- Дума боярская знать желает, что во вверенном тебе милицейском отделении сделано, дабы покражу тайную отыскать?
- Хороша тайна… - буркнул я, обводя взглядом думское помещение. - Значит, все уже в курсе?
- Все, - важно подтвердил Горох. - О таких вещах важных, государственного значения, бояре в первую очередь оповещены должны быть, ибо на их плечах власть царская держится.
- Надеюсь, помалкивать они тоже умеют? - не подумав брякнул я. Вроде бы негромко, но все расслышали и взревели в голос так, что хоть уши затыкай:
- Да как он смеет, пес, сомнения выражать?!
- Боярское слово, аки стена каменная, - незыблемо, нерушимо и вечно!
- Казни, государь, сей же час пересмешника, ибо нам такое бесчестье не снести!
…Вот примерно в таком ключе все дружно повысказывались. Хорошо еще шапками не закидали и посохами резными бить не начали. А может, просто не успели, Горох пристукнул скипетром по подлокотнику, разом прекращая гвалт:
- Неразумны и торопливы слова твои, участковый. Впредь думай, что говоришь! А теперь отвечай по делу тайному, секретному. Ну и чтоб зря языком-то не молоть, говори все как… про козлика белого!
- Слушаюсь, - понятливо кивнул я и, достав из планшетки блокнот, пустился перечислять: - Итак, после обследования места преступления можно с уверенностью сказать: белый козлик не пропал и не потерялся, а был украден. Причем украден прямо из сундучка, где, собственно, и пасся. Серый волк уволок козленка, воспользовавшись не отмычкой, а ключом. Где он его раздобыл, если единственный экземпляр висит на шее у пастуха? Вопрос без ответа… Никаких подозреваемых на роль серого волка следствию пока выдвинуть не удалось. Версия о принадлежности к делу некой прекрасной пастушки не выдержала проверки фактами. За пределы Лукошкина белого козленка не вывозили, за этим тщательно следит таможня и стрельцы Еремеева.
- А кому это надо? Кто таких козлов вообще ищет? - громко поинтересовались слева.
- Конкретных заказчиков кражи козлика пока не отмечено. Определенные подвижки есть, но в интересах следствия пока не раскрываются.
- Дык… надо ли тады его искать?! Мастера-то не пропали, чай?
- Мастера не пропали? - переспросил я у Гороха, тот отрицательно покачал головой. - Граждане, мастера на месте, но они тоже люди, могут заболеть, забыть что-нибудь важное… А белый козлик - штука тонкая, одна деталь не так шестеренкой ляжет - все, хорони всего козла вместе с экипажем… Так что искать его надо, нельзя допустить, чтобы подобное домашнее животное попало в чужие руки.
- Да не пугаешь ли ты нас, участковый? Неужто мы без какого-то там козленка всем врагам спину показывать будем?! Не бывать тому!
- Это эмоции… Научно-технический прогресс можно замедлить, но нельзя остановить. Я лично не хочу, чтобы через полгодика, по весне, на Лукошкино свалилась мобильная эскадра белых козликов с боевым десантом на борту. Так шарахнут бомбами из-под козьего хвоста - мало не покажется!
- Тогда чего ж ты, лентяй, не ищешь?!
- Ищу! - возмутился я. - Прошло только два неполных дня! У меня все-таки милицейское отделение, а не цирк с фокусниками, я похищенных козликов из цилиндра не достаю… Как найду - сообщу!
- Не груби! - напомнил Горох. - Что скажете, бояре?
Высказывались долго. Общая суть сводилась к одному: "Гони ты его, государь, не будет добра от милиции, а покражу твою мы и сами уж как-нибудь отыщем! Зря, что ль, отцы и деды наши предкам твоим верой и правдой столько лет служили?! Ужо не оплошаем! Мудреное ли дело воров ловить? Боярство справится…"
- Быть по сему! - неожиданно для меня решил государь. - Ты, Никита Иванович, свое дело дальше продолжай, препятствий тебе чинить не буду. А вы, бояре мои верные, свое следствие ведите. Кто вперед мне козлика белого возвернет, тому и награда будет. Ну а ослушнику нерадивому - царский кнут!
На этом я покинул помещение боярской думы. Они там еще бушевали, совещались, решая, кому что поручить да кто где ищет, но меня это уже не касалось. Я спешил во двор, выспросив по дороге, где находится дворницкая. Оказалось, что прямо за теремом, небольшая пристройка. Сухаревы жили именно там. У дверей сидели на лавочке две старушки богомольного вида.
- Здравия желаю, гражданочки. Тело еще не выносили?
- Священника ждут, батюшка… - щербато улыбнулась одна, - да только ты туда не ходи, недоброе это дело на мертвеца смотреть.
- Дурной смертью он помер, батюшка, - в ответ на мой недоуменный взгляд подхватила другая. - Честных людей-то Господь к себе не так прибирает. Отравился он!
- Али повесился!
- Да ведь как есть потравленный лежит!
- И рожа-то синя-я-я, как у висельника!
- Так отравился или повесился? - строго переспросил я.
- Ну… дык… все ж едино, не своей смертью он помер, не Божьей волей преставился! - единодушно решили бабки, мгновенно прекращая спор.
Я поблагодарил и, пригнувшись, вошел в низенькие двери. Комната была крохотная, из всей мебели - стол, топчан да печка, даже лавок нет. На столе, по грудь прикрытый чистой мешковиной, лежал покойный, больше в помещении не было никого. Та-ак… на печи, судя по всему, обычно спала дочь, исключая те ночи, когда была занята у царя на уборке. Сам дворник наверняка спал на том же топчане у стола. В углу, под иконами, оказалась небольшая полочка, забитая потертыми книгами: Гомер, Публий, Петроний и кто-то еще из классиков. На подоконнике - герань и маленькая статуэтка Венеры Милосской. При поверхностном осмотре больше ничего не бросалось в глаза. За печкой обнаружился сундук с зимними вещами, чувствовалось, что Сухаревы живут небогато, но все чистое, заштопанное, аккуратно сложенное. К телу я подходил с непонятным чувством то ли скорби, то ли обиды… Бывает так: в кои веки встретишь приличного человека, пообщаешься и - нате вам… скоропостижная кончина. Николай Степанович лежал на столе уже вымытый и обряженный. Лицо у него было белое, осунувшееся, но очень благообразное. Тяжело вздохнув, я сдернул мешковину полностью и бегло осмотрел покойного. Никаких ран, порезов, синяков и следов удушья, но… какой-то неуловимый запах вился над усопшим. Я старательно принюхался, пытаясь припомнить, как это делала Баба Яга. Что-то из пряностей или специй, но с каким-то горелым оттенком… Больше ничего сказать не могу, за дверями раздались голоса, и я торопливо накрыл тело дворника грубой тканью. В комнату вошла рослая девушка в черном платке и простом сарафане, глаза заплаканы, нос от слез покраснел и распух.
- Вы Ксения? Примите мои соболезнования… - Она промолчала, сев на топчан и уставясь недоуменно-тупым взглядом на тело отца. Я тактично прокашлялся и попробовал еще раз: - Девушка, я из милиции, младший лейтенант Ивашов. Скажите, пожалуйста, от чего умер ваш батюшка?
Опять молчание, видимо, мои вопросы до нее не доходили. В принципе, я мог бы и отвалить, действительно сейчас не лучшее время, но…
- Может быть, я могу чем-то помочь?
- Гроб привезли… - тихо протянула девушка, не меняя ни позы, ни направления взгляда.
Я не стал дожидаться, пока она обратит на меня внимание, и вышел вон. Прошелся к думскому приказу, изловил дьячка помоложе и отправил бегом в отделение. Пока тело не похоронили, мне требовалась помощь квалифицированного эксперта…
Ягу привез Митька. Выложив по-быстрому свои сомнения, я направил бабулю к безутешной гражданке Сухаревой с двойной целью: а) успокоить несчастную до степени вразумительных ответов дяде милиционеру, б) обследовать тело усопшего на предмет применения магии. Мы же с Дмитрием в ожидании протирали штаны на лавочке у забора. Сердобольные старушки попытались было оставить свой пост у входа в дворницкую и сунуться внутрь, но Яга их так отшила, что обе вылетели, крестясь и отплевываясь через левое плечо. Свежеструганый гроб так и стоял у дверей, небо хмурилось, все наводило на грустные мысли о бренности бытия. Наш младший сотрудник аккуратно лузгал семечки, складируя шелуху себе в карман, а я сознательно обрывал любые попытки проанализировать в уме сложившуюся ситуацию. Слишком мало фактов… Домысливать их самому - чревато, наверняка заведет не в ту степь. Из царского терема шумно вышли обычно чинные бояре, покрикивая на своих холопов, все рассаживались в телеги и брички, отправляясь по домам. Как они намерены вести следствие? Конкуренты, мать их…
Баба Яга появилась где-то через полчасика. Вышла усталая и замученная. Всю дорогу домой, до отделения, молчала, что-то прикидывая на пальцах. В таких случаях я ее не торопил. Бабуля наша свое дело знает, ей сначала нужно самой себе в голове стройную систему уложить, а уж потом она поделится информацией.
- Батюшка сыскной воевода, а мне-то че делать теперь? - спросил Дмитрий.
- Ну… даже не знаю, как сказать поделикатнее, - призадумался я, задержавшись в сенях. - Шел бы ты, Митя… к девкам!
- Куда?! - едва не взвыл он. В глазах счастливого парня вспыхнули огоньки нереализованных гормонов.
- Понимаешь, надо пройтись по дворовым девкам царя Гороха и осторожненько выяснить, не общался ли кто из них с представителями зарубежных держав.
- У-у… - тут же скис Митька, - ежели повыспрашивать только… а государь-то не осерчает?
- Если по службе, конечно, нет. А если ты руки распускать начнешь - сам знаешь, у него расправа короткая.
- Понял, воевода-батюшка, а только мне в этом разе денег на служебные расходы надо…
- Какие еще расходы?
- Да вы ж наших девок лукошкинских не знаете! Кому семечек, кому орешков, а к какой без петушка на палочке и подступиться не моги! Задарма нипочем говорить не станут!
- Так ты их обаяй!
- Ага, а мне потом царь-государь за мое обаяние… три шкуры спустит! Пожалели бы сироту, Никита Иваныч, на такое дело без гроша отправляете…
Я безропотно достал из кармана мелочь и высыпал ему на лопатообразную ладонь что-то около рубля медью и серебром. Довольный вымогатель поклонился мне до земли и ретиво дунул назад, к царскому терему. Я же прошел в горницу к Яге, ожидая ее рассказа.
- Темное это дело, Никитушка… - Насупившаяся бабка без надобности вертела в руках деревянную ложку. - Прав ты был, не своею смертью дворник-то помер. Отравили его… И яд дюже сильный был, здоровому мужику и пары крошек хватило…
- Цианид! - осенило меня. - Нас учили, у него такой характерный миндальный запах.
- Он и есть. По-простецкому "синюшной потравой" кличут… Редкий яд, заморский, его в Лукошкине днем с огнем не сыщешь.
Значит, дворника все-таки убрали. Отравление цианидом вызывает мгновенную остановку сердца, для местных знахарей смерть вполне "естественная". Ну, прихватило слева у человека, раз… и помер. Дело житейское, упокой, Господи, раба твоего… и т. д. Но в нашем раскладе - всё хуже некуда. Если человека убивают, то сразу встают два основных вопроса: кто и за что?
- Как вы полагаете, кто его отравил?
- Ох, Никитушка, грех мне, - поежилась Яга, - а только думаю: это из его домашних кто-то. Яд дворнику в чашке с чаем дали. Чашку ту опосля и вымыть-то не удосужились, обтерли да на свое место вернули. Ну дак я по запаху-то все одно нашла…
- Неужели Ксения?!
- Сама себе не верю… Мыслимое ли дело, чтоб кровная дочь отца родимого зельем злым травила, жизни лишала?!
- Но вы пробовали с ней говорить?
- Сам пробуй, а у меня нервы не казенные, - вновь насупилась бабка. - Прав был батюшка ее покойный: до коровы небось и то быстрее доходит, чем до дуры этой стоеросовой! Я к ней и так и эдак - она все одно: "Тятенька взаправду помер?" - и все что в лоб, что по лбу! Слушай, ну о чем с ней Горох разговаривает?
- Да уж вряд ли о классической литературе или последних открытиях в области кибернетики… - криво улыбнулся я. - А что у нас по этому делу на предмет магии?
- Была она…
- В каком смысле?
- Вот вроде бы есть… чую… а распознать не могу! - еще больше нахмурилась Яга. - Крутится там что-то такое в воздухе, какое-то чародейство черное, но суть его уловить не получается… Я уж, грешным делом, когда покойника-то осматривала, проверила на предмет поросячьего хвостика… А ты нос-то не морщь! Али забыл, как нас шамаханы по три раза на день вокруг пальца водили?!
- Ну и? - скептически сощурился я.
- Ну и нет его… хвоста. Покойник подлинный, ядом травленный, чем тебе не результат экспертизы?
- Хотелось бы большего… Ладно, давайте устроим обеденный перерыв, а потом опять за дела.
Баба Яга согласно кивнула и бодро взялась за самовар. Я внимательно сверился с записями у себя в блокноте, попытавшись еще раз представить, кому же мог помешать дворник. Наша беседа с Николаем Степановичем носила скорее добрососедский характер, и вряд ли он сболтнул что-то очень важное, чего я даже не заметил… Зачем его надо было убивать? Неужели только за то, что он был вызван в милицию? В том, что эта смерть крепко связана с похищением царских чертежей, я не сомневался ни капли. Видимо, дворника убрали без повода, а так, на всякий случай. Единственным мостиком от дворницкой к царским покоям могла быть только его дочь, Ксения Сухарева. Однако она сама, по словам очевидцев, особым умом не блещет. Вот разве что кто-то стоит за ней? Тогда дворника могли убрать просто потому, что он знал окружение дочери… Я пометил себе: первым делом выяснить круг знакомых и друзей Ксении Сухаревой.
Когда все было готово и стол накрыт, заявился Еремеев. Яге он вроде бы нравился, хотя один раз ему пришлось арестовывать бабку и держать ее в порубе. Меж тем зла она не затаила и к обеду начальника стрелецкой сотни приглашала регулярно. После первого и второго, уже за чаем, Фома доложил последние новости:
- Вы тут, бабушка, насчет кошек зарубленных интерес имели… Так вот, не черные они. Ребята сказали: всяких мастей насмотрелися, а черных вроде и нет.
- Это хорошо или плохо? - уточнил я у Яги.
- Не знаю, не ведаю… - призадумалась она. - Только не по сердцу мне это, чую, не будет нам добра от маньяка энтого…
- Не волнуйтесь, бабушка, - важно кивнул Еремеев, - стрельцы мои дурня злодейского быстро изловят, уж тут вы с ним о кошках и побеседуете…
- А что там по поиску чертежей? - напомнил я.
- Ничего, сыскной воевода… Видать, воры знают, что мы на таможне ищем, вот и не лезут на рожон.
- Да, напомнил кстати, а кто из матерых "воров в законе" сейчас обретается у нас в Лукошкине?
- Смилуйся, Никита Иванович, да никого! Рази ежели б я его знал, так тут чаи распивал бы?! За воротник хватал бы преступника да к царю на правеж!
- Жаль… я бы хотел побеседовать с наиболее крупными "авторитетами". Есть пара вопросов и нужда в оперативной информации.
- Ну так… ежели такое дело… - Фома почесал в затылке и предложил: - А ты в трактир дальний сходи, на Кобылинском тракте. От города две версты в сторону Подберезовки, там к лесу, у развилки, он и стоит. Слава про него идет самая дурная, а вот с обыском заявиться все как-то руки не доходят… Может, вместе и проведаем?
После обеда Яга отправилась на базар, Еремеев вызвался проводить, они так и ушли вдвоем, увлеченно беседуя насчет таинственного маньяка. Я же этим делом решил пока не заниматься. На Руси кошек всегда любили, в большинстве известных мне стран тоже, так что, скорее всего, мы имеем дело не с маньяком, а просто с душевнобольным. Мне сразу были ясны намеки Яги насчет кошачьей масти - из черных кошек Кощей Бессмертный варит зелье наркотического воздействия для своих шамаханов. Однако, как помню, варит он их целиком, а не только головы. Да и самому Кощею в Лукошкино ход воспрещен, этот мафиози дико боится отца Кондрата. Не скажу, чтобы уж такой прогрессивный святой был, привлекали мы его и за пьянство, и за драку, но нечисть его попугивается, это точно. Я побродил туда-сюда по горнице, в одиночестве сгрыз пару яблок и вновь вернулся к вопросу о похищенных чертежах. Увы, ничего дельного на ум не шло… Все были при деле, один я не находил себе применения. Заняться было абсолютно нечем, хотя душа требовала работы. В конце концов я принял решение, не дожидаясь Митькиного прихода, собственнолично отправиться на царский двор и еще раз побеседовать с Ксенией Сухаревой. Пусть это невежливо, нетактично и вообще нехорошо, но…
- Батюшка сыскной воевода! - В комнату сунулся один из стрельцов, дежуривший у входа в отделение. - Девица тут пришла, вроде пропажа у нее, очень принять просит.
- Зови. Хоть какая-то работа.
Стрелец кивнул, через пару минут в горницу вошла черноволосая девушка в лапотках и новеньком сарафане. Я невольно охнул - та самая, что стояла у кожевенной лавки. Такие огромные выразительные глаза, увидев один раз, уже не забудешь…
- П…проходите, чем могу помочь?
- Колечко у меня пропало, мамино… - Ее голос был необыкновенно мягкий, грудной и какой-то обволакивающий. Хотелось просто слушать его тембр, даже не задумываясь над тем, что она говорит.
- Поподробнее, пожалуйста. - Я суетливо полез в планшетку за блокнотом, потом вытащил карандаш, уронил, опять достал из-под стола. - Вы… не обращайте внимания, присаживайтесь, говорите, я слушаю.
- Что говорить-то? - лучисто улыбнулась она, а мне почему-то захотелось, чтобы мои сотрудники подольше не возвращались.
- Давайте с самого начала. Как вас зовут?
- Олёна.
- А меня Никита… в смысле, Ивашов Никита Иванович, начальник лукошкинского городского отделения милиции.
- Да уж наслышаны, - еще раз улыбнулась девушка, осторожно присев на краешек лавки. - Я сама-то из дальней деревни буду, а здесь у тетушки на воспитании нахожусь. Родители мои по весне померли, так тетя меня к себе и забрала. Я им с дядюшкой по хозяйству помогаю: в лавке убираюсь, с детишками ихними сижу, к работе домашней сызмальства приученная. А от матушки на память колечко было малое, красного золота с розовым камушком. Иногда только надевала в церковь сходить или на гулянья какие… Вот сегодня утром в храме свечи за упокой душ родительских ставила, обратно через базар возвращалась… прихожу в лавку, глядь - а на руке нет кольца…
- Ну, ну… не надо слез, гражданочка… - Ее глаза предательски заблестели, а я не знаю, как себя вести с плачущими женщинами. - Не волнуйтесь, мы обязательно найдем вора и вернем вам вашу собственность. На базаре, говорите? Я давно собирался навести там порядок. Вспомните, пожалуйста, у этого колечка были какие-то особые приметы?
- Нет вроде… ободок золотой, обычный, а вот камушек ровно в серединке цветка пятилепесткового лежит.
- Это уже примета. Так, записал… Значит, сегодня я направляюсь со стрельцами проверить некоторые особо криминальные места вроде Кобылинского тракта. Если что-нибудь найдем, где мне вас искать?
- Кожевенная лавка у Колокольной площади, недалеко здесь, - охотно пояснила она, вставая и поправляя сарафан. - Только дядя у меня очень уж строгий, вы в ворота не стучите, там рядышком встаньте - я сама выбегу.