– Как же так? – Халльгрим прикинулся, будто искренне огорчен столь долгой разлукой. – А я был бы так рад пригласить тебя на Праздник Дис! Со всей твоей семьей, конечно. Ты ведь обещаешь мне подумать о том, о чем мы с тобой говорили? – Он перевел взгляд на Йору, а Эрлинг приосанился.
– К истинному другу дорога коротка, как говорил Властитель Ратей. Но боюсь, этим летом мне будет недосуг ездить по гостям, – ответил Сигмунд. – Хозяйство мое, как тебе известно, прошедшей зимой понесло немалый урон, и, хотя ущерб нельзя назвать невосполнимым, всем моим домочадцам теперь придется работать без устали, чтобы восстановить стадо, сохранить весь молодняк, как можно лучше обработать шерсть. Нам придется засеять в этом году больше пашни, чем раньше, так что с первых летних дней мне будет не до разъездов.
– Но ведь у тебя есть отличный помощник! – Толстая фру Арнгуд слащаво улыбнулась Сигмунду, а потом Бьярни.
– Если ты говоришь о моем сыне, то он, знаешь ли, всегда был мне отличным помощником и будет, я надеюсь, впредь. Но…
– И ведь заботиться о хозяйстве – для него дело знакомое и привычное! – почти перебив его, вставила Ингебьёрг и лукаво улыбнулась. Она не сказала ничего недопустимого, но все прекрасно поняли, на что она намекает.
– Этим летом у моего сына найдутся дела поважнее, чем следить за коровами. Он задумал съездить на Зеленые острова и познакомиться с родичами своей матери, которые там правят. И в самом деле, не годится мужчине сидеть дома летом, когда можно повидать чужие страны. Ведь верно, Халльгрим хёвдинг?
Сигмунд добился своего: Халльгрим был ошарашен, его надменный сын переменился в лице, а Ингебьёрг взглянула на Бьярни с интересом. Она понимала, чем вызвано это необычное решение, и Бьярни несколько подрос в ее глазах: ведь он собирался пуститься на запад через море не просто так, а ради нее ! Это было гораздо лучше, чем совершать какие-то там подвиги ради защиты своего дома!
– Ну что ж! – воскликнул Эрлинг. – Большая удача для человека, если у него есть знатная родня. А иногда и то удачно, что она живет так далеко! Ведь любой раб может съездить на Зеленые острова – или сказать, что съездил, – а потом рассказывать, что вся его родня там правит, чтобы ротозеи слушали его, разинув рот, и верили, что он совершил подвиги, которые и Сигурду Убийце Дракона не снились!
– Вот как! – в гневе воскликнул Сигмунд. – Так ты не веришь, Эрлинг, что мой сын происходит из королевского рода? Ты смеешь не верить мне!
Халльгрим даже вскочил, словно хотел броситься между гостем и своим непочтительным сыном, но Эрлинг сам примиряющим жестом вытянул вперед ладони:
– Я готов поверить тебе во всем, Сигмунд хёльд, в чем ты сам только можешь быть уверен. Ты рассказывал, что твой сын Вемунд доблестно бился против конунга фьяллей, я и верю тебе, как самому себе, потому что ты там был и все видел. Но как ты можешь утверждать, что этот твой сын – потомок королей?
– Но если его мать происходит из рода уладских королей…
– А, так ты сам захватил ее в доме этого короля и верно знаешь, что она – его дочь? – уточнил Эрлинг с таким видом, будто наконец-то все понял.
– Нет, – уже тише ответил Сигмунд, потому что здесь было слабое место. – Я купил ее у вандров, на торгу в Винденэсе.
– И они содрали с тебя три марки, уверяя, что это – дочь короля? Торговцы все плуты, особенно эти вандры, у них никогда совести не было! У них ведь нет ни конунгов, ни тингов, ни законов, у них каждый сам себе закон. Как ты можешь знать, не сидело ли у них в землянке еще тридцать таких "королевских дочерей"?
– Молоденькие девушки все красивые! – с таким же неискренним добродушием вставила фру Арнгуд. – Умой ее да причеши – вот и будет тебе дочь короля!
– Но у моей матери было золотое кольцо, ее родовое сокровище! – воскликнул Бьярни. – Все наши домочадцы видели у нее это кольцо!
– Ну и что? – Вытянув перед скамьей длинные ноги в щегольских башмаках, Эрлинг усмехнулся с неприкрытой издевкой. – Да, может, ей это кольцо дал прежний хозяин, за то что хорошо его любила!
Бьярни вскочил, хватаясь за меч, и Эрлинг так быстро оказался на ногах, словно ждал этого. Но тут оба отца разом схватили своих сыновей за плечи и заставили снова сесть. Эрлинг вел себя слишком дерзко, но по существу был прав: у Бьярни не имелось никаких доказательств, кроме слов рабыни, а слова рабыни не стоят ничего.
– Не стоит проливать кровь под чужим кровом, – сказал Сигмунд, не выпуская плеча Бьярни. – Когда ты вернешься, никому уже не придется тебя оскорблять.
– Да, но немалые сокровища твой сын должен привезти, чтобы люди поверили в истинность его слов! – сказал Халльгрим.
– Если некоторые люди способны верить только блеску золота, я привезу золото! – уверенно и почти спокойно пообещал Бьярни, хотя внутри весь кипел от бешенства. – А совершать поступки вообще труднее, чем сидеть у очага с женщинами и только твердить "не верю", чтобы никому не дать выглядеть лучше себя!
Ингебьёрг все происходящее доставляло искреннее удовольствие, и в благодарность девушка бросала на Бьярни почти дружелюбные взгляды. Зато Раннвейг смотрела на него с таким волнением и надеждой, будто не себе, а ей он должен был раздобыть за морями знатных родичей, честь и богатство.
В конце концов оба семейства договорились, что Бьярни отправится в путь сразу после Праздника Дис. Халльгрим обещал не обручать и не выдавать замуж свою дочь, пока Бьярни не вернется из похода. Сигмунд был вынужден пообещать то же самое относительно Йоры и Эрлинга. Йоре это совсем не нравилось, но это ведь еще не настоящее обручение, и она смирилась – ради Бьярни.
Глава 6
Вернувшись домой с весеннего тинга, Бьярни незамедлительно начал готовиться к походу. У Сигмунда имелся хороший корабль на пятнадцать весел по борту. Найти достаточно спутников не составляло труда: кончалась пора стрижки овец, весенние полевые работы были завершены, и мужчины всех побережий Морского Пути охотно шли в поход с достойным вождем. В итоге набралась дружина около сорока человек.
С Бьярни ехали Ивар хёльд и его сын Ульв – рослый, худощавый, нескладный на вид, но довольно сильный парень с продолговатым лицом и недоверчивыми глазами. Он как будто вечно высматривал, не хочет ли кто-нибудь нанести ему обиду, и высмеивал всех, чтобы отбить охоту его задевать. Еще в прошлом году Ульв сам сватался к Ингебьёрг, но успеха не добился – та ожидала, что вот-вот к ней посватается Арнвид, и сына хёвдинга считала более подходящим женихом. Ульв, весьма упрямый и самолюбивый парень, тяжело переживал отказ, а узнав, что в ту же сторону нацелился и Бьярни, выразительно хохотал и высмеивал всю эту затею. Когда же выяснилось, что Бьярни собрался за доказательствами своего происхождения, Ульв не на шутку перепугался. А вдруг дело сладится и вчерашний раб получит-таки руку йомфру Ингебьёрг?
– Я непременно поеду с тобой, отец! – говорил он Ивару хёльду. – И сам посмотрю, каковы они на вид, эти его королевские родичи!
Было видно, что парня терзает жестокая ревность и боязнь, как бы честь, ускользнувшая от него, не досталась другому, да еще вчерашнему рабу. Но при своем болезненном самолюбии Ульв все же не был плохим человеком, и с Бьярни они всю жизнь ладили. Ульв относился к нему со снисходительным дружелюбием, признавал многие его достоинства и не раз говорил: "Эх, Бьярни, родился бы ты свободным, цены бы тебе не было!" Теперь же, когда Бьярни превратился в его соперника, Ульв сразу ощетинился, стал держаться натянуто и замкнуто, и Бьярни не сомневался, что эти колючие глаза не упустят ни одного его промаха.
В условленное время все было готово. Им везло и с погодой, и с ветром, и даже с попутчиками: за день до намеченного отплытия в округу Камберг пришел караван из шести торговых и двух боевых кораблей, шедший на Тюленьи острова. Это было как раз по пути, и торговцы охотно согласились, чтобы к ним присоединился еще один дреки с дружиной, способной защитить их от вандров и прочих охотников до чужого добра.
По пути на север никак нельзя было миновать берега Фьялленланда. Во время остановок на ночлег Бьярни на всякий случай осведомлялся у местных, где их конунг, но те никаких вестей о нем не имели.
– Он еще в конце прошлого лета в море ушел, и где его носит, только Ньёрд и знает, – вздохнул хозяин усадьбы, куда их пустили ночевать. – А всеми делами у нас заправляет Эрнольв Одноглазый, ланд-хёвдинг. Он конунгу родич, вот он его и оставил вместо себя. А где он сам – уж как бы мы хотели это знать!
Бьярни подумал, что мог бы рассказать фьяллям много любопытного об их конунге, но воздержался. Незачем доставлять им такое удовольствие. Вот когда рассказ о справедливой мести, последовавшей за всеми преступлениями Фьялленландского Жеребца, сможет доставить удовольствие самому Бьярни – тогда пожалуйста.
Многочисленность и хорошее вооружение спутников действительно сослужило торговцам добрую службу. Вожди племени вандров, которое считают диким даже фьялли, всю теплую половину года проводят, плавая вдоль берегов, и выслеживают добычу себе по зубам. С двумя из них однажды пришлось сразиться: один корабль кварги очистили от людей, вождь со второго перерубил канаты и вырвался. И Бьярни, и Ульв выступили достойно, хотя общая доблесть и общая победа не изгнали из их отношений взаимную настороженность. Будь Бьярни, как раньше, всего лишь сыном рабыни, после такого приключения Ульв непременно хлопал бы его по плечу и хвалил, что не струсил и хорошо бился. Теперь же он только хмыкал и приговаривал, что королевский внук и не может держаться иначе, иначе он не королевский внук, а жалкий раб. Бьярни понимал его чувства и не обижался.
Они спорили по любому поводу: где и как вставать на ночь, куда идти за дровами, зайти или не зайти вон в ту усадьбу на холме, сделать остановку на пару дней для охоты и рыбной ловли или купить припасов и незамедлительно идти дальше. Ивар хёльд, Кари Треска (этот пошел в поход в качестве воспитателя Бьярни, сам себя задним числом назначив на эту должность, потому что молодому человеку в первый поход негоже идти без воспитателя) и Альвгрим Брод, воспитатель и дальний родич Ульва, всеми силами старались примирять их в спорах. Более зрелые и опытные мужи понимали: в одном походе они все равно что в одной лодке.
Дойдя вдоль длинного побережья до крайней северной точки, корабли повернули и двинулись на запад через открытое море. Дул попутный ветер, и всего на второй день они прибыли на Тюленьи острова – весьма знаменитое место. Первоначальное население было здесь такое же пестрое и смешанное, как и на Козьих островах: его составляли какие-то ответвления уладских племен, выходцы из Морского Пути и темноволосые потомки народа круитне, но этих здесь насчитывалось совсем мало. Но, в отличие от Козьих, Тюленьи острова лежали на самом коротком пути через море от сэвейгов к уладам, поэтому бойкими сэвейгами были освоены раньше и плотнее. Их язык здесь преобладал, и правитель островов назывался ярлом. Он не происходил из рода конунгов, и власть его не была наследственной: каждый новый ярл просто отнимал ее у предыдущего, поскольку оказывался сильнее. Но ярл Тюленьих островов никому не платил дань, зато собирал подати и со своего населения, и с многочисленных торговых кораблей. Здесь имелся собственный торг, и уладские рабы там стоили вдвое дешевле, чем в Винденэсе. Летом ярл сам ходил в походы на уладов и эриннов, а потом продавал на торгах Морского Пути и собственную добычу, и перекупленное у других вождей. Короче, богатством и влиянием властители Тюленьих осторов превосходили иных конунгов, но грабить их никто не пытался, поскольку они же были и первыми разбойниками в Западных морях.
Сейчас, в начале лета, во владениях Эйфинна ярла, нынешнего властителя этих мест, толпилось множество разного народа. Здесь собирались все желающие идти в поход на уладов, здесь разрозненные дружины объединялись в целое войско и выбирали из своих вождей самого достойного и удачливого. Встречались торговцы со всего известного света, покупая и продавая все то, чем уладские земли обменивались с землями Морского Пути, – главным образом соль, шерсть, кожи, изделия из бронзы и драгоценных металлов. Не успел "Синий Змей" найти себе место у причала, как его уже ждали какие-то люди с расспросами, кто его хозяин, куда намеревается плыть и не хочет ли присоединиться к походу славного и непобедимого Торгрима ярла по прозвищу Отчаянная Голова. Вот где пригодился острый язык Ульва: он очень ловко дал всем приставалам понять, что их головы достаточно отчаянны сами по себе и для подвигов в чужой отчаянности не нуждаются.
Правда, этот же самый отчет пришлось дать Эйфинну ярлу: любой корабль, плавающий в подвластных водах без его ведома, он считал вражеским. Это был рослый, сильный, как медведь, мужчина лет пятидесяти, рыжеволосый, полуседой, с голубыми глазами навыкате и выпуклым упрямым лбом. Лицо и руки его носили следы многочисленных ранений, на щеке слева имелся след от ожога, из-за чего борода росла неровно, что и дало ему прозвище Паленый. Но, несмотря на возраст, он и сейчас оставался одним из лучших бойцов Морского Пути, в поединке с которым не захотели бы сойтись и многие молодые. Чувствуя себя богом Западных морей, он не трепетал ни перед какими именами и званиями, но с гостями обходился довольно приветливо, с оттенком грубоватого дружелюбия. Рассказ Бьярни о его зимних приключениях и цели поездки он выслушал с любопытством и ничему не удивился. Живя уже много лет на самом оживленном перекрестке морских дорог, он знал немало таких историй.
– Все это могло быть, остров Клионн и правда немало разоряли уже лет тридцать назад! – согласился он. – И могли увезти оттуда даже королевскую дочь. У рига Миада Эброндоэ много детей – дочерью больше или меньше, я за ними не слежу. Но если вы хотите туда попасть, вам надо держаться восточнее и постараться попасть в течение Тропа Мананнана – оно вас принесет к нужному месту. Кстати, Торвард конунг тоже бродит где-то в наших краях. Он заходил ко мне в первые недели лета. Ушел вроде на Зеленые острова, хотя кто знает, куда его занесет? Но весьма вероятно, что вы его снова встретите.
– И эта встреча кончится не так, как ему бы хотелось, – заверил Бьярни.
– Любому другому я сказал бы, что он бахвалится, потому что одолеть Торварда в бою мог бы разве что я сам! – сказал Эйфинн ярл и наклонился со своего сиденья, не менее высокого и богато украшенного резьбой, чем трон любого из конунгов Морского Пути. – Но говорят, что он проклят и удача от него отвернулась. Сейчас его может одолеть кто угодно, даже бывший сын рабыни. И осторожнее на Зеленых островах, – добавил он, – это мой вам добрый совет. Я с ними знаюсь уже лет тридцать, а все еще не научился различать, где там правда, а где наваждения.
С этими словами он кивнул им и отвернулся. За его столом каждый день сидели десятки гостей, которых стоило послушать.
Через пару дней, исправив кое-какие повреждения корабля, запасшись свежей водой и дав отдохнуть гребцам, кварги снова вышли в море. Им предстоял трехсуточный переход до ближайшей суши, и Кари, сидевший за кормчего, старательно следовал указаниям бывалых людей из Эйфинновой дружины, чтобы не пропустить течение, которое здесь называли Тропой Мананнана. Что за Мананнан, никто из кваргов не знал. Но это действительно была тропа: вода течения, когда они наконец в него попали, отличалась от прочей по цвету.
– Вода тут какая-то зеленая. Видно, потому, что ведет прямиком к Зеленым островам! – решил Кари.
Дул попутный ветер, корабль под цветным парусом шел хорошо, гребцы оставались без дела и могли сколько угодно смотреть по сторонам. На второй день рядом с "Синим Змеем" долго плыл косяк каких-то крупных незнакомых рыб с зеленовато-голубой чешуей: они держались вровень с кораблем, не отставая, и по очереди выпрыгивали из воды, словно старались разглядеть, что за чудный зверь появился в их родных водах. А потом, словно по приказу, весь косяк ушел на глубину и пропал.
Ближе к вечеру Стейн Пепельный, один из хирдманов Бьярни, стал вдруг кричать, что видит в волнах красивую девушку. Все бросились к нему, а он кричал: "Да вот же она, как вы ее не видите!" Никто ничего не видел, кроме воды, а он уверял, что красивая девушка в цветном платье шла к кораблю прямо по воде и улыбалась ему. Бьярни тут же приказал на всякий случай связать Стейна, пока тот не прыгнул за борт. Парня связали, и он до самой ночи тосковал и упрекал всех, что они и сами не видят женщину, и ему не дают посмотреть. Только к утру он пришел в себя и сам уже не мог сказать, правда ли он ее видел или ему померещилось.
На третий день ближе к вечеру показалась земля. Это уже был какой-то из уладских островов, но был ли это нужный им остров Клионн, никто не мог сказать. В последний день ветер переменился, и их явно снесло к югу, так что остров мог оказаться другой. Даже Ивар хёльд, самый опытный среди них мореход, никогда не бывал дальше Тюленьих островов.
– Пристанем к берегу и там разберемся, – решил Бьярни. – Должны же там быть какие-то люди.
Чем ближе они подходили, тем приветливее выглядела земля. На берегах виднелись высокие холмы, покрытые яркой сочной травой и тенистыми рощами; нередко мелькал белыми и серыми пятнами пасущийся скот, а в других местах удавалось разглядеть оленей или косуль. Наконец показалась довольно широкая река, и Бьярни решил зайти в нее. Парус пришлось спустить, гребцы налегли на весла. Они поднялись по течению примерно на роздых и нашли удобное место для причаливания. Корабль пристал, дружина сошла на берег, чтобы обсудить дальнейшие действия. Здесь и решили остановиться на ночлег. Хирдманы принялись устраивать стан: поставили несколько шатров, кто-то отправился в заросли за сушняком, Торир Упряжка волок с корабля большой черный котел и мешок с толченым ячменем на кашу.
– Нужно идти дальше, пока не найдем какой-нибудь поселок! – говорил Ульв.
– Но уже темнеет, а ходить в темноте по незнакомой стране опасно! – возражал Бьярни.
– Так ты боишься? Зачем тогда было плыть в такую даль, сидел бы дома!
– Я не боюсь, но не хочу выглядеть дураком! Мы даже не знаем, куда попали. Здесь вроде бы безопасно, надо переночевать, а утром пойдем дальше, пока не найдем людей и не выясним, куда мы попали.
– Зачем ночевать в незнакомом месте под открытым небом! А вдруг местные набросятся на нас, пока мы будем спать?
– Но мы же оставим дозоры!
– Много нам помогут дозоры, если тут будет целое войско! Нас тут защищает только воздух, а делать укрепления из кораблей нельзя, потому что, если их изрубят, нам будет не на чем вернуться назад!
– Ах, ты уже думаешь о возвращении! Не хочешь ли повернуть назад прямо сейчас, пока никто на нас не набросился? Сидел бы дома.
– Это я сидел бы дома? Да уж, ты бы только обрадовался, если бы мог пересидеть пару ночей тут в кустиках, а потом вернуться и рассказывать о своих славных королевских родичах! – Ульв сплюнул под ноги. – Не дождешься! Ты ведь приехал сюда доказывать свою доблесть и благородное происхождение? Вот и доказывай. Пойдем захватим какой-нибудь поселок, посмотрим, что из добычи тут можно взять, тогда я увижу, по крайней мере, раб ты или свободный!
– Захватить? – Бьярни так возмутила глупость этого предложения, что он почти не заметил оскорбительных слов. – Как мы можем начинать войну, не выяснив, куда попали? А что, если это владения моих родичей? Как я после этого буду с ними объясняться? Ты даешь такие советы, что сам Локи не придумал бы хуже!