- Да, - ответила она. - Мои родители - очень известные люди. Но я не люблю похваляться их именем. Они состояли во всех организациях мафии и переезжали с побережья на побережье. Они были самыми выдающимися преступниками, пока их не отправили в газовую камеру в Калифорнии за убийство губернатора. Но их имена будут жить вечно. Ну вот, раз мы теперь официально познакомились, как ты смотришь на то, чтобы лечь в кроватку? Я освоила действие еще одного мускула. Сейчас покажу. Начинается все с колена. Нужно поставить ногу парню на… сейчас я сниму ботинок и носок…
- Крошка, Богом клянусь, я очень расстроен и нервничаю. Беги лучше в школу, Крошка. - Мне хотелось сказать: "Ты подставила меня, грязная, вонючая (…)!"
- Нет, тебе так просто от меня, не избавиться. Я специально пришла рано. Вот, попробуй жвачку. Она снимает напряжение и вроде как заменяет секс с мальчиками. Так мне сказал психолог. Мне жаль, что теперь я не помогаю ему - я ведь рассказывала тебе.
Я сунул в рот жвачку. Вкус у нее был как у пластмассы.
Когда ты ее разжуешь, то растяни по передним зубам, подуй, и получишь пузырь. Господи, да не так. Клянусь, Инки, ты ведешь себя так, словно никогда в жизни не бывал ни в одном цивилизованно месте.
Она сунула пальцы мне в рот и заставила дунуть. Пузырь получился просто громадным.
И неожиданно лопнул.
Ошметки жвачки залепили мне лицо.
Крошка весело расхохоталась.
- Опоздаешь в школу, Крошка, - сказал я. А сам подумал: "Ты меня подставила, грязная шантажистка, (…) и я бы отдал половину жизни, - а благодаря тебе, мне не так уж много осталось, - чтобы убить тебя на месте".
Но я не сказал этого.
- Ладно, я пошла, - произнесла она. - Да, между прочим, ты меня как-то спрашивал, занимаются ли китайцы этим со мной. Я должна рассказать тебе, Инки. Можешь не верить, но трое из них "голубые"! Они ни за что не притронутся к женщине, даже не подойдут к ней. Я застукала их прошлым вечером и сказала об этом хозяйке школы - гонконгской проститутке, а та лишь спросила: "Правда?" и пошла смотреть. Поэтому мне ничто не угрожает, Инки. Я берегу силы для того, чтобы (…) тебя. Та-та-та. - И она ушла.
Неожиданно упоминание о "голубых" пронзило меня до самого сердца.
Я сидел без движения.
Лучи весеннего солнца полосами ложились на пол.
Полосы. Решетки.
Внезапно замигал экран Кроуба. У него шла консультация с двумя психиатрами. К операционному столу оказался привязан мальчик лет двенадцати: глаза его были широко раскрыты от ужаса, а рот закрывала хирургическая повязка.
- Бесполезно, - произнес один из психиатров. - Он не только настаивает, что воровать плохо, но и не желает присоединиться ни к одной из действующих в округе банд. - При этом доктор психиатрии покачивал перевязанной рукой.
- Совершенно антисоциален, - подтвердил другой психиатр. - Отщепенец. Не видит своей же пользы.
- Он безнадежен, - отозвался первый психиатр. - Его родители отправили его ко мне в пятилетнем возрасте. Прошло семь лет, но он не сумел продвинуться вперед. Он не желает покупать наркотики у учителей и, несмотря на повторные сеансы электрического шока, отказывается проявлять невротические наклонности.
- Он не сможет учиться в колледже, - заметил другой психиатр, печально качая головой.
- А теперь стал до того нервным, - продолжал первый психиатр, - что отказывается разговаривать! Когда я подхожу к нему, он вопит, что боится нас.
- Почему вы сразу об этом не сказали? - спросил Кроуб. - Консультация и так затянулась.
- Ну, вначале я сказал, - произнес первый психиатр, - что мы имеем дело с паническим синдромом. Я доставил его вам, чтобы вы могли его прооперировать. Я не могу. Я о него всю руку отбил.
Мальчик отчаянно пытался освободиться: он вертелся и пытался что-то сказать.
- Лежи смирно, - велел второй психиатр и профессиональным жестом стукнул его в солнечное сплетение. Мальчик потерял сознание.
Кроуб подал знак, и к нему подбежали два атлетически сложенных санитара. Один нес шприцы и лекарства, а другой толкал перед собой машину для электрического шока.
Первый, с лекарствами, воткнул иглу капельницы мальчику в вену. Другой присоединил к его голове электроды шоковой машины.
Контакты затрещали, и от электродов потянулся легкий дымок.
Оба психиатра улыбнулись и кивнули Кроубу.
- Уверен, - произнес первый, - что вы сможете сделать это так же, как я показывал вам на той женщине. Это очень простая операция: надо всего лишь перерезать нерв вагуса.
- Это ему поможет. Он уже ничего не будет бояться. Ваготомия - чудесное средство, - добавил второй.
Кроуб взялся за нож. Он вскрыл брюшную полость мальчика, ногтем подцепил нерв и, взяв пару маникюрных ножниц, вырезал часть нерва.
Первый психиатр забрал у него удаленный кусок и принялся разглядывать.
- Он самый, вагус, - произнес он. - Но с ним нужно быть очень осторожным. Он может снова вырасти. Дайте мне вон ту дрель.
Первый психиатр очень профессионально просверлил дыру в черепе мальчика, после чего потянулся за ножницами и щелкнул ими.
- Теперь нервы между продолговатым мозгом и телом перерезаны. Нужно все доводить до конца, - сказал он.
- Подождите, - вступил в разговор второй психиатр. - Они могут снова срастись. Дайте мне ланцет.
Он внимательно обследовал горло мальчика.
- Когда-то я читал, что нерв вагус также проходит вдоль яремной вены. Сейчас мы это выясним.
Он сделал надрез.
Наверное, нож у него соскочил. Через надрез вырвался воздух, появились красные пузырьки.
- Ой, (…), - сказал второй психиатр. - Наверное, я промахнулся. Но я все-таки доберусь до него. - Нож снова погрузился в тело.
Выплеснулся фонтан крови и забрызгал его.
- (…)! - произнес второй психиатр. - Я сделал слишком глубокий надрез, и это будет стоить нам пациента.
- Ничего страшного, - отозвался первый. - Его родители все равно уже разорились, оплачивая мои счета. Ничего страшного, дружище.
- Спасибо, что показали, как это делается, - услышал я голос Кроуба.
- Теперь вы должны нам тоже что-нибудь показать, - сказал второй психиатр, направляясь к выходу-вместе со своим Коллегой. - Увидимся за обедом, Кроуб, старина.
Я только головой покачал, глядя на Кроуба. Он превратился в обыкновенного психиатра. Он даже не разрезал труп на части, чтобы использовать его части в целлологических целях.
Я снова вспомнил о Крошке. Только что она изложила мне новую версию истории о своих родителях. Кроме того, я сильно сомневался в тех неправдоподобных сведениях о такой респектабельной деловой женщине, как проститутка из Гонконга, которые она мне сообщила.
Минуточку. Такое поведение имеет специальное название. Отличник по психологии вроде меня просто обязан вспомнить его. И тут меня как ударило: Крошка была патологической лгуньей!
Меня осенило!
Я нашел выход!
Я могу отправить ее в Белльвью.
Любой психиатр сразу же покончит с ней как с угрозой для общества.
Суд, наверное, не станет возражать.
Господи, не зря я считался в Аппарате самым толковым.
Я могу решить проблему с Крошкой!
Неудивительно, что здесь, на Земле, психиатрия в таком почете. Это просто подарок судьбы! Можно избавиться от любого нежелательного человека, обезвредить его или уничтожить простым росчерком пера.
Я могу избавиться от Хеллера, Крэк, а теперь еще и от Крошки. И все благодаря неоспоримым гуманным достижениям психиатрии!
Глава 2
Зачем существуют достижения цивилизации если их не использовать? Не успел я до конца обдумать проект избавления от Крошки - исключая убийство, - как немедленно принялся за его осуществление. Я позвонил надежному и лояльному шефу охраны предприятий Роксентера и сказал:
- Это Инксвитч. Мне нужны сведения вашего досье на Крошку Буфер - ту девушку, которую вы позавчера спустили с лестницы. Она причиняет мне неприятности.
- Ну, это уже дело прошлое, - сказал он. - Но я посмотрю на компьютере, у нас ли еще ее дело. Подождите… Да, вот оно. Не будете возражать, если вкратце перескажу его вам? Оно достаточно объемное.
- Давайте, - согласился я.
- Родилась в Су-Фоле, Южная Дакота, пятнадцать лет назад. Родители, в соответствии с приведенными здесь донесениями, гангстеры-гастролеры, их имена - Хэйзел и Шейкер Буфер. Похоже, они объездили все Штаты - многочисленные аресты в разных городах. Я передам вам список.
- Разве они не умерли?
- По нашим данным, нет. Все еще гастролируют в Канаде. Они использовали Крошку как приманку с четырех до одиннадцати лет.
- Как приманку?
- Для того чтобы поймать кого-нибудь в сексуальной ситуации, сфотографировать его за этим занятием, а потом шантажировать. Но тут есть один нюанс. Они использовали ребенка. Оставляли ее в номере гостиницы с каким-нибудь парнем. Та провоцировала его, он валил ее на кровать или на пол, а когда дело подходило к развязке, врывались ее родители с фотоаппаратами и… попалась птичка. Я просматриваю записи. Множество арестов по подозрению в подобных делах.
Пять лет назад они переехали в Нью-Йорк и жили в свое удовольствие. А потом напоролись на члена Верховного суда Кувалдера Твиста. Он подстроил им западню, и, когда те заявились с фотоаппаратами, их уже ждала полиция.
Здесь сказано, что он присудил их к лишению родительских прав, а подросток Крошка перешла на попечение государства. С тех пор она не видела своих родителей.
Еще здесь сказано о проблемах с умственным развитием.
- Ага! - сказал я. И радостно воскликнул: - Продолжайте!
- Увы, только эта фраза, ничего больше. Сказано, что ее выгнали из школы около полугода назад. Начальник отдела кадров "Спрута" рекомендовал неполный рабочий день, потому что случай трудный. Уволена по личному распоряжению босса во время персональной проверки женского штата. Больше тут ничего нет, кроме огромного количества (…) номеров дел и судебных заседаний.
Хотите знать что-нибудь еще?
- Нет, этого больше чем достаточно. - Я дрожал от нетерпения. - Дайте мне номер школы, откуда ее выгнали, и данные о психиатрах или психологах, упомянутых в связи с проблемами в умственном развитии.
Он сообщил мне требуемые сведения и дал отбой.
Боже, наконец-то я попал в самую точку! Ребенок, замешанный в шантаже на сексуальной почве. И проблемы с умственным развитием! Я напал на верный след!
Я вспомнил, что судья Кувалдер Твист до завтра не уедет в Майами, и позвонил ему. Поскольку я больше не стал связываться с судебными клерками, а позвонил прямо домой, то мне повезло.
- Говорит агент ФБР, - сказал я, избегая упоминания собственного имени. - Не могли бы вы сообщить мне, что вам известно о Крошке Буфер?
- Крошке Буфер? Крошка Буфер? Крошка Буфер. Ах да, я припоминаю это имя. Кажется, она находится на попечении государства. Да. Я только что подписал постановление суда, чтобы помешать какому-то турецкому придурку убить ее. Иностранные (…). Знаете, они скоро всю страну изнасилуют.
- Эта девушка когда-нибудь вела себя странно по отношению к вам?
- Вы имеете в виду, сексуально? Нет, конечно, нет. Единственное странное поведение, которое приходит мне в голову, - это поведение моего главного клерка. Каждый раз когда эта девица являлась с ежемесячным отчетом, он целовал ее в щеку. Но я положил этому конец. Я сказал, что ей нет необходимости отчитываться. Это привело его в чувство! - Судья Твист расхохотался. - Да, теперь я ее вспомнил. Но извините, мне еще надо собираться. До свидания.
Он повесил трубку. Какая все-таки лгунья эта (…) девка! Сказала, что судья держал ее при себе, чтобы развлекаться с ней. Случай самой настоящей патологии! Очень опасной!
Я позвонил школьному психологу и услышал:
- Крошка?.. Крошка… А, вы имеете в виду девочку, которую исключили полгода назад.
- Не могли бы вы мне сказать, за что ее исключили?
- С превеликим удовольствием, - ответил он. - Надеюсь, у нее крупные неприятности, (…) ее. Она заявилась в раздевалку перед самой крупной игрой сезона и занялась этим со всей футбольной командой. После чего они ослабели и проиграли, естественно. Господи, как все обозлились на нее. Я столько нервов на нее потратил.
- Вы не использовали ее как помощника в вашей профессиональной деятельности?
- Помощника! Господи, конечно, нет! Она какое-то время была моей пациенткой, но я просто продолжил то лечение, которое порекомендовал ее психиатр. Со школьниками мы всегда так поступаем.
- В чем выражался ее психоз? - спросил я.
- Об этом спросите ее психиатра. Извините меня. Сегодня у меня много дел с детьми.
Я повесил трубку. Наконец-то мне повезло. Всё это сказки насчет помощи ему и его пациентам. Господи, какая лгунья! И она опасна, потому что лжет честным, трудолюбивым профессионалам, которые работают как проклятые, чтобы превратить школьников в порядочных членов общества.
Удача меня не покинула. Психиатр не только оказался в своем офисе, но и отдыхал в, перерыве между посещениями пациентов.
- Всегда рад помочь ФБР, - сказал он. - Что бы стало с психиатрией, если бы правительство ее не поддерживало? Крошка Буфер? (…), у меня столько пациентов, (…) дети… Сейчас посмотрю свои записи. Не вешайте трубку… Сестра, где истории болезни?. А, вот они. Крошка Буфер. Тяжелый случай.
Я весело ухмыльнулся в трубку: - Какой у нее диагноз?
- Гиперактивность. Я сам его поставил, когда она каталась на скейтборде. Ужасно трудный случай.
- Вы назначили лечение?
- Конечно. Вы же не думаете, что я пренебрегаю своими обязанностями и не обращаю внимания на детей? Когда-нибудь могу продемонстрировать свои методы специально для ФБР.
Теперь я знал, что Крошка в моих руках. Прямо в яблочко!
- Что за лечение? - спросил я.
- Гиперактивности? Об этом написано в любом учебнике. Все по книге. Я начал курс лечения, а потом передал ее школьному психологу, чтобы тот продолжил его и завершил. Да, вот и запись об этом.
- Она когда-нибудь занималась с вами сексом?
- (…), конечно, нет! Лечение гиперактивности, естественно, состоит в сексуальном расслаблении. Вы кладете пациента на стол, привязываете и используете ручной вибратор. Если вы имеете дело с девочками, то можно начать с поцелуев, чтобы обеспечить оральную стимуляцию. Но я уверяю вас, с помощью вибратора можно добиться вполне приемлемого оргазма или эякуляции у любого ребенка. Это она сказала, что я занимался с ней сексом?
- Естественно.
- Чушь. Зачем мне маленькая девочка, когда у меня есть целая орава мальчиков, которых нужно превратить в гомосексуалистов? Зачем использовать для этого девочку, когда вокруг полно мальчиков? Никакого смысла!
- Значит, она врет, - заключил я.
- Конечно.
- Тогда вы, наверное, не откажетесь подписать ордер и отправить ее на обследование в Белльвью.
- Что? Конечно, нет! Я категорически против! Вы должны понять, что я прекрасно знаю свое дело. Вам не удастся замарать мою репутацию. Я поставил диагноз "гиперактивность". И это правильно. Был назначен стандартный курс лечения, который начал я сам, а закончил компетентный психолог. Здесь написано: "симптомы полностью подавлены". Не часто попадается ребенок с такими ввалившимися глазами и таким (…) видом, кожа да кости. Сэр, вы хотите сказать, что психиатрия - это наука, которая не ведет к исцелению?
- Нет-нет, - заторопился я. - Но…
- Может, вы и агент ФБР, сэр, но вы ничего не понимаете в работе мозга. Я буду всячески возражать против любых попыток изолировать ее от общества! До свидания, сэр! - Он бросил трубку.
Я уставился в пространство.
Слава Богу, с обследованием Хеллера и Крэк таких проблем не возникало. Судебные постановления были уже подписаны и ждали только исполнения.
Но Крошка Буфер?
С детства привычная к шантажу. Закоренелая наркоманка. Патологическая врунья, которая только и думает, как бы изгадить чью-нибудь репутацию.
Она запросто может добиться, чтобы меня стерилизовали и отправили в тюрьму, где меня будут (…) гомосексуалисты.
Она очень опасна! Сам Джек Потрошитель рядом с ней покажется ангелом!
Исчез последний шанс убить ее. Я не мог обезвредить Крошку, не рискуя угодить при этом в тюрьму, если она исчезнет.
Я вынужден был оставить ее в живых и ждать, пока она сживет меня со света с помощью вранья и фотографий. Увы, я не мог убить ее. У меня не было выхода.
Я чувствовал, что схожу с ума.
Я не мог остаться и давать представления для гомосексуалистов.
И не мог сбежать.
Но мне надо было сбежать.
Впрочем, если я сбегу, Крошка со своими доказательствами насилия все равно настигнет меня и прикончит, где бы я ни был.
Неожиданно я почувствовал приступ храбрости. Я понял, что не могу просто сидеть вот так и ждать, пока окончательно свихнусь.
Я должен что-то придумать. Я должен что-то придумать. Я должен что-то придумать!
Глава 3
Зкран Хеллера бросился мне в глаза, как откровенная насмешка. Там у него сияло солнце, стоял прекрасный, погожий день. Тишину и спокойствие нарушал только ветерок, слегка волновавший водную гладь. Пышные облака неподвижно замерли на небе, словно на картинке. Яхта была снабжена стабилизаторами качки, и на ней волнение вообще не ощущалось.
Хеллер стоял у поручня и смотрел, похоже, куда-то на запад, в сторону Нью-Йорка. Кругом простирался океан.
Подошел капитан Биттс.
- Доброе утро, мистер Хэггэрти, - поприветствовал он Хеллера. - Приятно видеть вас в такой хорошей форме, вы полностью оправились от ран.
- Все дело в покере, - произнес Хеллер. - Действительно замечательная игра. Очень поучительная и действует исцеляюще. Но мне кажется, капитан Биттс, что сейчас, когда мой долг возрос до восемнадцати тысяч пяти долларов, единственный способ получить деньги - это высадить меня в Нью-Йорке и позволить мне добраться до банка.
Неожиданно я понял, в чем заключается его коварный план. Он нашел способ перехитрить капитана Биттса! Поддавшись ему при игре в покер! Давай, Хеллер, продолжай в том же духе: если тебе удастся попасть на берег, тебя схватят и доставят в клинику Белльвью, благодаря Психо, Шизи, Словоблудингу и моей изобретательности.
Взглядом я гипнотизировал капитана Биттса, пытаясь заставить его согласиться. Тогда Хеллер попадет мне прямо в руки.
- Мистер Хэггэрти, - произнес капитан Биттс, - это очень благородно с вашей стороны. Но давайте обсудим ситуацию: враги Турции охотятся за вами; русские шпионы вынюхивают ваш след; у меня есть приказ от наложницы владельца яхты не пускать вас на берег. Сожалею, но, несмотря на то что это отрицательно скажется на моем финансовом положении, я отвечу "нет".
(…) его! Он считает, что Крэк - моя наложница, потому что она воспользовалась моей кредитной карточкой "Соковыжималки" для покупки яхты. А на самом деле он работает против своего собственного босса! Против меня.
- Ну ладно, - сказал Хеллер. - Не хотите, как хотите. Однако я что-то заскучал. Я когда-то слышал об игре под названием "кости". Вы можете научить меня играть в нее?
Капитан Биттс заверил его, что сделает это с удовольствием и именно этим они и займутся после обеда.