"Свет небесных костров снится мне…" - Разложив абсолютно бессознательный груз, собственноручно повешенный на шею, под крылом самолета, я присела рядом, напевая мрачноватую песенку: - "…что, несчастный герой, ты сделал с собою…"
Угу, я вот тоже… сделала. И куда мне эту красоту девать? Аккуратно ощупав руки-ноги-голову-ребра, убедилась, что обошлось без переломов. А у меня?
Царапины, синяки, порезы…
Мое платье! Мысленно рыкнув на некстати проснувшуюся жабу-модницу, скинула с себя обрывки наряда. И окунулась в муть изменения. Уй, больно! Осколки буквально выплюнуло из-под кожи, свежие раны почти затянулись, а лежащее у лап тело… Я даже присела от удивления. Тонкий легкий флер из смеси едва заметных ароматов выкристаллизовался в серо-серебристый, сияющий гранями множества бриллиантиков ледяной покров, второй кожей облегающий израненную девушку. Вместо крови - зеленое бутылочное стекло, жидкое, отбрасывающее в свете звезд холодные блики. Запахи в цвете? Впервые такое вижу.
Миг возвышенного созерцания нарушило бурчание. В животе. Моем. Примитивные инстинкты мгновенно вытеснили мысли о странном наследии. Оторвавшись от тщательного - носом к холодной коже - обследования странной девицы, я нырнула в темноту.
Безлюдный парк расцветился сотнями живых нитей. Которая из них сейчас - еда?
Короткая пробежка, прыжок - и вот на клыках уже хрустят косточки. Жертвой оказалась жилистая ворона, по неизвестной причине ночевавшая в низких кустах. Она даже каркнуть не успела, как лишилась головы. Первый голод ушел, затаившись в глубине волчьей натуры. Счистив с морды перья и зажевав горьковатый привкус дикой крови листочком тополя, я вернулась к девице.
Носом ткнулась в серебро, теплым шершавым языком прошлась по щекам незнакомки, снимая с царапин изумрудные капли. Ихор небесный растекся на языке пузырьками сладости, чуть приторной густой яблочной пастилой, холодящей горло мятой и хрупким перламутром морских раковин.
Выплывший из подсознания образ едва не заставил поперхнуться. Но я тяжело привалилась к горячему телу, распростертому на жесткой, колючей траве, и с урчанием принялась вылизывать. Так вкусно, вкусно, вкусно… Блаженно фыркая, проминала лапами грудь, ластилась всей шкурой, не оставляя без внимания ни единое местечко, ни один клочок кожи.
Тело подо мной неожиданно ожило, резко выгнулось. По мышцам пробежала дрожь, судорога скрутила короткую шею, руки заскребли по земле, ломая ногти. Я прижалась сильнее, с рыком прижимая к земле бьющуюся девушку. Спустя миг она расслабилась, обмякла и открыла глаза. В мутно-серых зрачках нарисовалось недоумение. По мере осознания девицей, кто на нее пялится сверху вниз, нависая мохнатой скалящейся мордой, на лице вырисовывалось сначала недовольство, затем опасение, потом… чистый, незамутненный ужас.
Истеричный визг прорезал тьму. Отскочив, я замотала головой, избавляясь от звона в ушах. Девушка вскочила, нервно дернулась, подпрыгнув. Завертела головой, торопливо закутываясь в обрывки ночной рубашки.
Я рыкнула, выпрыгнув из тени, закружила у расцарапанных, покрытых темными разводами ног, взрывающих пыль. Чихнула, тихонько взвыла.
Блондинка взвизгнула еще раз и заскочила на колесо, обнимая стойку. Поморщилась от боли в содранных до крови пальцах. Ее окутало темное облако негативных эмоций. Зато исчезли странные видения-запахи, снова воздвигся привычный легкий флер разбуженного наследия. Свежий, чуть слышный аромат моря еле заметной соленой корочкой ложился на язык. Но куда сильнее вдруг оказалось расплывающееся вокруг нее облако сухого, мягкого запаха меловой пыли. Тонкие белые нити сплетались в защитный магический узор, наливающийся силой. Когда я, весело оскалившись, боком, игриво, едва ли не вприпрыжку, закружила вокруг шасси, мелкоячеистая сеть, усеянная узелками колючей проволоки, всколыхнулась, следуя за испуганными движениями тонких рук. Собралась в ком, напряглась и сорвалась с пальцев дрожащим воздушным потоком, взрывшим землю у моих лап.
Пока светловолосая полукровка ошеломленно пялилась на свои пальцы, а неожиданно поднявшийся ветер с сухим шелестом рвал кроны тополей, я плавно рухнула в изменение.
Вот теперь с ней можно и поговорить.
- Привет-привет! - Танцующим шагом обойдя самолет, я возникла в поле зрения девушки.
И отскочила назад. Синяя иззубренная плеть шарахнула по алюминию крыльев. Серебристые осколки с визгом разлетелись, рассекая воздух и обнажая темное проржавевшее нутро машины. Воздушная волна обдала холодом тело. Игриво извернувшись, я пропела:
- Ах, какая опасная, молодая, прекрасная… Успокойся.
- Т-ты кто?! - взвизгнула девица.
- Я-то? - Хмыкнув, я вытянула руки, повернула кольцо камушком вниз, передернула плечами, сбрасывая ошметки иллюзии, выпустила блеснувшие перламутром когти, прикусила клыком губу. - Я - страх и ужас ночного города, кошмар бессонных гуляк и беззаконных обманщиков…
Ой, куда меня понесло?!
- Ч-черный п-плащ? - Губы блондинки перекривились в слабом подобии улыбки.
- Летаю неплохо… Э? - Я увернулась от волны, обдавшей обнаженные бедра холодной влагой. Слизнула соленые брызги. - Очнись, красавица.
- Я уже!
- И вспомни.
- Это - тоже… - Девушка сползла вниз, продолжая обнимать железку, будто бочонок с золотом. По щекам покатились слезы. - Что все это значит? - Она всхлипнула. Отчетливо запахло недоуменным горем, пеплом разбитых невинных иллюзий.
Я присела рядом, обнимая ее за плечи.
- Просто мир гораздо более сложный, чем ты считала. И для тебя он необратимо изменился. Очень жаль, что твое знакомство с нами началось со смертей…
- А сестра? Ее тоже? - Доверчиво прижавшись ко мне, девушка спрятала лицо в ладонях. Защитная сеть, вздыбившаяся было парусом, опала, сливаясь с кожей. Одинокая полукровка. Ох, жалость меня погубит. С другой стороны, где бы я была сама, если бы меня не нашел Павел? Пусть и из меркантильных соображений, но помог… Ну, значит, пользу, которую может принести эта малышка, я придумаю позже.
- Что - тоже? Она мертва, да. Убита, верно. Зверски. Ты ходила в морг?
Та отрицательно мотнула головой, еще сильнее запутывая светлый колтун.
- Отвратное зрелище. Как тебя зовут?
- Марина.
- Морская, значит. А подходит! - Оскалившись, я подняла ее на ноги.
Глянув на меня исподлобья, девушка в ответ продемонстрировала ровный прикус с чуть более крупными, чем у обычных людей, клыками.
- Мой лучше! - Фыркнув, я щелкнула девушку по лбу. - Та-ак!
И вот тут я осознала, какую ношу на себя взвалила. Молоденького безродного несовершеннолетнего смеска с большими проблемами в обоих мирах.
Марина, зябко передернув плечами, спросила:
- Расскажешь мне, что происходит?
- С какой такой радости?
- Ну… ты же здесь?
- У-умная, - с угрозой протянула я. - Да, я здесь. Для начала - правила.
- Какие правила?
О, похоже, девочка нашла свой способ борьбы со страхом. Вопросы, вопросы и еще раз вопросы. Ну, это тоже вариант, чтобы с ума не сойти.
- Простые правила. Тайна и маскарад.
- Что это значит? - Она сосредоточенно хмурилась, старательно отгораживаясь от недавнего прошлого.
- Все просто. Нелюдские семьи скрывают свою сущность и свои действия от людей. За нарушение - смерть.
- Так просто?
- Да, так просто. - Глянув на приметно светлеющее небо, я поднялась и потянула следом девушку. - Поэтому вставай и пойдем отсюда.
- Но куда? Домой?..
- Не стоит. Ма-аска-арад…
- Ой да! - Серо-голубые глаза наполнились слезами. - Там же…
- Ну чего плакать? Мертвое тело, раздолбанный балкон, выбитое окно. Меня саму за такие нарушения не похвалят. Н-да…
И чего я тогда радуюсь? Настроение такое игривое. Тьфу!
- Тебя… А вообще ты кто?
Вот уже оживает, претензии предъявляет, какой-никакой интерес в голосе появился. Мягко шагая по траве, я спросила:
- По мне не видно?
- Э… видно… - Растерянный всхлип позади. Под голыми пятками хрустнул сучок, и Марина, ойкнув, захромала еще медленнее.
- Оборотень я. - Сжалившись, легко подхватила на руки девушку и прибавила шагу.
Спина тут же заныла, в носу засвербело от запаха меловой пыли, в колене стрельнуло резкой болью, но все же так передвигаться вышло куда быстрее.
Парк неслышно готовился к дневному пеклу. Замолкли сверчки, попрятавшись по земляным норкам, зашелестели, засвистели в кронах тополей какие-то птицы, даже самолеты, выстроившиеся в ряд, как-то сникли, обретая четкие очертания. Розовеющее небо обещало жару.
А от девицы веяло пришибленной восторженностью. Она осторожно обнимала меня за шею и вглядывалась в лицо. Внимательно и почти влюбленно. М-да…
Я тоже так пялилась на Павла в ученические времена? Нет, только до первого спарринга, наверное. А сейчас бы как посмотрела?.. Ну о чем я думаю-то?! Хотя такое отношение Марины льстит. Пробуждает чувства. Родительские? И кому я вру?
Просочившись через шикарный разлом в ограде, выбралась к дороге пустыми дворами. Откуда-то потянуло свежестью. Легкий ветерок донес приятный свежий запах родниковой воды. Выглянув из-за торговых палаток, я переждала, пока проедет тонированная и раскрашенная под хохлому до самой крыши машина, и быстренько перебежала дорогу.
- Это что? - невольно обратилась я к впавшей в нирвану девушке. Та подняла голову с моего плеча:
- Памятник…
- Ну да. Мило. Чему, интересно?
Невысокая, метров десять, стела, увенчанная уносящимся ввысь истребителем, была густо увешана туалетной бумагой. И какие идиоты так развлекаются?
Я сбежала по широким ступеням. Разбитые, засыпанные мусором плитки похрустывали под пятками. А снизу тянуло вожделенной свежестью. Старые ивы скрывали облагороженный бревенчатыми домиками и беседками обрыв, родник булькал по выложенному каменными голышами ложу, исчезая в трубе и пополняя мутноватый, обложенный кирпичами пруд. В перегороженном ручье поблескивали спинками рыбы, в редком кустарнике шебуршали утки.
Хм… жирненькие, аппетитненькие. Я сглотнула слюну, выслеживая тянущуюся по земле ароматную нить, и скинула дремлющую на руках девушку в воду. Дикий вопль прорезал тишину. Заполошно размахивая руками и отплевываясь, Марина вынырнула, схватилась за бортик. Русалочьи волосы облепили лицо.
- Ты что? - возмущенно фыркая, крикнула она мне в спину.
Я же метнулась к беседке, рыкнув:
- Отмывайся!
Под пальцами хрустнула шейка заполошно дернувшей крыльями утки, порскнули в разные стороны серые мелкие комочки. Нырнув в изменение, я торопливо выпотрошила сочную тушку.
Вку-усно! Облизнувшись, окунулась мордочкой в ручей. Побулькала, расфыркивая кругом прохладную воду, и, мысленно хмыкнув, отправилась ловить рыбку. По тропинке, ступеньками поднимающейся к затону, - и в озерко с размаху! Розовато-серая мелочь разлетелась по сторонам, я, крутнувшись, шлепнула лапой по воде и застыла. Под брюхом, облепленным отяжелевшей шерстью, расходились круги. Сквозь листву пробивались узкие лучики света, играя бликами на спинках успокоившихся рыбок. Темные окна кухонного домика, возвышающегося надо мной, недружелюбно пялились в пространство. Резкий смолисто-лаковый дух забивал нос.
Я дернула ухом, уловив раздраженно-испуганный отклик. Ох, и чем я занимаюсь, лишь бы к делу не приступать! Идиотка!
Выбравшись из воды, я снова прошла изменение. Стряхивая с кожи прозрачные капельки, зашлепала босыми ногами вниз по гладким светлым камням узких ступеней.
У меня теперь есть работа. Как странно, однако. Странно, что я ситуацию воспринимаю именно так. Нет. Стоп. Опять обманываю себя. Это явно не работа. На губах вдруг вновь заиграл одуряющий вкус изумрудного ихора полукровки. Потрясающе, восхитительно, туманяще…
Передернувшись, я сбежала вниз и, присев, выдернула Марину из воды. Девушка смущенно покраснела, пытаясь прикрыться липкими, весьма символическими остатками ночной рубашки. Чуть касаясь пальцами расцарапанной кожи, я аккуратно отвела ее руки и принялась снимать обрывки, один за другим отбрасывая в кучу сухих, как порох, веток, приготовленных рядом с монументальным мангалом.
- Тш-ш, - прошипела я, вглядываясь в ошеломленное лицо. Она подавалась вперед за каждым моим движением, отзывалась на легкую ласку и непривычную заботу. Невысокая, коренастенькая, с опухшими от слез глазами и спутанным светлым колтуном на голове, она была прекрасна…
Тьфу! Русалка, не иначе.
- Послушай… ты сейчас не вернешься домой. Переночуешь у меня. И еще. Я, получается, взяла на себя ответственность за твою жизнь. Такова судьба. И потому ты будешь беспрекословно меня слушаться.
Марина завороженно кивнула.
Вот так. Последний клочок ткани отправился в полет, и, взяв за руку обнаженную девушку, я повела ее наверх, к палаткам, выстроившимся вдоль дороги. Среди них были, как у меня в памяти отложилось, и торгующие одеждой.
Смущаясь, полукровка жалась ко мне, шарила руками по спине и ластилась. Ну чисто кошка. Кожа к коже, теснее, ближе… Да что же это! Как-то я на нее не так реагирую. Возбуждение разгорается в крови, да и от девушки сквозь смущение и ужас отчетливо проступает мускусный запах желания. М-да… Где-то я о таком читала, о неконтролируемом пробуждении способностей. Сирена ищет защиты, а проще всего получить ее, соблазнив объект. Вот она и излучает флюиды. Неосознанно.
Но так хочется. Тьфу!
Взлом задней стены склада и потрошение картонных коробок не заняли много времени. Иногда хорошо быть оборотнем. Под недоуменным взглядом девушки (да, я сильная, чего удивляться… ее на руках таскала, не сказать, что без труда, но все же…) я отогнула блестящую жестяную панель. А там… Я не в первый раз что-то вскрываю на ощупь, и если при этом страдает что-то лишнее, не переживаю.
Одевать Марину пришлось насильно. Она снова начала выпадать из реальности, так что к набору ее впечатляющих синяков пришлось добавить царапину. Проведя когтем по руке, слизнула длинную полоску крови, причмокнула и велела вздрогнувшей девушке:
- Натягивай.
Джинсы на голое тело налезли с натугой, серая футболка - тоже в обтяжку. Ну, можно и идти. Стоп. А себя-то?
Я посмотрела на расцвеченное золотом небо, вздохнула. И полезла в дыру еще раз, прислонив индифферентную тушку рядышком. Так-с. Длинная, модно подранная рубаха, спортивные штаны, шлепки и забытая кем-то выручка. Отлично. Подхватив под руку подопечную, я через бурьян вывернула на тротуар. Или это была полынь? Вялые кусты свешивали метелки почти до земли, подметая сухую пыль. А та только рада была взвиться в не успевший остыть воздух и забиться в нос.
Апчхи!
И мы пошли. Шли, шли, шли, а по пути я просвещала Марину о реалиях ее нового мира. Прелестно выходило. Бесправная полукровка под опекой такой же полукровки, только наделенной правами одинокого охотника. И если я не найду этой девице семью, то получу на свою шею ученика. Которого ничему научить не смогу, честно-честно. И нас обоих, того, ликвидируют.
- Так что, - садясь на лавочку у трамвайной остановки, резюмировала я, - прикидываешься ветошью, ходишь следом и не отсвечиваешь!
Марина печально вздохнула:
- Как все сложно.
- Ну, ты думала! Еще надо с властями разобраться, документы забрать, опеку оформить. Тебе же шестнадцать?
Запустив руки в спутанный колтун, девушка простонала что-то неразборчивое.
А я не давала ей расслабиться. И себе тоже. Зачем нам нужны истерики посреди залитой ярким светом улицы, по которой все чаще проносятся машины и громыхают железом трамваи?
Веселой желто-синей расцветки колесница распахнула двери, я потянула девушку. Темные боги, целую ночь ее за собой таскаю!
- Как я выгляжу? - озаботилась я собственной внешностью.
- Нормально, по-человечески, - ответила девушка.
- Это радует. - Значит, не забыла маскировку. А то часть собственных действий как-то теряется и мироощущение расплывается.
Поглядывая в окно на проплывающие мимо домишки и особнячки частного сектора, скрывающиеся в пыльной зелени за высокими заборами, я продолжила разговор.
- Значит, так… - Я поморщилась, пережидая грохочущий, отдающийся звоном в голове перестук колес на стрелке. - Эту ночь ты провела у меня. Вечером поругалась с матерью…
- Мы часто ругаемся… ругались… - бесцветно ответила девушка, возя пальцем по стеклу.
- То есть вопросов не вызовет. Я - твоя особая подружка, лучшая, - усмехнулась я.
- Э… Чего?
- Версия для человеческих властей. Розовая подружка, понимаешь?
- Но… - Марина опять была в шоке.
- Тьфу! Шучу! Мы просто знакомые! Но ведь кто меня уже полночи соблазняет эманациями?! Приедем - зацелую!
Я уже почти рычала. Хорошо, что ни ранний пассажир, дремлющий впереди, у кабины вагоновожатой, ни утомленная заспанная кондукторша за шумом нас не слышали.
- А?.. - Девушка открыла рот, потом закрыла и задумалась. - А где мы познакомились?
- На пляже у панорамы. Неделю назад.
- Какой там пляж, - махнула она рукой, смиряясь.
- Нормальный. Кстати, - прикусив палец, я оценивающе оглядела девушку, отчего ее всю передернуло, - ты не знаешь, где твоя сестра познакомилась со своей последней компанией?
- Да там же, у панорамы. Дня три как… Ну, то есть с Михой и раньше была знакома, но с этими - как раз там.
- Да ёш твоих богов! - раздраженно ковырнув сиденье, выдернула я оттуда кусок поролона. - А у этого Михи и не спросишь, был ли он раньше знаком с гостями… Что-то мне подсказывает, что у его родителей мы тоже ничего не узнаем. Разве что духов призвать, да и то… Хотя нет, не выйдет. Только по знакомству, к сожалению.
- Почему? Его семья недалеко от нас живет. Ох! Ты думаешь, их тоже…
- Да наверняка! - Махнув рукой, я выкинула в форточку рассыпающийся в пальцах, воняющий плесенью клок и выволокла опять застопорившуюся девицу на улицу. - К вам пришли, к ним пришли… А к кому еще нагрянули, интересно?
В общем, до квартиры мы добрались часов в пять. Покружив возле дома, я проскользнула в подъезд, задержав дыхание и тем спасаясь от ударившей в нос резкой острой вони, пошарила за косяком в трещине. Прислушалась - все спят. Гудит вентилятор у соседки, на чердаке тоскливо завывает кот. Наверху кто-то прошаркал, щелкнула задвижка. Неслышно провернув в замке ключ, я торопливо просочилась внутрь, затащила девушку. Выдохнула. Прикрыла дверь.
Ну вот. Развалина развалиной, а не скрипит.
Марина удивленно рассматривала обшарпанное убежище. Треснувший кафель, надорванный линолеум, расцарапанная покосившаяся мебель…
- На кухню иди.
Сама же я завернула в комнату, залезла в шкаф. В пахнущем древесной пылью нутре, среди немногочисленных вещей нашла бутылку. Отличный портвейн, купленный просто так, под настроение. Этой красавице хватит, чтобы отрубиться.