Ты видишь далеко, но в твоем взгляде нет ясности. Ты Один. Я же вижу все ясно, но не могу заглядывать слишком далеко. А теперь дай мне вернуться в сон среди мертвых.
Волва-пророчица! - снова вскричал Один.
Но голос из бескрайнего поля саванов сказал:
Ты больше не сможешь разбудить меня, пока пламя Муспельхейма не вспыхнет над моей головой.
Над полем мертвых воцарилось молчание. Один развернул Слейпнира и четыре дня сквозь мрак и тишину потратил на дорогу в Асгард.
Фригг испытывала тот же страх за сына, что и Один. Когда она смотрела на Бальдура, между ней и сыном вставала тень Хель. Но она слышала пение птиц на Земле мира и понимала, что ничто в мире не может причинить вред Бальдуру.
И чтобы увериться в этом, она обошла все вещи и предметы, которые могли бы причинить ему вред, и с каждого из них взяла клятву, что Бальдура, которого все любили, не коснется беда. Она заставила дать такой обет огонь и воду, железо и все металлы, землю, камни и большие деревья, птиц, животных и ползучих гадов, яды и болезни. Все с большой охотой поклялись, что никакие их действия не причинят вред Бальдуру.
И когда Фригг вернулась и рассказала, чего она достигла, сумрак над Асгардом рассеялся. Бальдур был спасен. Хель может сколько угодно готовить место в своем мрачном обиталище, но ничто - ни огонь, ни железо и все металлы, ни земля, камни и большие деревья, ни птицы, животные и ползучие гады, ни яды и болезни - не поможет ей добраться до Бальдура.
- Хель не дотянется до тебя своими руками, - в один голос сказали Бальдуру асы и ваны.
К ним вернулась надежда, и они устроили игры в честь Бальдура. Поставив его в середине Земли мира, они стали бросать в него предметы, которые поклялись, что не причинят вреда Бальдуру. До него не мог долететь ни боевой топор, ни камень из пращи, ни горящая ветвь; даже потоп не мог дотянуться до любимца Асгарда. Асы и ваны весело смеялись, видя, как все беспомощно падает на землю. Тем временем за ними вытянулась вереница гномов и дружелюбных великанов, которые тоже хотели принять участие в этих играх.
Но к веренице присоединился и Локи-пакостник, который сначала издалека наблюдал за играми. Он смотрел, как в Бальдура летели камни и оружие, как, улыбаясь, тот невредимым стоял в низвергающемся на него потоке камней, металла и бревен. Локи удивляло это зрелище, но он знал, что никто из тех, кто знал его, не даст ему ответа на вопрос, что все это значит.
Тогда Локи изменил свой облик, превратившись в старуху, затесался среди тех, кто веселился вокруг Бальдура, и завязал разговор с гномами и великанами.
Иди к Фригг и спрашивай, - все отвечали ему. - Иди к Фригг.
И Локи пошел к Фенсалиру, дворцу Фригг. Там он представился как Гроа, старая волшебница, которая извлекла из головы Тора осколки мельничного жернова, что великан запустил в Тора. Фригг знала Гроа и поблагодарила вошебницу за ее помощь.
Известными мне заклинаниями я извлекла из головы Тора много осколков, - сказала ложная волшебница. - Тор был мне так благодарен, что вернул мне мужа, которого доставил с конца земли. Я испытала такую радость, увидев мужа, что забыла последние заклинания. И в голове Тора остались кое-какие каменные осколки. - Локи повторил историю, которая произошла на самом деле. - А теперь я вспомнила и остальные заклинания и могу извлечь и те осколки, что еще остались. Но не скажешь ли мне, королева, в чем смысл тех странных игр, которыми развлекаются асы и ваны?
Скажу, - согласилась Фригг, тепло глядя на принявшего вид старухи Локи. - Они швыряют тяжелые и опасные предметы в Бальдура, моего любимого сына. И весь Асгард ликует, видя, что ни металл, ни камень, ни дерево не способны причинить ему вред.
Но почему же они не способны повредить ему? - спросила ложная волшебница.
Потому что со всех опасных и угрожающих вещей я взяла клятву, что они не тронут Бальдура, - объяснила Фригг.
Со всех, госпожа? Неужели в мире не осталось предметов, которые не дали клятву, что поберегут Бальдура?
Да, действительно, осталась одна вещь, которая не дала такой клятвы. Но она такая маленькая и слабая, что я даже не подумала о ней.
Что же это такое, госпожа?
Дубовые ягоды, у которых нет ни корней, ни твердости. Они растут в восточной стороне Валгаллы. Я прошла мимо, не взяв с них никакой клятвы.
Конечно, ты была права, не обратив на них внимания. Что могут сделать Бальдуру они, у которых нет даже корней?
Сказав это, ложная волшебница заковыляла прочь.
Но хромала она недолго. Сменив походку, она помчалась на восточный склон Валгаллы. Там рос огромный дуб, рядом с которым раскинулся куст с дубовыми ягодами. Локи обломал его ветки и с ними в руках явился туда, где асы и ваны продолжали свои игры в честь Бальдура.
Когда Локи подошел поближе, он услышал, как все смеются. Великаны и гномы, асы и ваны - все старались попасть в цель. Великаны швыряли слишком далеко, у гномов это не получалось, а предметы, запущенные асами и ванами, улетали далеко в сторону от цели. Среди этого веселья и шуток было странно видеть человека, который, не испытывая никакой радости, стоял в стороне. Тем более что это был один из асов - Хёдур, слепой брат Бальдура.
Почему ты не участвуешь в игре? - изменив голос, спросил его Локи.
У меня нет ничего, чтобы бросить в Бальдура, - сказал Хедур.
Возьми вот это и бросай, - предложил Локи. - Это ветка омелы.
Я не вижу, куда бросать ее, - напомнил Хёдур.
Я направлю твою руку, - сказал Локи.
Он вложил ветку омелы в руку Хёдура и нацелил ее для броска. Ветвь полетела прямиком в Бальдура. Она попала ему в грудь и пронзила ее. Застонав, Бальдур рухнул на землю.
Асы и ваны, гномы и друзья-великаны застыли в ужасе и удивлении. Они ничего не понимали. Локи ускользнул. А слепой Хёдур, рука которого запустила ветвь омелы, стоял молча и неподвижно, не зная, что его бросок лишил Бальдура жизни.
Над Землей мира поднялся всеобщий стон, который издали асы и ваны. Бальдур был мертв, и они начали оплакивать его. И когда они скорбели над любимцем Асгарда, среди них появился Один.
Хель победила. Она забрала нашего Бальдура, - сказал Один Фригг, когда они склонились над телом их возлюбленного сына.
Я бы не стала так говорить.
Когда асы и ваны пришли в себя, к ним обратилась мать Бальдура.
Кто из вас хочет завоевать мою любовь и уважение? - спросила она. - Им будет тот, кто доберется до темных владений Хель и спросит у хозяйки, возьмет ли она выкуп за Бальдура. Она забрала его, она может и вернуть Бальдура. Кто из вас двинется в путь? Конь Одина готов для этого путешествия.
Вперед вышел Гермод-проворный, брат Бальдура. Он оседлал Слейпнира и направил его к темным владениям Хель.
Гермод скакал девять дней и ночей. Его путь лежал через горные долины, одна глубже и темнее другой. Он вышел к реке, которая называлась Гйоль, и к мосту через нее, который весь сверкал золотом. Дева-великанша, которая охраняла мост, обратилась к нему.
На твоем лице цвет жизни, - сказала Модгуд, эта дева. - Почему ты спускаешься вниз, в царство мертвых Хель?
Я Гермод, - ответил всадник, - и я отправляюсь увидеться с Хель и узнать, возьмет ли она выкуп за Бальдура.
Любой, кто приближается к жилищу Хель, испытывает страх, - предупредила Модгуд, бледная девушка. - Оно окружено высокой стеной, которую вряд ли может перепрыгнуть даже твой конь. Порог ее - пропасть, ложе там - тревога, стол - голод, а портьеры в комнате - это жгучая боль.
Может, Хель возьмет выкуп за Бальдура?
Если весь мир, все в нем продолжит жалеть Бальдура, Хель придется взять выкуп и отпустить его, - сказала Модгуд, бледная девушка, которая охраняла блистающий мост.
Весь мир оплакивает Бальдура. Я явлюсь к ней и заставлю взять выкуп.
Ты не сможешь пройти, пока не убедишься, что весь мир, все вещи в нем оплакивают Бальдура. Возвращайся в мир и убедись в этом. Если ты вернешься к этому блистающему мосту и скажешь мне, что все и вся продолжают сетовать по Бальдуру, я пропущу тебя, и Хель придется выслушать тебя.
Я вернусь, и тебе, Модгуд, бледной девушке, придется пропустить меня.
Вот тогда я пропущу тебя, - сказала Модгуд.
Обрадованный Гермод развернул Слейпнира и помчался обратно сквозь глубокие провалы, один мрачнее другого. Добравшись до верхнего мира, он увидел, что весь мир продолжает оплакивать Бальдура. Приободрившись, Гермод поскакал дальше. В середине мира он встретил ванов и рассказал им приятные новости.
Затем Гермод и ваны прочесали мир в поисках, все ли продолжают проливать слезы по Бальдуру. И как-то Гермод встретил ворону, сидящую на сухом дереве. Когда он подошел ближе, то увидел, что ворона отнюдь не опечалена. Вспорхнув, она улетела, Гермод последовал за ей, дабы убедиться, что она все же оплакивает Бальдура.
Он потерял ее из виду рядом с какой-то пещерой. Перед пещерой сидела какая-то старая карга с почерневшими зубами, которая и не думала сетовать по Бальдуру.
Если ты ворона, которая залетела сюда, тебе стоит оплакать Бальдура, - сказал Гермод.
Я Токт и не собираюсь жалеть Бальдура.
Все льют слезы по Бальдуру, - сказал Гермод.
У меня нет слез по нему, - ответила эта ведьма.
Она побрела в пещеру, а когда Гермод последовал за ней, оттуда вылетела ворона. Он догадался, что это была Токт, злая ведьма, которая изменила свой облик. Он поспешил за ней, и ворона летела по миру, каркая:
- Пусть Хель держит, что ей досталось! Пусть Хель держит, что ей досталось!
И Гермод понял, что он не может отправляться в жилище Хель, что есть одно существо в мире, которое не сетует по Бальдуру. И со склоненной к гриве Слейпнира головой, Гермод двинулся в Асгард.
И теперь асы и ваны, понимая, что выкуп за Бальдура не будет принят, стали готовить его тело к похоронам. Сначала они накрыли его богатым покрывалом, и каждый положил рядом с ним самое дорогое из того, что у него было, и каждый поцеловал Бальдура в лоб. Но Нанна, его преданная жена, упала ему на грудь: у нее разорвалось сердце, и она умерла от скорби. Асы и ваны не могли удержаться от новых рыданий. Подняв тело Нанны, они положили его бок о бок с Бальдуром.
Их обоих уложили на Рингборне, большом корабле Бальдура, который предстояло столкнуть на воду и поджечь.
Но тут стало ясно, что никто из асов и ванов не в состоянии спустить огромный корабль Бальдура. Послали за великаншей Хиррокен. Она прибыла на огромном волке со змеями вместо поводьев. Подойдя к кораблю, она одним толчком сдвинула его с места. И когда тот заскользил по каткам, все стали посылать в него огненные стрелы.
Объятый пламенем, корабль, качаясь, поплыл по воде. А среди языков огня можно было увидеть, как как-то, склонившись над телом Бальдура, что-то шептал ему на ухо. Это был Один, отец всех богов. Через некоторое время Один покинул судно, которое уже занялось бурным пламенем. Асы и ваны молча наблюдали за ним, и по щекам их катились слезы, а весь мир оплакивал погибшего: "Бальдур- прекрасный мертв!"
Что же Один, склонившись, шептал на ухо Бальдуру, когда вокруг него бушевало пламя? Он шептал о небе над Асгардом, которого не может достичь пламя Суртура, и о жизни, в которую снова вернется красота, когда мир людей и мир богов снова и снова пройдут через огонь.
НАКАЗАНИЕ ЛОКИ
Ворона полетела на север, каркая в полете: "Пусть Хель держит, что ей досталось! Пусть Хель держит, что ей досталось!" Ворона была изменившейся ведьмой Токт, а на самом деле это был Локи, принимавший разные облики.
Долетев до Севера, Локи оказался на пустошах Йотунхейма. И вороной стал жить там, спасаясь от гнева богов. Он убедил великанов, что им пора строить корабль Нагфлар, на который пойдут ногти мертвецов и который в день Рагнарёка поплывет в Асгард и поведет его великан Гимир. И, слушая его, великаны начали строить Нагфлар. Но люди и боги хотели, чтобы тот как можно дольше оставался непостроенным.
А Локи, устав от пустошей Йотунхейма, полетел на раскаленный Юг. Там он ящерицей устроился жить среди скал Муспельхейма и привел в восторг огненных великанов, рассказав им, что Фрейр потерял свой меч, а Тир - правую руку.
Тем не менее был в Асгарде человек, который плакал по Локи, - Сигюн, его жена. Хотя он бросил ее и не скрывал ненависти к ней, Сигюн продолжала лить слезы по своему злобному мужу.
Вскоре Локи бросил Муспельхейм так же, как оставил Йотунхейм, и отправился жить в мир людей. Но теперь он понимал, что оказался в том месте, где его может настичь гнев богов, и составил план, как быть в постоянной готовности к бегству. Он пришел к реке, где давным-давно убил выдру, которая была сыном заклинателя, и на том камне, где выдра в день своей гибели ела лосося, Локи построил себе дом. Он сделал в нем четыре двери, чтобы смотреть в любую сторону.
Часто в облике лосося он плавал в реке. Но даже к рыбам, которые резвились рядом с ним, Локи испытывал ненависть. Он рвал и запутывал сети, которыми люди хотели вытащить его из воды.
Гнев, который боги питали к Локи, не утихал. Ведь это он в виде старой карги Токт стал поводом не брать Хель выкуп за Бальдура. Это он вложил в руку Хёдура ветвь, которая лишила Бальдура жизни. И теперь, когда Бальдура больше не было на Земле мира, Асгард выглядел опустевшим. И мрачные мысли овладели умами асов и ванов: они думали о грядущих зловещих событиях. Один в своем Зале Валгаллы размышлял о привлечении героев, которые смогут помочь защищать Асгард.
Боги обыскали весь мир и наконец нашли место, где Локи поставил свое жилище.
Локи плел сеть для ловли рыбы, когда увидел, как боги приближаются к нему со всех четырех сторон. Он кинул сеть в огонь, где она вспыхнула, и, обернувшись лососем, прыгнул в реку. Когда боги вошли в его дом, они нашли лишь догорающий огонь.
Среди богов был и тот, который мог восстановить утраченное, если оно оставляло зримые следы. На пепле остались отпечатки сгоревшей сети, и он сделал точно такую же.
Боги вышли к реке и забросили сеть в воду. Локи перепугался, видя, что такая же сеть, что плел он для ловли рыбы, теперь ловит его. Он лег на дно реки, затаившись между двумя камнями, и сеть прошла над ним.
Но боги почувствовали, что сеть коснулась чего-то на дне. Они привязали к ее кромке груз и снова потянули сеть по реке. Локи понял, что на этот раз ему не укрыться, и, покинув убежище, поплыл в сторону моря. Боги увидели его, когда он перепрыгивал через водопад, и последовали за ним, таща сеть. Тор шел сзади, готовый схватить Локи, если тот повернет назад и минует сеть.
Локи вынырнул у устья реки, и надо же - над морскими волнами парил большой орел, готовый спикировать за рыбой. Локи повернул обратно в реку и, собрав всю свою ловкость, перепрыгнул сеть, которую тащили боги. Но Тор был настороже и мощными руками схватил лосося и, как Локи ни вырывался, крепко держал его. Никогда еще он не видел, чтобы рыба так билась. Локи удалось почти высвободиться, в руках Тора оставался лишь хвост, но тот швырнул Локи о камни, разбив чары хитреца и заставив принять его настоящий облик.
Теперь Локи был в руках тех, чей гнев против него был неукротим. Боги привели злостного пакостника в грот, привязали его к трем остроконечным скалам канатами из волчьих сухожилий, превратив их в железные оковы, и оставили его там, связанного и беспомощного. Но Скади, в которой кипела яростная кровь великанов, не могла смириться, что ему не придется испытать страданий. Она нашла змею со смертельным ядом и подвесила ее над головой Локи. Капли яда падали на Локи, и с каждой каплей он испытывал страдания. Пытке Локи не было конца.
Но Сигюн со своим жалостливым сердцем пришла ему на помощь. Она скрылась из Асгарда, смирилась с темнотой и холодом грота, чтобы хоть частично избавить от страданий того, кто был ее мужем. Встав над Локи, Сигюн сложила из ладоней чашу, куда и капал змеиный яд, немного избавляя Локи от страданий. То и дело Сигюн отворачивалась, чтобы выплеснуть наполнившуюся чашу своих ладоней, и тогда капли яда продолжали падать на Локи, заставляя его кричать от мучений и извиваться в своих оковах. И тогда люди чувствовали, как сотрясается земля. Локи оставался прикованным до Рагнарёка, Сумерек богов.
Часть четвертая МЕЧ ВЁЛЬСУНГА И СУМЕРКИ БОГОВ
МОЛОДОСТЬ СИГУРДА
В Мидгарде, в Северном королевстве, правил король, чье имя было Алв. Он был мудр и добр. В его доме жил приемный сын, которого звали Сигурд. Сигурд был бесстрашен и могуч настолько, что однажды поймал в лесу медведя и притащил его в королевский дворец. Его мать звали Хьёрдис.
Однажды, еще до рождения Сигурда, Алв и его отец, который правил до него, отправились в путешествие за море и попали в другую страну. Углубившись в нее, они услышали шум и лязг большой битвы. Когда они вышли в поле боя, то не обнаружили ни одного живого воина, только груды трупов окружали их. Один из погибших особенно бросался в глаза: он был седобород, стар, у него была благородная внешность. Его оружие указывало, что он был королем, возглавлявшим отряд воинов.
Путники проехали через лес в поисках выживших. В лесной лощине они наткнулись на двух женщин. Одна была высокой, с синими спокойными глазами и рыжими волосами. На ней была одежда служанки. На другой было богатое одеяние королевы, но чувствовалось, что она занимает низкое положение, и вела она себя застенчиво и робко.
Когда Алв с отцом подъехали поближе, та, что была в наряде королевы, сказала:
- Помогите нам, благородные лорды, защитите нас, и мы покажем вам место, где скрыто сокровище. Состоялась большая битва между людьми короля Лигни и короля Зигмунда, и победу одержали воины Лигни. Они покинули поле боя. Но король Зигмунд убит, а мы, которые принадлежали к его двору, спрятали его сокровища и можем отдать их вам.
Тот доблестный воин, седовласый и седобородый, который остался там лежать, - это и есть король Зигмунд?
Да, господин, - ответила женщина, - а я его коро- лева.
Мы слышали о короле Зигмунде, - кивнул отец Алва. - Его судьба и судьба его народа, вёльсунгов, широко известна в мире.
Алв не сказал ни слова никому из женщин, но не отводил глаз от той, что была в наряде служанки. Она стояла на коленях, заворачивая в звериную шкуру два куска сломанного меча.
Вы, конечно, защитите нас, благородные лорды, - сказала та, на которой было королевское платье.
Да, супруга короля Зигмунда, мы защитим вас и вашу служанку, - обязался отец Алва, старый король.
Женщины отвели воинов в дикое место на берегу моря и показали им, где среди скал спрятаны сокровища короля Зигмунда: золотые кубки, массивные браслеты и ожерелья в драгоценных камнях. Принц Алв и его отец погрузили сокровище на корабль, взяли на борт двух женщин и отошли от берега.
Все это было до того, как родился Сигурд, приемный сын короля Алва.
Мать Алва была мудра, и от ее взгляда ничего не ускользало. Она обратила внимание, что из двух женщин, которых ее сын и муж доставили в королевство, та, что была в платье служанки, была очень красива и смотрела прямо в глаза, а та, на которой было одеяние королевы, робка и застенчива. Как-то вечером, когда все женщины двора сидели вокруг нее и пряли шерсть при свете факелов, королева-мать спросила ту, что была в королевском наряде: