* * *
Двумя часами позже, с первыми лучами фиолетового Саласа, Каладин и Камень шли обратно на склад леса. Солнце только что село, и многие мостовики уже собирались спать.
Времени не так-то много, подумал Каладин, делая знак Камню поставить свою ношу перед бараком Четвертого Моста. Большой рогоед поставил свою ношу рядом с Тефтом и Данни, которые, как приказал им Каладин, уже построили небольшой каменный круг, внутрь которого положили обрубки со склада, благо их мог брать любой, даже мостовик; кое-кто любил выстругивать из них фигурки.
Каладин достал сферу, для света. Камень принес с собой старый железный котел. Первая молодость котла давно прошла, и все равно Каладину пришлось выложить за него один осколок из денег за черный василек. Камень стал разбирать товары, которые лежали внутри котла, а Каладин добавил еще несколько кусков дерева в каменное кольцо.
- Данни, принеси воды, пожалуйста, - сказал Каладин, доставая кремень. Данни взял ведро и побежал к одной из дождевых бочек. Камень закончил, выложив еще несколько пакетов, которые стоили весьма существенной части сфер Каладина. У него осталась только пригоршня обломков.
Пока они работали, из барака прихромал Хоббер. Он быстро поправлялся, но остальные двое раненых, находившиеся на попечении Каладина, все еще чувствовали себя плохо.
- Что это будет, Каладин? - спросил Хоббер, когда Каладин зажег костер.
Каладин, засмеявшись, встал.
- Садись.
Хоббер так и сделал. Он не упускал случая показать Каладину, что благодарен за спасение своей жизни. И его преданность только усиливалась.
Вернулся Данни с ведром воды, которое вылил в котел. Потом он и Тефт отправились за следующим. Каладин поддерживал пламя, и Камень начал напевать себе что-то под нос, разрезая клубни и распаковывая приправы. Через полчаса котел с мясной похлебкой уже кипел на ревущем пламени.
Тефт уселся на один из пней и стал греть руки.
- Это и есть твое секретное оружие?
Каладин сел рядом с пожилым человеком.
- Скольких солдат ты встречал в своей жизни, Тефт?
- Не очень много.
- Кто-нибудь из них смог бы в конце тяжелого дня отказаться посидеть у огня и от миски доброй похлебки с мясом?
- Никто. Но мостовики не солдаты.
Да, точно. Каладин повернулся к двери в барак.
Данни и Камень запели, Тефт захлопал. Вышли мостовики из других бараков и мрачно посмотрели на Каладина и остальных.
Наконец в бараке Четвертого Моста задвигались темные фигуры. Дверь открылась, запах стряпни Камня стал сильнее.
Приглашение.
Давайте, подумал Каладин. Вспомните, для чего мы живем. Вспомните тепло и запах вкусной еды. Вспомните друзей, песни и вечера, проведенные вокруг очага.
Вы еще живы. Шторм вас побери! Если вы не выйдете…
Внезапно Каладину все показалось фальшивым, неестественным. Певцы заставляли себя петь, а мясная похлебка - вообще акт отчаяния. Попытка отвлечь людей от их жалкой жизни, и та напускная.
В двери появилась темная фигура. Шрам - невысокий востроглазый человек с квадратной бородой - появился в свете огня. Каладин улыбнулся ему. Натянутая улыбка. Все, что он мог предложить.
Быть может, хватит, подумал он, накладывая в деревянное блюдо стряпню Камня.
Каладин протянул блюдо Шраму. С поверхности коричневатой жидкости поднимался пар, свиваясь колечками.
- Хочешь присоединиться к нам? - спросил Каладин. - Милости просим.
Шрам посмотрел на него, потом на мясо.
- Я присоединюсь к костру самой Смотрящей в Ночи, если там мне предложат такое мясо!
- Берегись! - сказал Тефт. - Это стряпня рогоеда. Быть может, в нем плавают панцири улитки или когти краба.
- Ничего подобного! - буркнул Камень. - К сожалению, у вас, низинников, грубый вкус, и я приготовил то, что приказал наш дорогой бригадир.
Каладин улыбнулся и глубоко выдохнул, когда Шрам уселся с тарелкой в руке. За ним потянулись остальные, они брали тарелки и садились. Некоторые молча глядели на огонь, но другие начали говорить и смеяться. Появился Газ и посмотрел на них единственным глазом, по-видимому решая, не нарушили ли они какое-нибудь правило. Нет, Каладин заранее проверил.
Каладин наполнил миску похлебкой и протянул ее Газу. Сержант презрительно хмыкнул и ушел в ночь.
Не жди слишком много чудес в один вечер, сказал себе Каладин, вздохнул, сел и попробовал мясо. Тает во рту. Он улыбнулся и присоединился к следующему куплету песни Данни.
* * *
На следующее утро, когда Каладин скомандовал подъем, три четверти мостовиков вывалили из барака - все, кроме самых громких нытиков: Моаша, Сигзила, Нарма и пары других. Те, кто вышел, казались удивительно свежими, несмотря на долгие вчерашние посиделки с едой и песнями. Когда он приказал им присоединиться к упражнениям с мостом, почти все послушались его.
Не все, но почти все.
Он чувствовал, что Моаш и остальные скоро сдадутся. Они ели его мясо. Никто не отказался. И теперь, когда почти все поддержали его, они будут дураками, если не присоединятся. Четвертый Мост уже его.
А теперь он должен сохранить им жизнь достаточно долго, иначе все это не имеет значения.
Глава двадцать восьмая
Решение
Я еще никогда не посвящал себя настолько важной цели; даже опоры небес затрясутся от последствий нашей войны здесь. Я опять прошу тебя. Поддержи меня. Не стой в стороне, давая несчастью сожрать так много жизней. Раньше я никогда не просил тебя ни о чем, старый друг. Сейчас прошу.
Адолин перепугался по-настоящему.
Он стоял на площадке для построений рядом с отцом. Далинар выглядел… постаревшим. Паутина морщинок разбежалась от уголков глаз по всей коже. Черные волосы побелели, как выцветшие по сторонам камни. Как мог человек в Доспехах Осколков - и поддерживавший форму воина, несмотря на возраст, - выглядеть таким слабым?
Перед ними две чуллы, вслед за дрессировщиком, осторожно ступили на деревянный мост, соединявший две кучи обработанных камней, имитировавших пропасть в несколько футов глубиной. Похожие на кнуты антенны чулл подергивались, жвалы щелкали, глаза размером с кулак смотрели настороженно. Они тащили массивный осадный мост, катившийся на потрескивающих деревянных колесах.
- Он намного шире тех, которые использует Садеас, - сказал Далинар Телебу, стоявшему рядом с ним.
- Да, потому что он должен вместить осадную башню, светлорд.
Далинар рассеянно кивнул. Адолин видел, что отец чем-то расстроен, но, похоже, кроме него этого никто не замечал.
Тем не менее, эти глаза. Покрасневшие, тревожные. А когда отец в напряжении, он становится хладнокровным и деловым. И он говорил с Телебом тщательно сдерживаемым голосом.
Внезапно на плечи Далинара Холина навалилась неподъемная ноша. И Адолин должен помочь отцу вынести ее.
Чуллы пошли вперед. Их валуноподобные панцири были раскрашены в синее и желтое; цвет и узор указывали, что их дрессировщик приехал с островов Реши. Мост, на который въехала огромная осадная башня, зловеще застонал. Все солдаты, находившиеся на плацу, повернулись посмотреть. И даже рабочие, вырезавшие уборную в каменистой земле на востоке плаца, перестали работать и уставились на мост.
Стоны моста стали громче, потом перешли в резкий треск. Дрессировщик остановил чулл и вопросительно посмотрел на Телеба.
- Он не выдержит, а? - спросил Адолин.
Телеб вздохнул.
- Клянусь штормом, я так надеялся… Мы сделали мосты шире, но из более тонкого дерева. Если взять бревна потолще, конструкция станет слишком тяжелой. Такой мост будет невозможно носить. - Он посмотрел на Далинара. - Прошу прощения, что напрасно потратил ваше время, светлорд. Вы были правы.
- Адолин, а ты что думаешь? - спросил Далинар.
Адолин задумался.
- Ну, как мне кажется, мы должны еще поработать над этой идеей. Это только первая попытка, Телеб. Наверняка можно что-то придумать. Нельзя ли, например, сделать осадную башню поуже?
- Очень дорого, светлорд, - сказал Телеб.
- Если это поможет нам добыть на одно гемсердце больше, усилия окупятся с лихвой.
- Да. - Телеб кивнул. - Я поговорю с леди Каланой. Возможно, она сумеет сделать новый чертеж.
- Хорошо, - сказал Далинар. Какое-то время он глядел на мост. Потом внезапно повернулся и посмотрел на рабочих, вырезавших ров для уборной.
- Отец? - спросил Адолин.
- А почему бы не одеть рабочих, - сказал Далинар, - в костюмы типа Доспехов Осколков?
- Что?
- Доспехи Осколков дают огромную силу, но мы обычно используем ее для войны и убийства. Почему бы не использовать их как орудия труда обычных людей? Почему творения Сияющих используются только как оружие?
- Не знаю, - сказал Адолин. - Наверное, потому, что сейчас ничего важнее войны нет.
- Возможно, - сказал Далинар более мягким голосом. - А возможно, это окончательный приговор Сияющим и их идеалам. При всех своих выспренних заявлениях, они никогда не доверяли Доспехи - или тайну их изготовления - простым людям.
- Я… я не понимаю, почему это важно, отец.
Далинар слегка встряхнулся.
- Продолжим инспекцию. Где Ладент?
- Я здесь, светлорд.
Перед Далинаром появился невысокий человек, лысый и бородатый, в серо-синем многослойном одеянии ардента, из которого едва виднелись руки. Чем-то он напоминал краба, слишком маленького для своей скорлупы. Жара, наверно, донимала его, но Ладенту, похоже, было все нипочем.
- Пошли гонца в Пятый батальон, - сказал арденту Далинар. - Мы идем к ним.
- Слушаюсь, светлорд.
Сегодня для ежедневного рутинного осмотра лагеря Адолин и Далинар надели Доспехи Осколков. Это было в порядке вещей; многие Носители Осколков использовали любой предлог, чтобы надеть Доспехи. Да и люди приободрялись, видя своего кронпринца и его наследника в полной силе.
Они вышли с плаца и вошли в лагерь, вызывая всеобщее оживление. Как и Адолин, Далинар шел без шлема, высокий и увесистый горжет его доспехов доставал до подбородка. Он кивал солдатам, которые отдавали ему честь.
- Адолин, - спросил Далинар, - в бою ты чувствуешь Дрожь?
Адолин вздрогнул. Он сразу понял, что имеет в виду отец, но поразился, услышав эти слова.
- Я… конечно. А разве может быть иначе?
Далинар не ответил.
В последнее время он стал очень скрытным. Что за боль в его глазах?
Еще недавно он был уверенным в себе, подумал Адолин, хотя и шел не тем путем. Так было лучше.
Далинар не ответил, и они пошли дальше. За шесть лет солдаты как следует обжили лагерь. Эмблемы взводов и рот украшали казармы, пространство между ними заполняли ямы для костров, стулья и затененные полотном обеденные площадки. Отец не запрещал их, только требовал абсолютной чистоты и порядка.
Далинар также разрешал привезти на Разрушенные Равнины семьи. Крепкая семья светлоглазого офицера представляла собой команду, в которой муж сражался и командовал, а жена писала, читала, занималась хозяйством и обустраивала лагерь. Адолин улыбнулся, подумав о Малаше. Станет ли она такой для него? В последнее время девушка охладела к нему. Но, конечно, еще есть Данлан. Он только раз встретил ее, но уже загорелся.
Даже самым обычным темноглазым солдатам Далинар разрешал привозить своих жен. И даже оплачивал половину стоимости проезда. Адолин как-то спросил почему, и отец ответил, что считает неправильным это запрещать. В любом случае на военлагеря никогда не нападали, женщинам опасность не грозила. Однако Адолин подозревал, что отец, живущий в роскошном почти-дворце, чувствовал бы себя неловко, если бы не дал людям наслаждаться семейным уютом.
Так что по лагерю носились стайки детей, и, пока мужчины точили копья и полировали кирасы, женщины стирали и рисовали охранные глифы. А внутренности казарм зачастую делились на комнаты.
- Я думаю, ты прав, - сказал Адолин, пытаясь отвлечь отца от нелегких размышлений. - Я имею в виду, что ты разрешил им привезти сюда семьи.
- Да, но сколько из них останется, когда мы уедем?
- Это важно?
- Не уверен. Фактически Разрушенные Равнины стали провинцией Алеткара. Что будет на этом месте через сто лет? Станут ли эти кольца казарм округами? Внешние лавки рынками? Холмы на западе полями? - Он тряхнул головой. - Гемсердца останутся, точно. А значит, найдутся и люди, которые захотят завладеть ими.
- Но это же не так плохо, верно? Пока все эти люди алети, - хихикнул Адолин.
- Возможно. А что произойдет со стоимостью гемсердца, если мы продолжим собирать их с такой скоростью?
- Э… - Хороший вопрос.
- Что произойдет, когда редчайшее и поэтому самое желанное вещество на Рошаре станет чем-то совершенным обычным? И еще много что произойдет, сын. Много того, о чем мы не думаем. Гемсердца, паршенди, смерть Гавилара. Ты должен быть готов как следует обдумать все это.
- Я? - поразился Адолин. - Что ты имеешь в виду?
Далинар не ответил, только кивнул командиру Пятого батальона, который выбежал навстречу им и отдал честь. Адолин вздохнул и тоже отдал честь. Двадцать первая и Двадцать вторая рота отрабатывали движение сомкнутым строем - основное упражнение, чье настоящее значение не мог оценить почти никто из штатских. Двадцать третья и Двадцать четвертая рота ходили разомкнутым - боевым - строем, выполняя перестроения, используемые на поле боя.
Сражения на Разрушенных Равнинах сильно отличались от обычных, и алети пришлось дорого заплатить за этот опыт. Паршенди - коренастые и мускулистые - имели странные доспехи, росшие прямо из тела. Они не покрывали тело полностью, как доспехи алети, но зачастую оказывались намного полезнее вооружения пеших солдат-алети. На самом деле каждый паршенди представлял из себя очень подвижного тяжеловооруженного пехотинца.
Паршенди всегда атаковали парами, не строясь в регулярные ряды. Казалось, дисциплинированный боевой строй мог их легко победить. Однако каждая пара обладала огромной наступательной мощью и была так хорошо вооружена, что легко проламывалась сквозь стену щитов. Не говоря уже о том, что иногда целые отряды паршенди храбро прорывали линию алети.
Был у них и особый способ движения группой. А в бою все их маневры отличались необъяснимой согласованностью. И то, что на первый взгляд казалось первобытными инстинктами, скрывало в себе нечто более тонкое и опасное.
Алети сумели выработать два способа борьбы с паршенди.
Первый способ - это Носители Осколков. Эффективно, но ограниченно. Например, во всей армии Холин было только два Клинка, невероятно могущественных, но требовавших поддержки. Даже самого умелого Носителя Осколков, бьющегося в одиночку, заваливали телами и опрокидывали на землю. Как-то раз Адолин видел, как обычный солдат сбил с ног полного Носителя Осколков, и только потому, что к тому времени толпа копейщиков полностью продырявила его Доспехи. Потом светлоглазый лучник пронзил его стрелами в пятидесяти местах, добыв для себя Доспехи. Не самый героический конец.
Второй способ сражения с паршенди основывался на быстром движении и точности перестроения. Гибкость в сочетании с дисциплиной: гибкость, чтобы противостоять звериной ловкости паршенди; дисциплина, чтобы поддерживать строй и компенсировать индивидуальную силу паршенди.
Хеврум, Пятый батальонлорд, ждал Адолина и Далинара, стоя в ряду со своими офицерами. Они дружно отдали честь: приложили правые кулаки к правой груди, костяшками наружу.
Далинар кивнул им.
- Мои распоряжения выполнены, светлорд Хеврум?
- Да, кронпринц. - Хеврум внешне походил на башню; бороду он заплетал в длинные косички, как рогоеды, и чисто брил подбородок. В его жилах текла кровь народа Пиков. - Люди, которых вы хотели видеть, ждут вас в шатре для аудиенций.
- Что это? - спросил Адолин.
- Я тебе покажу, - сказал Далинар. - Но сначала осмотрим войска.
Адолин нахмурился, но солдаты уже ждали.
Хеврум приказал своим людям выстроиться. Адолин прошелся перед ними, проверяя мундиры и строй. Все выглядели чистыми и опрятными, хотя, по сведениям Адолина, некоторые из солдат жаловались, что от них требуют слишком тщательно следить за формой. Иногда он был готов с ними согласиться.
К конце инспекции он обратился к случайно выбранным воинам, спросив, есть ли у них какие-нибудь конкретные просьбы. Ни у кого никаких просьб не было. То ли они всем довольны, то ли робеют.
Закончив, Адолин вернулся к отцу.
- Ты все сделал хорошо, - сказал Далинар.
- Просто прошелся перед строем.
- Да, и произвел на них хорошее впечатление. Люди должны знать, что они тебе не безразличны, и тогда они будут уважать тебя. - Он кивнул, похоже, самому себе. - Ты хорошо обучился.
- Мне кажется, ты слишком много приписываешь обычной проверке, отец.
Далинар кивнул Хевруму, и батальонлорд повел их в шатер для аудиенций, расположенный рядом с полем, на котором занимались солдаты. Адолин, недоумевая, посмотрел на отца.
- Я приказал Хевруму собрать всех солдат, которым Садеас задавал вопросы в тот день, когда мы сражались на плато, - объяснил Далинар.
- А, мы хотим узнать, о чем он их спрашивал, - сказал Адолин.
- Да, - подтвердил его догадку Далинар.
Он предложил Адолину войти первым, потом вошел сам - а вслед за ним хвост из нескольких ардентов Далинара. Внутри их ждала группа из десяти солдат, сидевших на скамьях. При виде светлордов они встали и отдали честь.
- Вольно, - сказал Далинар, сцепив руки в боевых рукавицах за спиной. - Адолин? - Далинар кивнул на солдат, указывая, что Адолин должен задавать вопросы.
Адолин погасил вздох. Опять?
- Ребята, нам нужно знать, о чем вас спрашивал светлорд Садеас и что вы ответили.
- Не беспокойтесь, светлорд, - ответил солдат, говоря с северным сельским выговором. - Мы ничего ему не сказали.
Остальные энергично кивнули.
- Он как угорь, и мы это знали, - добавил другой.
- Он кронпринц, - резко сказал Далинар. - Вы должны относиться к нему со всем уважением.
Солдат побледнел, потом кивнул.
- Что именно он хотел узнать? - спросил Адолин.
- Наши обязанности в лагере, светлорд, - ответил солдат. - Мы все конюхи.
Каждый солдат, помимо умения сражаться, получал одну-две дополнительные профессии. Иметь группу, умеющую заботиться о лошадях, было полезно, хотя бы для того, чтобы не брать с собой на плато штатских конюхов.
- Он всех об одном спрашивал, - сказал один из солдат. - Или, ну, его люди. Отвечали ли мы за королевскую лошадь во время охоты на скального демона.
- Но мы не сказали ничего, - повторил первый солдат. - Ничего, что могло бы привести к неприятностям, сэр. Мы не собирались давать этому уг… э, этому кронпринцу веревку, на которой он мог бы повесить вас, светлорд.
Адолин закрыл глаза. Уж лучше бы они сами перерезали подпругу, чем так говорить с Садеасом. Он не мог наказать их за преданность, но они действовали так, как если бы Далинар действительно был в чем-то виноват и его нужно было защищать.
Он открыл глаза.
- Насколько я помню, я говорил с некоторыми из вас раньше. Но давайте я спрошу опять. Кто-нибудь из вас видел, что у седла короля перерезана подпруга?
Люди, посмотрев друг на друга, отрицательно закачали головами.