На прощанье пионерский отряд пятого-А подарил кандидату в депутаты сувенирный отбойный молоток, который оказался довольно-таки тяжелым, несмотря на свой малый размер. Так, неся сувенир в левой руке, а документ -ную папку в правой, Григорий Маркелович покинул красный уголок, зашел попрощаться к директору школы, но кабинет директора был закрыт, а посему направился кандидат в депутаты прямо на улицу, где ждала его казенная машина - черный "ЗИМ".
Василий Васильевич Банов сидел в это время на крыше трехэтажного здания школы и с грустью глядел, как между школой и далекой, но все еще видимой одной из башен Кремля медленно, но неумолимо поднималась громада строящегося высотного здания. Уже сейчас от той далекой башни виден был лишь кончик с рубиновой звездой, а уже следующий этаж новостройки скроет из виду эту звезду навсегда. Конечно, директор школы очень переживал по этому поводу. Была у него привычка два раза в году после принятия своих сорванцов в пионеры вытаскивать их сюда на крышу и показывать им видневшуюся часть Кремля. Теперь эта привычка должна была умереть, ведь больше ничего интересного с крыши школы видно не было. Ну разве что заход солнца за далекие дома, но этого пионерам не покажешь, ведь происходит заход солнца всегда в вечернее время, когда подопечные Банова сидят по домам и готовят домашние задания, так что останется ему, директору школы, забираться иногда на эту так любимую крышу в одиночестве и ждать иногда потрясающе красивого кроваво-красного заката. Из-за грустных раздумий вспомнилось Банову его славное революционное прошлое, в котором был он настоящим пулеметчиком и тоже страсть как любил крыши и колокольни, с которых открывался невероятный обзор. Да, в те времена был и обзор у Банова, и пулемет, и все было проще и понятнее, хотя и сейчас ничего особенно непонятного директору школы не встречалось, но то ли из-за того, что те времена пришлись на яростную юность Василия Васильевича, а в нынешнее время он и чувствовал себя неважно по причине нездоровья, и путался в жизни часто из-за ее непомерной усложненности и перегруженности различными победами, но в общем радовался жизни он все меньше и реже. Видимо, как ни крути, приближалась старость, приближалась медленно, но неумолимо, будто знала она, что нет больше у него пулемета, и поэтому совсем его не боялась и иногда даже показывала свое обличье в маленьком прямоугольном зеркале с отбитым уголком, прислоненном к обратной стороне поломанного будильника, стоявшего извечно на столе в его тесной комнатушке, самой маленькой в той коммунальной квартире, что занял он полностью еще тогда, когда был у него родной "максим", а уже потом, когда не стало "максима", заняли и другие жильцы, сначала потеснив, а после уже и притеснив его достаточно, словно был он кем-то малозначительным и на этой земле ненужным.
Бросив печальный взгляд вниз, увидел директор отъезжающий от порога школы "ЗИМ" и понял, что закончилась встреча с кандидатом в депутаты. А раз закончилась, то разойдутся скоро и ученики, и учителя, и тогда надо будет закрывать школу до понедельника, но перед этим посидит Банов в пустой школе в своем кабинете, посидит, попьет чайку и посмотрит еще не раз в глаза портрета Дзержинского, висящего над его столом. Посмотрит пристально и строго, и будет думать об этом железном Феликсе, думать много и думать разное, потому что рассказал однажды Банову покойный ныне товарищ много нехорошего про этого рыцаря революции, и, не зная, что из того было правдой, а что не было, да уже и не в состоянии узнать, будет оставаться Банов в своем кабинете, в пустой школе, и часто смотреть вопросительным взглядом в глаза портрету, словно ожидая от того каких-либо разъяснений.
* * *
- Замучали они меня своей любознательностью! - жаловался Сильин шоферу по дороге. - Расскажите о своем детстве, о своем заводе!
Благо дорога была короткая. Заехали сначала на завод, где Григорий Маркелович удостоверился в том, что все в порядке, после чего снова сел в "ЗИМ" и повез его шофер на улицу Желябова, где в семиэтажном доме жил кандидат в депутаты.
- Подожди здесь, мы через пять минут спустимся! - сказал Сильин, выходя из автомобиля.
Дежурный дворник чуть старомодно поклонился" открывая перед директором завода двери парадного.
- Жена дома? - поинтересовался Сильин на ходу у дворника.
- Должно быть, не выходила… - ответил дворник. Спешно зашел в квартиру и прямо в гостиную прошел, не сняв туфли. Тут же и остановился, недоуменно выпучив глаза на жену, стоявшую перед раскрытым шкафом, где висел арсенал ее платьев. Сама же она была одета в длинный халат зеленого цвета.
- Ты еще не готова?! - полуспросил-полувозмутился Григорий Маркелович. - Ты на часы глядела?
- Ой, Гриша, я еще не решила, в чем идти! - с досадой на лице ответила жена, выразительно махнув при этом рукой. - Дай мне еще пять минут.
- Ладно!бросил Сильин и прошел в свой кабинет. На левом крыле его большого письменного стола лежала толстая пачка одинаковых книжек. Сильин взял одну из них и положил ее в свою черную кожаную документную папку. Присел в кресло, подумал о чем-то, глянул на свои часы и тут же вскочил и вернулся в гостиную.
Жена была уже одета. Длинное платье темно-изумрудного цвета, украшенное большой брошью-ящерицей, изящно подчеркивало ее чуть полноватую фигуру.
- Гриша, я не могу свои духи найти. Ты не видел? Григорий Маркелович пожал плечами.
- Я же не спрашиваю тебя, куда подевался мой одеколон! - ответил он и тут же насторожился, услышав шум, доносившийся из комнаты жены.
- Это Клава, домработница! - объяснила жена.
- А разве у нее не выходной?
- Я попросила ее сегодня прийти, а выходной у нее будет в понедельник.
- Ну так у нее и спроси про духи, может, она их видела! - уже более дружелюбно посоветовал Григорий Маркелович.
Жена позвала Клаву. Та зашла в гостиную со щеткой для чистки ковров в руке - старая, сгорбленная, седая старушка, уже пятнадцать лет проработавшая у них.
- Да сын ваш унес куда! - ответила она на вопрос о духах и одеколоне. - Барышне какой подарил, может быть, вы ж ему денег не даете, а подарки нынче сами знаете почем.
Сильин подумал и согласился с предположениями домработницы Клавы. И тут же снова заторопился, случайно попав взглядом на настенные часы.
- Ну, Полечка, - взмолился он. - Мы же катастрофически опаздываем, прямо авария какая-то с тобой!
- Ну, пошли-пошли! - Поля выскочила в коридор, нагнулась, чтобы отыскать или выбрать туфельки, а муж уже открыл двери на площадку и, держа их открытыми, стоял и ждал, подгоняя жену взглядом. Наконец спустились и сели в машину.
- Я же обещал там быть в полпятого! - повторял жене Сильин и смотрел недовольно на свои часы; упрямо показывавшие пять минут шестого. - А еще ехать!
- Да через десять минут будем, Григорий Маркелович! - попробовал успокоить его шофер.
Сильин замолчал.
Так и промчались те десять минут, что были они в дороге.
Остановилась машина у ресторана "Столица".
Ничего не сказав шоферу, Сильин выбрался из "ЗИМа", подал жене руку. Поднялись по ступенькам и оказались в фойе, посреди которого росла пальма с листьями-пятернями. Слева за темным деревянным барьерчиком виднелся пустой гардероб - ненужный в такое теплое время.
Отдышавшись, Сильин подошел ко входу в зал, нашел взглядом метрдотеля, поманил его пальцем.
- Слушаю вас? - вкрадчиво спросил тот, приблизившись.
- Я заказывал банкетный стол на шесть персон на фамилию Сильина.
- Секундочку… - метрдотель, кругленький и в то .же время каким-то странным образом стройный мужчина с тонкими, словно нарисованными усиками, вытащил из кармана блокнот и, полистав его, остановился на одной испещренной мелким почерком страничке. - Сильин, шесть персон, есть, пойдемте; я вам покажу стол!
И метрдотель чуть семенящей походкой увлек за собою в зал Сильина и его супругу.
Необычный, чуть вытянутый восьмигранный стол располагался в самом тенистом уголке ресторанного зала. Отделен он был тремя кадками с молодыми финиковыми пальмами, которые в это время были в Москве чрезвычайно модными.
- Вот, видите, - говорил-пел метрдотель, остановившись у стола. - Сервировочка уже в порядке. Проверим заказанное меню! А вы присаживайтесь, присаживайтесь!
И метрдотель услужливо усадил пришедшую пару, потом снова заглянул в свой блокнот.
- Так… - он сделал паузу, потом стал читать. - Закуски холодные: салат картофельный с крабами, маслины, правильно?
Григорий Маркелович кивнул.
- Продолжим. Горячие закуски: судак орли, почки, жаренные в масле… вот тут, во вторых блюдах замена, к сожалению… вы заказывали кижуча отварного, но, к сожалению… кижуч не очень хорошего качества, и я рекомендую вам взять муксуна жареного с картофельными крокетами вместо гарнира… а?
Григорий Маркелович пожал плечами, повернулся к жене.
- Хорошо, - мягко произнесла Поля, которой не хотелось надолго оставлять метрдотеля в неудобном положении.
- Отлично, - обрадовался метрдотель. - Из супов три солянки сборных мясных по-ленинградски, два супа картофельных с осетриной и одна похлебка по-суворовски с расстегаями, это для вас, наверно?
Григорий Маркелович кивнул метрдотелю, и тот, удовлетворив свое скромное любопытство, продолжил: .
- …и десерт - кофе по-варшавски и мороженое "Октябрь"…
- Это мороженое с орехами? - вдруг оживилась Поля.
- Да, с орехами, малиново-земляничным сиропом и ломтиками ананаса, - отвечал метрдотель, глядя в зеленые глаза спросившей и в мыслях восхищаясь ее хорошим вкусом - темно-изумрудное платье так неимоверно хорошо подходило к ее глазам.
- Все правильно? - метрдотель с трудом перевел свой взгляд на мужчину с такой интеллигентной родинкой на щеке.
- Да, - твердо ответил Сильин. Метрдотель, вежливо кивнув, отошел от стола. В ресторане было пустовато, но объяснялось это довольно легко - время еще не подоспело для обычно поздних застолий. Сильин глянул на часы, потом ожидательно посмотрел на двери, ведущие в ресторанный зал, и тут же лицо его оживилось, потому что увидел он там тех, кого нетерпеливо ждал: своего давнишнего приятеля директора мебельной фабрики "Красное дерево" с женою Женечкой и партсека своего завода Поливанова со своей "вечной" невестой Соней. Стоя в широком проеме дверей, они искали его взглядом, но из-за этой пальмовой "засады" не могли увидеть. Сильин поднялся и заторопился к ним, и тут уж они его заметили, заулыбались радостно, пошли навстречу.
Когда расселись за столом, Сильин облегченно вздохнул.
- Ну… - желая начать разговор, но как-то еще не сообразив, с чего начать, заговорил Григорий Маркелович. - А мы думали, что опоздали… а пришли первыми…
- Да уж извини, сам знаешь, какая наша жизнь, - забасил директор "Красного дерева" Эдуард Бекетов. - Я уже и сам готов был, а тут Женечка что-то потеряла, вот, - он оглянулся на жену, - пришлось ждать.
Сильин улыбнулся и бросил чуть едковатый взгляд на свою супругу.
К столу подбежал метрдотель.
- Ой, извините, не заметил! - лицо его выражало искреннюю растерянность. - Сейчас, секундочку, - он еще раз окинул внимательным взглядом сервировку стола и всплеснул руками, сам себя спросив озадаченно: - А где же мадерные рюмочки?!
И тут же перевел взгляд на Сильина.
- Дамы ведь мадеру будут, а… вы - водочку? Две "Кубанских" и две "Перцовки"? Да?
- Да-да! - радостно выдохнул партсек Поливанов. - С водочки и начинать полагается…
Метрдотель исчез и тут же появился с подносом, составил. на стол открытые графины - один из синего стекла, второй - хрустальный.
- В синем - "Кубанская", а вот здесь "Перцовочка", - объяснял он, не глядя опуская пустой поднос на стоящий в стороне подсобный столик. Тут же в его руках появилась бутылка мадеры, он нежными жестами, какими-то замысловатыми просовываниями руки с бутылкой наполнил рюмочки дам, потом налил мужчинам водки - какой кто желал. И вновь исчез.
- Ну, кандидат, - заговорил Бекетов, поднимая рюмку. - За твою победу на выборах! Будешь нас в Верховном Совете представлять!
Дружно чокнулись, выпили, поискали глазами закуску.
- Вот-вот, все уже тут… - отвечая на немой вопрос в глазах посетителей, затараторил метрдотель, составляя с подноса на стол маленькие тарелочки, салаты, розеточки с маслинами.
Так и не выдохнув после выпитой водки, принялись гости закусывать, приятно давясь картофельным салатом и особенно радуясь, выловив в нем кусочек крабной палочки.
Завязался разговор, который время от времени возвращался к кандидатству Сильина, после чего каждый раз рюмочки наполнялись снова, но тосты уже не касались этой темы и были все разнообразнее и разнообразнее.
- А я вот и вспоминал недавно, как мы вместе работали, - заговорил Бекетов, серьезно глядя в глаза Григорию Маркеловичу. - Ты же помнишь, Гриша… Ту аварию помнишь?
Сильин погрустнел. Не хотелось в этот славный день вспоминать о трудных буднях из прошлого. Конечно, он помнил ту аварию. Тогда в камере прогорел столб, через который подается горячий воздух. Получился обвал. Ох и много тогда пришлось повозиться и понервничать, и только правильное решение Сильина да поддержка начальника цеха Королева спасли положение. Бекетов был тогда партсеком цеха и обещал полную поддержку партийного комитета - он тоже верил в идею Сильина отключить камеру горячего воздуха и наполнить ее водой на несколько часов, чтобы потом, когда она уже остынет, отремонтировать что называется "на ходу". "Да, - подумал Сильин, - это было трудное время…" Принесли супы. Разговор затих. А на эстраде появился маленький оркестрик - человек пять. Ресторан постепенно наполнялся посетителями, обрывки разговоров носились в воздухе, добавляя в атмосферу вечера чьи-то проблемы и радости. Рядом, за пальмами, группа кондитеров с семьями отмечала юбилей своей фабрики. Они то и дело произносили какие-то свои профессиональные слова, и из-за этого Поле, сидевшей к ним спиной, казалось, что и воздух, которым она дышала, и суп картофельный с осетриной, который ела, были сладковатыми, словно все вокруг было покрыто незаметным слоем мельчайшей ванили.
"Вечная" невеста Поливанова, учительница одной из Вечерних школ, одновременно с поеданием супа умудрялась поворачивать голову в полупрофиль то влево, то вправо, желая таким образом показать своим соседкам новенькие золотые серьги с крупными каплевидными рубинами. Это немного раздражало Полю, но виду она не подавала и даже как будто не замечала сережек Сонечки.
Снова появился метрдотель, самолично наполнил рюмочки, потом наклонился к Сильину и прошептал:
- Извините, конечно, это ваш портрет вчера в "Правде" опубликовали? Тут у одного официанта газета на работе…
- Да, мой, - не шепотом, но негромко ответил Григорий Маркелович.
Метрдотель, стоя сбоку от кандидата, облизывал губы, словно обдумывал следующий вопрос. Но тут на эстраде появился низенький мужчина в лакированных туфлях, черных брюках и смокинге.
- Прошу минуту внимания! - громко произнес он тонковатым голосом, приподняв выше обычного подбородок и оглядывая зал.
Стало тихо, и в этой тишине мужчина, привлекший общее внимание, хлопнул в ладоши, и девочкоподобная женщина в цирковом наряде, видимо его ассистентка, вынесла на эстраду клетку с большим сине-зеленым попугаем.
- Вот
- -громко выкрикнул мужчина, открывая дверцу клетки.
Попугай выбрался, уцепился когтями за руку мужчины и закрутил клювом по сторонам.
- Вот! - повторил мужчина; - На удивление всем образованнейшая птица для вас… Ну, прочти, Кузьма, что ты для нас выучил!
Посетители ресторана дружно рассмеялись, захлопали. Мужчина в смокинге поклонился и заставил поклониться своего попугая, потом сошел с эстрады и исчез в коридорчике, из которого то и дело "выныривали" опрятные официанты с заставленными едою подносами в руках.
Сильин обернулся, вспомнив о стоявшем за спиной метрдотеле, но того уже не было рядом.
Бекетов снова разливал водку, о дамах он как-то не сообразил позаботиться, и Григорий Маркелович решил исправить ошибку.
- Ай-яй-яй, Эдя, - шутливо погрозил он товарищу пальцем, - что это ты все нам да нам, а про прекрасный пол забыл!
Эдя, уже чуть захмелевший, протянул было левую руку к мадере, но Сильин проворно рывком взял бутылку со стола и сам стал проявлять хороший тон.
Поливанов, доев своего муксуна, потянулся вилкой к маслинкам.
- Роберт Анатольевич, - зашептала ему Соня, - вы больше не пейте, вам же нельзя!
Поливанов кивнул, разжевал маслинку и опустил губами косточку на уже пустую тарелку.
Вскоре произошла очередная смена блюд.
На эстраде что-то легкое заиграл оркестрик.
- Ну а какие у тебя последние рекорды? - спросил Бекетов у Сильина, держа в руках рюмочку с водкой.
- 948 тонн в сутки, - ответил Григорий Маркелович.
- Ну, давай тогда за рекорды! - предложил директор "Красного дерева".
Тост поддержали и Поля, и Поливанов, хотя Соня и дергала его за рукав, и из-за этого он чуть не разлил свою водку.
- За рекорды! - повторил партсек и, с трудом выдохнув воздух, выпил.
- А полторы тысячи тонн в сутки дать можешь? - Рекетов азартно уставился в глаза Сильину. - Такой рекорд слабо?
Сильин словно протрезвел. Лицо его стало серьезным.
- Думаю, что можно, - сказал он уверенно.
- Не-е-ет… - промычал Поливанов. - На наших печах столько не дашь.
Сильин удивленно посмотрел на партсека, прищурился, все еще продолжая думать.
- А я считаю, что можно, - сказал, как отрубил, он.
- На спор! - предложил руку директор мебельной фабрики.
- Добро, - согласился Григорий Маркелович. - Что ставишь?
- Хороший шкаф, бочку икры и ящик грузинского коньяка.
- Идет, - согласился кандидат и сжал что было силы ладонь Бекетова, потом попросил Поливанова перебить.
Поливанов перебил руки, но сам замотал головой и сказал, нечетко произнося слова:
- Одной штурмовщиной этого не сделаешь…
- Эх, Роберт Анатольевич, - посмотрел на него Сильин. - Нет, чтобы поддержать своего директора. Я ведь, не подумав, ничего не говорю. Есть у меня давняя мысль: если на наших печах изолировать шиберы от холодного воздуха и колпаки поставить - сразу ход улучшится, а это что значит?!
Поливанов кивнул, показывая свое согласие. Метрдотель принес мороженое "Октябрь" и кофе по-варшавски.
Видно, он слышал часть последнего разговора, а если точнее сказать - спор. Расставив все аккуратно, он обернулся к Сильину и сказал:
- Тут мы с товарищами-коллегами посоветовались и решили уплатить за ваш дружеский ужин десять процентов от счета… это как наша поддержка кандидата в депутаты… И еще хочу сказать, что во всякой профессии есть сложные слова и понятия. Вот вы сказали "шиберы". Я, конечно, не знаю, что это. Но и у нас есть словечки, что язык поломать можно. Вот, к примеру, кокильницы или кокотницы, или вот стакан конический… А ведь это еще не названия блюд, там, в блюдах, такие названия есть, что почище ваших "шиберов"…
- Да вы присядьте к нам, поговорим, может, выпьете с нами, товарищ метрдотель! - обратился к работнику ресторана Бекетов. - Очень просим.
- Ну, если товарищем назвали, то не присесть нельзя, - кивнул метрдотель, приставил еще один стул и присел рядом с кандидатом в депутаты.