Да, когда солнце показало свой краешек, прочертив на земле длинные тени, я заметил кусты с ягодами, но не стал останавливаться. Дело в том, что я прекрасно понимал - никакие ягоды голод не утолят, так как калорий в них содержится даже меньше, чем придется потратить на их собирание. Ну и потом, они вполне могут оказаться ядовитыми, а у меня не было никакого желания проводить все необходимые тесты, которые рекомендовала техника выживания. К примеру, выдавливать сок на кожу и ждать, не покраснеет ли она, пробовать одну ягоду и шесть часов прислушиваться к себе - не наблюдается ли ухудшение самочувствия? Ну, и все прочее. Поэтому я проигнорировал кусты, увешанные ярко-оранжевыми шариками, и понадеялся, что обнаружу что-нибудь более питательное, прежде чем сдохну от истощения.
Утро в этом мире было прекрасным, и я наверняка полюбовался бы им, не будь у меня такой кошмарной ночи. Природа сбрасывала с себя остатки дремоты, просыпались животные, птицы, насекомые. Я подмечал каких-то небольших грызунов, которые успевали скрыться в норах прежде, чем я успевал к ним подкрасться на расстояние уверенного броска кинжала, змей, на которых старался не наступать, кузнечиков, выпрыгивающих прямо из-под ног, и массу всего иного. Теперь мне было понято, что данная местность просто кишела жизнью.
Однако это создавало дополнительные проблемы. Я чувствовал, что ко мне подкрадывалась усталость, а это означало - через несколько часов нужно будет искать место, где можно было отдохнуть и немного поспать. И это место должно быть достаточно защищенным, чтобы сонного меня не смогли обнаружить хищники. Пока ничего подходящего на глаза не попадалось, поэтому я продолжал свой путь, чувствуя, как гудят натруженные ноги. Интересно, сколько я уже отмахал? Километров семьдесят, или это я себе льщу?
Когда солнце поднялось уже довольно высоко, а я начал подумывать о том, не попробовать ли мне укрыться в густой лесной чаще, когда таковая попадется в следующий раз, впереди показалась речка. Обрадовавшись, я поспешил к ней, опасаясь, как бы это все не было бредом вследствие обезвоживания. Как выяснилось, это был не мираж, да и не речка, как таковая, а большой ручей шириной метра три. Но все равно это была вода. Вода!
Не задумываясь о паразитах, кишечной палочке и прочих сюрпризах, которые могли водиться в этом ручье, я встал на колени и принялся утолять жажду. Вода была прохладной, чистой и невероятно вкусной. Хотя, в данный момент мне и та дрянь, что текла в последние годы из городского водопровода показалась бы напитком богов. Выхлебав литра полтора, я с трудом заставил себя остановиться и принялся умываться, затем сбросил сапоги с портянками и опустил конечности в ручей, испытывая при этом почти оргазмическое наслаждение. Эх, вот это райское блаженство!
Посидев так несколько минут, я решил искупаться и попытаться отмыть запах общественного туалета, преследовавший меня уже четвертые сутки. Скинув одежду, я вошел в ручей и принялся плескаться, не забывая поглядывать по сторонам. А то мало ли кто захочет появиться на водопое! Но опасность появилась не с суши. Зачерпывая воду в очередной раз, я заметил большую черную змею, стремительно приближавшуюся ко мне. Вылетев из воды, как ошпаренный, я подхватил ритуальный кинжал и уставился на тварь, которая только чудом не успела меня цапнуть. Эта гадина выползла на сушу следом за мной и как-то странно, совсем не по-змеиному - извиваясь, - а словно червяк, сокращая сегменты тела, поползла за мной. На земле змеюка оказалась не такой резвой, поэтому я подскочил к ней и одним движением отрубил гадине голову, в который раз оценив остроту клинка.
С полминуты змея подергалась в конвульсиях, а затем замерла неподвижно. Понаблюдав за ее кончиной, я вспомнил, что змеи тоже являются съедобными. Ведь железы, вырабатывающие яд, расположены в голове, поэтому даже гадюк без этой части тела можно смело употреблять в пищу, не опасаясь преждевременно отбросить копыта. Мой желудок с готовностью поддержал эту идею громким бульком, поэтому я взял змеиное тело и принялся его рассматривать, готовясь срезать чешую и съесть в сыром виде. Однако кое-что показалось мне странноватым, поэтому я поднял отрезанную голову и разочарованно вздохнул.
Эта тварь оказалась совсем не змеей, а гипертрофированной пиявкой. Пять пар глаз вокруг пасти с мелкими острыми зубами никаких сомнений не оставляли. Теперь мысль о том, чтобы полакомиться данным деликатесом, уже не казалась мне такой привлекательной. Да, я как-то слышал, что французские монархи некогда закусывали жаренными налопавшимися кровью пиявками, но становиться последователем этих древних гурманов меня что-то не тянуло. Тем более после того как я понюхал дохлую тварь. Она воняла гнилью и болотной тиной, и этот запах окончательно лишил меня аппетита.
Швырнув пиявку в воду, я вновь зашел в ручей и продолжил купание. Теперь я внимательно следил за ручьем, опасаясь появления товарок обезглавленной мерзости. Ведь эти кровопийцы замечательно ориентируются по слуху и великолепно чувствуют тепло, поэтому если кто-то из них окажется поблизости - непременно попытается подкрепиться. А я даже боюсь представить, сколько крови способна всосать пиявка такого размера.
Но все было спокойно. Ручей был каменистым, ила оказалось весьма незначительное количество, а чистая вода позволяла рассмотреть все детали. Именно поэтому я сумел заметить, как к останкам пиявки подплыла небольшая, размером чуть больше ладони, рыбешка, которая стала с жадностью отрывать от ее тела куски. Желудок снова булькнул, и я решил порыбачить. Так как кинжал бросать было глупо, а сооружать острогу - долго, я попробовал незаметно подкрасться к рыбешке и схватить ее голыми руками. Понятное дело, это было сложно, но на рыбалке с отцом я подобное проделывал не раз. Главное только не спешить и не спугнуть добычу.
Пока я медленно подбирался к рыбке, к ней подплыли две похожие и тоже принялись насыщаться пиявкой. Остановившись совсем рядом с ними, я начал наклоняться, готовясь к рывку. В принципе, можно было и не беспокоиться. Рыбешки были настолько увлечены трапезой, что ничего вокруг не замечали. Именно поэтому я решил попробовать схватить сразу двух. Слегка присев и застыв в весьма комичной позе, я протянул руки, а потом стремительным рывком вонзил их в воду и схватил чешуйчатые тела.
"Есть! Теперь будет, чем перекусить!" - пронеслась в голове радостная мысль.
Выбравшись на берег, я швырнул добычу в траву, нашел свой кинжал и принялся разделывать первую рыбину. С этим занятием я управился быстро. Отделив нежное филе от костей, я промыл его в воде, а затем попробовал на вкус. Разумеется, я понимал, что мясо может оказаться ядовитым, как у японских рыб семейства иглобрюхих, иначе именуемых фугу, но голод затмил все возражения рассудка. Справедливости ради можно отметить, довольно вялые возражения. А прожевав пару кусочков, я признал, что все было не так уж плохо. И хотя на Земле суши мне ни разу есть не доводилось, но в данный момент сырая несоленая рыба не внушала мне отвращение и тошноты не вызывала, поэтому я быстро умял первую порцию и принялся за вторую.
Но и второй мне тоже показалось мало, поэтому я вернулся за добавкой. В ручье у пиявки собрался уже десяток рыбин, которые общими усилиями уничтожали ее, оставляя от мерзкой твари лишь черную кожу. Мне не составило труда поймать и выкинуть на берег еще пяток местных карасиков. Причем остальные, что странно совсем не желали уплывать, а продолжали остервенело рвать пиявку. Видимо, ее мясо оказалось для них настолько вкусным, что напрочь отшибало инстинкт самосохранения. Но шестой карась ухитрился вырваться из ладони, а затем цапнул меня за палец. Причем вцепился настолько сильно, что едва не вырвал приличный кусок мяса, благо я успел вовремя разжать его челюсти.
Рана оказалась хоть и не серьезной, но весьма болезненной, поэтому, посасывая укушенный палец, я решил закончить с рыбалкой. Выйдя на сушу, почистил всю добычу, а затем отправил ее в желудок, после чего за долгое время почувствовал насыщение. Промыв ранку, из которой все еще сочилась кровь, я отрезал от балахона кусочек ткани и замотал пострадавший палец, после чего оделся и продолжил путь. Но теперь я решил слегка изменить направление и двигаться вдоль русла ручья. Вода - это основа жизни, и без нее я долго не протяну, а неизвестно, встретятся ли дальше подобные ручейки. Тем более, ручей может впадать в речку, а речка - это вполне реальный шанс найти цивилизацию.
Но я сразу же столкнулся с некоторыми трудностями. Во-первых, бежать с полным желудком оказалось куда тяжелее, а ноги явно не желали приходить в рабочее состояние после перерыва, подрагивали и постоянно норовили обо что-нибудь споткнуться. Во-вторых, дальше по берегам ручья растительность постепенно приобретала все большее буйство, и спустя полчаса превратилась в непроходимые заросли. Так как шлепать прямо по воде мне не хотелось, я выбрал альтернативный вариант и побежал на значительном отдалении. Ручей был немаленьким, потому я не сильно переживал, что могу его потерять. А в-третьих, после трапезы меня неудержимо начало клонить в сон, и это было хуже всего.
Героически поборовшись с сонливостью, спустя два часа, когда мои ноги уже отказывались подниматься, я решил все-таки устроить привал. К этому времени местность вокруг снова изменилась и превратилась в каменистую степь, на которой среди невысоких холмов одиноко торчали колючие кусты и сухие деревья. Оглядываясь вокруг в поисках надежного убежища или чего-нибудь, отдаленно его напоминающего, я приметил небольшую груду камней и направился к ней.
Она оказалась развалинами какой-то небольшой часовни, второй этаж которой был полностью разрушен, а на первом отсутствовала одна из стен, и зиял огромный пролом в другой. Деревянные балки перекрытия тоже практически все обрушились, но оставшиеся образовывали небольшой пятачок, на котором я мог примоститься, не опасаясь волков, кабанов и прочих тварей, бродивших по земле. Обойдя развалины кругом, я не обнаружил никаких опасных животных. Только десяток гревшихся на солнышке больших зеленых ящериц.
Убедившись, что неприятных соседей не имеется, я поднял одну из подгнивших балок, потревожив несколько паучков, прислонил ее к стене, а затем с ее помощью сумел ухватиться за остатки перекрытия. Забросив туда кинжал ("Нужно озаботиться ножнами для него, а то постоянно таскать клинок в руках слегка неудобно"), я подтянулся, забрался на второй этаж, отряхнул ладони от трухи, в которую постепенно превращалось дерево, и устроился в уголке. Накинув на голову капюшон, чтобы спастись от яркого солнца, бившего в глаза, я положил поближе кинжал, вытянулся и моментально погрузился в сон.
Разбудили меня хлопки крыльев. Открыв глаза, я увидел, как рядом со мной садилась птаха, сородич которой вчера напал на кортеж. Теперь я смог рассмотреть ее во всей красе, а не мельком, издалека. Птичка была очень похожей на орла, оперение особой красотой не отличалось - было серым в черных пятнышках, за исключением бежевых маховых крыльев и хвоста. Когти на лапах ясно говорили о том, что если какая добыча в них попадется, то вырваться уже точно не сможет, а массивный клюв наверняка мог разбивать камни. Вообще, по традиции здешних мест, вместо клюва у данного орла должна быть пасть с клыками, внушающими ужас, но на этот раз природа отчего-то решила не отходить от канона.
Птица приземлилась на балку в трех метрах от меня, там, где ее крылья не могли задеть остатки стен. Не отрывая взгляда от пернатой, я нашарил клинок, сжал рукоять в ладони и сразу почувствовал себя увереннее, а орел издал какой-то звук, здорово похожий на карканье, сложил за спиной крылья и вприпрыжку поскакал ко мне. Первым делом птаха попыталась вцепиться мне когтями в ноги, но я подтянул их, после чего она, подпрыгнув, вознамерилась клюнуть меня в голову. Именно в этот момент я ударил пернатого хищника кинжалом в грудь, доказывая, что загнанная в угол добыча тоже бывает опасной.
В сердце я не попал, но клинок вошел в покрытое перьями тело по самую рукоять и заставил птичку замереть. По моей руке вновь пробежал уже знакомый бодрящий холодок, а потом орел закатил глаза и тяжело кувыркнулся с балок вниз. Я успел вырвать свое оружие и огляделся. Других птичек в небе видно не было, так что можно вздохнуть с облегчением - еще один раунд с фауной чужого мира окончился в мою пользу.
Взглянув на солнце, я решил, что четырех часов отдыха будет вполне достаточно, встал, с наслаждением потянулся и спрыгнул на первый этаж, постаравшись выбрать местечко поровнее, чтобы не переломать конечности на осколках камней. И только тогда вспомнил, что уставшие ноги вполне могут меня подвести. Но приземление прошло благополучно, конечности работали на отлично, словно и не было целой ночи марафонского забега. Я даже удивился, а потом вспомнил тот самый странный холодок, который чувствовал, применяя клинок. Ведь он не являлся галлюцинацией, это ощущение было вполне реальным и требовало объяснения.
Итак, попробуем сопоставить факты. Когда я вонзаю клинок в живое тело, то получаю странные ощущения и немалый заряд бодрости. Ведь только он позволил мне бежать целую ночь, именно он не дал преждевременно погибнуть от голода и жажды. А сейчас, всего после четырех часов сна, я чувствую себя буквально заново родившимся и не обнаруживаю никаких следов переутомления. Это явно заслуга кинжала, который неким непонятным способом наполнил меня энергией, а значит, данный клинок умеет извлекать из жертв жизненную силу и направлять ее своему владельцу. Других объяснений я не вижу.
Что же получается, главным в ритуале был не поющий маг, не черный алтарь и даже не алмаз, в котором концентрировалась энергия, а именно эта острая полоска стали? Что ж, теперь понятно, почему маги даже не дернулись, когда я их убивал. Они моментально лишались своей силы и не могли даже сопротивляться. Вот почему напавшая на меня птичка рухнула замертво, хотя удар оказался далеко не смертельным. А значит, сектанты станут разыскивать меня с небывалым усердием и не остановятся до тех пор, пока не найдут. Живого или мертвого, ведь ритуальный кинжал им нужно вернуть во что бы то ни стало.
Печально вздохнув, я рассмотрел свой трофей. В принципе, ничего особенного - обычная закаленная сталь, рукоять из потемневшего от времени серебра с удобным рельефом и небольшой гардой. Единственное, что было необычным - это непонятная вязь иероглифов, выгравированная на отполированной до блеска поверхности клинка. Вряд ли она являлась клеймом мастера-изготовителя. Скорее какими-то религиозными тезисами или девизами, которые, насколько мне известно, очень любили размещать на своих мечах древние японцы (да и не только они).
В общем, хрен его знает, почему клинок приобрел такие свойства, которые очень мне пригодились. И тот же хрен наверняка догадывается, почему на алтаре кинжал работал совсем по-другому. Для меня же это все объяснялось одним словом - магия. В этом мире она была не выдумкой сказочников, а вполне рабочей штукой, не подчинявшейся никаким законам физики. И хотя я не понимал принципа работы данного артефакта, не знал о возможных отрицательных последствиях его применения, но знал одно - теперь я с ним ни за что не расстанусь. Такая вещь в цивилизованных землях стоит неприлично дорого, а в этих опасных местах вообще не имеет цены.
Отложив в сторону размышления о трофее, уже неоднократно выручившем меня, я принялся думать, что же делать с тушей орла. Такую груду мяса бросать было бы глупо, тем более что у меня в желудке снова появилось ощущение пустоты, а это значило - пора подкрепиться. Первым делом я выдернул пару десятков длинных маховых перьев, связал их веревкой, выдернутой из балахона, и спрятал в карман. Если я в ближайшем будущем не доберусь до цивилизации, то однозначно придется делать лук, и тогда они мне могут пригодиться. Дальше я срезал перья с грудки, обнажив сочную мякоть, и осторожно попробовал кусочек.
Мясо оказалось жестким, невкусным, но выбирать не приходилось, поэтому я быстро набил им желудок, особо не жуя. Не знаю, может, в жареном или вареном виде орлы намного лучше, но огня у меня не было, а добывать его было бы слишком долго. Нет, потом нужно будет обязательно подыскать кремень с хорошим кресалом, но это дело будущего, а сейчас мне пришлось давиться сырым мясом.
Тщательно вытерев пальцы о траву, я наткнулся взглядом на повязку на месте укуса и понял, что он уже не болит. Развязав ленточку, я с удивлением осмотрел небольшой, едва заметный шрам и понял, что кинжал намного полезнее, чем я думал ранее. Выходит, он может не только придавать сил, но и попутно лечит раны, ускоряя природную регенерацию моего организма? Похоже на то, ведь последствий побоев сектантов я после его применения больше не ощущал, да и лицо зажило. Интересно, а что он еще умеет? Полагаю, это придется выяснять на практике.
Отряхнув перья и пух с балахона, я покинул развалины, сориентировался в пространстве и продолжил свой путь. Остатки мяса брать с собой не стал - кроме того, что его не в чем было нести, я боялся, что хищники могут чуять кровь на большом расстоянии, а мне ни к чему было привлекать их внимание. Хоть запас еды лишним не бывает, но безопасность сейчас куда важнее.
В общем, я снова принялся работать ногами, но спустя минут десять понял - что-то неладное творится в моем организме. Сначала появилось неприятное ощущение в животе, а потом я едва успел снять штаны, приседая под ближайшим кустом. Ничего себе! Неужели это мясо орла так спешит покинуть мое тело? Думаю, вряд ли, в таком случае меня бы просто вырвало. Выходит, с голодухи свежая рыбка желудком усваиваться не пожелала.
- Да уж, не все йогурты одинаково полезны! - наставительно заметил я с тяжким вздохом.
Следующие несколько минут я старательно удобрял каменистую почву, издавая весьма громкие звуки, и отчаянно надеясь, что никто из хищников не воспользуется моим беспомощным состоянием. Когда же почувствовал себя чуточку легче, то сильно оголил куст, жалея, что сейчас у меня не было под руками той книги про орков. Сейчас она бы меня очень выручила. Кстати, интересно, почему ее герой никогда не задумывался о такой жизненно необходимой каждому "попаданцу" вещи, как туалетная бумага? Что-то писатель забыл прояснить такой весьма любопытный момент.
Подтянув штаны, в снова подхватил кинжал и побежал дальше. Однако на протяжении последующего часа мне пришлось останавливаться еще трижды, после чего кишечник вроде бы угомонился и перестал всеми силами изображать реактивную трубу. К этой вынужденной расплате за обжорство я отнесся философски и сожалел только о том, что теперь преследователям по моим "горячим следам" будет легче сориентироваться. Остается только уповать на то, что до этого им все равно придется прочесать большую площадь, обеспечив меня хорошей форой во времени.
Оставляя за собой километры дикой местности, я старался не особенно отдаляться от ручья. Сейчас это труда не составляло - местность окончательно превратилась в степь, деревьев росло мало, можно было издали заметить любой изгиб или поворот русла, чтобы не делать напрасный крюк. Поэтому я периодически забегал на какой-нибудь холмик и оглядывался. Именно это помогло мне заметить стаю волков, которые расположились на водопое. То ли просто утолить жажду, то ли в ожидании добычи.