– Хм… – я вздохнула, – а у нас был выбор? Эру, как хорошо, что капитан лорд ап-Телемнар нас так вовремя покинул! Ничего бы мы с вами не провернули в его присутствии.
– Короче, для суда все это не годится.
– Для суда у нас будут показания свидетелей. – Я фыркнула. – И у нас пока нет подозреваемого – для суда. Знаете, уважаемый Зарин… я очень надеюсь, что, когда будет отдан приказ брать нашего убийцу, там не будет строчки "любой ценой взять живым". Видит Единый, я эту тварь сама пристрелю.
– Встаньте в очередь, миледи.
– Тогда я буду за вами. Продолжим. В течение длительного времени обитатели "Елочек" подвергались довольно-таки сильному воздействию – я склонна полагать, что все-таки внешнему. А дальше… либо свихнувшиеся сотрудники вместе или по отдельности начали убивать…
– Вы так и не проверили всех, кстати.
– На то, чтоб проверить всех, у меня уйдут не одни сутки. – Я вздохнула. – А для нас, насколько я понимаю, важна скорость – если мы не хотим иметь дело уже с шестью трупами. Я не ментальный маго-анализатор на ножках, чтоб сканировать мысле-поле в таких объемах и выдавать ошибки.
– А что, теперь и такие есть? – восхитился гном. – Альтернатива мыслечтецам?
– Ага, альтернатива. – Я ухмыльнулась. – Без тонкой душевной организации и закидонов, уважаемый Зарин. Здоровенный корпус, занимающий полкомнаты и потребляющий немыслимое количество энергии. Ошибки выдает еще чаще, чем уставший мыслечтец. Кроме того, эта машина не умеет задавать вопросы. Впрочем, лет через тридцать их поставят на поток, а пока я лично видела только один – в Столице, в факультетской лаборатории. Для анализа текстов придется использовать другую машину. Совместить две эти функции – мыслечтения и графомагии – пока удается только нам. – И я изобразила шутливый полупоклон, насколько позволял процесс вождения.
Итак, я продолжаю. – Я с трудом удержала вильнувший "нуэно" от незапланированного виража и кульбита в ближайшую канаву и вернулась к предмету беседы: – После первого из убийств Танк понял, что им всем светит, и запаниковал. Принялся искать выход. Я не очень представляю себе, почему он сразу же не поведал о… странностях в этом заведении, например, вам, но, судя по его оговоркам и мыслям, милейший доктор пребывает в уверенности, что все они – жертвы чудовищного эксперимента спецслужб.
– Ого!
– Ага. Безумие иногда принимает странные формы. Кстати, очень вероятно, что маги-пациенты, более чувствительные к таким вещам, просто спасались от чужой злобной воли, которая овладела "Елочками". Вот почему их всех тянуло именно в Колдубинск – это вопрос! Подсознательно шли к источнику спасения?
– Или к источнику гибели, – возразил гном.
– А! Тоже вариант. – Я кивнула. – Но в таком случае получается, что организатор этого кровавого цирка в "Елочках" постоянно находится в самом городе или его окрестностях, а вовсе не в профилактории. Таким образом, больницу покинули четверо из погибших. Те, которые сбежали сами.
– А Крах?
– А вот гражданин Трест не сбежал. – Я покачала головой. – Побег был инсценирован его приятелем и коллегой Танком. Главврач послал наиболее сильного из всех присутствующих в заведении магов через лес за помощью. А инсценировка потребовалась, чтоб запутать нас – ведь Танк убежден, что над ними издевается НЧЧК. Или – не исключено – даже ИВСН вкупе с Главной конторой. В любом случае, все мы – сибовцы, а значит, одним… хм… бальзамом мазаны. И доверять нам нельзя. Кстати, как далеко мы находимся от места гибели гоблина?
– Сейчас. – Гном достал карту и сверился. – Километра три по дороге, а потом – метров двести в лес на северо-запад.
– Ага! – Я азартно подпрыгнула на сиденье. – Давайте остановимся и сходим туда. Поищем амулет, кроме всего прочего… Ведь когда нашли тело, амулета на нем не было?
– Нет.
– А он должен быть. Танк признался, что дал своему посланцу собственноручно изготовленный защитный амулет. Который, как мы видим, Краху не помог. Давайте искать.
– Вдвоем, миледи? – Зарин в сомнении покосился на меня. – Вообще-то сие опасно весьма. Да и ап-Телемнара это не порадует, я думаю. Не говоря уж об Ытхане.
– Дорогущий ментальный маго-анализатор, – хмыкнула я и поморщилась. – Вы себе и представить не можете, уважаемый Зарин, как подобное отношение… задалбывает! Некоторые почему-то считают, что меня можно просто выдернуть из розетки, чтоб я отключилась, и отодвинуть в уголок, чтоб не мешалась. А в нужный момент извлечь из кармана, включить и заставить работать ровно в том объеме, какой потребен… оператору. Вам никогда не доводилось ощущать себя не имеющим собственной воли орудием, а, товарищ тар-Иприт? Мы подъезжаем. Вот он, момент истины! Я же все равно остановлюсь и пойду туда, с вами или без вас. Ну так как? Вы со мной?
– Хорошо, что кайло не умеет говорить, – буркнул внезапно посмурневший Зарин. – Старая гномская поговорка. Я с вами, леди.
– Спасибо, – искренне поблагодарила я и остановила машину.
Балрог, балрог, балрог! Тысячу раз проклятый балрог! Вот скажите мне кто-нибудь, почему этот совершенно чужой мне гном, который общается со мной неполных два дня, меня понял, а этот эльф за четыре месяца даже не попытался?! А? Впрочем, чего это я? Ведь мне известен ответ.
Давно, ох давно лорда капитана ап-Телемнара не доводили до ручки женщины. Не просто до ручки, а до полного умопомрачения и утраты контроля над собой. Он и сбежал-то, чтоб не дать своим чувствам вырваться на свободу. И если бы до убежища ведьмы-гоблинши потребовалось идти сутки, Эрин бы не остановился ни на минутку. Его возмущению, обиде и гневу требовался выход, и теперь за то, что наговорил язык, платили ноги.
Оказывается, потребовалось целых четыре месяца иллюзий, чтобы убедиться: он Нолвэндэ безразличен, она его не любит, не уважает и ни во что не ставит ни как друга, ни как мужчину, а кроме того, не доверяет и презирает. Ведь все, что бы он ни сделал за эти месяцы, абсолютно все вызывало у Нол отторжение. Даже невинное, ласковое прозвище, даже не обязывающий ни к чему поцелуй в клубе. Да, у них было мало времени, мало возможностей побыть вместе, но стоило только остаться наедине – и фантом рассеялся на следующий же день.
Вот спрашивается, сколько можно наступать на одни и те же грабли? Вроде бы не дурак и не урод, а все равно каждый раз получаешь в лоб, да так, что искры из глаз. С этим надо что-то делать. И уже не ограничиваться дриадами как средством от высоких чувств. Это чистой воды мальчишество. Не до такой степени Эрина замучил спермотоксикоз, чтобы устраивать забег по чужим постелям, пытаясь забыть некую сероглазую леди. Капитан ап-Телемнар все-таки рыцарь и офицер, а не обуянный гормонами самец дикого животного. Хватит ограничиваться полумерами.
А теперь только два выхода – рапорт об увольнении на стол Ытхану или разлюбить свою напарницу. Вот просто взять и разлюбить. Если получится.
И так как второй вариант казался Эрину невероятным, то эльф стал обдумывать, чем он сможет заниматься, помимо службы в НЧЧК. Он может вернуться в армию. Инструктором ап-Телемнара возьмут мгновенно. Есть еще Служба Спасения, отряд специального назначения "Торондор" или даже Кельтский легион на случай крайней нужды. Надо только немного набрать массы и подкачаться. Не потребуется особых усилий, чтобы устроиться в Аналитический центр ИВСН. Это если захочется поработать мозгами. Короче, где развеять тоску-печаль от неразделенной любви, выбор есть.
Но для начала нужно выяснить, что происходит в Колдубинске. Расшибиться в лембас, но найти убийцу несчастных магов. Никогда не испытывая особой любви к профессиональным волшебникам, после посещения "Елочек" Эринрандир проникся к ним искренним сочувствием. Честное слово, лучше пить водку и однажды не проснуться из-за острой интоксикации, чем незаметно перебрать с магией и очутиться в МЛТП. Хотя… в нынешнем душевном состоянии Эрин легко бы вписался в тамошний контингент. А что? Проникался бы позитивом под руководством латексной Неоны, клеил бы конвертики, выращивал в своих фантазиях псевдоморковь и квазигорчицу. А на психотерапевтических сеансах милейший Панк Дурманович не стал бы клеймить, а, напротив, всецело поощрял бы эротические фантазии пациента ап-Телемнара, даже если они направлены на саму Владычицу.
Эрин сверился с картой, компасом и часами, определяя свое местоположение. Где-то рядом должна быть избушка Эфы Горыниевны. Где-то тут она… неподалеку…
– Эй, добрый молодец, ты тут дело пытаешь аль от дела лытаешь?
На ловца и зверь бежит, так орки говорят, кажется?
Под раскидистой дикой грушей стоял маленький, почти сказочный домик, а на его крылечке сидела древнючая гоблинша. Такая старая, что кожа успела посереть до светлого оттенка маренго. Но Эринрандир не осмелился бы назвать ее страшной. Нет! Ведьма была по-своему прекрасна. Белые длинные косы снежно блестели и ниспадали почти до земли, не говоря уж об изумрудно-зеленых раскосых глазах, драгоценными камнями горевших на сморщенном личике. А еще Эфе Горыниевне поразительно шла черная кружевная мантилья, наброшенная на плечи поверх меховой безрукавки. Ну до чего же колоритная ведьма!
– Добрый день, сударыня, – церемонно поклонился эльф.
– Добрый, – согласилась ведьма. – Но только не для тебя, юноша.
– А что, так заметно? – мрачно поинтересовался Эрин.
– Да я вроде пока не слепая, – ухмыльнулась Эфа. – Как тебя звать, миленький?
– Эринрандир ап-Телемнар, капитан НЧЧК.
– Ох ты! Такой молоденький, а уже капитан! – восторженно всплеснула руками гоблинша. – Это ж с каких делов тебя занесло в нашу глухомань, малыш?
Да уж – малыш! Надо полагать, в глазах такой древней старухи он выглядел мальчишкой.
– Ищу убийцу магов, – признался Эрин. – Вот пришел к вам поговорить на эту тему.
– Правда? – Ведьма по-совиному округлила глаза. – А я подумала, тебя любовная кручина в лес погнала. Коли б у тебя пистоли под мышкой не водилось, то вообще решила бы, что вешаться идешь аль топиться.
– Даже так? – уныло спросил энчечекист.
– Да на тебе лица нет, милок. Бросила тебя эта вертихвостка? – участливо поинтересовалась гоблинша. – Ах ты ж бедненький!
– Просто не любила никогда и все. Но это к делу не относится. Я ж не за приворотом пришел.
– Правильно! За отворотом! – хрипло рассмеялась бабка. – Чтобы такой красавчик да от тоски-печали сох! Ночами не спал из-за глупой девчонки! Непорядок это.
– Сударыня, я по важному делу вообще-то пришел, – терпеливо напомнил следователь. – Может быть, вы заметили что-то странное в последнее время, слышали или видели нечто подозрительное, о чем хотите сообщить?
– Э-э-э, Эрин Телемнарович, я еще из ума не выжила, – строго напомнила ведьма. – Это ты не о том спрашиваешь. Хочешь, погадаю на твою кралю? Что поделывает, на кого посматривает?
"Тоже мне страшная тайна, – мысленно ухмыльнулся Эринрандир. – Копается в мозгах у магов и ненавидит меня. Поборница высокой морали!"
– Нет, спасибо. Я про убийства…
– Ну что ты за кавалер такой? А? – начала стыдить его Эфа. – Не стыдно тебе старушку пугать всякими ужастями? Небось в папочке твоей всякие страшные дагеротипы лежат?
– Лежат, – кивнул эльф и открыл скоросшиватель.
Но бабулька лишь протестующе замахала руками.
– Не показывай, не хочу смотреть, синеглазый. Спать потом не буду, бессонницей замаюсь. Ох! И так жить страшно! Как страшно жить, юноша! Как страшно жить! – запричитала гоблинша, в притворном ужасе заламывая костлявые ручонки.
– Так вы мне расскажите, что тут происходит, я вам помогу, – намекнул Эрин.
Старуха тут же сменила маску, насмешливо сощурившись, и довольно мерзко захихикала.
– Чем эт ты мне поможешь-то, сладенький? Пукалкой своей кого-то напугать хочешь?
Но Эринрандир решил так просто от задуманного не отступать:
– А есть кого пугать?
– В любом лесу найдется кого пугать, касатик мой раскрасивый. Ты это крепко запомни. Было б тока чем.
Гоблинша без всяких видимых усилий поднялась с крылечка, и оказалось, что ростом она чуть ниже самого ап-Телемнара. Она поманила эльфа внутрь своей избушки, словно маленького мальчика.
– Зашел бы в дом, сладенький, испил чайку. Устал, поди, с дороги. Бежал через лес, что твой раненый волк.
А ведь и в самом деле раненый. Возможно, даже смертельно.
– Проходи, не стесняйся. Мы ж тут все свои, – настаивала бабка.
Внутри было темновато, но довольно уютно. Печка, лавки, стол, домотканые половички, и по всем стенам развешаны пучки целебных трав. Скатерть на столе вышивали, должно быть, еще в прошлую Эпоху, а посуда современная – стеклянная. Забавное сочетание. Рядышком древние песочные часы и банка дорогого кофе, книга, еще румиловыми рунами – сарати – писанная, и калькулятор. А на иссохшей груди Эфы Горыниевны покоится шикарный мобильник с камерой и стразами.
Казалось, гоблинша специально поджидала остроухого гостя – вскипела вода в самоваре, и заварился чай, как раз к тому мгновению, когда Эрин расположился на лавке под окном.
– Скоро ученица моя придет, на стол соберет. Отобедаешь чем Единый послал.
– А где ваша ученица?
– На болото пошла, милый, аиров корень копать.
– А не страшно девочку одну отпускать, когда вокруг такое? – снова провокационно спросил Эринрандир.
– Ты не боись за мою малявку, синеглазенький. Она у меня ученая и крученая. Окромя того, моя наилучшая ученица, хоча и человеческой породы. Тока не мясной. – Бабка хитро подмигнула и сделала характерный жест рукой. – А мясо-молочной. Стал быть, сисястая.
Гастрономическое определение внешности иномирянки несколько Эрина смутило. Он повнимательнее присмотрелся к ведьме. Нет, не может быть, чтобы она была настолько древняя.
– Ишь ты! Уставился-то как! Зубки ужо не те, чтобы человечинкой баловаться. А вот во времена оные… – Ведьма восторженно закатила глаза. – Катюха грит, до сих пор помнят. Хоча б и в сказках, а хорошо нас люди запомнили, на века. Вот чё значит вовремя пообедать! – И назидательно подняла когтистый палец вверх.
Эрин представил себе товарища Шрака с недогрызенной берцовой костью в руке и умилился. До чего же гармонично тогда смотрелся бы уважаемый коллега.
Сейчас считается ужасно неполиткорректным вспоминать о том, что до Ухода гоблины таки да – время от времени, нерегулярно и в основном в ритуальных целях, но чело-веков кушали. Но что было, то было.
Чай у ведьмы оказался ароматный, пирожки были, к счастью, не с мясной, а с ягодной начинкой, и в целом Эрину здесь понравилось. А если бы еще и бабка не валяла дурака, а поведала о творящихся в лесу безобразиях, то вообще нечего больше пожелать. Но Эфа Горыниевна, старая змея, хитро уходила от всех неприятных или неудобных ей вопросов и сводила допрос к обсуждению личной жизни заезжего капитана НЧЧК.
– Не тужи, миленький, не печалься. Разве хоть одна из энтих дурищ стоит твоего горевания? – вопрошала она с интонацией народной сказительницы. – Ты на себя поглянь в зеркальце. Ахфицер, при пистоли да при погонах, сердце доброе, душа пылкая, собой красавец писана-а-ай и небось ублажить девку умеешь. Чего ж нос-то воротить? А?
– Не знаю, – вздохнул эльф. – Недостоин высокой чести.
– Энто чего же, чтобы ноги раздвинуть теперича высокая честь потребна?
– Да не в этом дело…
– А в чем? – потрясенно воскликнула ведьма, роняя кусочек пирожка на пол. – В былые времена эльфийки сговорчивее были.
Гоблинша не на шутку замыслилась и, подозрительно поглядев на распивающего чаи Эрина, спросила:
– А жениццо предлагал? Аль только в полюбовницы звал? Ежли тока на сеновале поваляться, то девка в своем праве отказать.
– До предложения не дошло. Она меня не любит.
– Уверен?
"Если судить здраво, окидывая трезвым взглядом события последних четырех месяцев, то и не любила никогда, и не полюбит впредь, – подумал ап-Телемнар. – Не исключено, что честно пыталась, да только не вышлю. Сердцу ведь не прикажешь".
– Более чем, – вынужден был признать он.
Вдруг гоблинша по-звериному принюхалась и даже показательно облизнулась.
– О! Чую дух человечий! Идет моя Катюха.
И точно, нюх у Эфы Горыниевны оказался отменный, словно у ищейки. Минут через пять в избушку вошла молодая девушка-иномирянка. Та самая, которую Эрин видел в Колдубинске накануне. Слава Эру, не рыжая и ничем не напоминающая сьючек. Как верно указала Эфа Горыниевна, бюст у барышни имелся весьма запоминающийся, ничуть не хуже, чем у Софоры из столовой. Но и кроме высокой девичьей груди, доброжелательному глазу было на чем задержаться: глаза веселые васильковые, здоровый румянец на обсыпанных веснушками щечках, русые кудряшки и самая искренняя улыбка, какую только видел Эрин у иномирянок.
– Здрасте! – просияла она.
– Здравствуйте, сударыня.
Девушка протянула руку для пожатия, предварительно вытерев перепачканную землей ладошку о штанину грязных, старых джинсов:
– Катя.
– Эрин.
– А я вас вчера видела, – смущенно буркнула юная ведьма.
– Я вас тоже.
– Мешок положь в угол, – скомандовала гоблинша. – Руки помой, проверь, как там борщец, настоялся ли, и накрывай на стол. Ужинать будем!
Эринрандир никогда от угощения не отказывался, памятуя о том, что следующая трапеза может случиться очень и очень не скоро. Да и было бы преступлением отказываться от ТАКОГО борща. Эльф сам не заметил, как умял две глубокие тарелки подряд, без остановки, несказанно умилив и бабку, и ее юную компаньонку.
– Ешь, касатик, ешь, – приговаривала Эфа. – Небось в твоем городище справной еды не водится. Худой ты шибко, синеглазик, тебя кормить надобно.
За ушами у энчечекиста предательски трещало, а желудок ликовал и просил добавки.
– Смотри, Катюха, и учись. Достанется тебе такой вот красавец, так ты ему не фасон свой показывай, а корми сытнее да к себе под бочок укладывай. Сытый и хорошо приголубленный мужик завсегда твой будет, – глубокомысленно вещала гоблинша. – Тогда он к тебе из любых странствий вернется и ни на кого смотреть не станет. Была б любовь меж вами.
Девчонка иронично усмехнулась и совершенно неожиданно съязвила:
– А чего ж ты, бабулечка, тогда десяток мужей сменила, если такая умная?
– Ха! Кабы не убили бы моего первого супружника твои сородичи, засранка, то и остальных девяти не было бы, – насмешливо хрюкнула Эфа и указала гостю на забранную в рамку картинку, где над верхушками хвойного леса летел дракон о трех головах.
– Энто Катюха рисовала. В Иномирье его теперь зовут Змей Горыныч. Верно я сказала, малявка?
– Ага, – бойко кивнула Катя. – Считается, что у него было три головы.
– Так не бывает, – заявил Эрин.
– Эх, да чего с людишек-то возьмешь? Все переврут, все перекрутят, – отмахнулась гоблинша. – Злей его звали, и был он драконом-оборотнем. И не Горыныч, а Горыничнин, то бишь мой. Законный супружник. Ах, какой муш-ш-шына был! Тока у него не три башки было… одной хватало вполне, у него кой-чего водилось такого размерчику, что на троих бы поделить.