Ирвинг выехал на шоссе, соединявшее Хутынь с Деревяницами. Начался дождь, намечавшийся с утра. Ирвинг включил дворники, но и не подумал сбросить скорость. Карл Шмелин руководил областной таможней. Никто не мог миновать его замок, построенный на опорах старого моста через Волхов. Лотар Покатикамень, фактический глава области, был лучшим другом Шмелина; а брат главы области сидел сейчас за рулем.
Так что ничего удивительного в том, что, завидев черную красавицу Шмелина, водители поспешно сворачивали в проселки, не было.
Глава Новгородской области любил дуб как материал, и стол в его кабинете был сделан из этого же благородного дерева, как и панели в приемной. Сейчас на покрытой лаком темной столешнице лежала пухлая рукопись. Холодный шалун-ветерок, заглянувший в открытое окно, весело взъерошил ее странички. Стало видно название, написанное старославянскими буквами со всякими излишними загогулинами на первом листе: "Житие святого Ирвинга Хутынского".
Ветерок полетел дальше, унося с собой терпкий запах табака.
Руководитель Новгородской области сидел на подоконнике и курил. Пепел он стряхивал в медную пепельницу в виде ящерицы. Он любил свежий воздух. Этот декабрь выдался удивительно холодным. По ночам бывало до минус пяти градусов по Цельсию. Да и сейчас, днем, было не меньше трех градусов мороза. Таких холодов не могли припомнить даже старожилы. Однако глава Новгородской области предпочел надеть свитер потолще и открыть окно, а не сидеть в уютной духоте.
Он вспомнил, что скоро должен придти брат с женой. Надо будет показать рукопись и им. Или не стоит напоминать о тех событиях?
Он болтал ногой и вспоминал.
- Нет, - сказал он вслух. Негромко, но решительно. - Не так все было.
А было - так.
1
Кинжал был подарочным, но отнюдь не декоративным. Карл слушал, как Брюн разговаривает по телефону в соседней комнате. От нечего делать Шмеллинг вертел оружие в руках. Клинок был хорошо уравновешен, лезвие - острым. Рукоятка в виде орла с яблоком в лапах выглядела претенциозно, но в руке лежала удобно. Именно это и было главным для оружия, на взгляд Карла. "От рабочих краснознаменного новгородского производственного объединения "Азот" уважаемому Лотару Покатикамню", прочел он гравировку на клинке.
Карл взял из вазы персик и принялся чистить его кинжалом. Сок тек по рукам.
- Да, Лот, - говорила Брюн. - Конечно, соскучилась. Скажи Даше, я купила ей доску-леталку, как она просила… Да. Да. Жду. Целую.
Карл доел персик и вымыл руки в ванной. Когда он вернулся, Брюн уже была в спальне. Невысокая кудрявая брюнетка в шелковом халатике, туго перепоясанном алым шнуром, сидела на кровати и смотрела на него. Карл знал, что она видит.
В свое время Шмеллингу довелось довольно далеко пройти по "лестнице в небо". Карл выжил. И даже не превратился в пускающего слюни идиота. А такой удел был уготован многим из тех, кто ощутил на себе воздействие страшного оружия, изобретенного Эриком Химмельзоном. Изменения, произошедшие с Карлом, встречались реже. Но достаточно часто, чтобы врачи придумали для них классификацию. Они осторожно называли это мутацией по классу "нетопырь". Уродливые зачатки крыльев Шмеллингу удалили еще в полевом госпитале. Брюн любила гладить шрамы на спине. Карла они немного раздражали. Шрамы походили на те, что оставила бы граната, взорвись она позади Шмеллинга. Карла бесила мысль, что кто-то может подумать - он повернулся к врагу спиной. Но заострившиеся кончики ушей в госпитале трогать не стали. На слух новая форма ушной раковины если и влияла, то положительным образом. Врачам же и без того хватало работы. Карлу сначала было некогда. Потом Шмеллинг обнаружил, что его острые уши нравятся женщинам определенного склада. Брюн они, как выяснилось, тоже нравились. За месяц, что Лот с дочкой и своим братом провел на берегу теплого моря, Брюн успела раз двадцать сказать Карлу, что он похож на эльфа. На тэлери, опоздавшего на последний корабль в Валинор.
До войны, пока Заповедник не накрыло защитным полем и он не стал недосягаем для людей, стать эльфом стоило безумно дорого. В те времена у Карла не было таких денег. Да и Шмеллингу никогда не хотелось бежать. Ни от себя, ни от жизни, какой бы она не оказалась.
- Ну что, поговорила? - спросил Карл.
Брюн кивнула.
- Ирвинг ногу наколол, наступил на морского ежа. Даша скучает, - рассеянно ответила она. - Завтра в десять утра они будут здесь.
Брюн взяла сигарету из лежавшей на столике пачки. Карл машинальным жестом дал ей прикурить. Брюн Тачстоун, в девичестве Суетина, наклонилась над пламенем.
- Мне уйти? - спросил Карл.
- Как хочешь, - ответила она безразлично.
Брюн поняла, что переиграла, что это прозвучало слишком манерно. Но изменить уже ничего было нельзя. Сломанная сигарета полетала в одну сторону, зажигалка - в другую. Карл схватил Брюн. Он поднялся с кровати так быстро, что здесь лучше подошло бы слово, которым характеризуют ветер или волны - "взметнулся". Однако Брюн успела понять, что он хочет сделать. Брюн схватила кинжал с тумбочки.
Карл прижал Брюн к стене. Она уперлась кинжалом ему в грудь. Карл улыбнулся, сжал ее руку своей. Брюн подумала, что он хочет сжать ее кисть так сильно, чтобы ей стало больно, заставить выпустить оружие. Брюн стиснула претенциозную ручку с орлом еще сильнее. Карл начал медленно придвигаться к ней. Кинжал пропорол кожу, и струйка крови побежала по груди. Брюн ахнула и попыталась выпустить кинжал, но было поздно. Карл прижимался к ней, и клинок все глубже входил в его тело. Прямо напротив сердца; а длины кинжала хватило бы, чтобы достать и самое сердце. Брюн не так уж часто приходилось бить людей ножом в грудь. Перепуганной и взволнованной женщине не хватило опыта, чтобы заметить - Карл ловко развернул ее кисть и двигает клинок не вглубь, а вдоль ребер. Кинжал рассекал лишь кожу и верхний слой мышц - довольно болезненно, но практически безопасно.
- Прекрати, - сдавленно произнесла Брюн. - Прекрати!
Она хотела оттолкнуть его, но он был сильнее. Карл принялся целовать ее в шею, резко, почти кусая.
- Убей меня, - сказал он. - Да, я виноват. Да, я заслужил это.
- Нет, - сказала Брюн. - Хватит!
Но он не давал ей выпустить кинжал, и прижимался все ближе. Горячее и липкое уже текло и по ее груди.
- Ты же этого хочешь, - сказал Карл.
Дыхание Шмеллинга стало прерывистым. Но вдыхать глубоко он не хотел. Карл боялся все же ненароком пробить плевру. Тогда было бы не избежать внутреннего кровотечения.
- Нет! - закричала Брюн.
- Хочешь. Но ты хочешь, чтобы это сделал Лот. Зачем впутывать его в наши маленькие дела? Давай покончим с этим, как начали - только вдвоем…
Карл рванулся вперед. Со стороны это выглядело так, словно он насадил себя на лезвие. Но кинжал скользнул по боку. Лезвие воткнулось в предплечье Шмелинга и остановилось. Брюн удалось отпихнуть Карла и отбросить кинжал.
- Перестань! - закричала она.
Карл стоял перед ней, обнаженный, окровавленный. Глаза его были мутными от боли. Он вряд ли ее видел. Брюн шагнула вперед и толкнула его в грудь. Карл покачнулся. Тут он понял, чего она хочет. Карл сделал несколько шагов назад. Он наткнулся на край кровати и опустился на нее.
- Или так, - сказал Карл.
Потолок в спальне Тачстоунов, оказывается, по периметру подсвечивали незаметные лампы. Лепные рельефы и виньетки с цветами занимали почти все свободное место. Цветы были, кажется, даже раскрашены.
- Я тебе уже говорил, что твоя милая головка чудесно смотрится на фоне потолка? - спросил Карл.
Брюн шевельнулась.
- Мы тут все запачкали, - сказал Карл.
- Твоя рана, - пробормотала она и хотела соскользнуть с него.
Но Карл положил руку ей на спину и не дал сделать этого.
- Ааа, ерунда, - ответил он.
Потом тихонько и очень аккуратно, чтобы не причинить себе боли, засмеялся и сказал:
- Хотя это было забавно. Я мог кончить и умереть одновременно.
- Тебе надо вызвать врача, - пробормотала Брюн. - Я позвоню Андрею Ивановичу…
На этот раз Карл отпустил ее, но сказал:
- Не надо. Я сам доеду. Только подай мне одежду.
И все же он радовался, что одеваться придется в темноте. В голове гудело от слабости. Брюн не пошла провожать его. У самой двери Карл вдруг понял, что это не шум в ушах, а тихие всхлипывания Брюн. Карл остановился. Он не знал, что сказать, но и уйти просто так не мог.
- Ты любишь его больше, чем меня, - сказала Брюн.
- Успокойся, - сказал Карл. - Я никого не люблю. Но что будет с тобой, если мы оба погибнем?
Машину Карл не отогнал в гараж, а бросил прямо у веранды. Сейчас Шмеллинг немало порадовался своей небрежности. Упав на сиденье водителя, он завел мотор. Рубашка на груди уже намокла. Карл подумал о том, что ткань присохнет к коже, и поморщился. Он пошарил в бардачке. Армейскую алюминиевую флягу, в которой в старые времена был спирт, а теперь - коньяк, Шмеллинг нашел сразу. Ее пришлось поставить на торпеду, потому что двигать Карл мог только одной рукой.
Шепотом, едва шевеля губами, чтобы не сделать себе еще больнее,
а кровь все текла
выбрасывая из себя невообразимую смесь испанских, немецких, английских и русских ругательств, Карл рылся в бардачке, пока не обнаружил там шелковый носовой платок с причудливой монограммой, в которую сплетались две буквы. Одна из них, как и следовало ожидать, была стилизованной К,
а кровь все текла
а вторую не смог бы разобрать и ведущий криминалист-графолог области. Но Карл знал, что это русская "П". Приторный запах духов "Sweety", вполне оправдывающих свое название, жутко модных в этом сезоне, которые он, скорее всего,
а кровь все текла
сам и подарил владелице платка, ударил ему в нос. Изрыгнув многоэтажное проклятие, Карл с неподдельной брезгливостью исследовал платок. После некоторых сомнений он все же решил
а кровь все текла и текла
что платок все-таки достаточно чист, чтобы воспользоваться им. Да и размера он был такого, что впору не сморкаться, а надевать на голову наподобие банданы. Но повязывать его себе на голову Карл не собирался. Не собирался и сморкаться. Шмеллинг плеснул коньяк на платок и протер себе грудь. В глазах тоже прояснилось - боль привела его в чувство.
Карл снял с пояса телефон и набрал номер.
- Эрик? Это Карл. Не разбудил?
- Нет, - сухо ответили в трубке. - Сколько раз я просил вас, Карл, не называть меня этим именем.
- О, простите, Андрей Иванович, - ответил Шмеллинг.
- Что у вас стряслось?
- Так, ничего. Пустячок. Но мне все-таки захотелось спросить у вас совета, как у профессионала.
- Ну да, полтретьего ночи - самое время для милых пустячков, - прокомментировал собеседник. - Подъезжайте в клинику.
Карл хотел глотнуть коньяку, но потом передумал. Все-таки не стоило исключать возможность того, что кинжал проделал небольшую дырочку и в плевре. "Вольво" Карла медленно двинулась по подъездной дорожке прочь от дома Тачстоунов.
Жалел Шмеллинг только об одном.
Кинжал, подаренный рабочими Лоту, мог быть чуточку более декоративным.
Лена Кравчук была изящной девушкой лет двадцати. Когда она шла по коридору из класса в класс, это смотрелось, как фигура легкого и веселого танца. Исполненная мастером. Впрочем, болтушкой-хохотушкой, этакой обаяшечкой, она не была. Лена была девушкой серьезной и спокойной. Когда она улыбалась, глядя на Ирвинга своими серыми глазами, у него теплело в груди. Класс состоял всего из двенадцати человек, а девушек среди них было трое. Это были дочери руководителей Маревского, Боровичского и Демянского районов Новгородской области. Главы остальных районов прислали своих сыновей, когда Лот собрал уцелевших университетских преподавателей и открыл частную школу. Его целью было дать образование Ирвингу, который перестал посещать школу после пятого класса. Однако Лот, со свойственной ему практичностью, сообразил, как можно воспользоваться этим для укрепления своей власти над областью. Ирвинг знал, что Лот видит в нем своего преемника. Даше недавно исполнилось одиннадцать. Лот очень любил дочку. Но смешно было бы думать, что он передал бы дочери власть над регионом, когда придет время. На юге области, за Ильменем, находился район, власть в котором после войны захватили женщины. Иначе, чем "ковырялками" Лот их не называл. Насколько было известно Ирвингу, когда дочери исполнилось пять, Лот просил Брюн родить ему сына. Но жена отказалась. Брюн не захотела портить фигуру.
И тогда Лот подал свои данные в "Родные адреса". Шанс на то, что его младший брат выжил в чудовищной мясорубке третьей мировой войны, в которую плавно перетекла общемировая война с инопланетянами, и которая перемолола страны и континенты, было мало. Но больше Лоту было не на кого надеяться.
Руководители районов тоже были в курсе, с кем им придется решать вопросы в самом скором времени. Их сыновья были посланы в Новгород и в качестве заложников, гарантирующих верность отцов, но и в то же время и с целью сформировать костяк элиты области.
- Сейчас они повинуются мне, потому что у каждого моего бывшего солдата в кладовой стоит импульсная винтовка, и он очень хорошо умеет ею пользоваться, - говорил Лот. - Но никогда не надо брать силой то, что можно взять лаской. Пусть русские любят тебя. Тогда они будут тебе верны. Ну, а дети моих солдат будут верны тебе в любом случае.
Боровичи были самым восточным районом области. Там находился завод огнеупоров, принадлежавший отцу Лены. Оттуда происходили родом самые лихие бандиты. При мифических коммунистах в Боровичах находилась исправительная колония. Освободившись, люди обычно не уезжали далеко. Многим было и некуда ехать. При республике Новгородской областью даже владел один из боровичских кланов. Все это Ирвинг понимал тоже.
Однако он не сказал Лене о готовящейся поездке на юг, повинуясь смутному предчувствию. Ирвинг уточнил только, есть ли у его подруги загранпаспорт. Оказалось, что он имелся в наличии. Когда за три дня до отъезда Брюн свалилась с тяжелым гриппом, и стало ясно, что она не поедет, Ирвинг очень обрадовался своей прозорливости. Они собирались взять с собой и Лену тоже, но брать девушку с собой, когда Брюн болеет, означало обидеть Брюн. Если бы Лена уже была готова к отъезду и раздразнила бы себя мыслями о пляжах Анапы, то узнав, что ее оставляют, жутко обиделась бы. А так Ирвинг просто позвонил ей и сказал, что они уезжают отдыхать с братом, вернутся через две недели. Лена предложила любовнику после возвращения посетить санаторий в Боровичах.
- У нас и аквапарк есть, - сказала она. - А ближе к началу занятий вместе вернемся в Новгород.
- А, ты хочешь, чтобы я побывал в вашем санатории - для сравнения, - усмехнулся тогда Ирвинг. - Хорошо.
Но хотела Лена не только этого.
После двух лет ухаживаний, встреч, яркого секса и любовных признаний уже пора было и познакомиться с родителями. С Лотом Ирвинг познакомил подругу во время весенних каникул. Теперь Лена хотела представить возлюбленного своему отцу. Ирвинг, в общем, не имел ничего против. Он знал, что Лена будет хорошей женой. Но все же была в этом какая-то неизбежность. В глубине душе это бесило Ирвинга.
И вот теперь он собирался в Боровичи. Ирвинг рылся в шкафу, разыскивая свой старый рюкзак, с которым приехал к Лоту три года назад. На тахте, покрытой коричневым покрывалом с фиолетовыми разводами, лежали стопочкой вещи, которые Ирвинг собирался взять с собой. На столике рядом, в красивом пакете лежал подарок для Лены, которые Ирвинг купил в Анапе. Это была кожаная маска, изображавшая полускрытое красным шарфом лицо женщины. Шарф развевался под ветром. Помимо этого, Ирвинг приобрел два ярких шелковых платка. Надо было что-то подарить и матери возлюбленной.
Рюкзак обнаружился в самом дальнем углу шкафа. Ирвинг вытащил его. Некоторое время он сидел на ковре - фиолетовом с коричневыми разводами. Обстановку в комнате брата Лота создала Брюн, которая вроде и не училась нигде, а дала бы фору любому дизайнеру. Ирвинг с умилением разглядывал рюкзак. Потрепанный, впитавший пыль тысяч дорог, долгое время - единственный друг и спутник Ирвинга. Клапан на кармане давно оторвался и был заменен липучкой. Ирвинг вспомнил, как покупал ее. Вспомнил самого себя в магазине швейных принадлежностей. Нелепого в своем поношенном камуфляже в царстве органзы, парчи и атласа. Как пришивал разные части ленты на края кармана. Как тихонько ругался себе под нос, когда по неумению колол пальцы иглой.
Однако рюкзак был слишком тяжелым для того, чтобы быть пустым. Ирвинг заглянул внутрь. Стальной дракон с обложки старинной книги подмигнул ему тусклым глазом. Несколько мгновений Ирвинг смотрел на книгу, не понимая, что это такое.
А потом вспомнил.
- Черт, - сказал он.
Казалось невероятным, что Ирвинг не заметил книги во время путешествия. Не ощутил ее тяжести. Ни разу не задел рукой острого стального края, когда доставал из рюкзака деньги или провизию, или же искал записную книжку. Но еще более неясным был ответ на вопрос, как учебник из буддистского монастыря вообще попал к Ирвингу?
Ирвинг помнил, что книга понравилась ему. Во всяком случае, возбудила его воображение. Но Ирвинг мог поклясться, что не брал ее. Он был убийцей, но не вором. Мысль о том, что Крэк подкинул ему книгу в сумку, была еще более нелепой. Джонсу предстояло пройти курс обучения по этой книге. Именно для этой цели негр с труднопроизносимым именем, которое Ирвинг уже позабыл, и принес ее Крэку. Джонс еще боялся забыть учебник в баре. Наверняка Крэку тогда влетело за то, что он потерял такую редкую и дорогую книгу.
Края обложки соединялись кованой застежкой. Ирвинг аккуратно и осторожно потянул за нее. Застежка отошла неожиданно легко. А вот украшенную стальными завитушками обложку Ирвинг приподнял с некоторым усилием. Цвет страниц рукописи удивил его. По красному пергаменту ровными рядами, как солдаты на параде, шли причудливые черные буквы. Глаза читателя должны были здорово уставать от такого сочетания. Ирвинг принялся разглядывать украшенную разноцветной виньеткой первую букву. Перед его глазами вспыхнул золотисто-оранжевый фейерверк. Ирвинга отбросило назад. Он ударился затылком о ковер и чуть было не потерял сознание.
Ирвинг смотрел в потолок, перерезанный пополам лентой с люминофорами. Изображение плыло, двоилось. Зеленоватая осветительная лента превращалась в кружки и запятые. Мягкий голос нашептывал ему что-то. Но Ирвинг не знал этого языка. Наваждение прошло так же внезапно, как началось.
Ирвинг сел, провел рукой по лбу.
- А не передается ли бешенство через иглы морских ежей? - произнес он вслух.
Почему-то Ирвингу захотелось услышать собственный голос. И то, как он звучал, удовлетворило парня. Ирвинг окончательно успокоился. Резкая смена климата, часовых поясов, да плюс перелет - этого вполне хватит, чтобы начать слышать голоса в голове.