- Это не натура, мистер Джет. У нас проблема с натурой для фрески, изображающей Таити. Есть и другие проблемы с натурой, несмотря на то что здесь под боком есть модельное агентство. Нет, мистер Джет, проблема в художниках!
- Я думал, у вас кое-кто есть.
- Не думаю, что вы одобрите. Да, есть у меня несколько человек, ожидающих заказы, образцы - в вашем кабинете, но… однако…
Хеллер велел Изе снова запереть на ключ дипломатическую миссию и зашагал по бесконечно длинному коридору, минуя несчетное количество дверей, назад к своему офису. Изя семенил сбоку, канюча, что, ей-Богу, не знает, стоит ли ему сейчас показывать их работу.
- Вы же нашли художников, разве нет? - прервал его Хеллер.
- Да. Но их стиль идет вразрез с общепринятым. Они противники истэблишмента, и это должно завоевывать им друзей, но они полные нонконформисты. Кое-как окончили художественную школу при Нью-Йоркском университете, учителя терпеть их не могли. Попытались прижиться в Сохо, в Нью-Йоркской колонии художников, но подверглись остракизму, и им велено было убираться. Они не хотят проституировать своим искусством, работая на рекламные компании, поэтому у них ни жилья, ни жратвы.
- Проституировать своим искусством, - повторил Хеллер. - М-м-м. И что же это за художественный стиль, который так плох?
- Он называется "неореализм". Когда они пишут парусник, то он и похож на парусник. Это довольно революционно! И очень смело, всем модернистским течениям удар прямо в
зубы. У них люди похожи на людей!
Они уже входили в офис Хеллера - пол-акра белого мохнатого пола. Хеллер прошел к окну и открыл фрамугу. Великолепный вид: нижний Манхэттен в мягких лучах сентябрьского солнца.
- Здорово пахнет краской, - сказал Хеллер и, повернувшись, увидел у входной двери прислоненные к стене десятки холстов. Он посмотрел на них, подошел поближе. - Да они же великолепны!
Собственно говоря, они не отвечали волтарианским нормам, но лучшего на этой планете ему, пожалуй, видеть не приходилось.
- Понимаете, - стал объяснять Изя, - техникой они вполне владеют, но после изучения картин Рембрандта, Вермеера и Микеланджело они сбились с пути - совсем перестали идти в ногу с миром искусства. Один даже отказался ездить по тюбикам с красками на трехколесном велосипеде и назвать это картиной несмотря на солидное комиссионное вознаграждение. А другие выступили в его защиту. Что-то вроде забастовки солидарности. Теперь идет их травля. Хеллер взял в руки большое полотно. Девушка в красках живой плоти, на плечи накинута красная шаль, на головке в хрупком равновесии глиняный кувшин оранжевого цвета. Будь я в лучшем настроении, я бы назвал эту картину очень сексуально возбуждающей. Изя поднял другую. На софе - прекрасная обнаженная девушка, держащая кошку на вытянутых вверх руках. Благодаря какой-то уловке даже на моем двухмерном экране изображение выглядело чуточку трехмерным. Изя взял еще одну: профиль девушки, откусывающей цветок розы с куста, очень похожего на настоящий, - только лицо, зубы и роза.
- Где эти ребята? - спросил Хеллер.
- Их восемь человек; они у меня в приемной - бурно выражают свои эмоции! Только, мистер Джет, мое дело предупредить: это искусство не в моде! Этот кот выглядит настоящим котом! Те девушки выглядят настоящими девушками! Я не…
- Согласен - нам следует это обдумать, - прервал его Хеллер.
- О, слава Богу.
Хеллер уселся за свой стол.
- Вы привели в порядок все мои учебные дела?
- А как же? - обиженно сказал Изя. - Вы отвечаете на всех перекличках, сдаются все ваши контрольные, делаются все ваши лабораторные. И нам больше не приходится писать от руки или на пленку: все прошлогодние лекции тех же самых классов лежат у вас в верхнем ящике в мимеографической форме. Вы даже занимаетесь гимнастикой. У Бац-Баца отлично идут дела в корпусе подготовки офицеров запаса. А вот вам пейджер - носите на случай внезапного вызова, - и он передал Хеллеру приемное устройство. - Надеюсь, вам теперь будет полегче.
- Прекрасный способ учиться в университете, - комментировал Хеллер. - Сегодня утром мне удалось пройти собеседование у психиатра, но в следующем семестре мисс Симмонс снова сядет мне на хвост.
- Извините, здесь я вам не помощник. Мой настоятельный совет - воздерживайтесь от насилия, это совсем не деловой подход. Может, ее как-то подкупить?
- Дохлый номер, - сказал Хеллер.
- Значит, все-таки вы можете провалиться.
Вошел Римбомбо.
- Ладно, я решил, - сказал Хеллер. - Бац-Бац, наша тачка выдержит одиннадцать человек?
- Запросто! - ответил Бац-Бац.
- Это не разрешается, - запротестовал Изя.
- И все эти холсты? - поинтересовался Джет.
- Попробуем, - сказал Бац-Бац.
- Собирайте своих художников, - обратился Хеллер к Изе. - Пусть они и их холсты будут внизу, у парадного входа.
- Куда мы отправляемся? - расстроился Эпштейн.
- Заниматься маркетингом, вот куда, - пояснил Хеллер.
- Послушайте, - взмолился Изя. - Я могу купить все, что вам нужно. Могу сделать это оптом.
- Я не это имею в виду. Мы будем заниматься рынками сбыта.
- А, это та книга, которую я вам дал, - понял Изя. - И что же мы будем сбывать?
- Согласно исследованию спроса населения - "девочек".
- Но это же противозаконно!
- Учебные задания надо выполнять честно, - сказал Хеллер. - А это - данные исследования. Итак, будет ли противозаконным попытаться незаконно обойти эту тему?
- Что правда, то правда, - согласился Эпштейн. - Выбора нет! Если данные говорят "девочки", значит, должны быть "девочки".
Несколько минут спустя холсты привязали к багажнику на крыше такси, вся компания кое-как втиснулась в старую машину, и та понеслась стрелой по Пятой авеню.
Глава 3
Вот что, господа, - обратился Хеллер к бесформенной человеческой массе в халатах, перепачканных краской, - в пространстве на пять человек их набилось девять плюс Изя и Бац-Бац на переднем сиденье, - я не хочу, чтобы вы смотрели на это как на проституирование своим искусством. Ближний к нему бородач подался от него назад - прямо-таки отшатнулся как от прокаженного, завопив:
- Мы отказываемся отклоняться от неореализма!
- Да ради Бога, не отклоняйтесь! - успокоил его Хеллер. - Но скоро вы поймете, что я имею в виду.
Они въехали в гараж "Ласковых пальм", втиснулись в лифт. Хеллер вошел в кабинет Вантаджио и застал его сидящим за рабочим столом и, похоже, немного страдающим похмельем. При виде целой толпы за спиной Хеллера он нахмурился.
- Мы хотим написать Минетту, - заявил Хеллер.
Для Вантаджио в такой ранний час это было немного чересчур прямолинейно.
- Доброе утро, малыш. Может, представишь своих друзей?
Хеллер удовлетворил его просьбу и сказал:
- У нас есть голая стена, которую необходимо прикрыть голой девушкой. Мы гарантируем подлинность изображения. Это для корпорации "Изумительно прекрасные первоклассные пляжи Таити". Единственная, кого я знаю из прекрасных таитянок, - это Минетта.
- Что ж, забирай ее, малыш. Сессия ООН начнется только на следующей неделе, так что работаем еще не в полную мощность. Минетта сделает все, что ей скажешь, я уверен.
- Нет, - возразил Хеллер. - Вот у Изи, - и он взглянул на растерянного Эпштейна, который явно не знал, где он и что происходит, - прекрасная мысль. Давайте сюда.
Хеллер вышел в фойе, открыл встроенный в стену шкаф и выкатил оттуда небольшую тележку-платформу, которая иногда для чего-то использовалась. Толкая ее перед собой, он пошел через фойе, и к нему тотчас пришел на помощь уборщик. Хеллер поставил платформу в дальнем углу, около входной двери. Затем он вернулся и привел с собой одного из художников, поставив его рядом с платформой. Потом достал мольберт и установил его перед художником, а тот, увидев мольберт, живо водрузил на него чистый холст на подрамнике. Хеллер с уборщиком поставили на платформу пару горшков с пальмами, после чего Хеллер пошел к телефону и набрал несколько цифр.
- Кто это есть? - послышался в трубке голос Минетты. - Я не одетый. Еще слишком рано!
- Ты уверена, что на тебе ничего не надето? - сказал Хеллер.
- О, привет, красавчик. Сейчас буду прийти к тебя!
- Нет, - говорил Хеллер, - бери свою травяную юбку, цветы для волос и спускайся в фойе.
- Фойе? Ты что - шутить? Вантаджио…
Хеллер передал трубку Вантаджио. Тот пояснил:
- Малыш меняет у себя обстановку, Минетта. Всякое случается. Спускайся вниз.
Пара дипломатов покидала заведение в несколько растрепанном виде. Завидев художника, стоящего возле чистого холста, они остановились.
С улицы вошел ранний посетитель - черный детина, увидел пустой холст и остановился.
Из подъехавшего лимузина высыпало трое марокканцев. Они вошли и, удивленные, тоже замерли перед мольбертом. Появилась Минетта - в травяной юбке и с цветком гибискуса в волосах. Хеллер поставил ее на платформу, художник придал ей позу и взялся за кисть.
- Аллах запрещает изображение живых людей, - сказал марокканец, а сам подошел поближе, чтобы лучше видеть.
Подъехало такси с двумя дипломатами. Они направились было к администратору, но остановились и стали наблюдать за работой художника. Хеллер сделал знак Вантаджио, Изе и другим художникам, и они снова собрались в кабинете Вантаджио.
- Вы нам обойдетесь в целое состояние, если будете вот так останавливать каждого входящего в дверь, - пожаловался Вантаджио.
- А, - взмахнул руками Хеллер наподобие темпераментного итальянца, - только подумайте о слухах и сплетнях: ведь это же настоящая реклама!
- Ну-ка, растолкуй мне эту идею получше, - заинтересовался Вантаджио, усаживаясь за стол.
- Ладно, - согласился Хеллер. - Это все Изя обмозговал. Теперь это дело - ваш личный секрет, но в общих чертах я его опишу. Я ему говорил, что идея гениальная. Работает она так: скоро будет сессия ООН, мы помещаем в фойе художника с мольбертом и платформу. - Он повернулся к художникам: - Сколько вам требуется времени, чтобы написать очень хороший большой портрет?
Среди них возник спор, но, кажется, ответ вырисовывался такой: от двенадцати часов до одной недели.
- Так вот, теперь каждый вечер, - продолжал Хеллер, - на протяжении целой недели хороший художник будет стоять здесь в фойе и писать обнаженную натуру. И каждую неделю художник и натура будут меняться. Мы выберем девочек, красота которых
в концентрированном виде выражает красоту стран, которые они представляют. И каждую неделю в центре внимания у вас будет та или иная страна. Вантаджио распрямился в кресле, затем встал и зашагал взад и вперед в легком возбуждении.
- Здесь и политические преимущества! Это ж способ получения уступок на переговорах! - восклицал Вантаджио. - Они будут из кожи вон лезть, лишь бы их страна пораньше
фигурировала в этой программе! Захотят что-нибудь внести и в идею картины.
Хеллер снова по-итальянски взмахнул руками:
- Вот-вот, вы отлично все поняли, Вантаджио. А на тонкости у вас соображения хватит! Это торговая программа, направленная на расширение и завоевание рынков сбыта. Ваши
товары станут известны во всех странах. Это ставит "Ласковые пальмы" на коммерческую ногу во всех высших учреждениях любого государства, и они хорошо заплатят, лишь бы прослыть хорошими коммерсантами! "Ласковые пальмы" нуждаются в расширении рынка. Потребительский спрос во всем мире будет возбужден, и вы найдете лучшее применение вашим ресурсам. Вантаджио выглянул в фойе. Хеллер встал позади него. Минетта меняла позы, несмотря на умоляющие просьбы художника, и теперь выставляла напоказ ножку, одновременно прикрывая груди руками и чувственно улыбаясь зрителям. Первые из остановившихся уже лихорадочно оформлялись у администратора. Еще один громко разговаривал по телефону с главой своей делегации, призывая его бросить все дела и немедленно мчаться сюда. Толпа вокруг мольберта росла.
- Видите, - сказал Хеллер, - это все облагораживает, переносит в мир искусства. "Ласковые пальмы" совершают скачок в разряд первоклассных заведений. Им обеспечен высший класс!
Вантаджио вернулся к себе в кабинет и возбужденно зашагал из угла в угол. Остановившись, он сделал экспансивный итальянский жест и с горящим взором ясновидящего изрек:
- Теперь я вижу! Мы покорно все терпели, лежа на лопатках! Мы были виноваты, что делаем сезонные перерывы. А ведь мы можем благодаря этому скачку добиться больше
двусторонних отношений, а то и многосторонних. Мы практиковали невмешательство! Мы ущемляли в правах определенные элитарные меньшинства! - Вантаджио врезал кулаком себе в ладонь. - Нам нужно более широкое международное признание! И у нас увеличится поток потребителей! Они будут упиваться!
- Вы можете, - предложил Изя, - устроить здесь, в фойе, целую галерею с продажей картин за приличную цену. Вы также можете положить на стойку бланки для заполнения теми, кто хочет иметь картины понравившихся им девушек в своих кабинетах, и специальные дарственные формуляры-заказы на картины, с тем чтобы главы государств и ведущие политики могли сюда зайти и выбрать себе для картины девочку. И мы
можем организовывать специальные выезды художников в спец командировки в разные страны в сопровождении чиновников по общественным связям для проведения конкурсов красоты и вы бора Мисс "Имя страны", Гран-При для которой будет обучение и работа в "Ласковых пальмах". Я только что сию минуту образовал компанию под названием "Международная корпорация изящных искусств истинного очарования" с регистрацией, возможно, в Греции, поскольку там у нас еще нет отделения, и все эти художники подписывают с ней контракт. У нас высокие цены, и мы берем двадцать пять процентов комиссионных!
- Экселлентиссимо! - вскричал Вантаджио, от возбуждения переходя на итальянский. - Даккордо! Договорились!
- Говорил я вам, что Изю просто распирает от идей! - восхищался Хеллер.
- Мертвый сезон! - не унимался Вантаджио. - Дела хромают девять месяцев в году! Конец! Это укрепит нашу международную торговлю!
- Мы хотим только десять процентов от валовой прибыли по сравнению с чистой прибылью за последний год, - заявил Изя.
- Замечательно! - радовался Вантаджио.
Хеллер повернулся к оставшимся семи художникам, которые стояли слегка выпучив глаза.
- Ну что, господа, надеюсь, вам не кажется, что вы будете проституировать своим искусством?
- Ни в коем случае! - сказал ведущий художник их школы. - От проституции слишком трудно отказаться! - Остальные за его спиной дружно выразили свое согласие.
- Название программы, - сказал Хеллер, - "Путана недели".
Шумное одобрение и аплодисменты. Ведущий художник сказал, обращаясь к Хеллеру:
- Мистер как-вас-там, вы немного не от мира сего!
- Держите это при себе, - посоветовал Хеллер.
Эпштейн подсуетился и получил контрактные подписи от всех восьми художников на пустых бланках, сказав, что заполнит их сам. Он небрежно нацарапал "Меморандум договора в принципе", и Вантаджио подписался. После этого они ушли. Выходя на улицу с Изей, Хеллер сказал:
- Итак, я выполнил свою проектную работу по маркетингу. Ну как, Изя, я выдержал экзамен?
- Еще бы, - похвалил Эпштейн. - Просто на отлично, мистер Джет!
Сидя с Изей на заднем сиденье такси, Хеллер продолжил:
- Ну, в основном-то это была просто забава. Но без этого тоже не обойдешься.
- Забава? - возмутился Изя. - Да когда на неореализм по явится спрос у высших чиновников всех правительств, он завоюет весь мир! Этот проект стоит миллионы! И каждая настоящая революция должна иметь свою собственную форму искусства. Неореализм! Предметы и люди выглядят так, как они есть! Это революционно уже само по себе! Неореализм - искусство народа!
Бац-Бац, выехав из гаража, зарулил назад, в офис. Немного погодя Хеллер заговорил:
- Изя, я тут все просчитал и думаю, что мы можем считать завершенной первую фазу Генерального плана. Я моментально насторожился. В каком бы состоянии отупения я ни был, я еще мог почувствовать опасность. Какой такой план? Я поспешно приготовился к просмотру старых записей, а минуту спустя с ужасом уставился на свою аппаратуру: в последнее время из-за всех этих тяжких трудов я забывал перезаряжать кассету! Мне не на что было смотреть!
Какой план?!
Геологические изыскания, дипломатическая миссия, написание диплома и Бог знает что еще. Я знал Хеллера! Все это каким-нибудь образом обернется для меня здоровым синяком под глазом. Даже смертью! Мною стало овладевать какое-то яростное чувство. Хеллер и весь этот успех у женщин. Не его ли в первую очередь вина, что я влип во всю эту историю? И если бы не этот его отвлекающий маневр, у меня бы не было проблем с Ютанк! Меня опалило жгучей, ожесточенной ненавистью к Хеллеру.