– Не пройдет, – покачал головой Аникеев. – Во-первых, оживают только те, кто убит по предложенным оракулом правилам, а во-вторых, призраки в этом мире бессмертны.
– Но ведь ты же убил людоеда? – напомнил Хлестов.
– Я его убил, потому что в нашем мире он давно уже умер. В памяти компьютера осталась только тень. Так, во всяком случае, объяснил мне Дракула.
– Какой еще Дракула? – вскинулся Хлестов.
– Колян Ходулин. Мы с ним дрались до посинения, пока не поняли, что все это бесполезно.
– А почему превращения происходят днем? – спросил Кудряшов. – Насколько я знаю, нечисть выходит на охоту по ночам.
– Превращения происходят и днем и ночью, стоит только ступить ногой за стены этого замка, – пояснил Аникеев. – Я хоть и ворон, но есть клювом не привык. Видимо, поэтому оракул и позволяет мне время от времени возвращаться в человеческое обличье. Но происходит это только за столом.
Петр Васильевич Хлестов затосковал. Ситуация потрясала своим невероятным идиотизмом. Изволь тут играть в невесть кем придуманные игры, словно у видного финансиста нет других забот! Будь Петр Васильевич мальчишкой, возможно, все эти превращения пришлись бы ему по душе, но, увы, он давно уже вышел из того возраста, когда сказочные приключения греют душу.
А чудеса меж тем продолжались. Со стола вдруг исчезла вся пища, причем исчезла в один миг, так что никто и глазом моргнуть не успел. Вино, правда, осталось, но после откровений Аникеева никто его пить не спешил. За исключением, пожалуй, одного Антохи, который как ни в чем не бывало продолжал опустошать один кубок за другим.
– А я уж думал, что меня пошлют посуду мыть, – сказал, глядя на опустевший стол, Гриня. – Все-таки, что ни говори, а в любом самом паскудном положении есть и свои хорошие стороны.
– Началось, – каркнул вдруг Аникеев и повел отрастающим клювом в сторону Хлестова.
Петр Васильевич, как человек воспитанный, скромно опустил очи долу, дабы не смущать любопытным взглядом меняющего обличье оборотня.
В себе самом он никаких изменений не ощущал и очень надеялся, что ему, как бывшему императору, будет сделана скидка.
– Ну у тебя и морда! – услышал он вдруг потрясенный голос Антохи. – Да что это с вами, братаны?!
Хлестов заставил себя открыть глаза и очень скоро убедился, что у Антохина были серьезные причины для удивления. Ну, во-первых, он увидел шерсть на своих руках, а точнее, лапах. Испуганно шарахнувшись глазами в сторону, он закричал от ужаса, столкнувшись с горящими красноватым светом глазами бульдога. Петр Васильевич вообще побаивался собак, а эта поражала как своими размерами, так и совершенно неприличными клыками, торчащими из пасти. По пустому столу прыгали два огромных попугая, ара и какаду. Непонятно по каким признакам, но Хлестов без труда определил в них Клюева и Стеблова. А на стуле, который еще недавно занимал Кудряшов, сидел огромный кабан с клыками такой устрашающей величины, что у Петра Васильевича сердце ушло в пятки. Единственным существом, сохранившим человеческое обличье, оказался пьяный в стельку Антоха, который перехватил взгляд Хлестова и не очень любезно бросил в его сторону:
– Ну что вылупилась, такса лопоухая?
– Это в каком же смысле? – даже растерялся от такого нахальства Петр Васильевич.
– В прямом, – огрызнулся Антоха. – Ты на уши свои посмотри.
К сожалению, а может быть, и к счастью, в колдовском замке не было зеркал. Так что видеть себя во всем блеске Хлестов, не мог, зато он последовал совету развязного пьяницы и потрогал свои уши. Уши были действительно не того, в том смысле, что величиной они значительно превосходили те, что Петр Васильевич получил от матушки-природы. Хлестов уже собрался прийти от такой метаморфозы в ужас, но в последний момент передумал. В конце концов, могло быть и хуже. А такса все-таки не попугай и не ворона, а благородное и породистое существо.
– А этот-то почему остался в своем обличье? – недовольно хрюкнул кабан Кудряшов, глядя на Антоху свирепыми глазками.
– Проспиртовался, видимо, до самого нутра, – предположил какаду Гриня. – Такого никакая метаморфоза не возьмет.
– Ну, вы че, в натуре, братаны! – обиделся Антоха. – Во попал в зверинец.
– Заткнись! – гавкнул в его сторону Бульдог. Похоже, своим собачьим обличьем он остался вполне удовлетворен. Все-таки был у Козлова и худший вариант, который мог серьезно подорвать его репутацию в блатном мире.
– Значит, так, – прокаркал ворон Аникеев, – положение серьезное, братаны. Поэтому свары и ссоры побоку. Главная наша задача – выбраться отсюда любым способом. А гавкать и каркать друг на друга мы будем дома.
Предложение было разумным, и с ним согласились все. Беспокойная ночь уже приближалась к экватору, самое время было передохнуть, чтобы встретить рассвет полными сил. Хлестов попробовал было уснуть на стуле, но, к сожалению, выяснилось, что собаке это сделать еще труднее, чем человеку. Пришлось располагаться прямо на полу, привалившись боком к шкуре храпящего кабана. Сны Петру Васильевичу снились жуткие, но и пробуждение не сулило ему ничего хорошего.
* * *
Василий Валентинович Сухарев за минувшую неделю прижился в Тайной канцелярии и даже проникся здешними заботами. Тем более что его немалый опыт на стезе сыска оказался востребован и здесь. Он даже сменил свою серую пиджачную пару на кафтан скромной расцветки и теперь практически не выделялся среди местного персонала. Задачи, решаемые Тайной канцелярией, были не из легких. Чиновный люд ждал вторжения пугачевских орд и изрядно по этому поводу волновался, справедливо опасаясь внесудебных расправ от разгоряченного вседозволенностью народа. По непроверенным слухам, передовые отряды удалого казака уже вовсю шерстили дворянские усадьбы в районе села Горелова. Особенно усердствовал произведенный самим Пугачевым в полковники местный дебошир Ванька Каин, разбойничий стаж которого насчитывал не один десяток лет. К Горелову отправили уже две команды солдат, но большого успеха они там не добились. Неуловимый Ванька раскатал Два купеческих каравана прямо под носом у правительственных сил и грозил вот-вот двинуться на город, дабы учинить спрос с крепостников. Василий Валентинович крепостником не был, а потому Ванькиных угроз не убоялся, зато перед ним замаячила нешуточная угроза тронуться умом в этом не признающем никаких границ сумасшедшем доме. Поговаривали, что государыня в страшном гневе. В Тайной канцелярии с трепетом ждали грома и молнии и с этой стороны. Сухареву полагалось трепетать вместе со всеми, но он только головой качал. Наконец, пошел слух, что для поимки Ваньки Каина снаряжается новая команда во главе с любимцем императрицы полковником Друбичем, и Сухареву, как опытному и проверенному работнику, предложено было присоединиться к ней. За эти дни Василий Валентинович несколько раз пытался вырваться из заколдованного круга, но, увы, все его попытки вернуться домой или попасть в родное учреждение заканчивались ничем.
Поблуждав по городским переулкам, он неизменно оказывался перед знакомым и изрядно опостылевшим особняком. В отчаянии Сухарев бросился на вокзал, потом в аэропорт, но, увы, с тем же успехом. И городские автобусы, и даже нанятые прямо на дороге частники упрямо везли его к месту новой службы и страшно удивлялись, когда пассажир выражал им свое недовольство. Впрочем, Кравчинский с самого начала предупреждал следователя, что вырваться из сетей оракула вот так просто ему не удастся. Тогда Сухарев решил схитрить и воспользоваться средствами связи. Но и здесь его ждала неудача. Выбранные наобум телефоны-автоматы категорически отказывались соединять его с кем бы то ни было. В отчаянии Василий Валентинович отбил телеграмму в Кремль, потратив на нее последние деньги, хотя был почти стопроцентно уверен, что и телеграмме не суждено дойти до адресата.
– Ну ты объясни мне, Григорьевич, – обратился Сухарев за психологической поддержкой к графу Калиостро, – какой такой в наших лесах может быть Каин, если по криминальным сводкам уголовник с такой кличкой не проходил. А про Пугачева я из истории точно знаю, что он до нашего города не доходил.
– Пугачева нам действительно бояться не стоит, – согласился со следователем Кравчинский. – А вот что касается Ваньки Каина, то я с ним лично знаком. Типчик, доложу я тебе, Василий Валентинович, еще тот. В реальном мире он самый обычный крестьянин по фамилии Митрофанов, и самое большее, на что способен, это дать кому-нибудь по морде в пьяном виде. Иное дело мир виртуальный. Тут он действительно разбойник, способный доставить нам массу хлопот.
– Ну спасибо, утешил, – намеренно вздохнул Сухарев, – а то я уж решил, что он и вправду народ грабит.
– Так он и есть грабитель. Ты, Василий Валентинович, по-моему, не совсем улавливаешь суть происходящего.
– А ты возьми и объясни, – раздраженно отозвался Сухарев.
Однако объяснения Кравчинского были похожи на бред вусмерть пьяного человека. Оказывается, факты грабежа действительно имеют место. Хотя, конечно, никаких купеческих караванов в нашем мире нет. Зато есть самый обычный подвоз товаров по автотрассе, без которого город нормально существовать не может. К сожалению, часть автотрассы попала в зону отчуждения, контролируемую оракулом, и, въезжая на эту территорию, автомобильные фуры превращаются в телеги с товаром, влекомые не железными, а обычными конями. Вот эти обозы Ванька и шерстит. В результате фуры приходят в город пустыми, а их водители никак не могут объяснить хозяевам, куда пропал товар. Ибо в то, что их обобрал в дороге какой-то там Ванька Каин, никто, разумеется, не верит.
– А товар? – возмутился Сухарев. – Товар в конечном счете где оказывается – в реальном мире или в виртуальном?
– Разумеется, в реальном, – пожал плечами Кравчинский. – И есть люди, которые неплохо наживаются на этом. Именно поэтому, Василий Валентинович, я и просил государыню включить вас в воинскую команду полковника Друбича.
– Какую еще государыню?! – опешил Сухарев.
– Да Светку Хлестову, господи, – огорчился его непонятливости Кравчинский.
– Ломаете тут комедию! – разозлился следователь.
– А что делать, – развел руками Аполлон. – Без подписи императрицы Тайная канцелярия и шагу не сделает.
– А кто он такой, этот Друбич? Он хоть вменяемый?
– На этот счет можете не волноваться, Василий Валентинович. У Кузнецова огромный опыт боевой и оперативной работы. Кроме того, он лично знает Митрофанова и сумеет его приструнить.
– Ладно, включай в команду, – вздохнул Сухарев. – А что у нас с мэром?
– Пока сидит. Правда, мне удалось переквалифицировать его статью. Теперь его обвиняют не в контрреволюционном заговоре, а всего лишь в расхищении социалистического имущества. Конечно, его могут шлепнуть и по этой статье. Я тут на него как раз характеристики собираю… Ага, вот, активный комсомолец, безупречный партиец… Подпишите и вы, Василий Валентинович, все-таки слово следователя прокуратуры в такой ситуации будет весомым. Попробуем подключить коллектив какого-нибудь завода и взять его на поруки.
Сухарев, хоть и морщась как от зубной боли, но бумагу все-таки подписал. Не то чтобы он души не чаял в мэре Гуслярове. но подводить его под расстрельную статью не хотел.
– А куда подевался Рябушкин? Что-то я его не вижу в Тайной канцелярии.
– Мы его в НКВД перебросили, – пояснил Кравчинский. – Там у нас возникли сложности. Свирепствует ваш Лютиков, прямо спасу нет. Этак он нам всю городскую элиту пересажает. Городом некому будет управлять.
В коридоре Сухарев нос к носу столкнулся с майором Сидоровым. Тот Василия Валентиновича узнал и, даже не удивившись странному покрою его одежды, сразу же полез с разговорами:
– А у нас ведь ЧП, Василий, слышал? Банда в округе появилась. Главарь – натуральная контра. Из графьев. Шерстит, понимаешь, колхозников и кооператоров почем зря. На днях выяснили, где Находится логово этого бандита. Лютиков поручил Нам с тобой разгром банды.
– Так ведь я уже задействован в операции против банды Ваньки Каина! – Сухарева просто поражала царящая в солидных учреждениях неразбериха.
– А где эта банда орудует?
– Где-то в районе деревни Горелово.
– Так и мы туда едем, – обрадовался Сидоров. – Может, объединим усилия?
– Даже не знаю, что сказать, – оторопел Сухарев.
Василий Валентинович действительно не представлял, как можно объединить усилия Тайной канцелярии и НКВД в противодействии двум бандитским шайкам. Все-таки это различные эпохи. Не говоря уже о том, что сам Сухарев до сих пор считал себя представителем эпохи третьей и служил он государству, в котором уже сложилась правовая система, пусть и не совсем совершенная, но отрицающая грубые методы предшественников. Кем бы там ни был этот оракул, но бороться с ним надо в рамках правового поля, отмеренного прокуратуре нашими заботливыми депутатами.
Сомнения Сухарева разрешил подошедший к работникам правоохранительной системы полковник Друбич. Он был в Преображенском мундире и со шпагой у бедра. Василий Валентинович уже имел удовольствие пообщаться с этим мрачноватого вида молодым человеком, но определенного мнения о нем пока не составил. Некоторую надежду вселяло в него то, что Кравчинский назвал своего приятеля вменяемым человеком, трезво смотрящим на жизнь и хорошо знакомым с оракулом и методами его работы.
– Вы Сидоров? – спросил у майора Друбич.
– Так точно. – Ваша группа поступает в мое распоряжение. Вот приказ.
Сидоров долго вчитывался в предъявленную бравым полковником бумагу, но никакого изъяна в ней, видимо, не нашел, а потому с готовностью вытянулся в струнку.
– Встретимся в деревне Горелово. А там будем действовать по обстановке.
– Добро, – кивнул Сидоров. – Но у меня мало людей. Лютиков мне выделил только троих.
– Этого вполне достаточно, – вяло махнул рукой Друбич. – Прихватите с собой и Василия Валентиновича.
Сухарев, ожидавший, что ему в очередной раз придется трястись в карете, а то, чего доброго, и вовсе верхом, такому обороту дела был откровенно рад. Нельзя сказать, что выделенная майору Сидорову машина поражала красотой форм, но на первый взгляд это была вполне надежная самодвижущаяся тележка, способная проделать неблизкий путь до села Горелова.
Сухарева в который уже раз поразило равнодушие обывателей к творящимся на улицах их родного города странностям. Ну ладно еще, когда запряженная четверкой лошадей карета разъезжает по городу ночью. В конце концов, разумные люди в это время спят. Но ведь можно же обратить внимание на одетых явно несообразно эпохе служивых, суетившихся во дворе особняка чуть ли не в центре города. Возможно, люди считают, что снимается кино, но не исключено, что прав Кравчинский, и все дело в оракуле, который контролирует сознание сотен тысяч людей. Но в этом случае следует признать, что Сухареву предстоит противостоять интеллекту огромной мощи, таящему в себе огромную опасность. И победа в этой борьбе отнюдь не выглядит такой уж очевидной. А более всего Василия Валентиновича поражало то, что федеральный центр до сих пор не обратил никакого внимания на странные события, происходящие не в такой уж далекой провинции. Когда в один день, а точнее, в одну ночь отправляются на нары чуть ли не все городские и областные руководители, то самое время верховной власти подсуетиться.
Сухарев уже давно не выбирался за город и теперь не без интереса любовался проплывающими за окном пейзажами. Ничего примечательного в них он, впрочем, не обнаружил. А о проселочной дороге, на которую они свернули с асфальтированной трассы, он вообще ничего доброго бы не сказал. Хорошо еще, что в последние дни не было дождей, а ласковое весеннее солнышко подсушило землю, иначе доблестным правоохранителям не удалось бы добраться до нужной деревни. К счастью, природа была на их стороне, а сидевший за рулем старшина Круглов отлично знал дорогу. За каких-нибудь четыре часа лихая лайба домчала своих пассажиров до места назначения.
Горелово ничем особенным не выделялось в ряду таких же отдаленных поселений. Во всяком случае, Сухарев, внимательно оглядевший раскинувшиеся на берегу реки усадьбы, ничего примечательного в них не обнаружил. Дома как дома, заборы как заборы, но именно здесь, если верить Кравчинскому, на протяжении столетий правила бал нечистая сила в лице таинственного оракула.
– Где сельсовет? – спросил майор Сидоров у попавшегося навстречу лохматого мужика.
Абориген был не то чтобы пьян, но сильно навеселе и, возможно, по этой причине обрадовался гостям:
– Моя милиция меня бережет. Доблестным сотрудникам НКВД – физкультпривет.
– Хватит кривляться, – строго осадил его Сидоров. – Где власть, спрашиваю?
– Так утекла, – охотно отозвался патлатый и стрельнул в следователя Сухарева наглыми хмельными глазами.
– То есть как утекла? – возмутился Сидоров. – А ну садись в машину, товарищ, показывай дорогу.
– Это мы всегда пожалуйста, – не стал противиться мужик, подсаживаясь в машину. – Значит, тут недалеко. От деревни версты две будет.
Расположившиеся на заднем сиденье Сухарев, Куницын и сержант Остапенко косились на утеснившего их проводника без всякого дружелюбия, но тот, нисколько не смущаясь нелюбезным приемом, продолжал как ни в чем не бывало нести ахинею:
– А я еще вчера Кривцову сказал: ну жди теперь, Костя, гостей. И ведь как в воду глядел. Не может родимая власть оставить нас на растерзание нечистой силы.
– Какой еще нечистой силы? – опешил Сидоров. – Ты в своем уме?
– Так ведь продыху от нее не стало, – хмыкнул Мужик. – За околицу выйти нельзя. Стоит такая псина с горящими глазами ростом с доброго теленка и зубы скалит. Веришь, я как ее увидел, так у меня сердце в пятки и ушло.
– Собака Баскервилей, – усмехнулся Сухарев.
– Вот! – обрадовался мужик. – Вы уже и кличку ее знаете!
– Ты нам лучше свою фамилию скажи.
– Так Митрофанов Иван я, – пожал плечами мужик.
Василию Валентиновичу фамилия показалась знакомой, но пока он морщил лоб, припоминая, где же он мог ее слышать, машина остановилась напротив роскошного дворца, лишь слегка потрепанного временем.
– Здесь, – сказал Митрофанов, выбираясь из машины. – Власть, значит, местную они выжили, а сами особняк заняли.
– А кто они-то? – не понял Сидоров.
– Собаки Баскервилей, как этот товарищ недавно правильно сказал.
– Несешь черт-те что, – возмутился майор. – Ладно, показывай.
– Только я ответственность с себя снимаю, – поставил условие Митрофанов. – Если они вас сожрут, то я за их дела, значит, не ответчик.
– Шагай, – толкнул его в спину Сидоров, но револьвер из кармана на всякий случай вытащил.
Сухарев в последнее время к старинным особнякам стал относиться с большой опаской. И этот раскинувшийся на холме дворец не внушал ему доверия. Тем не менее, как человек, воспитанный в рамках научного атеизма и не верящий в нечистую силу, он смело последовал за товарищами из НКВД в гнездо, свитое контрой.
– Ну, – строго глянул на оробевшего Митрофанова майор, – где тут твои собаки?
– На охоте, наверное, – вздохнул мужик, разглядывая пустой стол, уныло стоящий посреди огромного зала.
– Осмотреть помещение! – распорядился Сидоров.