- Но у меня такое ощущение, что снежинками дело не ограничится. В смысле, зимой он может что угодно!
- И он убежал, когда ты закричала, - проговорила Петулия задумчиво.
- Верно.
- А потом сделал… ну, вроде как глупость.
- Какую?
- Снежинки. - напомнила Петулия.
- Ну, я бы так не сказала. - Тиффани почувствовала себя немного уязвлённой. - Снежинки - не то чтобы прямо глупость…
- Тогда всё ясно, - сказала Петулия. - Он - мальчишка.
- Что?!
- Мальчишка. Ты ведь их знаешь: они вечно краснеют, бубнят, бурчат, лепечут что-то. Все они одинаковы, - пояснила Петулия.
- Но ему миллионы лет, а он ведёт себя так, словно впервые в жизни встретил девушку!
- Эмм, ну, не знаю… А он раньше встречал девушек?
- А как же иначе? Летнюю Владычицу, например, - сказала Тиффани. - Она ведь девушка. Ну, то есть женщина. По крайней мере, если верить одной книге.
- Мне кажется, тебе остаётся только подождать и посмотреть, что он будет делать дальше. Извини, со мной такого не случалось, чтобы кто-то лепил снежинки в мою честь… Эмм, вот мы и пришли…
Они вышли на поляну, где стоял домик госпожи Вероломны, и вид у Петулии сделался немного встревоженный.
- Эмм… Про неё такое рассказывают… - Она испуганно разглядывала дом. - Тебе там точно хорошо живётся?
- Ты про всякие истории, например о том, что она может сделать ногтем большого пальца? - спросила Тиффани.
- Да!
- Госпожа Вероломна сама это сочинила. Только никому не говори.
- Но зачем человеку распускать о себе такие слухи?
Тиффани помедлила с ответом. На свиней боффо не действует, так что вряд ли Петулия с ним сталкивалась. И она была на редкость честной девочкой, а для ведьмы это, как уже успела понять Тиффани, скорее недостаток. Ведьмы не то чтобы лгут, но тщательно выбирают, какую именно правду сказать.
- Не знаю, - наконец соврала она. - Но чтобы из живота что-нибудь вывалилось, надо довольно глубоко его процарапать. А кожа сама по себе достаточно крепкая. Не думаю, что это возможно.
Петулия посмотрела на неё с ужасом:
- Ты что, пробовала?
- Сегодня утром на большом куске ветчины, если ты об этом, - сказала Тиффани.
Ведь никому нельзя верить на слово, добавила она про себя. Люди пересказывают друг другу слухи, что у госпожи Вероломны волчьи клыки, хотя своими глазами видели, что у неё самые обыкновенные зубы.
- Эмм… я приду завтра помочь, конечно, - проговорила Петулия, опасливо поглядывая на руки Тиффани - вероятно, на случай, если та захочет провести ещё какой-нибудь опыт с ногтем. - Прощальные вечеринки бывают очень даже весёлыми, правда. Но, эмм, на твоём месте я бы сказала господину Зимовею, чтобы оставил тебя в покое. Лично я так сказала Дэвиду Уваленну, когда он, эмм, стал слишком уж романтичным. И ещё я ему сказала, что, эмм, встречаюсь с Макки Ткачом… Только остальным ни слова!
- Это не тот, который только о свиньях и говорит?
- Свиньи - очень интересная тема, - укоризненно сказала Петулия. - А у его отца, эмм, самая большая свиноферма в горах.
- Тогда он, наверное, и правда интересный кавалер, - признала Тиффани. - Ой!
- Что случилось?
- Ничего. Просто рука вдруг заболела, но сразу прошла. - Она потёрла ладонь. - Наверное, это она так заживает. Ну, до завтра!
Тиффани зашла в дом. Петулия отправилась дальше через лес.
Из-под крыши донеслись голоса:
- Слыхал, чё толстуха сказанула?
- Ах-ха, токо я ни бум-бум, чё тако интересновое в хрюньях.
- Нае, тута ты не правый. Хрюньи, они оченно интересновые. В них можно жратс всё, окромя визгу.
- Дык визг-то тоже жрётся!
- Что за разбредовина!
- А я те щас разъясню. Берёшь, делаешь корку пироговую, так? Внутрю пихаешь поболе грудины, так? Потом ловишь визги, шмяк их поверх, и, пока не убёгли, в печь суёшь, так?
- В жисть о таком пироге не слыхал!
- Не слыхал? А он есть!
- А от и нет!
- А от и есть! Его ещё кышем зовут, потому что как разрезнёшь - визг наружу, и все орут: кыш, кыш! - будто хрюнья в дом забралась. И ежли…
- Ежли вы, чувырлы пустобрёхие, не станете меня слухать на раз-два, я вас самих в пирог зажарю! - рявкнул Явор Заядло.
Фигли, немного поворчав, затихли.
А на опушке за деревьями стоял Зимовей и смотрел на дом серо-лиловыми глазами. Он видел, как в окне наверху затеплилась свечка, видел, как она погасла.
И тогда, неуверенно покачиваясь на новообретённых ногах, он побрёл к заснеженному палисаднику, где летом цвели розы.
В "Магазине магических принадлежностей Закзака Рукисилы" продаётся множество хрустальных шаров самого разного размера. Стоят они примерно одинаково: Целую Кучу Денег. А поскольку у ведьм, особенно тех, которые что-то смыслят в своём ремесле, обычно бывает Не Слишком Много Денег, они обходятся тем, что под рукой, - например, старым стеклянным поплавком от рыбацкой сети или блюдцем с чернилами.
По столу матушки Ветровоск расплылась чернильная лужица. Сначала-то чернила были в блюдце, но выплеснулись, когда матушка и мисс Тик стукнулись лбами, пытаясь одновременно заглянуть в блюдце.
- Нет, ты слышала? Петулия Хрящик задала очень правильный вопрос, а она его мимо ушей пропустила!
- Боюсь, я тоже не обратила внимания, - призналась мисс Тик.
Белая кошка Эй прыгнула на стол, прицельно прошла по луже чернил и приземлилась мисс Тик на колени.
- Эй, прекрати! - не слишком сердито прикрикнула матушка Ветровоск.
Мисс Тик уставилась на своё платье.
- Пятен почти и не заметно, - проговорила она, хотя на самом деле четыре отпечатка кошачьих лап можно было разглядеть без труда.
Платья ведьм изначально, как правило, чёрные, но довольно скоро линяют до всевозможных оттенков серого из-за частых стирок или, как у мисс Тик, регулярных купаний в омутах, прудах и реках. Кроме того, ткань вытирается, а подолы рвутся, так что платья приобретают потрёпанный вид. Большинство ведьм не имеют ничего против, ведь это показывает, что обладательница платья - работящая ведьма, а не какая-то выскочка, умеющая лишь пускать пыль в глаза. Но с четырьмя кошачьими следами на платье могла расхаживать только последняя недотёпа. Мисс Тик опустила кошку на пол, та подбежала к матушке, потёрлась об её ногу и попыталась вымяучить себе ещё курятины.
- Так что это был за важный вопрос? - спросила мисс Тик.
- Скажи мне, как ведьма ведьме, мисс Тик, - начала матушка Ветровоск. - Зимовей когда-нибудь встречался с девушкой?
- Ну, - неуверенно протянула младшая ведьма, - классическое воплощение Лета, пожалуй, можно считать…
- А они когда-нибудь встречались? - перебила матушка.
- Разве что в танце… На мгновение…
- Ив это мгновение, в это самое мгновение, в танец ворвалась Тиффани Болен, - сказала матушка Ветровоск. - Ведьма, которая никогда не носит чёрное. Нет, ей больше по душе голубой и зелёный, как небо и трава. Она постоянно призывает силу своих холмов. А они зовут её саму! Эти холмы когда-то были живыми, мисс Тик! Они чувствуют ритм танца, вот и Тиффани через них чувствует его, хоть сама об этом не подозревает. Её земля определяет всю её жизнь, даже здесь. Тиффани не могла не притопывать ногой, когда услышала музыку. Это сама земля притопывала в такт моррису, знаменующему поворот на зиму!
- Но она… - заикнулась было мисс Тик, потому что ни один учитель не может вытерпеть, когда кто-то другой говорит слишком долго.
Однако матушку Ветровоск было не остановить.
- Что произошло в это мгновение? Лето, Зима и Тиффани. Один головокружительный миг - и они снова порознь. Но кто знает, что успело за этот миг перепутаться? Зимовей вдруг начал делать глупости, словно стал немного… человечным.
- Вот что ввязалась Тиффани? - спросила мисс Тик.
- В танец, мисс Тик. В танец, который длится вечно. И она не может изменить его рисунок, пока ещё нет. До поры до времени ей придётся танцевать под дудку Зимовея.
- Ей грозит множество опасностей, - сказала мисс Тик.
- С ней сила её холмов.
- Но это мягкие холмы. Их так просто сровнять с землёй.
- Сердце мела - кремень, - напомнила матушка Ветровоск. - А он острее любого ножа.
- Снег может засыпать холмы.
- Но не навсегда.
- Однажды он засыпал их навсегда. - Мисс Тик решила положить конец этой игре. - По крайней мере, на тысячи лет. Гигантские животные, жившие в мире тогда, барахтались в снегу и чихали.
Глаза матушки сверкнули.
- Может, и так. Я-то этого, конечно, не застала. А пока наше дело - присмотреть за девочкой.
Мисс Тик отпила чаю. Иметь дело с матушкой Ветровоск всегда было своего рода испытанием. Вчерашний горшок с остатками курицы, как выяснилось, предназначался вовсе не гостье. Эй, вот для кого была курятина. Для кошки. Ведьмы поужинали густой и наваристой гороховой кашей и супом с грудинкой, только без грудинки, что немаловажно. Когда суп сварился, матушка Ветровоск потянула за шпагат, вытащила из котелка хороший жирный кусок копчёного мяса, аккуратно промокнула его и отложила до следующего раза. Невзирая на голод, мисс Тик оценила уловку по достоинству. Матушка Ветровоск могла бы сварить кашу даже не из топора, а из пары лишних минут.
- Говорят, госпожа Вероломна слышала Зов, - сказала мисс Тик.
- Да. Поминки завтра, - кивнула матушка.
- Очень сложный удел она после себя оставит, - заметила мисс Тик. - Госпожа Вероломна жила и работала там много, много лет, люди привыкли к ней. Другой ведьме будет непросто её заменить.
- И правда, трудно придётся той, кто попытается заменить её в этой… роли.
- Роли?
- В этой жизни, конечно. Я оговорилась, - сказала матушка Ветровоск.
- Да, даже не знаю, кто из юных ведьм мог бы пробовать, так сказать, надеть её шляпу. Кого бы вы предложили? - спросила мисс Тик.
Она любила узнавать новости первой. И при каждом мало-мальски удобном случае норовила ввернуть слова "надеть" и "одеть", чтобы показать, что уж она-то их не путает.
- Это не мне решать, мисс Тик, - резко сказала матушка. - Все ведьмы равны, главных у нас нет, ты же знаешь.
- Да, верно, - согласилась мисс Тик, хотя она знала также и то, что главной ведьмой, которой нет, была и остаётся матушка Ветровоск. - Но я слышала, госпожа Увёртка хочет продвинуть юную Аннаграмму, свою ученицу, а госпожу Увёртку сейчас многие поддерживают. Должно быть, это из-за её книг. Она пишет о нашем ремесле так, что сердце замирает от восторга.
- Ты ведь знаешь, я не люблю, когда ведьмы пытаются навязать другим свою волю, - проворчала матушка Ветровоск.
- Конечно, - кивнула мисс Тик, изо всех сил стараясь не засмеяться.
- Я подброшу пару идей, а все пусть решают.
Да уж, эти идеи наверняка упадут с громким лязгом, подумала мисс Тик, а вслух сказала:
- Петулия Хрящик быстро учится и уже далеко продвинулась. Хорошая, разносторонне одарённая ведьма. И к людям она прислушивается.
- По-моему, куда больше она прислушивается к свиньям, - сказала матушка Ветровоск. - А я вот думала про Тиффани Болен.
- Что? - подскочила мисс Тик. - Вам не кажется, что бедной девочке и без того сейчас нелегко?
Матушка Ветровоск улыбнулась, но улыбка её сразу погасла:
- Ты же знаешь, как говорят, мисс Тик: хочешь, чтобы что-то было сделано, - поручи это тому, у кого дел по горло. А у Тиффани Болен скоро дел будет именно что по горло, - добавила она.
- Почему вы так думаете? - спросила мисс Тик.
- Хмм. Я пока не уверена, но мне очень интересно, как будут вести себя её ноги…
Перед поминками Тиффани почти не спала. Ткацкий станок госпожи Вероломны стучал всю ночь напролёт - старая ведьма хотела успеть закончить простыни, которые ей заказали.
Перед самым рассветом Тиффани наконец сдалась и встала, именно в таком порядке. Зато она хотя бы успеет выгрести навоз и подоить коз, прежде чем навалятся другие дела. Шёл снег, и колючий ветер нёс его над землёй.
Тиффани катила в серых сумерках полную тачку исходящего паром навоза к компостной куче, когда услышала тихий перезвон. Примерно так звенели музыкальные подвески у дома госпожи Жилетт, только у неё они были настроены, чтобы отпугивать демонов.
Звон доносился оттуда, где летом цвели розы. Розы были старые, ухоженные, и бутоны их были такого густого, насыщенного оттенка багрового, что казались, как и следовало ожидать, почти чёрными.
А теперь розы снова цвели. Но они…
- Они тебе нравятся, маленькая пастушка?
Голос не раздавался у неё в голове, ни один из её умов-разумов был тут ни при чём, а доктор Хлопстел никогда не просыпался раньше десяти часов. Это губы Тиффани произнесли слова её собственным голосом. Но она ничего такого не думала и говорить не собиралась.
Она поняла, что со всех ног бежит обратно к дому. Этого она тоже делать не собиралась, однако ноги решили за неё. Не то чтобы она испугалась. Не совсем. Просто ей вдруг очень захотелось очутиться где угодно, лишь бы не в предрассветном саду, где в воздухе носятся крохотные острые ледяные кристаллы снега и всё тонет в снежной дымке, будто в тумане.
Вбежав в дом через заднюю дверь, Тиффани налетела в темноте на что-то невысокое и мягкое.
- Эмм, прости, - сказало оно.
Ага, значит, это Петулия. Она была как раз из тех людей, кто извиняется, когда им наступают на ногу. Учитывая обстоятельства, Тиффани обрадовалась ей, как никому другому в целом свете.
- Извини, меня позвали помочь с коровой, и, эмм, возвращаться домой уже не имело смысла, - объяснила Петулия. Потом спросила: - У тебя всё нормально? Что-то по тебе не похоже…
- У меня голос во рту! - выпалила Тиффани.
Петулия с опаской посмотрела на неё и немного попятилась.
- Ты хочешь сказать, в голове? - спросила она.
- Нет! С голосами в голове я как раз могу справиться! Мой рот взял и заговорил сам по себе! И ты только посмотри в сад, на розы! Ты не поверишь!
Розы. Бутоны были изо льда, такого тонкого, что, если подышать на него, цветок таял без следа и оставался только мёртвый стебель. Десятки ледяных роз покачивались на ветру.
- Они тают даже от прикосновения, - сказала Петулия. - Думаешь, это твой Зимовей устроил?
- Никакой он не мой! И я не знаю, откуда ещё они могли взяться!
- И ты считаешь, он, эмм, говорил с тобой?
Петулия сорвала ещё один бутон. Стоило ей шевельнуться, с полей её шляпы соскальзывали десятки крохотных ледяных кристаллов.
- Нет! Это я говорила! В смысле, мой голос! И он звучал совсем не так, как… как он… как его… В общем, не так, как я себе представляю его голос! Он говорил слегка с издёвкой, - знаешь, как Аннаграмма, когда на неё находит. Но голос был мой!
- А как ты себе представляла голос Зимовея? - спросила Петулия.
Резкий порыв ветра пронёсся по поляне, сосны дрогнули и загудели:
- Тиффани… будь моей…
Чуть погодя Петулия робко кашлянула и спросила:
- Эмм… Мне показалось, или это прозвучало как…
- Показалось не только тебе, - прошептала Тиффани.
Она стояла совершенно неподвижно, боясь шелохнуться.
- А-а, - отозвалась Петулия голоском звонким и ломким, как ледяная роза. - Тогда, наверное, нам лучше вернуться в дом, да? Эмм, и растопить везде камины, и заварить чай, да? А потом возьмёмся за работу, потому что уже скоро здесь будет куча народу, слышишь?
Через минуту они уже хлопотали в доме: закрыли все двери на засовы и зажгли все свечи - фитильки с шипением вспыхнули, и стало светло.
Они не говорили ни о розах, ни о ветре. Что толку? Да и работы было полно. Работа всегда выручает. Вместо того чтобы кудахтать, как перепуганная курица, делай своё дело и тем временем думай, а потом можно будет и поговорить. Они даже умудрились оттереть с оконных стёкол ещё немного копоти.
Всё утро жители окрестных деревень стучались в дверь, чтобы отдать то, что накануне заказала госпожа Вероломна. На полянке стало многолюдно, солнце полностью взошло, хотя и осталось бледным, как яйцо, сваренное без скорлупы. Мир сделался… нормальным. Тиффани даже задумалась: а правда ли всё это было? Правда ли в саду цвели ледяные розы? Уже ни одной не осталось: бутоны растаяли даже в холодных лучах рассвета. Правда ли ветер заговорил с ней? Тут Тиффани встретилась взглядом с Петулией. Да, всё правда, но сейчас надо думать о том, как накормить гостей на поминках.
Ветчинные рулетики с тремя сортами горчицы были уже почти готовы, но, хоть их и невозможно испортить, если подать семидесяти-восьмидесяти голодным ведьмам одни только рулетики, можно не просто Испортить, но совершенно Угробить Вечеринку. Поэтому к дому везли караваи хлеба, куски жареного мяса и банки с солёными и маринованными огурцами, такими большими, что они смахивали на утонувших китов. Ведьмы, как правило, обожают соленья и маринады, но самое любимое их блюдо - это то, за которое не нужно платить. Да, если хотите угодить ведьме, поставьте на стол побольше дармового угощения, причём так много, чтобы гостья могла набить им карманы и полакомиться ещё и дома.
Как оказалось, госпоже Вероломне тоже не пришлось платить за угощение. Люди отказывались брать деньги. А ещё они отказывались уходить сразу и болтались у задней двери, пока не улучали минутку перемолвиться с Тиффани парой слов. Когда она, оторвавшись ненадолго от нарезки и раскладки, выходила к ним, разговор всякий раз складывался примерно одинаково:
- Так она что, правда скоро умрёт?
- Да. Завтра утром, примерно в полседьмого.
- Но она же очень старая!
- Да. Наверное, в этом-то всё и дело.
- Но как же мы будем без неё?
- Не знаю. А как вы обходились до её появления?
- Она была всегда! Она всё знала. Кто теперь будет говорить нам, что делать?
А потом они спрашивали:
- Это ведь не ты займёшь её место, нет? - И бросали на Тиффани взгляды, в которых ясно читалось: "Только не ты. Ты даже чёрное не носишь".
В конце концов Тиффани всё это надоело хуже горькой редьки, и она резко спросила у хозяйки, которая привезла шесть жареных кур:
- А как же то, что про неё рассказывают? Что она может ногтем большого пальца вспороть брюхо нехорошему человеку?
- Ну да, так говорят, но ни с кем из наших знакомых ни разу такого не случалось, - ответила женщина тоном оскорблённой добродетели.
- А демон в подвале?
- Да, я слышала о нём… Правда, сама никогда не видела. - Женщина с подозрением посмотрела на Тиффани. - У неё ведь и правда в подвале демон?
Она расстроилась бы, узнав, что его там нет, подумала Тиффани. Ей в самом деле нужно, чтобы в подвале этого дома жило чудовище!