2
На этот третий день лейтенант Кимвелл сам пришел к повелителю, причем, пришел без предварительного приглашения. Когда Эль-Нассару доложили, что лейтенант Кимвелл просит аудиенции по личному вопросу, то он даже немного растерялся. Омар еще не принял окончательного решения по Кимвеллу, поэтому он еще не был внутренне готов к встрече с лейтенантом, так как не знал, что ему говорить и как с ним поступать. Но по здравому размышлению Эль-Нассар решил все-таки принять и переговорить с лейтенантом Кимвеллом, чтобы все-таки узнать, что же сам лейтенант думает о последнем бое и причинах их поражения.
Когда лейтенант появился в палатке, Омар Эль-Нассар решил инициативу взять в свои руки и начал первым говорить:
- Кимвелл, я очень рад, что вы нашли время и решили встретиться со мной. Нам нужно о многом поговорить, а главное, решить, что нам делать дальше? Но это будет второй темой нашего разговора, Кимвелл, а сейчас давайте поговорим о том, что вы хотели бы обсудить, испрашивая аудиенцию по личному вопросу.
Лейтенант Кимвелл выглядел сильно похудевшим человеком, его глаза глубоко запали в глазницах, но поблескивали решимостью, движения были резки и порывисты. По всему его виду чувствовалось, что он принял определенное решение, которое далось ему с большим трудом, но от которого он не собирался отказываться.
- Милорд, прежде всего я хотел бы поговорить с вами о моем дальнейшем пребывании на посту командующего вашими войсками. -
Подобное начало разговора явно свидетельствовало о том, лейтенант Кимвелл, как истинный солдат, решил сразу коснуться сути дела.
- Как вы понимаете, милорд, после всего произошедшего на поле боя, я не вправе занимать такой высокий пост, как командующий офицер вашими войсками. Должен вам откровенно признаться, что, будучи в этом качестве, я чувствовал себя несколько неуверенно. Принимая то или иное решение, я часто и много колебался, душу мою постоянно раздирали сомнения, правильное ли я принял решение, или я неправильно поступаю по тому или иному вопросу. Я сделал ошибку, приняв ваше предложение и заняв пост командующего вашими войсками. И, второе, мне следовало бы гораздо раньше прийти к вам с просьбой о своей отставке.
Эль-Нассар почувствовал мягкое движение ветра в помещении палатки, когда неслышно поднялся полог и в нее кто-то вошел. Только мог бы быть только один человек в его окружении, который имел право беспрепятственного прохода в его палатку в любое время дня и ночи. Это мог бы быть придворный маг. Ивонн Де ля Рунж, которая бестелесной тенью скользнула по небольшому внутреннему коридору палатки и встала за креслом Эль-Нассара, внимательно вслушиваясь в разговор повелителя с Кимвеллом.
- Я не подавал в отставку, - продолжил свой монолог лейтенант Кимвелл, - только потому, что мне очень хотелось принести, как можно более пользы своему народу и повелителю в его борьбе за возвращения престола и восстановления справедливости в нашем султанате. Но я, видимо, все же переоценил свои силы и допустил ошибку, остался на этом посту. И, как видите, это моя личная ошибка дорого вам стоила, победа в сражении ушла из наших рук. Поэтому, милорд, - лейтенант обратился непосредственно к Эль-Нассару, - я прошу вас подписать приказ о моей отставке с поста командующего офицера вашего войска. В этой связи я также возвращаю вам письмо-патент о присвоении мне звания "лейтенант". -
С последними словами лейтенант Кимвелл протянул Эль-Нассару письмо-патент, свернутое в свиток и болтающейся на шнурке печатью.
Эль-Нассар все же оказался не очень-то готов к такому открытому и откровенному разговору с лейтенантом Кимвеллом. Он не взял письма-патента в свои руки, задумался и, поглаживая рукой подбородок, поднялся с кресла и немного в этой задумчивости походил взад и вперед по палатке. Его сейчас сильно поразили слова лейтенанта и его глаза, горевшие мрачным огнем решимости. Повелитель вдруг понял, что ему не стоит навсегда расставаться с таким человеком и честным воином, как Кимвелл, что не стоит такого человека выбрасывать из своего окружения, что со временем лейтенант найдет свое место и окажется нужным человеком.
- Кимвелл, своей откровенностью и решимостью вы поставили меня в некий тупик, из которого пока я не вижу выхода. - Эль-Нассар решил отвечать Кимвеллу подобной же откровенностью. - Я не очень хорошо знаю вас лично, не помню вас по временам султаната, мы впервые встретились с вами всего пару месяцев назад и вы показали себя достойным человеком и офицером. Сама судьба свела нас и повела по совместному пути. К тому же вы оказались единственным офицером призрачной стражи, сохранивший свой пост и оставшимся до конца верным мне. Только за это вас следовало бы повысить в звании, так что не ждите, что я приму обратно это письмо-патент, Кимвелл.
Было заметно, как расслабились плечи лейтенанта Кимвелл.
- И сегодня вы являетесь грамотным войсковым офицером, который неплохо, очень даже неплохо, осуществил реорганизацию войск, превратив и в боевой и сплоченный коллектив, умело действующий на поле сражения. -
В этом месте Эль-Нассар задумался на мгновение и, взглянув на Ивонн Де ля Рунж, которая в ответ согласно склонила голову, продолжил:
- За ваш личный вклад в реорганизацию нашего войска вам присваивается очередное воинское звание "капитан", соответствующее письмо-патент будет подписано и вручено вам в самое ближайшее время. Но, в тоже время я вынужден согласиться с вашей просьбой об отставке с поста командующего моими войсками, так как наши войска, проявив героизм и мужество в бою, не смогли победить противника из-за растерянности высшего командования. Вы понимаете, капитан Кимвелл, что в том, что мы не победили, имеется не только ваша, но и моя личная вина. Поэтому мы будем искать достойную замену вам на этом высоком посту, и пока будут осуществляться поиски такого офицера, я возьму на себя командование войсками. Что касается лично вас, капитан Кимвелл, то в эту минуту вы назначаетесь моим заместителем по работе с пополнением. Вы будете отвечать за набор рекрутов, за их учебу и военную подготовку, а также займетесь созданием резервов для ведения нашей военной кампании.
Выслушав повелителя, капитан Кимвелл встал по стойке смирно, вскинул кулак правой руки к сердцу, громыхнул железом об железо и строевым шагом покинул палатку.
3
- Ты строг, но справедлив, Омар, и нашел отличный выход из неприятного положения, сохранив капитана Кимвелла в рядах своих союзников. - Послышался мелодичный голос Ивонн Де ля Рунж. - Очень хорошо, что ты нашел такое правильное и очень корректное решение этой проблемы. Было бы большой ошибкой выбросить этого человека из своего окружения и сделать его своим личным врагом только за то, что он совершил небольшую ошибку, в которой сам не был виноват. У тебя имеется много серьезных проблем, которые требуют неусыпного внимания и контроля. Так, что давай, поговорим о них. В последние дни разведка докладывала, что враг решил не оставлять нас в покое. К остаткам вражеского отряда, с которым мы недавно встречались, присоединились новые части и новая пара боевых магов-шаманов. Через день-два этот отряд выступит против нас. Уже сегодня в нем насчитывается около тысячи человек.
- Да, это серьезная проблема, Ивонн. - Согласился Эль-Нассар. - Но, что мы можем сделать с ними, когда у нас чуть более пятисот человек, половина которых легко раненные или необученные новобранцы? В принципе, было бы неплохо нанести упреждающий удар по противнику. Выбрать момент, застать врасплох и ударить по нему, тогда противник понесет ощутимые потери. Ты знаешь, это хорошая мысль. Следует собрать всех офицеров и выслушать их мнения и предложения по этому поводу.
- Вот, видишь, из любого положения всегда можно найти достойный выход, при здравом рассуждении.
Сказала Ивонн Де ля Рунж, кончиками пальцев кокетливо поправляя свою прическу.
- И чтобы воины больше не попадали под гипнотическое влияние магов-шаманов, я придумала амулет, предохраняющий людей от магического или гипнотического воздействия. -
С этими словами магиня показала повелителю переплетение тонких серебряных цепочек, очень похожее на шапочку.
- Любой человек, имеющий на голове эту серебряную шапочку, защитит свой мозг от магического влияния извне. Ни один маг, шаман или колдун не сможет преодолеть этот серебряный щит и оказывать давление на мозг или на поступки человека, когда у него на голове будет надета эту серебряная цепочка.
- Спасибо, Ивонн, это действительно самый драгоценный подарок, который ты сейчас мне сделала, - сказал Эль-Нассар, - создав такой защитный амулет. Теперь каждый солдат и офицер нашего войска будет иметь действенную магическую защиту от этих грязных магов-шаманов. Я до сих пор нахожусь под впечатлением последнего боя, который в немалой степени способствовал появлению у меня комплекса неполноценности и подозрительности ко всему, что нас окружает. Мне теперь постоянно кажется, что вкруг нас находятся люди, которые только и способны на предательство. Что сегодня никому нельзя доверять. Я превратился в параноика, который только о том и думает, что как бы ни попасть в лапы вражеских шаманов. Ивонн, этим неожиданным даром ты вернула меня к нормальному течению жизни и дала надежду на будущее. Клянусь, - с этими словами Эль-Нассар преклонил колено, - что буду продолжать борьбу с врагом до победного конца, что освобожу земли султаната от войск агрессора и восстановлю справедливость. Когда мы победим, Ивонн, то я дам тебе все, что ни пожелаешь - любой дворянский титул, удел или усадьбу, любое количество денег или золота, которое тебе может потребоваться.
- Принимаю твою клятву, Омар, и хочу сказать, что ни сейчас, ни тогда мне ничего не будет нужно. - Ответила придворный маг. - Мне не нужны дворянские титулы или большие деньги. Мне бы хотелось только рядом с тобой пройти путь борьбы за восстановление справедливости. Я хочу увидеть победу над агрессором, хочу, чтобы свобода и благоденствие вернулись бы к народу султаната. Сердце мне подсказывает, что это путь будет нелегким, что мы потеряем много друзей и товарищей на этом пути. Чтобы ускорить нашу победу мы должны консолидировать силы, объединить их в единый кулак. Что касается магии, уже сегодня нам нужно обратиться за помощью в Серую Лигу Магов, трудновато одной бороться со всеми магами и шаманам врага, мне нужна реальная помощь моих собратьев. Нам нужно разыскать и некого Скаром, который, по словам святой Эллиды, она недавно разговаривала со мной и упомянула об этом человеке, близок нам своей силой духа и жизненными принципами. Он мощный маг и воитель и борется с с архонтом Арбакасом. Пока мне не известны другие подробности о человеке по имени Скар.
Поднявшись с колена, Эль-Нассар приложил кулак правой к груди и, как простой офицер, склонил голову в молчаливом согласии перед дамой.
Глава 15
1
Майор Якоб Форенкульт шел вдоль строя морских пехотинцев, время от времени останавливался и внимательно всматривался в лица своих воинов, которые стояли по стойке "смирно". Это были совсем молодые парни, но они уже успели взглянуть смерти в лицо, когда день назад конные номады попытались их атаковать в конном строю. Эти парни, разумеется, еще не стали ветеранами, после первого боя ветеранами не становятся, но они уже знали, как следует держать общий строю вместе со своими товарищами.
Сегодня капитан Скар потребовал вернуть этих морских пехотинцев в Валенсию, где они должны были бы поделиться своим приобретенным опытом сражений с номадами с другими такими же, какими и они были всего пару дней назад, только что с набранными молокососами. Скар хотел также, чтобы и майор Форенкульт вместе со своими морпехами вернулся бы в город, где занялся бы непосредственным обучением и муштровкой рекрутов, а на его место собирался направить своего старшего помощника Борга. Но герцог Якоб Форенкульт встал на дыбы и всем продемонстрировал испорченный характер молодого нувориша, он в категорической форме отказался подчиняться вышестоящему начальнику и потребовал, чтобы его с его же морпехами оставили бы на передовых позициях.
Две шеренги морпехов стояли друг напротив друга, напротив успевших немного повоевать морпехов, ветеранов, тянулась шеренга только что прибывшая на замену ветеранам молодежь. Морские пехотинцы в обеих этих шеренгах выглядели совершенно одинаково и молодо, все они были одинаково одеты в темно-зеленую форму с черненной стальной кирасой на груди, копьем в руках и коротким мечом на поясах.
Морпехи в обеих шеренгах стояли по стойке смирно, они ничем не отличались друг от друга. Разве только что те парней, которые уже успели немного повоевать, были нахмуренные и решительные лица, нежели лица тех морпехов, которые только что прибыли на фронт. Уже повоевавшим парням очень не хотелось возвращаться в город, они были готовы на все, чтобы только остаться на фронте со своим командиром Форенкультом, которого успели полюбить и признать в доску своим парнем. Сейчас они широко расправляли плечи и выпячивали грудь, стараясь выглядеть морским орлом и бывалым морпехом. Но, в сущности, эти парни, по-прежнему, оставались еще неискушенными и только-только начинающими в жизни людьми.
Эти парни морпехи были дороги сердцу Якобу Форенкульту, за короткое время они прикипели к его душе, и сейчас ему тоже не хотелось с ними расставаться. Но в глубине души майор хорошо сознавал, что в возвращение в город для этих парней означает, что они не падут от стрелы или сабли кочевника. Форенкульт также понимал, что будучи на месте капитана Скара, он и сам поступил таким же образом, производил бы регулярную смену морпехов, чтобы как можно большее число морских пехотинцев проходило бы обкатку на поле боя и получили бы боевой опыт.
Церемония встречи и проводов двух смен морпехов была краткой и по-военному лаконичной.
Морские пехотинцы поприветствовали друг друга, коснувшись правой рукой, сжатой в кулак, к груди своего визави. Соприкосновение железных рукавиц с железом кирас отозвалось звуком нудного скрежета металла о металл. Но, если на этот ритуал посмотреть со стороны, то это выглядело торжественным церемониалом. Штаб-сержант отдал команду, ветераны развернулась и размеренно зашагали по дороге к Валенсии, а вторая шеренга осталась на месте, глазами провожая уходивших товарищей.
С первого столкновения и до настоящего времени бойцы майора Якоба Форенкульта ни на минуту не оставляли в покое табор номадов, каждое утро или дважды в день они нападали на охранение кочевников.
Первое время майор Форенкульт не очень-то разнообразил в действиях своих морских пехотинцев. Такие столкновения начинались и заканчивались залпами скорпионов, которыми и наносил наибольший урон живой силе противника. Сразу же после залпа стрелометы тут же увозились с позиции. После первого случая и, по совету Борга, тягловые животные больше не выпрягались из повозок со скорпионами, залпы производились, как бы на ходу. Подобным образом, артиллеристы могли в любую минуту сняться с позиций и, отогнав повозки со скорпионами в сторонку, перезарядить орудия.
И так происходило раз за разом, обстрел противника следовал за обстрелом. Основная работа легла на плечи артиллеристов, а пехотинцам не так уж часто приходилось сталкиваться с номадскими всадниками, они в основном обороняли артиллерийские позиции, но и номады не особенно стремились впрямую атаковать противника. Происходили непонятные имитации, когда конная лава номадов срывалась с места и с устрашающими криками и ревом летела на позиции артиллеристов. Но приблизившись к позициям, лава резко меняла направление движения и уходила в сторону, так и не соприкоснувшись с противником. По всей вероятности, подобными уходами номады пытались только застращать своего противника, заставить артиллерию покинуть занимаемые позиции, чтобы табор мог бы продвинуться дальше по дороге к городу.
Подобная номадская тактика выдавливания противника повторялась изо дня в день, Якоб Форенкульт все чаще и чаще задумывался по этому поводу, но не находил ясного объяснения этой проблемы. Правда, такое поведение номадов можно было бы объяснить одним случаем, который произошел на четвертый день изо дня в день повторяющихся боевых столкновений.
В этот день Форенкульт и его артиллеристы устроили засаду на пути следования табора, установив скорпионы прямо на дороге, как бы перерезав путь дальнейшего продвижения номадского табора. Когда конные номады выскочили из-за поворота, то морпехи по команде Форенкульта произвели первый залп из пяти скорпионов, стрелы проредили ряды конницы. Взбешенные номадские всадники, увидев перед собой стрелометы и малую кучку вражеских солдат рядом со скорпионами, рванули на них в лобовую конную атаку. На этот раз атака получилась чисто номадской, степные наездники сильно скучились и скакали на врага, громко визжа, улюлюкая и размахивая саблями. Когда лава приблизилась к фронту засады, последовал залп второй пятерки скорпионов. На этот раз стрелы выбили из седел, по крайней мере, человек пятнадцать, так как залп скорпионов был осуществлен практически в упор. В конных рядах лавы возникла небольшая сумятица, смахивающая на панику, атака кочевников запнулась. Это позволило артиллеристам Форенкульта перезарядить орудия и повторить залп скорпионами, в результате которого номады вынуждены были откатиться за поворот дороги, бросив на месте стычки убитых и раненных собратьев.
А стрелометы спокойно снялись с позиций и в сопровождении прикрытия морпехами ушли в горы.
После этого случая номады никогда больше не предпринимали лобовых атак артиллерийских позиций и стали пользоваться их имитациям, в основном стараясь устрашить и выдавить противника с занимаемых им позиций.
Создавалось непонятная для Форенкульта ситуация, каждый день табор номадов терял по пять-шесть молодых кочевников, что, если судить по табору, были весьма значительными потерями. Но номады не предпринимали ни малейшего действия, чтобы противнику отомстить за погибших собратьев. А навалившись конной массой своей орды, они снова и снова давили на противника, стараясь, хоть на шаг, но продвинуться вперед по дороге к городу. За каждый шаг вперед табор платил смертью и кровью своих воинов и, по меркам, нормальных людей, платил за каждый такой шаг несоизмеримо большую цену. Ведь на белом свете нет ничего дороже, чем жизнь человека, но оказывается, это было не совсем так для этого сумасшедшего табора, для которого смерть своего родового кочевника ничего не стоила. Все свои усилия табор направлял только на то, чтобы сделать очередной шаг вперед, а его люди, молодые парни и взрослые мужчины, которые составляли его будущее, расплачивались жизнями за его продвижение.
И ради чего спрашивается, гибли эти степняки?!
В иные минуты Якобу Форенкульту казалось, что все кончилось, еще один залп скорпионов и табор остановится и повернет обратно, ведь здравая логика человека постоянно ему нашептывала, чем же номады будут заниматься у стен Валенсии, когда, подойдя к городу, у них не окажется живой силы для его штурма?!
Но после очередных похорон, рыданий и воплей вдов и сирот табор укладывал пожитки и снова выходил на дорогу, чтобы двигаться к Валенсии.
У людей со стороны складывалось впечатление, что табор не сам определяет свою судьбу, что в настоящий момент ее определяет чужая и злая воля.