– Меня увело из дома желание повидать чужие страны и узнать, как живут другие народы, – ответил Бьярни. В Морском Пути такое желание служило достаточным основанием для самого далекого путешествия, но он не знал, как воспримут его здесь. – Я еще там, за морем, на Квартинге, немало слышал о тебе, твоей земле и твоем роде, риг Миад. Прибыв на землю Клионн, захотел я повидаться с тобой и узнать, таков ли ты, как о тебе говорят.
– Да, немало славных дел совершилось в нашем краю, на берегах Лох Айлестар! – Миад улыбнулся и закивал. Ему не показалось странным, что о его островке идет широкая слава за морями. – Мы могли бы показать тебе немало забавного и поучительного, чужеземец, но сейчас не лучшее время для пиров и увеселений. Богиня Морриган, Владычица Мертвых, моет окровавленные дышла своей боевой колесницы в светлых водах Клионы, и сестра ее, богиня Бодб, распростерла над нашей землей черные крылья войны. Может быть, ты уже слышал, что на нас напал риг Брикрен мак Лугайд, по прозвищу Биле Буада, Дерево Побед?
– Я слышал об этом. Но позволь мне спросить, какая причина была ригу Брикрену нарушить мир?
– У него есть причина, ибо седалище его жаждет воссоединиться с Каменным Троном Луга. Когда Зелеными островами еще правил сам Луг, трон его стоял на вершине горы под название Ло-Риген, Королевское Место, что на острове Голуг. И он завещал своим детям, что только тот, кому будут принадлежать все пять наших островов, может называться ард-ригом, то есть верховным владыкой Зеленых островов, и по праздникам принимать почести, сидя на Королевском Месте. Не так уж много ард-ригов после Луга знало оно, ибо мало мужей, способных подчинить себе и Снатху, и Ивленн, и Банбу, и Голуг, и Клионн. Вот и риг Брикрен, завоевав остров богини Голуг, второй своей целью поставил землю Клионн. Потому и собрались вокруг меня все эти благородные мужи, чтобы под водительством моих сыновей дать бой ригу Брикрену и отстоять нашу землю.
– Всякий скажет, что дело ваше справедливо и боги не лишат вас покровительства, – учтиво ответил Бьярни. – В таком случае не позволишь ли ты и мне выступить в этой битве на твоей стороне? Мои люди неплохо обучены и хорошо вооружены, и ручаюсь, что мы окажем вам помощь в сражении.
– А сколько ты хочешь за это получить? – тут же спросил Махдад. – Вы, лохланнцы, всегда требуете так много, будто сражаетесь золотыми мечами!
– Ну, зачем ты сразу о плате? – Король с неудовольствием покачал головой. – Неужели ты не видишь, Махдад, что перед тобой – благородный юноша, сын знатных родителей, учтивый, любознательный, сведущий, искусный в беседе и, несомненно, отважный в бою? Зачем ты сразу говоришь о цене, словно перед тобой пастух, принесший продавать голову сыра?
– Ты прав, король, я не думаю о плате, – сказал ему Бьярни. – Моя цель – быть полезным тебе и завоевать твою дружбу. А чем ты захочешь наградить меня после победы, я предоставлю решать тебе самому.
– Вот отличный ответ! – риг Миад воодушевился. – Я так и знал, что в его душе нет места корыстным помыслам. Как тебя зовут, юноша?
– Бьярни сын Сигмунда.
– А где ты так хорошо научился нашему языку? Ты раньше жил при каком-то из королевских дворов?
– Нет, риг, но моя мать родом с одного из этих островов, она научила меня языку, а также преданиям и обычаям уладов.
– Пусть позовут Элит, – распорядился Миад, обернувшись к слугам, которые выстроились, как здесь было принято, у западной стороны помещения. – Я хочу, чтобы она увидела этого человека.
– Не слишком ли ты торопишься, риг? – Махдад с подозрением оглядывал Бьярни, и предостережения Ульва сейчас казались справедливыми, как никогда. – Мы совсем не знаем этого человека, мы никогда не слышали ни о нем, ни о его роде! Никто не может за него поручиться, а ты хочешь принять его в доме и позволить биться с нами в одном строю!
– За него говорит мое сердце. – Миад снова улыбнулся Бьярни. – Осторожность, Махдад, украшает короля, но подозрительность никого не красит.
Что ответил Махдад и ответил ли, Бьярни не слушал. По лестнице из верхнего помещения спускалась девушка, и перед его мысленным взором встала та волшебная женщина с белыми птицами на плечах. Две пряди ее золотистых волос были обернуты вокруг головы, третья спущена по спине. Узкое платье из шелка цвета молодой травы оставляло обнаженными тонкие руки и подчеркивало очертания бедер, плеч и груди. Лицо у нее было красивое, хотя черты казались несколько жестковаты, серые глаза из-под прямых черных бровей смотрели умно и решительно. Во всем ее облике таилось что-то неуловимое, стихийное, словно перед тобой не женщина, а отражение цветка в воде, и в то же время ее не по-женски твердый и пристальный взгляд проникал в душу, и сразу делалось ясно – эта девушка умеет подчинять своей воле. По виду мягкая, как свежий, только что распустившийся лист, она была тверда, как стальной клинок.
– Это… хозяйка воды! – воскликнул Бьярни и невольно сделал шаг назад. Сходства было на самом деле не так уж много, но в той женщине с птицами, которая явилась ему ночью возле реки, и в этой девушке было нечто общее, и он не верил, что не та загадочная незнакомка стоит перед ним, снова переменив облик.
– Как ты узнал? – Девушка удивилась, но тут же улыбнулась, точно ей понравилась его находчивость. – Разве ты меня знаешь?
– Вот Элит, дочь моего сына Форгала, – сказал Миад. – Элит Элга, Элит Айлестар, как мы зовем ее, Элит Благородная, Элит Водяной Гиацинт.
– Но она… так похожа…
– На кого? – спросила сама Элит, улыбаясь.
– Я видел… по пути сюда… волшебную женщину, которая многократно меняла свой облик, и на плечах ее сидели две белые птицы. Она называла себя хозяйкой воды. Ты так похожа на нее… Это не ты?
По всему помещению, полному людей, пробежал гул.
– Ты встречался с Клионой Белых Холмов? – изумленно спросил король Миад и даже приподнялся с кресла. – Отчего же ты сразу не рассказал нам?
– Клионой Белых Холмов? – теперь уже Бьярни удивился. – Кто это?
– Это богиня нашего острова и его душа, – ответила ему Элит. – Где же ты видел ее?
Пришлось Бьярни рассказать о своем первом приключении на этой земле. Его несколько смущало то, что он согласился "соединиться" с уродливой старухой, но по лицам хозяев он понимал, что дело слишком важное и лучше рассказать все начистоту. Хоть будешь знать, с чем столкнулся.
Но никто не стал над ним смеяться. Напротив, Бьярни ощутил, что благодаря этому рассказу значительно вырос в глазах уладов.
– Она показалась тебе в истинном облике, – с удивлением проговорила Элит. – И она попросила тебя о любви! За последние двадцать лет ты первый удостоился такой чести!
Она заглянула в глаза Бьярни, и его пробрала дрожь. Точно так же, словно рассматривая саму душу сквозь внешние покровы, смотрела на него та. Ему хотелось протянуть руку и прикоснуться к девушке, чтобы убедиться, живая она или видение, но он не смел, будто прикосновение земного, смертного человека может разрушить, изгнать из мира эту волшебную, таинственную красоту. Но при этом видение было чарующе осязаемо: тонкий шелк плотно облегающего платья позволял видеть мельчайшие подробности ее сложения, и у Бьярни пересохло в горле от яркой привлекательности ее высокой округлой груди, которой как будто было тесно под узким платьем, стройных бедер, тонких изящных плеч. Низкий широкий вырез позволял видеть выступающие ключицы – иные могли бы назвать ее слишком худощавой, даже костлявой, но именно это почему-то придавало Элит в глазах Бьярни особую острую прелесть. Многое в ней, особенно в фигуре, не совпадало с общепринятыми представлениями о красоте – и делало красоту неповторимой, свойственной только ей, захватывающей настолько, что от этого можно было сойти с ума. Это была истинная дева из Иного мира, приходящая, чтобы дарить блаженство – и губить смертного своей ранящей прелестью.
Элит тоже рассматривала его так, будто хотела понять, что же он такое, этот пришелец из-за морей.
– А ты действительно… не она? – решился спросить он.
– Она – моя мать, – ответила Элит и опять улыбнулась. – Я понимаю, почему Клиона Белых Холмов отметила тебя – ты от рождения наделен высокой судьбой и сильной удачей. Я вижу, как дерево твоей судьбы вырастает из мрака и тянется все выше и выше, как прекрасные белые цветы распускаются на зеленых ветвях и сень их покрывает целую страну… Я приветствую тебя в нашем доме и знаю, что радость и удачу ты принес нам.
Покрывает целую страну… Бьярни слушал эту речь, глядя в серые глаза красавицы, и у него было то же странное чувство, что и вчера на берегу реки – будто он мгновенно перенесся в какой-то иной, волшебный мир. Эта девушка говорила так, будто все о нем знала, будто сама была норной, обещающей ему добрую судьбу. Самой юной и прекрасной из норн, той, в чьих руках будущее. Ведь она почти предрекла, что он сам станет королем – предрекла то, о чем он запретил себе даже мечтать. И с каждым мгновением в душе Бьярни крепло убеждение: в мире, где живет такая девушка, возможны любые чудеса.
Но пока положение дел выглядело весьма тревожным. Оказалось, что войско рига Брикрена уже высадилось на острове Клионн и до назначенного сражения остался только один день. Он прибыл с острова Голуг, который уже успел покорить, убив, как он объявил, тамошнего рига и пленив его наследников. Войско Брикрена на целой сотне легких куррахов перебралось еще вчера, и утром риг Миад принял посла от Брикрена, который объявил о намерениях своего господина и предложил назначить день битвы. Для Миада это все не было неожиданностью, потому что о честолюбивых устремлениях Брикрена он давно знал и следил за его достижениями.
– А ваши семьи не в родстве? – спрашивал Бьярни, стараясь получше вникнуть в здешние дела.
– Конечно же в родстве! – смеялась Элит, которая весь вечер от него не отходила. – Риг Брикрен мак Лугайд – троюродный племянник нашего деда Миада, а значит, четвероюродный дядя мне и моим братьям.
Она употребила уладское слово, обозначавшее родственника по женской линии, а такое родство здесь считалось более уважаемым, чем по мужской. "И мне он тоже дядя!" – добавил про себя Бьярни, отметив это.
– Так всегда и бывает! – добавил Сенлойх мак Миад. Несмотря на грозный и угрюмый вид, который придавали ему многочисленные перепутанные косички из темно-рыжих волос и борода, это был вполне дружелюбный и веселый человек. – Враждующие роды нередко заключают между собой браки, чтобы примириться. Так было, когда наш прадед Финтан Могучий Бросок, сын Аэдана, отдал свою дочь Гормфлат в жены Руадлому Могучему Лососю с острова Снатха. Ведь тогда Руадлом пытался сесть на Каменный Трон, захватив нашу землю. И тогда наши роды примирились с помощью этого брака.
– Но теперь это родство наделало нам новых бед, потому что риг Брикрен тоже потомок Финдабайр дочери Атлухайма, как и мы, и требует свою долю наследства, – смеясь, добавила Элит.
– Для войны не нужно иного повода и причины, кроме доблести воинов! – закричал Киан, уже порядком пьяный, и все фении поддержали его дружными криками.
– А риг Брикрен не хотел бы закончить дело так же, как его дед? – Бьярни посмотрел на Элит и улыбнулся. – Может быть, это понравилось бы ему даже больше, чем обладание Каменным Троном! По крайней мере, будь я на его месте… – начал он и осекся, испугавшись, что это будет принято за дерзость.
Но Элит поняла его и благосклонно улыбнулась: для нее было естественно, что все видевшие ее хоть раз мечтают завладеть таким сокровищем.
– Может быть, многие хотели бы увести с собой красивую телочку и у многих есть золотая пшеница для посева на священном поле, но только я сама выберу того, кто придется мне по нраву! – ответила Элит и посмотрела на него так многозначительно, что у Бьярни забилось сердце.
Эта девушка была его двоюродной сестрой, но он знал об этом, а она нет. Однако, впервые увидев ее лишь сегодня и не привыкнув к мысли о родстве, он еще не мог смотреть на нее как на сестру и невольно видел в ней женщину – прекраснейшую из всех, что когда-либо рождались на свет. В отличие от другой знатной красавицы, которую он так хорошо помнил, Элит несла свои многочисленные достоинства легко и непринужденно, не подавляя ими, а, наоборот, воодушевляя. И любой, какое бы положение он ни занимал, любовался ею с самым чистым восхищением, как зарей или звездами. Она улыбалась всем так естественно, смотрела так приветливо, словно сама ее природа требовала щедро делиться благами – как река поит, а солнце согревает любого, будь он знатный герой или жалкий раб.
Стараясь отвлечься от мыслей об Элит, Бьярни пытался обсудить с Сенлойхом завтрашнюю битву, но оказалось, что обсуждать нечего. У уладов не было в обычае заранее обдумывать сражения, составлять какой-то общий замысел и тем более его придерживаться. Способ побеждать у них был один – отвага, сила и доблесть. Каждый бился с врагом как мог и умел, и победа доставалась тому войску, в котором насчитывалось больше сильных и доблестных воинов. Киан и его брат Катайре, тоже из фениев, произносили об этом целые речи, которые прочие их собратья встречали одобрительными криками.
– Но разве можно так легкомысленно относиться к такому важному делу! – восклицал изумленный и встревоженный Бьярни. – Ведь решается судьба вашей страны! Мы должны сделать все, чтобы победить, а для этого одной доблести мало, надо еще подумать головой!
– Пусть трусы думают, как им спасать свои дрянные шкуры! – надменно и насмешливо отозвался Катайре.
Ему было всего-то лет восемнадцать, борода у него едва начала расти, что в сочетании с длинными, плохо расчесанными волосами придавало ему вид не столько грозный, сколько дикий и нелепый.
– Но вы не поняли! – Бьярни было не привыкать к оскорблениям, и он не обратил внимания на упрек в трусости. У него появились другие заботы: ведь завтра он мог лишиться того самого королевства, которое было ему обещано! – Я говорю не о том, чтобы спасать свою шкуру, а о том, чтобы выиграть битву и спасти страну от завоевания! Это не одно и то же.
– Главная цель благородного человека – покрыть себя славой, кроваво-алой и вечной! – ответил ему Сенлойх с таким снисходительным видом, будто объяснял вещи, известные каждому младенцу.
– Но не затем же вы идете в битву, чтобы погибнуть!
– Конечно, за этим! – был ответ, сопровождаемый десятками изумленных взглядов. – За чем же еще! Величайшая честь – погибнуть от копья боевого искусства, геройства и силы. Каждый муж доблести идет в сражение, дабы погибнуть, покрыв себя славой, и обрести блаженство на островах Вечной Юности!
– Вечной Юности! А как же земля Клионн? Она вам не нужна? Кто защитит ее, если вы все доблестно погибнете? Брикрен угонит ваш скот, возьмет в плен ваших женщин, его люди станут хозяевами в ваших домах, а ваши дети, если уцелеют, сделаются навсегда их рабами! Разве вы хотите, чтобы возле этого очага сидели сыновья Брикрена, а ваша сестра стала его рабыней? Это все не прибавит вам чести! Лично я на вашем месте не смог бы наслаждаться жизнью на Островах Блаженства, зная, что оставил дома такое безобразие! – горько добавил Бьярни, уже подозревая, что никто здесь его не поймет.
Но его понял тот, о ком он в это время совсем не думал.
– Я вижу, что пришедший из-за моря лохланнец лучше понимает меня, чем мои собственные сыновья и внуки! – вдруг сказал риг Миад. – Я уже стар, и если я пойду в битву, то смогу только погибнуть, но безо всякой пользы. Может, иные и были бы рады, – он коротко глянул в сторону Махдада, – но я-то должен думать о земле Клионн, а не о себе. Поэтому я готов отложить пока переход на Острова Блаженства, пожертвовать собственным удовольствием ради того, чтобы немного помочь своей земле не стать жертвой врага. И я рад, что у меня нашелся в этом хоть один помощник. А что ты мог бы предложить, Бьярни?
– Я мог бы предложить вот что, – обрадованный поддержкой, быстро заговорил тот. – У меня сорок хорошо обученных воинов, у всех имеются шлемы, щиты и хорошее оружие. Мы могли бы встать в середине общего строя и образовать "стену щитов", чтобы не дать врагу прорвать наш строй и разрезать войско на части. Но можно сделать и по-другому. Например, я с моими людьми останусь в засаде, если в той местности есть подходящее укрытие – холм, или впадина, или роща. Ваше войско сперва позволит Брикрену потеснить себя и прогнется назад, даже бросится в притворное бегство, чтобы они стали вас преследовать. А тут я с моим людьми ударю им в спину, а ваши люди прекратят отступать, повернутся к ним, и мы зажмем их в кольцо. И тогда им конец. Улады сильны в поединках, но если мы выстроим стену щитов и не дадим им пространства для боя, их искусство станет бесполезным и вы легко их одолеете.
– Мудры твои мысли, юноша, мудры не по годам! – риг Миад удивился.
Кари Треска и Ивар хёльд тоже кивали с довольным видом, одобряя этот замысел, но на лицах уладов отражалось неудовольствие и презрение. Еще пока Бьярни говорил, в их рядах возник недовольный ропот, а теперь они возмутились в полный голос.
– Никогда еще ни один из фениев не бежал от врага! – заявил Баот, младший сын Миада. – И ни один не побежит, пока жива фианна!
– Но я же говорю о притворном бегстве! – втолковывал им Бьярни.
– Лукавить на поле битвы – низко и недостойно! – поддержал дядю Аэдан, брат Киана. – Доблесть, а не хитрость – вот оружие достойного мужа!
– Это подло и низко – прятаться от врага за холмом! Мы привыкли встречать неприятеля грудью, только так и должны поступать истинные воины!
– Вы, лохланнцы, всегда были трусами!
Бьярни был так раздосадован их упрямством, что даже не обратил внимания на оскорбления. Какая разница, что эти болваны думают о нем, если уже завтра они, весьма вероятно, потеряют свою страну, а он потеряет все то, что только мог бы здесь приобрести! Ведь если завтра риг Брикрен перебьет весь этот род, уже некому будет подтвердить королевское происхождение Бьярни и он окажется перед семейкой из Коровьей Лужайки полным дураком!
Но что тут прикажешь делать? Сколько ни объясняй им, что все это для их же пользы, они не поймут! Показать свою доблесть для них гораздо важнее, чем выиграть битву, поэтому нечего и думать склонить их на полезные уловки. Этим бородатым детям нужна не победа, а слава, пусть и посмертная.
Элит все это время молчала, но внимательно наблюдала за мужчинами. Бьярни почему-то казалось, что она сочувствует ему, и это давало сил не сдаваться и стойко переносить всеобщее презрение.
Однако риг Миад поддерживал Бьярни, а с его мнением даже фении должны были считаться. Они не желали подчиняться чужаку, но и не могли отказать ему в праве участвовать в битве.
– Хорошо! – сказал наконец Бьярни. – Будем каждый сражаться по обычаям своей родины. У нас притворное бегство не считается позором, и я готов взять его на себя. Поставьте нас в середину, и мы прогнемся, даже пустимся бежать, чтобы люди Брикрена устремились за нами, а ваши воины с боков сожмут их. Мы же в это время повернемся, и они окажутся в мешке.
– Видно, этим лохланнцам не привыкать разыгрывать трусов! – снова поддел его Катайре.
– Я не боюсь даже того, что меня посчитают трусом! – ответил Бьярни, так же гордо встав перед ним и подбоченясь. – А вот ты, похоже, боишься! Так кто из нас скорее может утверждать, что не боится ничего ?
– Отличный ответ! – весело воскликнула Элит. – Тот истинно смел, кто не боится даже людской молвы, змеи с тысячей ядовитых жал!