- Неужели? - В его глазах было изумление. - Вас учат обходиться со шприцами в школе?
- Нет, дедушка, этому нас не учат, - сказала я нетерпеливо. - Но мы знаем, что, если порезался ножом, течет кровь. У тебя есть нож?
Лукас колебался.
- Н-ну… мне не кажется это хорошей идеей.
- Ну ладно, у меня есть.
Я открыла сумку и достала оттуда футляр для очков, в котором Лесли спрятала японский нож для овощей, на случай, если на меня нападут в прошлом и мне понадобится оружие. Дедушка широко раскрыл глаза, когда я открыла футляр.
- Прежде чем ты спросишь: нет, это не относится к стандартному набору школьников в 2011 году, - сказала я.
Лукас сглотнул, потом выпрямился и сказал:
- Хорошо. Идем тогда в Зал Дракона, по дороге зайдем в лабораторию нашего врача и возьмем там пипетку. - Он посмотрел на фолианты на столе и взял один из них подмышку. - Этот мы берем с собой. И печенье. Для моих нервов! Не забудь свою сумку.
- И что мы будем делать в Зале Дракона?
Я бросила футляр обратно в сумку и встала.
- Там стоит хронограф.
Лукас закрыл за мной дверь и прислушался. В коридоре все было тихо.
- Если мы кого-нибудь встретим, мы скажем, что я устроил для тебя экскурсию, понятно, кузина Хэйзел?
Я кивнула.
- Хронограф просто так стоит? В наше время он закрыт в сейфе в подвале, чтоб не украли.
- Ларь, разумеется, заперт, - сказал Лукас и подтолкнул меня к лестнице, ведущей вниз. - Кражи, собственно, мы не боимся. В настоящий момент у нас даже нет путешественников во времени, которые могли бы им пользоваться. У нас было интересно, только когда Люси и Пол прибывали на элапсацию, но с тех пор прошло много лет. Поэтому сейчас хронограф не находится в центре внимания Хранителей. Я бы сказал, что нам в этом смысле повезло.
Здание действительно выглядело безлюдным, хотя Лукас утверждал шепотом, что оно никогда не бывает пустым. Я с тоской смотрела через окна на улицу, на теплый летний вечер. Как жаль, что я не могу немного пройтись, чтобы получше узнать 1956 год. Лукас заметил мой взгляд и сказал с улыбкой:
- Поверь, я бы тоже предпочел выкурить не спеша сигаретку, но у нас много дел.
- С курением тебе надо заканчивать, дедушка. Это так вредно для здоровья. И, пожалуйста, сбрей эти усы. Они тебе абсолютно не идут.
- Тс-с-с-с, - шепнул Лукас. - Если кто-нибудь услышит, что ты называешь меня дедушкой, нам будет очень сложно объясниться.
Но мы никого не встретили, а когда через пару минут зашли в Зал Дракона, в окна над садами и стенами можно было еще увидеть отблески заходящего солнца в Темзе. И в мое время Зал Дракона выглядел очень нарядно - величественные пропорции, глубокие оконные ниши и искусные, разрисованные резные панели из дерева, и я, как всегда, запрокинула голову, чтобы полюбоваться громадным резным драконом, расположившимся на потолке между гигантскими люстрами и выглядевшим так, как будто в любой момент он может взлететь.
Лукас закрыл дверь на задвижку. Он нервничал больше меня, у него дрожали руки, когда он доставал хронограф из ларца и ставил его на стол посередине зала.
- Когда я проделывал то же самое с Люси и Полом, это было шикарное приключение. Мы получили настоящее удовольствие, - сказал он.
Я вспомнила Люси и Пола и кивнула. Хотя я их видела только один раз у леди Тилни, я могла себе хорошо представить, что имел в виду мой дедушка. Глупо было только то, что в то же мгновения я вспомнила Гидеона. Его удовольствие от наших путешествий было тоже притворством? Или только та часть, которая касалось любви? Я быстренько заставила себя вспомнить японский нож и что именно я сейчас собиралась с ним сделать. И - ты смотри - мне удалось отвлечься. Во всяком случае, я не заплакала.
Дедушка вытер ладони о брюки.
- Я начинаю чувствовать себя слишком старым для такого рода приключений, - сказал он.
Я перевела взгляд на хронограф. Для меня он выглядел точно так же, как тот, с помощью которого меня отправили сюда, сложный механизм с кучей клапанов, рычажков, выдвижных ящичков, шестеренок и кнопок, щедро украшенный миниатюрами.
- Не бойся возразить мне, - сказал Лукас слегка обиженно. - Что-нибудь вроде: Да ты еще слишком молод, чтобы чувствовать себя старым!
- О! Да, конечно, ты еще слишком молод. Правда, усы старят тебя лет на десять.
- Ариста говорит: внушительно и серьезно.
Я ограничилась тем, что многозначительно подняла бровь, а мой молодой дедушка нагнулся над хронографом и проворчал:
- Смотри внимательно. С помощью этих десяти шестеренок выставляется год. И перед тем, как ты спросишь, зачем так много, скажу, что год задается римскими цифрами - я надеюсь, ты владеешь ими.
- Думаю, да. - Я достала из сумки блокнот и карандаш. Я ни за что не запомнила бы всё это, если не запишу.
- При помощи этой ты настраиваешь месяц. - Он показал на следующую шестеренку. - Но внимание! По какой-то причине здесь - и только здесь! - пользуются старой кельтской системой календаря: единица означает ноябрь, а октябрь фигурирует соответственно под числом двенадцать.
Я закатила глаза. Типично для Хранителей! Я уже давно предполагала, что они простые вещи шифруют только для того, чтобы подчеркнуть собственную важность. Но я стиснула зубы и минут через двадцать заметила, что ничего дьявольского тут нет, если знаешь, как устроена система.
- Это я сумею, - перебила я дедушку, когда он собрался опять начать свои объяснения сначала, и закрыла блокнот. - Сейчас нужно внести мою кровь в хронограф. А потом… а который вообще-то час?
- Очень важно не сделать ни одной ошибки при настройке. - Лукас с неприязнью посмотрел на японский нож для овощей, который я вынула из футляра. - Иначе ты окажешься где… э-э-э… когда угодно. И что еще хуже, ты не сумеешь контролировать свой обратный прыжок. О боже, нож выглядит очень опасно. Ты действительно собираешься это сделать?
- Конечно. - Я закатала рукава. - Я только не знаю, где лучше всего сделать надрез. Рану на руке тут же заметят, когда я вернусь. Кроме того, из пальца можно получить максимум пару капель крови.
- Если только не отрезать себе кончик пальца, - сказал Лукас и его передернуло. - Кровь течет как из резаной свиньи, я когда-то попробовал…
- Я думаю, надо взять предплечье. Готов?
Было как-то смешно, что Лукас боялся больше чем я. Он тяжело сглотнул и сжал разрисованную цветочками чашку, куда должна была стекать кровь.
- Разве там не проходит аорта? О господи, меня не держат ноги. Ты еще истечешь кровью здесь, в 1956 году - из-за легкомысленности твоего деда.
- Это толстая артерия, и ее нужно разрезать вдоль, если хочешь истечь кровью. Я когда-то прочла. Якобы многие самоубийцы режут вены неправильно, их находят, а в следующий раз они уже знают, как нужно сделать.
- Господи спаси и помилуй! - воскликнул Лукас.
Мне тоже было не по себе, но делать было нечего. Особые времена требуют особых действий, сказала бы Лесли. Я игнорировала шокированный взгляд Лукаса и прижала нож к внутренней стороне руки, приблизительно на десять сантиметров выше кисти. Не особо нажимая, я провела им наискось по белой коже. Вообще-то это должен был быть пробный порез, но он получился глубже, чем я ожидала. Тонкая красная линия быстро расширялась, и оттуда стала капать кровь. Боль и неприятное жжение появились через секунду. Тонкой, но непрерывной струйкой кровь стекала в чашку в дрожащих руках Лукаса. Отлично.
- Режет кожу, как масло, - сказала я под впечатлением. - Но Лесли так и говорила: убийственно острый нож.
- Отложи его, - потребовал Лукас, который выглядел так, будто его прямо сейчас стошнит. - Черт побери, ты очень смелая, настоящая Монтроуз. Верная нашему семейному девизу…
Я хихикнула.
- Да, это у меня наверняка от тебя.
Улыбка у Лукаса получилась кривой.
- Неужели совсем не больно?
- Конечно, больно, - сказала я и покосилась на чашку. - Уже хватит?
- Да, этого должно хватить. - Лукас подавил рвотный позыв.
- Открыть окно?
- Не надо. - Он поставил чашку рядом с хронографом и сделал глубокий вдох. - Остальное просто. - Он потянулся за пипеткой. - Мне нужно капнуть всего три капли твоей крови в оба эти отверстия. Видишь: тут - под крохотным Вороном и знаком Инь-Янь, потом повернуть колесико и переключить рычаг. Так, готово. Слышишь?
Во внутренностях хронографа начали двигаться сразу несколько шестеренок, послышались щелчки, стук и жужжание, казалось, воздух потеплел. Рубин коротко вспыхнул, потом шестеренки остановились, и все стало, как раньше.
- Жутко, правда?
Я кивнула и попыталась игнорировать гусиную кожу, которая покрыла все мое тело.
- Значит ли это, что в этом хронографе теперь есть кровь всех путешественников во времени, кроме Гидеона? И что произойдет, если и его кровь будет внесена в хронограф?
Я сложила несколько раз носовой платок Лукаса и прижала его к ране.
- Даже если не учитывать, что никто этого точно не знает, эта информация строго конфиденциальна, - сказал Лукас. Постепенно краска возвращалась на его лицо. - Каждый Хранитель должен принести клятву, стоя на коленях, ни с кем, кроме членов ложи, не говорить об этой тайне. Поклясться своей жизнью.
- О!
Лукас вздохнул.
- Но… Эй! Я питаю слабость к нарушению клятв. - Он показал на маленький выдвижной ящичек в хронографе, украшенный двенадцатиконечной звездой. - Точно известно, что таким способом заканчивается некий процесс внутри хронографа и что-то упадет в этот ящичек. В предсказаниях речь идет об эссенции под двенадцатиконечной звездой или даже о Камне мудрости. Прециозы объединятся, в воздухе появится запах времени, и один останется навечно.
- Это и есть вся тайна? - спросила я разочарованно. - Опять расплывчато и запутанно.
- Ну, если взять все указания, то можно получить весьма конкретный результат. Вылечит любую заразу и немощь, обещание сбудется под двенадцатиконечной звездой - правильно примененная, это субстанция должна быть в силе вылечить все болезни человечества.
Это звучало уже намного лучше.
- Это окупило бы все усилия, - пробормотала я, имея в виду секретность, граничащую с сумасшествием, принятую у Хранителей и их сложные правила и ритуалы. В таком случае можно даже было простить их важничанье. Такое чудотворное лекарство можно было и подождать пару сотен лет. И за то, что он все узнал и вообще сделал возможным, граф Сен-Жермен заслужил уважение и признание. Если бы он только не был таким неприятным типом…
- Люси же и Пол сомневаются, что Камень мудрости - это действительно то, во что мы должны верить, - сказал Лукас, будто читая мои мысли. - Они говорят, тот, кто в состоянии убить своего прапрапрадеда, не обязательно имеет своей целью благополучие всего человечества. - Он прочистил горло. - Кровь больше не идет?
- Еще немного, но уже меньше. - Я подняла руку вверх, чтобы ускорить процесс. - И что мы теперь будем делать? Может, я попробую эту штуку?
- Боже мой, это же не автомобиль, чтобы совершать пробную поездку, - сказал Лукас, ломая руки.
- Почему нет? - спросила я. - Разве это не было нашей идеей?
- Ну… - сказал он и покосился на толстый фолиант, который принес с собой. - Ты вообще-то права. Так мы сможем убедиться, что все правильно, даже если у нас не слишком много времени. - Внезапно он заторопился. Он наклонился и стал листать Хроники. - Нам нужно проследить, чтобы не выбрать какую-нибудь дату, когда здесь проходило заседание. Чтобы ты не ввалилась посреди него. Или чтобы ты не встретила одного из братьев Вилльеров. В этом зале они провели много часов, элапсируя.
- А можно ли встретить леди Тилни? Одну? - У меня снова было озарение. - Лучше всего когда-нибудь после 1912 года.
- Умно ли это? - Лукас листал фолиант. - Мы же не хотим усложнить ситуацию еще больше, чем сейчас.
- Но мы не можем упустить наши редкие шансы, - воскликнула я, помня, что мне настойчиво внушала Лесли. Я должна использовать любую возможность и прежде всего - задавать вопросы, так много, как только можно. - Кто знает, когда представится следующий случай! В сундуке может быть и что-то другое, и тогда я, может быть, вообще никогда не смогу этого сделать. Когда мы с тобой встретились первый раз?
- Двенадцатого августа 1948 года, в двенадцать часов дня, - сказал Лукас, поглощенный чтением Хроник. - Я этого никогда не забуду.
- Правильно. И чтобы ты этого никогда не забыл, я запишу для тебя, - сказала я, в восторге от собственной гениальности.
На блокнотном листке я нацарапала:
Для лорда Монтроуза - важно!!!
12 августа 1948 года, 12 часов дня.
Алхимическая лаборатория.
Приходи один.
Гвендолин Шеферд
Я резко вырвала листок и сложила его несколько раз. Дедушка поднял голову от фолианта.
- Я мог бы послать тебя в 1852 год, 16 февраля в полночь. Леди Тилни там элапсирует, прибыв из 25 декабря 1929 года, 9 утра, - бормотал он. - Несчастная, она даже не могла провести Рождество дома, в уюте. По крайней мере, они ей дали с собой керосиновую лампу. Послушай, тут написано: 12.30. Леди Тилни возвращается из 1852 года в хорошем настроении; при свете керосиновой лампы она связала крючком двух поросят для благотворительного крещенского базара, который в этом году проходит под девизом "Сельская жизнь". - Он повернулся ко мне. - Вязанные поросята! Можешь себе представить? Существует опасность, что она получит самый большой шок в своей жизни, когда ты внезапно возникнешь из ничего. Ты действительно готова рискнуть?
- Она будет вооружена только крючком для вязания, а они сверху закруглены, если я правильно помню. - Я наклонилась над хронографом. - Значит, сначала год. 1852. Я должна начать с М, правильно? MDCCCLII. А февраль по кельтскому календарю - это три, нет, четыре…
- Что ты делаешь? Мы сначала должны перевязать твою рану и еще раз хорошо всё обдумать.
- На это у нас нет времени, - сказала я. - День… это вот этот рычаг, да?
Лукас вполоборота смотрел на меня испуганными глазами.
- Не так быстро! Все должно быть очень точно выставлено, иначе… иначе… - Он опять выглядел так, как будто его сейчас стошнит. - И никогда не держи крепко хронограф, иначе ты унесешь его с собой в прошлое. И тогда ты не сумеешь вернуться!
- Как Люси и Пол, - прошептала я.
- Для надежности выберем окно всего в три минуты. Возьми 12.30 до 12.33, в это время она уже сидит и мирно вяжет поросят. Если она спит, не вздумай ее будить, а то она еще инфаркт получит…
- Как будто это не было бы записано в Хрониках? - перебила я его. - Леди Тилни производит впечатление крепкого человека, она не упадет в обморок.
Лукас отнес хронограф к окну и поставил за портьеру.
- Мы можем быть уверенными, что тут не будет мебели. Да, и не надо закатывать глаза. Тимоти де Вилльер однажды так неудачно приземлился на стол, что сломал себе ногу!
- А если леди Тилни как раз здесь стоит и мечтательно смотрим в ночное небо? О, не смотри на меня так, дедушка, это была шутка.
Я мягко отодвинула его в сторону, присела на корточки перед хронографом и открыла клапан над рубином. Он был как раз по размеру моего пальца.
- Подожди! Твоя рана!
- Мы можем перевязать ее и через три минуты. Увидимся, - сказал я, глубоко вдохнула и прижала палец к иголке.
Знакомое головокружение охватило меня и в тот момент, когда вспыхнул красный свет, а Лукас произнес: "Но я хотел еще…", все передо мной исчезло.
~~~
Хроники Хранителей
18 декабря 1745 года
В то время, когда армия якобитов якобы уже подошла к Дерби и двигается дальше на Лондон, мы переехали в нашу новую штаб-квартиру и надеемся, что слухи о 10 000 французских солдатах, присоединившихся к Молодому Претенденту, красавчику принцу Чарли, окажутся несостоятельными, и мы в городе мирно отпразднуем Рождество. Для нас, Хранителей, трудно представить себе более подходящее место, чем старинный дом в Темпле, ибо и тамплиеры были хранителями великих тайн, их церковь видна из наших окон, а их катакомбы соединены с нашими.
Официально мы будем здесь заниматься нашими делами, но здесь же будет предоставлено жилье адептам, послушникам и гостям, а также слугам, кроме того будет оборудовано несколько лабораторий для занятий алхимией.
Мы очень рады, что лорду Аластеру не удалось испортить отношения между графом и принцем Уэльса, распространяя клевету (см. Протокол от 2 декабря), и мы сумели благодаря протекции Его Величества приобрести этот комплекс зданий.
Сегодня в Зале Дракона произойдет торжественная передача тайных документов, принадлежавших графу, членам Внутреннего круга.
Отчет: сэр Оливер Ньютон, Внутренний круг.
Глава четвертая
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к другому освещению. Зал освещала одна керосиновая лампа, стоящая на столе. В ее теплом скупом свете я разглядела симпатичный натюрморт из корзинки, нескольких клубков шерсти, чайника с войлочным чехлом и чашки, расписанной розами. А еще - леди Тилни, мирно вязавшую сидя на стуле, которая, увидев меня, опустила руки. Она была намного старше, чем в нашу первую встречу, ее рыжие волосы поседели и явно подверглись химической завивке, они были сложены в простенькую прическу. И тем не менее она сохранила величественную неприступную осанку, точно как моя бабушка. Она даже не сделала попытки закричать или - боже упаси! - кинуться на меня с крючком в руке.
- С Рождеством! - сказала она.
- С Рождеством, - ответила я, несколько растерявшись. На какую-то долю секунды я не знала, что делать дальше, но тут же взяла себя в руки. - Не надо бояться, мне не нужна кровь или что-то в этом роде. - Я вышла из-за шторы.