Рука с черепом опустилась, и вместе с ней опустился топор. Стены оскалились на него, опасно раздваиваясь: одновременно стальные и каменные, вырубленные из скальной породы и отлитые из металла. Невозможно. Невозможность происходящего сводила с ума.
- Узас!
Голос принадлежал тому, кто рычал. Ксарлу.
- Клянусь собственной душой, за это я тебя прикончу.
Угрозы. Вечные угрозы. Губы охотника раздвинулись в слюнявой усмешке. Стены снова стали камнем, а голоса братьев превратились в бессмысленное жужжание. Пусть охотятся, как им угодно, и догоняют его, когда смогут.
Узас снова сорвался с места, обращаясь на бегу к божеству с тысячей имен. Он не молился - сын Конрада Курца никогда не станет пресмыкаться перед богами. Нет, он требовал благословить затеянное им кровопролитие, ни на секунду не задумываясь о том, что ему могут отказать. Боги никогда не отвергали его прежде, не отвергнут и сейчас.
Механические зубы впились в доспехи и плоть. Последние крики сорвались с губ. Слезы оставили серебряные дорожки на бледных щеках.
Для охотника все это означало не больше, чем смена чисел на циферблате хронометра.
Вскоре охотник стоял посреди часовни. Облизываясь, он прислушивался к реву цепного топора, отраженному от камня. Справа и слева от него валялись изрубленные тела, наполняя воздух густой кровяной вонью. Уцелевшие ничтожества забились в угол, потрясая оружием, которое не могло его даже ранить, и выкрикивая слова, которых он не желал слышать.
Тепловое охотничье зрение отключилось, так что сейчас он смотрел через целеуказатель и алые глазные линзы. Люди, съежившись, пятились от него. Никто из них так и не выстрелил.
- Господин… - пробормотал один из смертных.
Охотник заколебался. Господин? К мольбам он привык. К почтительному обращению - нет.
На этот раз боль пробудилась в висках - давящая, острая и ужасная, с двух сторон пробивающаяся к центру черепа. Охотник взревел и занес топор. Когда он шагнул вперед, люди сжались, прикрывая друг друга руками и всхлипывая.
- Прекрасная демонстрация мужества имперских солдат, - процедил охотник.
Он нанес удар, и зубья цепного топора со звоном столкнулись со сверкающей полоской металла.
Перед ним выросла другая фигура. Сам зануда Пророк. Их клинки скрестились - золотой меч поднялся на защиту трусливых имперцев. Его собственный брат мешал ему пролить кровь.
- Талос! - прорычал охотник сквозь прокушенные и окровавленные губы. - Кровь! Кровь для Кровавого Бога! Ты понимаешь?
- С меня хватит!
Каждый удар по наличнику шлема отбрасывал голову охотника назад и встряхивал ее содержимое. В глазах темнело снова и снова, а шея хрустела так, что пришлось попятиться. Коридор звенел отзвуками ударов металла по керамиту. Охотник, окончательно сбитый с толку, зарычал, осознав, что брат трижды ударил его по лицу рукояткой болтера. Он соображал слишком медленно. Было сложно что-то понять сквозь боль. Он скорее почувствовал, чем осознал, как пальцы разжимаются, выпуская оружие. Топор и гладиус упали на пол.
Восстановив равновесие, он оглядел часовню - и… Нет. Постойте. Это была не часовня. Это был коридор. Коридор на борту…
- Талос, я…
Глухой лязг стали по керамиту снова раскатился между стен, и голова охотника дернулась в сторону. Позвоночник чуть не треснул от силы удара. Талос взмахнул золотым мечом - и охотник рухнул на решетчатую палубу, опираясь на дрожащие руки и ноги.
- Брат?
Узас с трудом выдавил слово и сплюнул кровь.
Поднять голову стоило мучительной боли в спине, но тут он наконец увидел: за перевернутым столом, рассыпавшим по полу самодельные украшения и амулеты из кусочков бросового металла, скорчились двое оборванных и грязных смертных. Пожилые мужчина и женщина с немытыми лицами и дорожками слез на щеках. У одного глаза были закрыты черной повязкой, бесполезной в вечном мраке. Традиция "Завета".
Охотник повернул голову на звук приближающихся шагов брата.
- Талос. Я не знал, что я на корабле. Мне нужно было… - Он сглотнул, увидев холодное осуждение в бесстрастных глазных линзах брата. - Я думал…
Пророк наставил острие золотого меча на горло охотника.
- Узас, послушай меня внимательно, хотя бы раз в своей никчемной жизни. Я убью тебя, если с твоего поганого языка сорвется еще хоть одно слово.
Воздух вокруг них пропитался застарелым запахом крови и ржавчины. Сервиторы не убирали это помещение уже много месяцев.
- Он зашел слишком далеко. - Меркуций не пытался скрыть осуждение в голосе. - Когда я сражался в составе Седьмого Когтя, мы не избегали встреч друг с другом из страха, что собственный брат вцепится тебе в глотку.
- Седьмой Коготь мертв, - ухмыльнулся Ксарл. - Так что, как бы примерно вы там себя ни вели, в конце концов это не окупилось.
- Со всем уважением, брат, следи за своими словами.
Произношение Меркуция, уроженца верхних уровней улья, было аристократически-четким, в то время как рычание Ксарла отдавало помойкой.
Ксарл обнажил зубы в том, что на другом лице можно было бы счесть улыбкой. Но на покрытом шрамами лице Астартес это выглядело оскалом хищника.
- Дети, дети, - хмыкнул Кирион. - Разве наш дружеский союз не прекрасен?
Талос позволил им продолжить перепалку. Он наблюдал со стороны - глазные линзы фиксируют каждое движение, непроницаемое забрало шлема скрывает мысли. Его братья переругивались и обменивались колкостями при каждой встрече, что вполне типично для воинов, осточертевших друг другу за месяцы бездействия. Все они были облачены в доспехи, собранные из разномастных деталей: перекрашенные, переделанные и покрывшиеся тысячами заплат с тех пор, как достались своим хозяевам. Его собственная броня представляла собой мозаику несовместимых частей, трофеев, добытых за сотню лет у поверженных врагов.
Узас, прикованный к допросной плите в центре комнаты, снова дернулся по мышцам пробежал рефлекторный спазм. Сочленения его доспехов рявкали при каждой судороге.
Иногда, в редкие секунды затишья и самокопания, Пророк задумывался о том, что бы их генетический отец мог сказать сейчас о своих сынах: сломленных, запятнанных скверной, носящих чужие доспехи и истекающих кровью в каждой битве, которой не удалось избежать. Он оглядел по очереди своих братьев. Перекрестье прицела скользнуло по их силуэтам с молчаливой угрозой. С брони свисали выбеленные черепа и шлемы Кровавых Ангелов. На всех лицах горечь мешалась с разочарованием и бессильным гневом. Как боевые псы, готовые сорваться с поводков, они облаивали друг друга, и их руки постоянно тянулись к зачехленному оружию.
Пророк сделал один шаг. По тесному пространству пыточной камеры раскатилось эхо.
- Довольно.
Они наконец-то замолчали, за исключением Узаса, который продолжал бормотать и капать слюной.
- Довольно, - повторил Талос, уже мягче. - Что мы будем с ним делать?
- Убьем его. - Ксарл чиркнул пальцем по подбородку с рваной линией шрама - сувениром от Кровавого Ангела, не пожелавшим зарасти ровно. - Сломаем ему позвоночник, перережем глотку и вышвырнем из воздушного шлюза. - Он медленно и скорбно помахал рукой, словно прощаясь с кем-то. - Счастливого пути, Узас.
Кирион вздохнул, но ничего не сказал. Меркуций покачал головой - жест сожаления, а не возражения.
- Ксарл прав. - Меркуций кивнул на брата, распластанного на пыточном столе. - Узас пал слишком низко. У него было три ночи, чтобы удовлетворить жажду крови на станции, и он не имел права потерять контроль на борту "Завета". Мы хотя бы знаем, скольких он убил?
- Четырнадцать смертных, трех сервиторов и Тора Ксала из Третьего Когтя.
Отвечая, Кирион смотрел на прикованную к столу фигуру.
- И забрал пять голов.
- Тор Ксал, - проворчал Ксарл. - Он был почти таким же чокнутым, как Узас. Невелика потеря. Да и весь Третий Коготь не лучше. Они слабаки. Мы видели их на тренировочной арене. Я мог бы в одиночку перебить половину из них.
- Каждая смерть - потеря, - возразил Талос. - Каждая смерть делает нас слабее. И Заклейменные захотят мести.
- Только не начинай. - Ксарл прислонился к стене, и мясницкие крюки, подвешенные там на ржавых цепях, лязгнули. - Как-нибудь обойдемся без твоих поучений. Погляди на этого недоумка. Он дрыгает тут ногами и пускает слюну, перебив в припадке бешенства двадцать членов экипажа. Среди рабов уже ходит шепоток о восстании. С какой стати мы должны его щадить?
Черные глаза Меркуция встретились с взглядом Талоса.
- Мы потеряли много рабов из-за Кровавых Ангелов. Даже приняв в расчет рабочих с Ганга, мы не можем швырять людей на потеху безумцу. Ксарл прав, брат. Мы должны избавиться от этого аспида.
Талос выслушал их, но ничего не ответил.
Кирион избегал смотреть в глаза остальным.
- Вознесенный приказал убить его независимо от того, что мы здесь решим. Если мы собрались не подчиниться приказу, нужна чертовски убедительная причина.
Некоторое время братья стояли в молчании, наблюдая за тем, как Узас бьется в цепях. Первым под мягкий рокот сервомоторов обернулся Кирион. Воин внимательно всмотрелся в дверь у них за спиной.
- Я что-то слышу, - сказал он, потянувшись к болтеру.
Талос уже герметизировал шлем.
А затем из коридора донесся искаженный воксом голос:
- Первый Коготь… Мы за вами пришли.
Когда Тор Ксал отправился к праотцам, Дал Кар обнаружил, что на него свалилась неожиданная ответственность.
В лучшие времена такое повышение сопровождалось бы соответствующей церемонией и доспехи его украсились бы знаками почета. В лучшие времена он бы действительно стремился к командирскому званию, а не боролся за него из чистого отчаяния. Если он не возглавит Коготь, это сделает кто-то другой - а такой катастрофы следовало избежать любой ценой.
- Я - командир с сегодняшнего дня, - объявил Гарисаф.
Он поднял деактивированный цепной меч и направил клинок на горло Дала Кара.
- Я командую вами.
- Нет. Ты не достоин.
Слова принадлежали не Далу Кару, хотя вполне отвечали его мыслям.
Вейайн выступил вперед и, обнажив собственное оружие, принялся кружить вокруг Гарисафа. Дал Кар последовал его примеру прежде, чем осознал, что делает. Остальные Заклейменные отступили к стенам. Они не ввязались в схватку за лидерство то ли из осторожности, то ли по благоразумию, то ли просто были уверены, что им не одержать верх над тремя воинами, которые сейчас надвигались друг на друга.
- Дал Кар?
Смех Гарисафа треснул в воксе. Каждый из них надел шлем в ту же секунду, когда услышал о смерти Тора Ксала. Преступление требовало отмщения, и они займутся этим, как только утвердят нового командира.
- Ты, должно быть, шутишь.
Дал Кар не ответил. Он держал цепной меч в одной руке, а пистолет оставил в кобуре - в ритуальных поединках сражались только на клинках. Гарисаф пригнулся, готовый встретить удар любого из двоих противников. Вейайн, однако, медленно попятился, словно его внезапно одолели сомнения.
Как и Гарисаф, Вейайн не ожидал, что Дал Кар выйдет в центр комнаты. Осторожной походкой он отступил на пару шагов, бросая из-за красных линз шлема быстрые взгляды на соперников.
- Дал Кар, - вокс Вейайна превратил имя в рычание, - зачем ты выступил вперед?
В ответ Дал Кар кивнул на Гарисафа.
- Ты позволишь ему возглавить нас? Надо бросить ему вызов.
Из ротовой решетки шлема Гарисафа донесся еще один хриплый смешок. Символы, выжженные у него на доспехах - змеистые нострамские руны, втравленные глубоко в керамит, - казалось, извивались во мраке.
- Я разберусь с ним, - проворчал Вейайн.
На его доспехах были похожие метки - летопись его собственных деяний, записанная нострамскими иероглифами.
- А затем ты вызовешь меня? - Дал Кар медленно выдохнул. Вздох сипением вырвался из решетки динамика. - Ты не победишь. Он убьет тебя, Вейайн. Но я за тебя отомщу. Я прикончу его, когда он ослабеет.
Гарисаф слушал их с улыбкой, прятавшейся за забралом череполикого шлема. Не сумев преодолеть искушение, он нажал на кнопку активации цепного меча. Вейайну только того и надо было.
- Я прикончу его! - упрямо выкрикнул воин и ринулся вперед.
Два Повелителя Ночи встретились в середине круга, образованного их братьями. Цепные мечи лязгали и ревели, впиваясь в многослойную броню цвета терранской полуночи.
В конце поединка, наступившем с неизбежностью и пугающей быстротой, Дал Кар отвернулся. Клинки были практически бесполезны против боевой брони легиона, так что оба воина прибегли к проверенной и жестокой тактике - они пытались пробить сочленения доспеха противника. Вейайн взревел, когда удар кулака отбросил его голову назад. На краткий миг он обнажил горло, и Гарисафу этого вполне хватило. Цепной меч обрушился на более мягкий и пластичный доспех, прикрывавший шею, и впился глубоко - так глубоко, что завизжал, наткнувшись на кость. Осколки брони дождем посыпались во все стороны. Электронные нервы, обильно смоченные человеческой кровью, разлетелись по полу.
Керамит загремел о сталь. Вейайн рухнул на четвереньки. Жизнь покидала его вместе с фонтаном крови из разорванного горла. Вторым ударом меча Гарисаф окончательно обезглавил противника. Шлем зазвенел о палубу. Из него выкатилась голова. Гарисаф остановил ее ногой и раздавил подошвой ботинка.
Он призывно взмахнул окровавленным мечом.
- Кто следующий?
Дал Кар выступил вперед, чувствуя жжение боевых стимуляторов в крови - болезненный пучок, расходящийся от точки введения инъекции на запястье. Он не стал поднимать клинок. Вместо этого Повелитель Ночи вытащил плазменный пистолет. По цепочке воинов пробежал возмущенный шепоток. Магнитные кольца на верхней части оружия пылали яростным фосфорическим светом, бросая голубые блики на лица наблюдавших за схваткой Астартес. Входные клапаны ствола втянули воздух с сердитым шипением - так гремучая змея недвусмысленно предупреждает противника.
- Вы все это видите? - с насмешкой протянул Гарисаф. - Будьте свидетелями, все вы. Наш брат нарушает закон.
Пистолет уже дрожал в руке Дала Кара - плазменному оружию не терпелось исторгнуть накопленную энергию.
- Я не собираюсь служить закону, который не служит нам.
Дал Кар рискнул взглянуть на остальных. Некоторые из них кивнули. Благодаря своему непревзойденному владению клинком Гарисаф был тем командиром, которого рассчитывал получить Третий Коготь. Но не тем, с чьей кандидатурой они единодушно соглашались. На этом Дал Кар и строил свою игру.
- Ты нарушаешь традицию, - упрекнул его Харуган. - Опусти пистолет, Дал Кар.
- Он нарушает традицию, потому что у него хватает на это духа, - парировал Ян Сар, заслужив несколько одобрительных возгласов по воксу.
- Гарисаф не должен командовать, - заявил другой, и это тоже вызвало шум одобрения.
- Я буду командиром! - рявкнул Гарисаф. - Это мое право!
Дал Кар держал пистолет настолько твердо, насколько позволяли пульсирующие силовые батареи. Следовало рассчитать время с точностью до секунды: оружие должно быть полностью заряжено, и он не может выстрелить, пока Гарисаф не нападет. Пусть это хоть немного напоминает справедливую кару, а не убийство.
На визоре Дала Кара вспыхнули руны подтверждения - воины Третьего Когтя приняли решение. Гарисаф, вероятно, тоже увидел их или просто поддался разочарованию. Издав пронзительный вопль, он прыгнул вперед. Дал Кар нажал на спуск, и из дула плазменного пистолета изверглась мощь новорожденного солнца.
Когда зрение к ним вернулось, оказалось, что все они неподвижно застыли посреди общего зала. Доспех каждого воина покрывал тонкий слой пепла - все, что осталось от Гарисафа после ослепительного плазменного заряда.
- Очень наглядно, - неодобрительно прорычал Харуган.
Даже легчайшее движение - жест в сторону оружия Дала Кара - заставило пыль облаком подняться с его доспеха.
- Нам не досталось даже брони.
В ответ Дал Кар кивнул на труп Вейайна.
- Вот тебе броня. И утешься тем, что нас не возглавит очередной психопат.
Остальные уже столпились вокруг мертвого Вейайна, обращаясь с павшим братом ничуть не более уважительно, чем с вражеским трупом. Его тело вскорости оттащат в апотекарион, где извлекут прогеноиды. Доспехи разберут на детали и поделят между братьями Вейайна.
- Теперь ты командир, - сказал Ян Сар.
Дал Кар кивнул снова, без малейшего удовольствия.
- Да. Собираешься бросить мне вызов? Кто-нибудь из вас собирается?
Он развернулся лицом к братьям. Никто не поспешил с ответом, и снова заговорил Ян Сар:
- Мы не станем оспаривать твое лидерство. Но долг крови не оплачен, и ты поведешь нас к возмездию. Первый Коготь убил Тора Ксала.
- Мы уже потеряли троих в эту ночь. Один стал жертвой предательства, второй - невезения, а третий - необходимости.
Клювоносый наличник шлема Дала Кара из "птичьего" комплекта брони шестого типа был покрыт темно-красной краской, как и у остальных воинов Третьего Когтя. Извилистые ожоги глубоко въелись в композитный металл.
- Если мы выступим против Первого Когтя, потеряем еще кого-то. И я не желаю сражаться с Пророком.
Он не стал добавлять, что убил Гарисафа отчасти и ради того, чтобы избежать этого боя.
- Мы уже не принадлежим к роте Халаскера. Мы Заклейменные, Третий Коготь банды Вознесенного. Мы Повелители Ночи, рожденные заново. Мы можем начать с чистого листа. Не стоит освящать это новое рождение кровью наших братьев.
На какой-то миг Далу Кару показалось, что он убедил их. Братья обменялись взглядами и приглушенными замечаниями. Но реальность нанесла удар секундой позже.
- Месть! - провозгласил Ян Сар.
- Месть! - откликнулись остальные.
- Что ж, тогда пусть будет месть, - кивнул Дал Кар и повел своих братьев в бой, ради предотвращения которого убил Гарисафа.
Вскоре после того, как согласие было достигнуто, оставшиеся воины Третьего Когтя вывалились в центральный коридор тюремной палубы, сжимая клинки и болтеры в бронированных кулаках. Тусклый свет "Завета" поблескивал на их доспехах, а тьма копилась в черных, вытравленных в боевой броне рунах.
Из-за задраенного люка, ведущего в один из боковых отсеков, послышались голоса.
- Устроим засаду? - спросил Ян Сар.
- Нет, - хмыкнул Харуган. - Они знают, что мы не оставим смерть Тора Ксала неотомщенной. Уверен, они уже нас ожидают.
Заклейменные придвинулись к запертой двери.
- Первый Коготь, - крикнул Дал Кар, стараясь, чтобы слова его прозвучали не слишком неохотно, - мы за вами пришли!
Кирион вглядывался в монохромный экран ауспика. Каждые несколько секунд ручной сканер издавал щелчок, сопровождаемый треском статики.
- Я насчитал там семерых, - сказал Кирион. - Восьмерых или девятерых, если они идут тесной группой.
Талос шагнул к двери, снимая болтер с магнитного замка на бедре. Оружие было громоздким, украшенным бронзой, с двумя широкими стволами. Пророк все еще чувствовал неловкость, когда приходилось пользоваться им в открытую. Размер болтера не смущал его, но тяготило наследие.