– Всё равно вышибут, а не надо капризничать! Один раз в году можешь и потерпеть с нелюбимой, страшной, старой, похотливой тёткой… Это же на благо рода! Древние боги такому только радуются. Существует такая точка зрения, что язычество просто вымерло именно из-за того, что в своих обрядах они практиковали… ну… в общем, когда в основном языком. Детей нет, мудрость передавать некому, а вот название "язычество" прижилось. Хотя, по-моему, эта теория притянута за уши…
– Скажите, но тока изо всех сил честно, я хочу знать, оно мне важно до не могу, – вот если бы вы сами, без меня, а они вас все на день Ивана Попала, таки вы бы хоть сопротивлялись?
– Рахиль, пользуясь твоей терминологией – у меня на других секреции не функционируют…
– Ой, мама! И шо, мне таки достался казак-девственник?!! О нет, нет, нет… Ваня, фу! Тумба! Не надо на мне ничего доказывать…
Пылкий астраханский казак в очередной раз признал, что жизнь полна обломов и киданий. Как известно, столь любимое всеми женщинами "милый, позже…", легче всего трансформируется в столь же нелюбимое всеми мужчинами "увы, никогда…". Что делать, братцы, такова наша судьба в любом из миров.
Женщины всюду вертят нами, как им заблагорассудится, а мы, грешники, дарим им цветы, пишем стихи, посвящаем картины, отдаём душу за один лишь поцелуй. А зачастую и всего лишь за обещание этого же поцелуя, в неизмеримо далёком будущем. Для нас, мужчин, число лет – не цифра, как для бешеной собаки семь вёрст – не крюк… Почему же они так с нами? Почему мы такие с ними? Кто виноват, что делать, какое-то вечное преступление и наказание…
С этими грустными мыслями он и уснул. Заботливая иудейка незаметно притулилась рядом. Навь, взяв баньку в плотное кольцо осады, на открытый штурм тем не менее больше не нарывалась, значит, какие-то мозги имела…
А пригревшаяся Рахиль так и задремала с автоматической винтовкой на взводе. Благо рассвет был уже совсем недалеко, тёмные силы спешили убраться в свои дурно пахнущие норы, чтобы на следующую ночь вновь посетить общину язычников для выбора свежей жертвы. Быть растерзанным навью при полном равнодушии древних идолов, в которых так верил, это ли не наказание? Не совсем…
Ужас такой смерти, переживаемый, возможно, не единожды, в том, что в последний миг сознания человек понимает: он не заслужил этот Ад! Он так праведно жил по закону древлян или полян, что попал к ним и после смерти, так что же произошло? Почему его столь жестоко наказывают и никто не может заступиться?! Неужели его вера в древних богов… ошибка?!
На самом деле каждому язычнику, как бы он ни был грешен, даётся одно мгновение для того, чтобы узреть существование Господа. И открыть глаза, ужаснувшись самому себе…
Бывает, что после этого человек вновь и вновь сам будет бросаться в смрадную пасть нави в несбыточной надежде узреть и поверить ещё раз… Но второго явления не бывает. Наутро проявятся лишь рубленые черты деревянных идолов, кровь и жир на их равнодушных лицах, вечность страха и умирания, бесконечно, без возврата и перерождения. Навьи зубы не выпускают законную добычу…
Казак и еврейка уходили на рассвете, за час до гипотетического пения не существующих здесь петухов. Двигаться в черноту леса они не рискнули, сплавляться по реке было не на чем, идти вдоль берега проблемно, во-первых, из-за камыша, во-вторых, чёрная река всё равно уводила в лес. Поэтому, образно выражаясь, героическая парочка пошла туда, откуда вышла. То есть в пещерный проём… Их никто не преследовал, уцелевшие за ночь язычники, лишившись духовного главы общины, вели себя тихо и на свежий воздух носу не высовывали…
Сначала шли молча. Угадайте, кто начал разговор первым?
– Ваня, давно хотела спросить, наверное, уже минут пять, но терпела через не могу, как героическая казачка, пока муж в балканском походе…
– Короче можешь?
– Могу, но оно скучно, – честно покаялась Рахиль. – Мы так уверенно шлёпаем куда-то в полной темноте, шо я таки подозреваю у вас в роду наличие знатных спелеологов или, на худой конец, кротов промышленного масштаба. А выход будет?
– Я иду, положившись на волю Божию.
– Ой, я вас умоляю! Этот наивный казак находится в Аду, ведёт меня по не освещённой лампочками пещере, сам не зная куда, и надеется на помощь того, кто конкретно обозначил невозможность своего участия в самом начале?!
– Не богохульствуй!
– Ваня, а может, вы просто похотели затащить меня, где вам потемнее, откуда я знаю…
– Не богохульствуй, кому говор…
Бум!
Звук был глухой только лишь потому, что в голове ретивого подъесаула ещё сохранились мозги. Будь она совсем пустой, звук был бы полнее и ярче, а ехидные реплики умненькой еврейки продолжались на полтора абзаца больше. Ушибленный астраханский казак, лихо приложившийся лбом, вынужденно признал, что впереди тупик.
Обратно шли уже слегка напряженно и аккуратно нащупывая шашкой дорогу, на манер палочки слепого. Примерно через полчаса блужданий иудейка плюхнулась на тёплую землю и наконец-то высказала решительное "ша!" В том плане, что наболело, осточертело и не пошло бы оно всё в задницу, потому как заблудились! Иван не стал спорить, жизнь дороже…
– Вы знаете, я таки была намерена ругаться. А теперь не хочу. Нет настроения, есть… грусть… почти тоска… И вы на меня молчите, как на врага родины…
Действительно, если ещё минутой назад бывший филолог не раскрывал рта исключительно из нежелания нарываться, то теперь его сердце словно сжала в мягких лапках неизъяснимая печаль. Даже нет, хуже… Печаль в большинстве случаев имеет светлый оттенок, а здесь имело место полное и бесповоротное разочарование – всем и вся!
– Рахиль, мне плохо…
– Ванечка, мне тоже…
– Ты не понимаешь, мне действительно очень хреново! Прости за грубость… Хотя можешь и не прощать, это неважно… Ничего уже неважно… всё потеряно, всё рухнуло, всё бессмысленно и пусто…
– Да, да, как вы правы! И на мне тоже… Утерян самый смысл бытия! Ради чего?! Мы стока пережили, вы мёрзли, я голодала, кругом кровь и недопонимание глухих душ… Даже мама меня не слышит. Какая тоска-а…
– Поплачем вместе?
– Таки да!
И, может быть, впервые за все их головокружительные приключения два любящих сердца с искренними слезами бросились в объятия друг другу! Раздался впечатляющий удар лбов, и осветили на мгновение брызнувшие искры обиженные лица Ивана и Рахили.
– Таки ещё одно разочарование… кому тут нужна эта наша любовь, когда у меня от неё синяки по всему телу? Скока я могу болеть девичьей душой по вам, а оно зря, вы – не еврей, не обрезаны, и мне не светит белое платье на свадьбе в ресторане "Цимес" под "Семь сорок" от Киркорова…
– Именно! И мне не светит…
– Шо, белое платье? И вам?!
– Свадьба, дура! Кому мы такие, несостоявшиеся, нужны…Всё зря, всё впустую, надежды нет, нет даже лучика в небе, потому что и самого неба нет, мы заживо погребены в бездонном чреве Ада…
– Брошенные, одинокие, никем не востребованные… Ой! – Последнее восклицание вырвалось у всхлипывающей израильтянки, когда на противоположной стене вдруг радостно вспыхнули знакомые оранжевые глаза!
Глава девятнадцатая
О том, что, как это ни странно, но твёрже всего придерживается буквы закона именно Сатана. Он исполняет все обещания! Только подпишите…
– Мне вы нужны всегда, – проникновенно заявил бархатный голос нечистого. – Драгоценнейшая наша госпожа Файнзильберминц и прóклятый казак Кочуев, я неимоверно счастлив, что вы всё-таки вкусили этого полузабытого греха, именуемого унынием. А ведь какой славный это грех, если вдуматься, пальчики оближешь! Бич всех думающих людей современности! После гордыни, конечно, ей вообще конкурентов нет… Итак, предлагаю не тратить время даром, а быстренько и по-деловому оформить все бумаги. Возражений нет?
– А таки в чём смысл? Шо изменится? Шо-то кому-то и каким местом станет лучше? Ай, шо-то я вам не верю, в последнее время нас стока раз бесстыже кидали, ужас, просто ужас…
– Вы не в церкви, вас не обманут! – дословно цитируя крылатую фразу великого комбинатора, возвестил голос. Оранжевый свет глаз стал ещё ярче, и на круглые колени девушки сухо упал желтоватый лист пергамента. – Договор типовой, стандартный, на те же семь лет, что и у вашего друга. С вас подпись, с нас – гарантированное возвращение вам обоим интереса к жизни!
– А оно нам надо? – попробовала вновь разрыдаться Рахиль, и голос сменил тактику:
– А ну, цыц! Подписывай, живо! Разболтались тут у меня…
Испуганная еврейка быстренько похлопала себя по карманам на предмет гелевой авторучки, не нашла, пошарила по безучастно плачущему подъесаулу, у него, естественно, не нашлось тоже, и жалобно пискнула:
– Таки и рада бы, но нечем! А шо, оно уже не кровью?
– Чернила надёжнее, документ всё-таки… – мрачно буркнул нечистый дух. – Ну и грешники пошли, на вид приличные люди, а у самих долбаной ручки нет… Нищета! Сидеть здесь, не дрыгаться, ждать! Я буду через две минуты…
Пылающие оранжевые глаза исчезли. Всё вновь погрузилось во тьму. Нашим героям уже не о чем было говорить, нечего терять и не за что бороться. Уныние захватило их души, обволокло равнодушием и ленью, как любят в таких случаях писать титулованные фантасты: "Да, сейчас всё плохо, но будет ещё хуже!"
По сути, быть пророком чёрных вестей – штука всегда необременительная… Во-первых, ругая всё подряд, гарантированно прослывёшь умным. Увы, такова человеческая психология, художник всегда не от мира сего, а вот его критик – человек холодного ума, и уж он-то знает, куда и зачем зарыли собаку! Наверное, поэтому от "знатоков" так этой собачатиной и пахнет…
А во-вторых, несбывшееся чёрное предсказание мы, добрые и простые, всегда готовы простить с большим облегчением, чем несбывшееся хорошее. Осколки разбитых надежд ранят души, а непроизошедшее (хотя и обещанное!) зло забывается с улыбкой. Мы ведь всё равно знаем, что рано или поздно плохое наступит. Нас об этом регулярно предупреждают. Вот так и живём в вечном ожидании тьмы, постепенно отучаясь радоваться даже искоркам света…
– Искорка, – тихо пробормотал отревевшийся подъесаул.
– И шо с того нам? Он таки обещал вернуться с авторучкой…
– Почему одна? У него же два глаза…
– Один зажмурил, для прикола, – непонятно с чего вывела логическую цепочку шибко умная еврейская девочка.
Искорка света приближалась, в воздухе поплыл непонятный, но приятный аромат дымка…
– Миллавеллор?!
Укурённый эльф беззастенчиво втиснулся между разнюнившимися влюблёнными и по-отечески обнял их за плечи:
– Я искал вас, дети мои! А с чего это мы такие грустные?
Казак и еврейка дружно уткнулись в его узкую грудь, в очередной раз едва не треснувшись лбами…
– Рахиль Файнзильберминц, девочка моя, чем этот неотёсанный мужлан вызвал твои хрустальные слёзки?! Иван Кочуев, друг мой, каких гадостей эта скоропалительная глупышка наговорила вам на этот раз?! Поцелуйтесь же и простите друг друга! Ибо как сказал блаженнопросвещённый Сяо Дуньпу: "Пламя свечи можно разделить пальцем. Но ненадолго. Ибо больно-о-о…"
Рахиль хихикнула первой. Вид умудрённого высшими откровениями китайского монаха, добровольно сующего палец в свечку, показался ей чем-то забавным. А может, значение имел тот самый сладковатый дым, который шёл от таинственной самокрутки седого бродяги…
– Уф, забегался! – На противоположной стене вновь возникли оранжевые глаза. – Снабженцы, ангелы их побери, на весь Ад ни одной пишущей авторучки… А кто это у нас тут третьим?
– Он что, ручки не нашёл? – совершенно невпопад фыркнул казак, и Рахили стало смешно вдвойне. Чего уж особо комичного она в этом нашла, непонятно, но тихо повалилась вбок, едва дыша от смеха…
– Не понял? – напрягся голос. – Какого… здесь делает этот эльф?! И, самое главное, чего, блин, смешного?! Вот она, ручка, вот!
Теперь уже покатился, схватившись за живот, сам подъесаул. Ситуация размазывалась овсяной кашей по финскому линолеуму молдавским шпателем… То есть была абсурдна на корню!
– Чего все ржут, как идиоты?!! – уже всерьёз разгневанно взревел обладатель оранжевого взгляда. – Я вам что, мальчик, за авторучками бегать, да?!
Суммарный взрыв тройного хохота заставил стены пещеры задрожать, а оранжевые глаза неуверенно притухнуть. Подписание договора с нечистым – вещь исключительно добровольная, в этом сам смысл купли-продажи. И совершается она, как правило, в минуты полного отчаяния… Но о каком отчаянии может идти речь, когда потенциальная подписывальщица хохочет громче полковой лошади, увидевшей в цирке шапито жеребца в балетной пачке!
– Подпиши договор, мерзавка ты эдакая, – с тоскливым надрывом потребовал голос. – Подпиши – хуже будет! Подпись, или я за себя не отвечаю…
Задыхающаяся от хохота еврейская краса кое-как с третьего раза поймала ладошками зависшую у неё перед носом авторучку. Потом ещё долго искала мятый-перемятый пергамент, чем вызвала очередной неконтролируемый смех у эльфа и бывшего филолога. Что и понятно, девушка старательно изображала обезьянку, угукая, строя рожи, обнюхивая бумагу и пробуя её на зуб. Оранжевые глаза сатанели на глазах, если можно так выразиться. Нельзя? Но ведь так оно и было!
– Подписыва-а-ай!!!
– Пжалста. – С невероятным трудом удерживаясь от дурацкого хихиканья, Рахиль протянула договор.
Светящиеся глаза остекленели…
Иван, мельком глянув на бумагу, рухнул на пол как подкошенный, не в силах уже даже смеяться – весь лист был разрисован улыбками, смайликами, весёлыми человечками и корявыми надписями типа: "Таки сам дурак!" Договор был не просто безвозвратно испорчен, над ним буквально надругались в самой упоительно-извращённой форме. Нецензурную ругань, повисшую в наэлектризованном воздухе пещеры, воспроизводить на страницах популярной литературы не рекомендуется. Мне это самому потом читать…
Нечистый исчез с матом. Смех продолжал бушевать ещё долго, а вся троица в обнимку так и пошла неизвестно куда, довольно скоро выйдя к тусклому свету. Перед ними расстилалась серая равнина, горы уходили вправо, жиденький лес влево, что-то недостроенное впереди, но главное… Побледневший Миллавеллор благоговейно опустился на колени и почтительно поднял с земли тяжёлый комок конского навоза! Его глаза увлажнились:
– Она здесь…
Казак и еврейка тупо кивнули, словно хоть что-то поняли. Волшебный дым эльфийских травок, пробивающий на смех, выветривался из их неопытных голов очень медленно…
– И что всё это значит – "Наркота спасёт мир"?!
– Ну зачем ты так, папа… Это случайность.
– Она была готова продать душу! Она почти подписала договор, она…
– Представительница твоего богоизбранного народа, между прочим?!
– Не напоминай…
– Они всего лишь люди, папа.
– Знаю. Но откуда вечно вылезает этот эльф?! Я его не создавал! Не мог же я создать такое… или мог… и не такое…
Глава двадцатая
О том, что в палатах, как правило, живут только цари или сумасшедшие. Странное совпадение… Или не очень?
…Конский след, по которому почти час успешно двигались наши следопыты, исчезал у небольшой будочки на окраине леса. Абсолютно ничем не примечательная, даже не будка, а облупившийся и проржавевший навес с белой надписью "Policia". Вокруг нее патрульным шагом маялся тощий возрастной негр явно за пятьдесят, но одетый по моде шестнадцатилетних – свисающие штаны, незашнурованные кроссовки, пять рубашек-футболок-кофт друг из-под друга, бейсболка поверх банданы и куча цепочек на кадыкастой шее. Поверьте, ребята искренне намеревались просто его обойти, он сам начал…
– Эй! Аллё! Чё за дела в натуре?! Я для кого тут стою? Я вам столб, что ли? Идут себе, ни слова, ни жеста, выше только горы, круче только яйца! Это потому, что вы все белые, да?!
Бывший подъесаул неопределённо пожал погоном.
– Здорово дневали, станичник!
– Ты издеваешься, чувак?! И что я должен отвечать?
– Слава Богу, – уже на свою кудрявую голову подсказала Рахиль.
– Кому слава? Этому вашему белому Богу, да?! – окончательно взвинтился зануда-рэпер, и добрых метров пятьдесят наша разношёрстная делегация молча шла под шквалом непрекращающихся обвинений в расизме. – Слушай, ты, чувак с большим ножиком, это у тебя такие комплексы, да? Тогда иди лечись! Настоящие чёрные парни носят маленький нож, потому что у них всё, что надо, большое! Ты понял, чувак? Я не слышу? Ты меня игнорировать, что ли, решил, да? Потому что я чёрный?! И скажи своей белой сучке, что, если она ещё раз только попробует поглядеть на меня, как на грязного ниггера, я ей так задницу надеру, что…
Автоматическая винтовка и казачья шашка отреагировали быстрее своих хозяев, но психованный борец за права афроамериканцев был даже рад такому повороту. Он быстро приставил дуло "галила" к собственному лбу, а златоустовский клинок нагло зажал между ног режущей кромкой вверх…
– На, стреляй! Вышиби мои чёрные мозги, я ведь всего лишь ниггер, да?! А ты режь мои бананасы, съешь их сырыми, докажи, что ты мужчина, а не цыплёнок! Да в нашем квартале таких белых педиков, как ты, никто даже не ставил, чтобы не марать своих рук твоим белым дерь…
Доселе не вмешивающийся Миллавеллор тихо подошёл к побледневшим ребятам и без суеты влепил негру пощёчину. Тот мигом прекратил спектакль и, удовлетворённо потерев щёку, пританцовывая двинулся к своей будке. Казак и еврейка выжидательно уставились на пожилого эльфа…
– Он из России, давно тут торчит. Вечно привязан быть у этого места, ловить прохожих, обвинять в расизме. Проблема в том, что русские никогда не угнетали негров и у них нет комплекса вины перед ними, как у американцев или французов. А в Аду и подавно никого не волнует его цвет кожи, но бедняга насмотрелся телевизора, привык, как и все, быть обиженным, поэтому не умеет ничего другого. Мазохист, наслаждается мнимыми муками, но здесь редко кто бывает. Говорят, в особо одинокие дни он сам себя обзывает чёрнозадой обезьяной и сам себя бьёт нещадно за такие слова…
– Круто, – подумав, согласился подъесаул. – А ему никто не пробовал объяснить, что…
– Что именно, друг мой? – вновь развернувшись к лесу, через плечо бросил седой бродяга. – Мы не в Раю, здесь каждый несёт своё наказание, и, избавив от него человека, не лишим ли мы его таким образом последней надежды…
– В смысле?
– Таки за наказанием обычно следует прощение, – с первой попытки угадала военизированная умничка. – И всё равно пошли отсюда быстрее, оно мне тут дико некомфортно…
На самом деле гордая дочь Сиона всё ещё дулась на казака. Её можно понять: не будучи по натуре склонной к самобичеванию, самоуничижению и тем более к самокопанию, она тем не менее уже дважды пыталась принести себя в жертву и "проклясться" не хуже подъесаула.
В конце концов, это ведь из-за её бзика с толстовской политикой непротивления злу насилием её же возлюбленный влип в такой односторонне выгодный гешефт. И если у этого рыжеусого простофили всё сработало по первому разряду, без малейших проблем, то ей почему-то катастрофически не везло с приличным "грехопадением".