Поиск производственной ниши для Фреда Колона был проблемой. Он производил впечатление человека, который, падая со скалы, мог зависнуть в воздухе, чтобы уточнить направление. Для того, чтобы оценить его, нужно было знать настоящего Фреда Колона. Молодые полицейские его не знали. Все, что они видели, это трусливого, глуповатого толстяка, которым, честно говоря, он в большей степени и являлся. Но это было далеко не все, чем он являлся. Фред стоял на пороге пенсии, но не хотел этого. Ваймс смог обойти эту проблему, назначив его, ко всеобщему изумлению, на пост Офицера-Опекуна и дав ему кабинет в здании Полицейской Школы через дорогу, которое было и возможно всегда будет известно, как бывшая лимонадная фабрика. Ваймс подбросил ему работу офицера по связи с общественностью потому, что это хорошо звучало и никто не знал, что это такое. Он также дал ему в помощники Шнобби, который был еще одним неуместным ископаемым в современной полиции.
И это работало. Шнобби и Колон знали каждую улицу в городе и могли посоперничать в этом с самим Ваймсом. Они прогуливались по городу, как будто без особой цели и не представляя из себя никакой опасности, они наблюдали, они прислушивались к городским эквивалентам дикарских тамтамов. И, случалось, что тамтамы сами приходили к ним. А однажды уютный маленький кабинет Фреда превратился в пивоварню, где дамы, засучив рукава, замешивали бочки Сарсапарели, "Малиновой лавы" и имбирного эля. С тех пор на огне всегда кипел чайник и кабинет Фреда стал домом для всех его старых приятелей - отставных полицейских и старых пер…, некоторые из них были и теми и другими одновременно, - куда они с удовольствием заглядывали, выбираясь из-под каблуков своих жен, и Ваймс радостно подписывал счета за съеденные пончики. Оно того стоило, старые полицейские все замечали и сплетничали, как прачки.
Теоретически, в настоящее время единственной проблемой в жизни Фреда была дверь в его кабинет.
- Гильдия Историков требует, чтобы мы сохранили столько подлинного материала, сколько возможно, Фред, - сказал Ваймс.
- Я знаю, сэр, но… "Комната Чепухи", сэр? Ну, в самом-то деле?
- Зато латунная табличка красивая, - ответил Ваймс, - и мне сказали, что так называется смесь, из которой делается безалкогольный сироп. Это важный исторический факт. А табличку можно прикрыть сверху бумагой.
- Мы так и сделали, но ребята отворачивают бумагу и посмеиваются.
Ваймс вздохнул.
- Разберись с этим, Фред. Если уж старый сержант не может с этим разобраться, то мир поистине стал странным местом. На этом все?
- Хм, да, сэр. Почти…
- Давай уж, Фред. День обещает быть тяжелым.
- Вы слышали когда-нибудь о Мистере Сияющем, сэр?
- Это средство, которым ты чистишь особо грязные поверхности? - спросил Ваймс.
- Э… Что, сэр? - спросил Колон. Никого другого нельзя было поставить в тупик с такой легкостью, как Фреда Колона. Ваймс устыдился.
- Извини, Фред. Нет, я не слышал о мистере Сияющем. И что?
- Ммм… да ничего особенного. "Мистер Сияющий, Он есть Алмаз!" В последнее время я часто вижу эту надпись на стенах. Тролльское граффити, глубоко высеченное в камне. Похоже, что тролли его вовсю обсуждают. Может быть, это что-то важное?
Ваймс кивнул. Рискованно игнорировать надписи на стенах. Иногда таким образом город пытается сообщить вам если не о том, что кипит в его уме, то, по меньшей мере, о том, что разбивает ему сердце.
- Ну что же, продолжай собирать слухи, Фред. Я надеюсь, что ты не дашь обсуждениям превратиться в перебранку, - с удвоенной жизнерадостностью сказал Ваймс, пытаясь приободрить сержанта. - А теперь я должен встретиться с нашим вампиром.
- Удачи, Сэм. Я думаю, денек будет долгим.
Сэм, подумал Ваймс, когда старый сержант вышел. Ради всех богов, он имеет на это полное право. Однако, он называет меня Сэмом только тогда, когда по настоящему встревожен. Также как и мы все сейчас. И нам ничего не остается, как ждать, когда кот в мешке зашевелится.
Ваймс раскрыл экземпляр Таймс, оставленный Шельмой на его столе. Он всегда просматривал газету на работе, чтобы выцепить новости, которые Вилкинс посчитал небезопасными для прослушивания во время бритья. Кумская Долина, Кумская Долина… Ваймс развернул газету - Кумская Долина выглядывала из каждого абзаца. Проклятая Кумская Долина. Черт бы побрал это несчастное место, хотя похоже, что он уже давно это сделал. При ближайшем рассмотрении, это была всего лишь каменистая пустошь между горами, одна из многих. Теоретически, она находилась очень далеко, но в последнее время казалось, что она переместилась значительно ближе. Кумская Долина теперь была не географическим местом, а состоянием ума.
Если обратиться к голым фактам, то это была местность, где в один печально знаменитый день под несчастливыми звездами дварфы устроили засаду троллям или тролли устроили засаду дварфам. Насколько Ваймс понимал, они сражались друг с другом со дня сотворения, но именно после Битвы при Кумской Долине эта взаимная ненависть приобрела официальный статус и привела к развитию разновидности мобильной географии. Любая схватка дварфа с троллем становилось Битвой при Кумской Долине. Даже простая потасовка в пивнушке была продолжением Кумской Долины. Она стала частью мифологии обеих рас, боевым кличем, передающейся по наследству, причиной, почему нельзя доверять представителям другого сорта, этим низеньким бородатым и здоровенным каменным ублюдкам. После той первой Кумской Долины были и другие сражения. Война между дварфами и троллями стала противостоянием естественных сил, как противостояние ветра и волн. Она приобрела собственную движущую силу.
В субботу был День Кумской Долины и Анк-Морпорк заполнили толпы дварфов и троллей. И что интересно, чем дальше тролли и дварфы удалялись от своих гор, тем большее значение они придавали Кумской Долине. Парады не доставляли особых хлопот, стражники наловчились направлять колонны шествующих в разные стороны. К тому же парады проводились по утрам, когда все еще были практически трезвыми. Но вечером, когда дварфийские и тролльские бары опустевали, на улицах воцарялся ад.
В недобрые старые времена Стража всегда могла найти срочное дело в другом конце города и вернуться назад, когда пар уже был выпущен. Тогда они привозили тюремный фургон и арестовывали каждого, дварфа или тролля, кто был слишком пьян, оглушен или мертв, чтобы двигаться. В те времена все было проще.
А теперь в городе живет слишком много дварфов и троллей - нет, мысленно поправил себя Ваймс, город просто насыщен бурлящими, растущими дварфийскими и троллиными сообществами, и не только ими, кое-чем еще… назовем это отравой, разлитой в воздухе. Слишком много всего было в прошлом, слишком много древней вражды, переданной по наследству. А также слишком много попоек.
И когда уже казалось, что хуже и быть не может, неожиданно появился Скальт Мясодробилка со своими приятелями. "Забурившиеся", как их называли, - костяк, основа дварфийской породы. Они объявились месяц назад, поселились в одном из старых домов на Паточной улице и наняли местных парней, чтобы раскопать фундамент. Еще их называли Скальтами. Ваймс был достаточно знаком с дварфийским, чтобы понимать значение слова Скальт - прославленный знаток дварфийских обычаев. Но Мясодробилка толковал обычаи на свой собственный лад. Он проповедовал превосходство дварфов над троллями и учил, что долг каждого дварфа - следовать образу жизни их предков и очищать поверхность Диска от расы троллей. Так было написано в одной священной книге, что само по себе не только оправдывало такое поведение, но и, вероятно, обязывало так поступать.
Юные дварфы прислушивались к нему потому, что он говорил им об истории и предназначении, и о многих других вещах, к которым всегда прибегают, чтобы оправдать резню. Все это входило им в головы и там переваривалось, правда мозги при этом не участвовали. И опасные идиоты вроде Мясодробилки послужили причиной появления в городе дварфов, разгуливающих не только с декоративными боевыми топорами, но также в тяжелых доспехах, кольчугах, с булавами и двуручными мечами… со всей своей тупой и вызывающей демонстративностью, со всеми этими бряцающими железяками.
Тролли тоже прислушивались. И в эти дни их тела украсились дополнительными лишайниками, клановой символикой и нательными насечками, и они волочили за собой более крупные дубинки.
Так было не всегда. Тучи сгущались в течении последних десяти лет. Хотя дварфы и тролли как расы никогда не были в дружеских отношениях, но город свел их вместе и Ваймсу казалось, что после небольшой притирки они вполне могли сосуществовать.
Но сейчас плавильный чан снова кипел и брызгался. Черт бы побрал этого Мясодробилку. У Ваймса просто руки чесались арестовать его. С юридической точки зрения, Мясодробилка не сделал ничего неправомочного, но для полицейского, знающего свою работу, это не являлось препятствием. Его вполне можно было привлечь по статье "опасное поведение, ведущее к нарушению порядка". Однако, Ветинари был против. По его словам, арест только накалит атмосферу, но насколько хуже она могла бы стать?
Ваймс закрыл глаза и вызвал в памяти маленькую фигуру, одетую в тяжелую кожаную робу черного цвета и тщательно прячущую под капюшоном лицо, чтобы не нарушить закон лицезрением дневного света. Маленькая фигура с большими словами. Ваймс повторил их про себя:
"Опасайтесь троллей. Не доверяйте им. Захлопывайте перед ними дверь. Они ничто, всего лишь следствие несчастного случая, пустые, нечистые отходы минерального мира, ревнивое подражание живым и мыслящим существам. В голове и сердце тролля камень. Он не строит, не копает, никогда не сажает и не собирает урожай. Он появился на свет украв, и с тех пор крадет повсюду, где протаптывает свой путь. Когда же он не ворует, то замышляет кражу. Он живет только для того, чтобы умереть, освободиться от непосильного бремени мыслей. Я говорю об этом со скорбью. Лишение тролля жизни - не убийство. И даже самое жестокое будет всего лишь проявлением милосердия."
Вот теперь он реально увидел, насколько хуже все могло быть. Ваймс сощурился, изучая газету, ему нужно было хоть какое то подтверждение того, что население Анк-Морпорка еще не сошло с ума окончательно.
- Проклятье! - он вскочил и с грохотом ринулся вниз по ступеням к Шельме, чуть ли не съежившийся при его появлении.
- Кто-нибудь знал об этом? - грозно вопросил он, хлопнув газетой о Книгу Записи Происшествий.
- Знал о чем? - спросила Шельма.
Ваймс ткнул пальцем в небольшую иллюстрированную заметку на четвертой странице, проткнув при этом газету насквозь.
- Видишь? - зарычал он. - Этот безмозглый идиот с Почты напечатал марку, посвященную Кумской Долине!
Дварфка кинула нервный взгляд на статью. - Э… два вида марок, сэр, - сказала она.
Ваймс вгляделся. Ему не удалось сразу заметить все детали из-за охватившей его ярости. Действительно, две марки. Они были практически одинаковыми. На обеих была изображена Кумская Долина - каменистая пустошь, окруженная горами. На обеих была изображена битва. Но на одной из них маленькие фигурки троллей преследовали дварфов справа налево, а на другой, дварфы гнали троллей слева направо. Кумская Долина, место где тролли подстерегли дварфов и дварфы подстерегли троллей. Ваймс застонал. "Выбери дурацкую историю по своему собственному вкусу, десять центов за марку, идеал коллекционера."
- "Мемориальный выпуск в честь Битвы при Кумской Долине", - прочитал Ваймс - Но мы не хотим ее увековечивать, мы хотим, чтобы о ней забыли!
- Это всего лишь марки, - сказала Шельма, - я имею в виду, что марки не запрещены законом…
- Должен быть закон, запрещающий дураков!
- Если бы такой был, сэр, нам бы пришлось все время работать сверхурочно, - ухмыльнулась Шельма.
Ваймс немного успокоился.
- Это точно, столько тюрем сразу и не построишь. Помнишь те марки с капустным запахом, выпущенные в прошлом месяце? "Пошлите вашим детишкам глоток родного запаха"? Если слишком много таких марок сложить в одном месте, они самовозгорятся.
- Этот запах до сих пор не выветрился с моей одежды, сэр.
- Он не выветривается у многих людей и за сотни миль отсюда, насколько я понимаю. Что мы сделали с этой дрянью в конце концов?
- Я убрала их в ящик для вещественных доказательств № 4 и оставила ключ в замке, - ответила Шельма.
- Но Шнобби обычно тащит все, что плохо лежит… - начал Ваймс.
- Это точно, сэр! - со счастливым видом ответила Шельма - я их с тех пор и не видела.
Из столовой раздался грохот и вопли. Какая то часть Ваймса, может та самая, что ожидала взрыва, заставила его пронестись через весь кабинет и вниз по коридору в столовую с такой скоростью, что пыль на полу завихрилась.
Перед его глазами предстала картина, живописующая разные оттенки виновности на лицах ее участников. Один из столов на подмостках был опрокинут. Еда и дешевая жестяная посуда были разбросаны по полу. По одну сторону от этого беспорядка тролльские констебли Шпат и Сланец стиснули с боков тролля констебля Слюду, по другую - капрал Шнобби, вероятно человек, и констебль Пикша, определенно человек, удерживали в воздухе дварфийского констебля Разбищита. Сидящие за другими столами стражники, начали приподниматься со своих мест. И в возникшей тишине раздался звук, который могли услышать только подготовленные уши человека, знающего к чему прислушиваться, звук того, как замирают, а затем расслабляются руки, занесенные над рукоятками оружия.
- Так, - произнес Ваймс в звенящей пустоте, - чья небылица будет первой? Капрал Шноббс?
- Видите ли, мистер Ваймс, - сказал Шнобби Шноббс, опуская безмолвного Разбищита на пол, - эээ… Разбищит… он взял эээ… да, он взял кружку Слюды по ошибке и эээ… и мы все заметили его оплошность и вскочили, ага.. - Шнобби, успешно преодолев начало, стал торопливо развивать идею, - и стол опрокинулся… потому что… - тут лицо Шнобби приобрело выражение непроходимой тупости, что выглядело довольно устрашающе, - ему бы стало по-настоящему плохо, если бы он хватанул тролльского кофе, сэр.
Ваймс вздохнул про себя. Когда Шнобби закончил свое глупое и неубедительное вранье, оно казалось уже не таким и неудачным. Оно было совершенно неправдоподобным и это было его единственным достоинством. Все знали, что ни один дварф даже близко не подошел бы к кружке тролльского кофе-эспрессо - расплавленной смеси химикатов, посыпанной сверху тертой ржавчиной. Также все понимали, что Ваймс не мог не видеть занесенный вверх топор Разбищита и застывшего констебля Лазурита, выкручивающего дубинку из рук Слюды. И еще все понимали, что Ваймс был готов вышвырнуть на улицу первого же идиота, сделавшего неверное движение и, возможно, также любого, оказавшегося слишком близко к нему.
- Значит так все и было? - спросил Ваймс, - и это не могло быть отпущенным ненароком грязным замечанием о своем коллеге и о представителях его расы? Дополнительным идиотизмом в копилку всей дряни, что заполнила улицы города?
- О, ничего подобного, сэр, - ответил Шнобби, - всего лишь одно их этих… недоразумений.
- Тут чуть не произошел несчастный случай, так? - повторил Ваймс.
- Дассэр!
- Но мы не хотим больше никаких несчастных случаев, так, Шнобби?
- Нетссэр!
- Никто из нас не хочет никаких несчастных случаев, я полагаю, - сказал Ваймс, оглядывая комнату. С несколько мрачным удовлетворением он заметил, что некоторые констебли вспотели от усилий, стараясь не шевелиться. - А они очень легко случаются, если ваши головы не поглощены работой полностью. Это всем понятно?
В ответ послышалось бормотание.
- Я не слышу!
На этот раз хор на тему "Есть, сэр!" был исполнен более внятно.
- Отлично, - отрезал Ваймс, - а теперь все валите отсюда и поддерживайте порядок в городе, потому, что я дьявольски уверен, это должно делаться не здесь! - Он со значением поглядел на констеблей Разбищита и Слюду и поспешил назад в главный офис, где почти врезался в Ангуа.
- Простите, сэр. Меня привлек шум… - начала она.
- Не беспокойся, я уже разобрался, - ответил Ваймс, - но мы были на грани.
- Некоторые дварфы уже находятся на самом пределе, сэр. Я по запаху чувствую, - сказала Ангуа.
- Ты и еще Фред Колон… - произнес Ваймс.
- Я не думаю, что все дело только в Мясодробилке. Это что-то… чисто дварфийское.
- Ну этого мне из них не выбить. И как раз тогда, когда все идет из рук вон плохо, я должен интервьюировать этого чертового вампира.
Слишком поздно Ваймс заметил предостережение в глазах Ангуа.
- Эм… Я думаю, что вы имеете в виду меня, - сказал тихий голос позади него.
Фред Колон и Шнобби Шноббс, оторванные от продолжительного кофейного перерыва, лениво брели по Бродвею, проветривая униформу. С какой стороны не посмотри, но идея отложить на какое то время возвращение в полицейский участок была очень недурна.
Они брели с таким видом, как будто у них впереди была целая вечность. Так оно и было на самом деле - они патрулировали улицы. Бродвей был выбран ими потому, что он был загруженным и широким, и потому, что в этой части города дварфы и тролли попадались редко. Выбор был безупречным, в последнее время во многих районах города дварфы и тролли либо праздно шатались по окрестностям группами, либо стояли на месте группами, на случай, если другие праздно шатающиеся засранцы попытаются набедокурить в их округе. Подобные стычки постоянно происходили в течении нескольких последних недель. По мнению Фреда и Шнобби, порядка в таких районах не хватало и поэтому глупо было тратить свои силы, чтобы сохранить то, чего и так практически нет. Никто не пойдет пасти овец туда, где всех овец давно съели волки, так ведь? Это и ежу понятно. В то время как на больших улицах вроде Бродвея, было что охранять, так как там еще оставался порядок. Здравый смысл говорил им, что это верно. Все было настолько очевидно, насколько очевиден нос на лице, особенно, если глядеть на лицо Шнобби.
- Плохо дело, - заговорил Колон в то время, как они неторопливо брели по улице, - я никогда не видел дварфов такими.
- Они всегда не в себе накануне дня Кумской Долины, - заметил Шнобби.
- Ага, но Мясодробилка тоже подлил масла в огонь, это уж как пить дать. - Колон снял шлем и вытер пот с бровей. - Я сказал Сэму о своем нутре и он впечатлился.
- Еще бы он не впечатлился, - согласился Шнобби - оно любого впечатлит.
Колон многозначительно постучал себя по кончику носа.
- Гроза собирается, Шнобби.
- А на небе ни облачка, сержант, - заметил Шнобби.
- Образно выражаясь, Шнобби. - Колон вздохнул и искоса глянул на своего приятеля. Затем он нерешительно продолжил, с видом человека, у которого что-то на уме. - На самом деле, Шнобби, я бы хотел поговорить с тобой о другом деле, как мужчина с… - Колон на мгновение заколебался, - с другим мужчиной.
- Ага?
- Ты знаешь, Шнобби, что я всегда был лично озабочен твоим моральным обликом, чтобы ты, будучи безотцовщиной, не сбился с верного пути, - с некоторым трудом выдал Колон.