- Доброе утро, - ответил Боровков, - тренирую мысль и пальцы. Нужно все время тренироваться, как исполнитель на музыкальных инструментах, иначе мышцы потеряют форму.
- Это правильно, - согласился Удалов. - Я тебя вот о чем хотел спросить: мне приходилось читать, что некоторые факиры в Индии умеют укрощать диких кобр звуками мелодии на дудке. Как ты на основании своего опыта полагаешь, они это в самом деле или обманывают?
Наверное, он мог бы придумать вопрос получше, поумнее, но спросить чего-нибудь хотелось, вот и сказал первое, что на ум пришло. И не спроси он про змей, может, все бы и обошлось.
- Есть мнение, что кобры в самом деле гипнотизируются звуком музыки, - ответил с готовностью Боровков. - Но у них чаще всего вырывают ядовитые зубы.
- Не приходилось мне кобру видеть, - сказал Удалов, заглаживая белесые волоски на лысину. - Она внушительного размера?
- Да вот такая, - сказал Боровков и наморщил лоб. Он помолчал с полминуты или минуту, а потом Удалов увидел, как на песочке в метре от них появилась свернутая в кольцо большая змея.
Змея развернулась и подняла голову, раздувая шею, а Удалов подобрал ноги на скамью и поинтересовался:
- А не укусит?
- Нет, Корнелий Иванович, - сказал молодой человек. - Змея воображаемая. Я же вчера рассказывал.
Кобра тем временем подползла ближе. Боровков извлек из кармана джинсов небольшую дудочку, приставил к губам и воспроизвел на ней незнакомую простую мелодию, отчего змея прекратила ползание, повыше подняла голову и начала раскачиваться в такт музыке.
- И это тоже мне кажется? - спросил Удалов.
Боровков, не переставая играть, кивнул. Но тут пошла с авоськой через двор гражданка Гаврилова из соседнего флигеля.
- Змея! - закричала она страшным голосом и бросилась бежать.
Змея испугалась ее крика и поползла к кустам сирени, чтобы в них спрятаться.
- Ты ее исчезни, - сказал Удалов Боровкову, не спуская ног.
Тот согласился, отнял от губ дудочку, провел ею в воздухе, змея растаяла и вся уже скрылась, но Удалов не мог сказать, вообще она исчезла или в кустах.
- Неудобно получилось, - сказал Гарик, почесывая усики. - Женщину испугали.
- Да. Неловко. Но ведь это видимость?
- Видимость, - согласился Боровков. - Хотите, Корнелий Иванович, я вас провожу немного? А сам по городу прогуляюсь.
- Правильно, - сказал Удалов. - Я только портфель возьму.
Они пошли рядышком по утренним улицам. Удалов задавал вопросы, а Гарик с готовностью отвечал.
- А этот гипноз на многих людей действует?
- Почти на всех.
- А если много людей?
- Тоже действует. Я же рассказывал.
- Послушай, - пришла неожиданная мысль в голову Удалову. - А с автобусом там тоже гипноз был?
- Ну что вы! - сказал Гарик. - Колесо же поменяли.
- Правильно, колесо поменяли.
Удалов задумался.
- Скажи, Гарик, - спросил он, - а эту видимость использовать можно?
- Как?
- Ну, допустим, в военных условиях, с целью маскировки. Ты внушаешь фашистам, что перед ними непроходимая река, они и отступают. А на самом деле перед ними мирный город.
- Теоретически возможно, но только, чтобы фашистов загипнотизировать, надо обязательно к ним приблизиться…
- Другое предложение сделаю: в театре. Видимый эффект. Ты гипнотизируешь зрителей, и им кажется, что буря на сцене самая настоящая, даже дождь идет. Все как будто мокрые сидят.
- Это можно, - согласился Боровков.
- Или еще. - Тут уж Удалов ближе подошел к производственным проблемам. - Мне дом сдавать надо, а у меня недоделки. Подходит приемочная комиссия, а ты их для меня гипнотизируешь, и кажется им, что дом ну просто импортный.
- Дом - это много. Большой формат, - сказал любимый ученик факира. - Мой учитель когда-то смог воссоздать Тадж-Махал, великий памятник прошлого Индии. Но это было дикое напряжение ума и души. Он до сих пор не совсем пришел в себя. А нам, ученикам, можно материализовать вещи не больше метра в диаметре.
- Любопытно, - с сомнением сказал Удалов. - Но я пошутил. Я никого в заблуждение вводить не намерен. Это мы оставим для очковтирателей.
- А я бы, - мягко поддержал его Боровков, - даже при всем к вам уважении помощь в таком деле не хотел бы оказывать.
И тут по дороге имел место еще один инцидент, который укрепил веру Удалова в способности Гарика.
Навстречу им шел ребенок, весь в слезах и соплях, который громко горевал по поводу утерянного мяча.
- Какой у тебя был мяч, мальчик? - спросил Боровков.
- Си-иний! - И ребенок заплакал пуще прежнего.
- Такой? - спросил Боровков и, к удивлению мальчика, а также и Удалова, тут же создал синий мяч среднего размера; мяч подпрыгнул и подкатился мальчику под ноги.
- Не то-от, - заплакал мальчик еще громче. - Мой был большой!
- Большой? - ничуть не растерялся Боровков. - Будет большой.
И тут же в воздухе возник шар размером с десятикилограммовый арбуз. Шар повисел немного и лениво упал на землю.
- Такой? - спросил Боровков ласковым голосом, потому что он любил детей.
А Удалов уловил в сообразительных глазенках ребенка лукавство: глазенки сразу просохли - мальчик решил использовать волшебника.
- Мой был больше! - завопил он. - Мой был с золотыми звездочками. Мой был как дом!
- Я постараюсь, - сказал виновато Боровков. - Но мои возможности ограничены.
- Врет мальчонка, - сказал Удалов убежденно. - Таких мячей у нас в универмаге никогда не было. Если бы были, знаешь какая бы очередь стояла? Таких промышленность не выпускает.
- А мне папа из Москвы привез, - сказал ребенок трезвым голосом дельца. - Там такие продаются.
- Нет, - сказал Удалов. - ГОСТ не позволяет такие большие мячи делать и таких импортных не завозят. Можно кого-нибудь зашибить невзначай.
- Вы так думаете? - спросил Боровков. - Я, знаете, два года был оторван…
- Отдай мой мяч! - скомандовал ребенок.
Боровков очень сильно нахмурился, и рядом с мальчиком возник шар даже больше метра в диаметре. Он был синий и переливался золотыми звездочками.
- Такой подойдет? - спросил Боровков.
- Такой? - Мальчик смерил мяч взглядом и сказал не очень уверенно: - А мой был больше. И на нем звезд было больше…
- Пойдем, Гарик, - возмутился Удалов. - Сними с него гипноз. Пусть останется без мячей..
- Не надо, - сказал Боровков, с укоризной посмотрел на мальчика, пытавшегося обхватить мячи, и пошел вслед за Удаловым.
- А вот и мой объект, - сказал Корнелий. - Как, нравится?
Боровков ответил не сразу. Дом, созданный конторой, которой руководил Корнелий Удалов, был далеко не самым красивым в городе. И, наверное, Гарику Боровкову приходилось видеть тщательнее построенные дома как в Бомбее и Дели, так и в Париже и Москве. Но он был вежлив и потому только вздохнул, а Удалов сказал:
- Поставщики замучили. Некачественный материал давали. Ну что с ними поделаешь?
- Да, да, конечно, - согласился Боровков.
- Зайдем? - спросил Удалов.
- Зачем?
- Интерьером полюбуешься. Сейчас как раз комиссия придет, сдавать дом будем.
Боровков не посмел отказаться и последовал за хитроумным Корнелием Ивановичем, который, конечно, решил использовать его талант в одном сложном деле.
- Погляди, - сказал он молодому человеку, вводя его в совмещенный санузел квартиры на первом этаже. - Как здесь люди жить будут?
Боровков огляделся. Санузел был похож на настоящий. Все в нем было: и умывальник, и унитаз, и ванна, и кафельная плитка, хоть и неровно положенная.
- Чего не хватает? - спросил Удалов.
- Как не хватает?
- Кранов не хватает, эх ты, голова! - подсказал Удалов. - Обманули нас поставщики. Заявку, говорят, вовремя не представил. А сейчас комиссия придет. И кто пострадает? Пострадает твой сосед и почти родственник Корнелий Удалов. На него всех собак повесят.
- Жаль, - с чувством сказал Боровков. - Но ведь еще больше пострадают те, кто здесь будет жить.
- Им не так печально, - вздохнул Корнелий Иванович. - Им в конце концов все поставят. И краны, и шпингалеты. Они напишут, поскандалят, и поставят им краны. А вот меня уже ничто не спасет. Дом комиссия не примет - и прощай премия! Не о себе пекусь, а о моих сотрудниках, вот о тех же, например, плиточниках, которые, себя не щадя, стремились закончить строительство к сроку.
Боровков молчал, видимо, более сочувствуя жильцам дома, чем Удалову. А Удалов ощущал внутреннее родство с мальчиком, который выпросил у Боровкова мячи. Внешне он лил слезы и метался, но изнутри в нем радовалось ожидание, потому что Боровков был человек мягкий и оттого обреченный на капитуляцию.
- Скажи, а для чистого опыта ты бы смог изобразить водопроводный кран? - спросил Удалов.
- Зачем это? - ответил вопросом Боровков. - Обманывать ведь никого нельзя. Разве для шутки?
Он глубоко вздохнул, как человек, который делает что-то помимо своей воли, и в том месте, где положено быть крану, возник медный кран в форме рыбки с открытым ртом. Видно, такие краны Боровков видел в Индии.
- Нет, - сказал Удалов, совсем как тот мальчик. - Кран не такой. Наши краны попроще, без финтифлюшек. Как у твоего дяди. Помнишь?
Боровков убрал образ изысканного крана и на его место посадил стандартный образ.
Удалов подошел к крану поближе и, опасаясь даже тронуть его пальцем, пристально проверил, прикреплен ли кран к соответствующей трубе. Как он и опасался, кран прикреплен не был, и любой член комиссии углядел бы это сразу.
- Нет, ты посмотри вот сюда, - сказал Удалов возмущенным голосом. - Разве так краны делают? Халтурщик ты, Гарик, честное слово. Как вода из него пойдет, если он к трубе не присоединен?
Боровков даже оскорбился:
- Как так вода не пойдет? - И тут же из крана, ни к чему не присоединенного, разбрызгиваясь по раковине, хлынула вода.
- Стой! - крикнул Удалов. - Она же еще не подключена! Дом с сетью не соединен. Ты что, меня под монастырь хочешь подвести?
- Я могу и горячую пустить! - азартно сказал Гарик, и вода помутнела, и от нее пошел пар.
- Брось свои гипнотизерские штучки, - строго сказал Удалов. - Я тебе как старший товарищ говорю. Закрой воду и оставь кран в покое.
И тут в квартиру ворвался молодой человек, весь в штукатурке и в сложенной из газеты шляпе, похожей на треуголку полководца Наполеона.
- Идут! - крикнул он сдавленным голосом. - Что будет, что будет!
- Гарик! - приказал Удалов. - За мной. Поздно рассуждать. Спасать надо.
И они пошли навстречу комиссии.
Комиссия стояла перед домом на площадке, где благоустройство еще не было завершено, и рассматривала объект снаружи. Удалов вышел навстречу как радушный хозяин. Председатель комиссии, Иван Андреевич, человек давно ему знакомый, вредный, придирчивый и вообще непреклонный, протянул Корнелию руку и произнес:
- Плохо строишь. Неаккуратно.
- Это как сказать, - осторожно возразил Удалов, пожимая руку. - Как сказать. Вот Екатерина из райисполкома… - Он запнулся и тотчас поправился: - То есть представитель Екатерина Павловна в курсе наших временных затруднений. - И он наморщил лоб, изображая работу мысли.
- Ты всех в комиссии знаешь, - сказал председатель. - Может, только с Ветлугиной не встречался.
И он показал Удалову на кареглазую девушку в костюме джерси, ту самую, которая у автобуса сплела венок из одуванчиков и возложила его на голову Боровкову. У девушки была мужественная профессия сантехника. Боровков тоже ее узнал и покраснел, и девушка слегка покраснела, потому что теперь она была при исполнении служебных обязанностей и не хотела, чтобы ей напоминали о романтических движениях души.
Она только спросила Гарика:
- Вы тоже строитель?
И тот ответил:
- Нет, меня товарищ Удалов пригласил осмотреть дом.
- Ну, - Удалов приподнялся на цыпочки, чтобы дотянуться до уха Боровкова, - или ты спасешь, или мне, сам понимаешь…
Боровков вновь вздохнул, поглядел на кареглазую Ветлугину, потрогал усики и послушно последовал за нею внутрь дома. Удалов решил не отставать от них ни на шаг. Что там другие члены комиссии, если главная опасность - сантехник!
Они начали с квартиры, в которой Боровков уже пускал воду. Кран был на месте, но не присоединен к трубе.
Девушка опытным взглядом специалиста оценила блеск и чистоту исполнения крана, но тут же подозрительно взглянула в его основание. Удалов ахнул. Боровков понял. Тут же от крана протянулась труба, и сантехник Ветлугина удивленно приподняла брови, похожие на перевернутых чаек, как их рисуют в детском саду. Но придраться было не к чему, и Ветлугина перешла на кухню. Удалов щипнул Боровкова, и Гарик, не отрывая взгляда от Ветлугиной, сотворил кран и там.
Так они и переходили из квартиры в квартиру, и везде Боровков гипнотизировал Ветлугину блистающими кранами, а Удалов боялся, что ей захочется проверить, хорошо ли краны действуют, ибо, когда ее пальчики провалятся сквозь несуществующие металлические части, получится великий скандал.
Но обошлось. Спас Боровков. Ветлугина слишком часто поднимала к нему свой взор, а Боровков слишком часто искал ее взгляд, так что в качестве члена комиссии Ветлугина была почти нейтрализована.
Они вышли наконец на лестничную площадку последнего этажа и остановились.
- У тебя, Ветлугина, все в порядке? - спросил Иван Андреевич.
- Почти, - ответила девушка, глядя на Гарика.
"Пронесло, - подумал Удалов. - Замутили мы с Боровковым ее взор!"
- А почему почти? - спросил Иван Андреевич.
- Кранов нет, - сказала девушка. Эти слова прогрохотали для Удалова как зловещий гром, и в нем вдруг вскипела ненависть. Тысячи людей, по науке, поддаются гипнозу, а она, ведьма, не желает поддаваться!..
- Как нет кранов! - заспешил с опровержением Удалов. - Вы же видали. Все видали! И члены комиссии видали, и лично Иван Андреевич.
- Это лишь одна фикция и видимость материализации, - грустно ответила девушка. - И я знаю, чьих рук это дело.
Она глядела на Боровкова завороженным взглядом, а тот молчал.
- Я знаю, что вот этот товарищ, - продолжала коварная девушка, не сводя с Гарика глаз, - находился в Индии по научному обмену и научился там гипнозу и факирским фокусам. При мне еще вчера он сделал вид, что поднимает автобус за задние колеса, а это он нас загипнотизировал. И моя бабушка была в гостях у Ложкиных, и там всем казалось, что он целый вечер стоял на голове. И пил чай…
А Боровков молчал.
"Ну вот теперь и ты в ней разочаруешься за свой позор!" - подумал с надеждой Удалов. Им овладело мстительное чувство: он уже погиб, и пускай теперь гибнет весь мир - как, примерно, рассуждали французские короли эпохи абсолютизма.
- Пошли, - сказал сурово Иван Андреевич. - Пошли заново, очковтиратель. Были у меня подозрения, что по тебе ОБХСС плачет, а теперь они наконец материализовались.
Боровков молчал.
- А этого юношу, - продолжал Иван Андреевич, - который за рубежом нахватался чуждых для нас веяний, мы тоже призовем к порядку… Выйдите на улицу, - сказал он Боровкову. - И не надейтесь в дом заглядывать!..
- Правильно, - пролепетала коварная Ветлугина. - А то он снова нас всех загипнотизирует.
- Может, и дома не существует? Надо проверить, - сказал Иван Андреевич.
- Нет, - сказала Екатерина из райисполкома. - Дом и раньше стоял, его у нас на глазах строили. А этот молодой человек только вчера к нам явился.
Гусляр - город небольшой, и новости в нем распространяются почти мгновенно.
Удалов шел в хвосте комиссии. Он чувствовал себя обреченным. Завязывалась неприятность всерайонного масштаба. И он подумал, что в его возрасте не поздно начать новую жизнь и устроиться штукатуром, с чего Удалов когда-то и начал свой путь к руководящей работе. Но вот жена!..
- Показывайте ваши воображаемые краны, - сказал Иван Андреевич, входя в квартиру.
В санузел Удалов не пошел, остался в комнате, выглянул в окно. Внизу Боровков задумчиво писал что-то веткой по песку. "И зачем я только втянул его в это дело?" - запечалился Удалов, и тут же его мысль перекинулась на то, как хорошо бы жить на свете без женщин. За тонкой стенкой бурлили голоса. Никто из санузла не выходил: что-то у них там случилось. Удалов сделал два шага и заглянул внутрь через плечо Екатерины из райисполкома. Состав комиссии с громадным трудом разместился в санузле. Ветлугина сидела на краю ванны, Иван Андреевич щупал кран, но его пальцы никуда не проваливались.
- Что-то ты путаешь, - сказал Иван Андреевич Ветлугиной.
- Все равно одна видимость, - настаивала Ветлугина растерянно, ибо получалось, что она оклеветала и Удалова, и Гарика, и всю факирскую науку.
- А какая же видимость, если он твердый? - удивился Иван Андреевич.
- Настоящий, - поспешил подтвердить Удалов.
- Тогда пускай он скажет, когда и откуда краны получил, - нашлась упрямая Ветлугина. - Пускай по документам проверят!
- Детский разговор, - сказал Удалов, к которому вернулось присутствие духа. - Что же, я краны на рынке за собственные деньги покупал?
Тут уж терпение покинуло Ивана Андреевича.
- Ты, Ветлугина, специалист молодой, и нехорошо тебе начинать трудовой путь с клеветы на наших заслуженных товарищей.
И Иван Андреевич показал размашистым жестом на голову Удалова, которая высовывалась из-за плеча Екатерины.
- Правильно, Иван Андреевич, - без зазрения совести присоединился к его мнению Удалов. - Мы работаем, вы работаете, все стараются, а некоторые граждане занимаются распространением непроверенных слухов.
Ветлугина, пунцовая, выбежала из санузла, и Корнелий возблагодарил судьбу за то, что Боровков на улице и ничего не видит: его мягкое сердце ни за что бы не выдержало этого зрелища.
Удалов поспешил увести комиссию. В таких острых ситуациях никогда не знаешь, чем может обернуться дело через пять минут. И в последний момент впрямь все чуть не погубило излишнее старание Боровкова, ибо Иван Андреевич машинально повернул кран и из него хлынула струя горячей воды. Иван Андреевич кран, конечно, тут же закрыл, вышел из комнаты, а на лестнице вдруг остановился и спросил с некоторым удивлением:
- А что, и вода уже подключена?
- Нет, это от пробы в трубах осталась.
Удалов смотрел на председателя наивно и чисто.
- А почему горячая? - спросил председатель.
- Горячая? А она была горячая?
- Горячая, - подтвердила Екатерина из райисполкома. - Я сама наблюдала.
- Значит, на солнце нагрелась. Под крышей.
Иван Андреевич поглядел на Удалова с некоторым обалдением во взоре, потом махнул рукой, проворчал:
- Одни факиры собрались!..
И как раз тут они вышли из подъезда и увидели рыдающую на плече у Боровкова сантехника Ветлугину.
- Пошли, - сказал Иван Андреевич. - В контору. Акт будем составлять. Екатерина Павловна! Позови Ветлугину. Кричать все мастера, а от критики в слезы…
Когда все бумаги были разложены и Екатерина - у нее был лучший почерк - начала заполнять первый бланк, Корнелий Иванович вдруг забеспокоился, извинился и выбежал к Гарику.