- Угу, - кивнул кассар, - скучно. И ты решил обмануть господина. Господин же глупый, жестокий, он тебе из вредности в город выходить запрещает. Хотя мог бы уже понять, сколь опасна для тебя здешняя жизнь, она и мелкой монетки не стоит. Не знаю, как у вас на вашем варварском севере, откуда привезли тебя перекупщики, но тут тебе не там. Наверное, надо было тебя на цепь сажать, как пса. Тоже не самый лучший выход, но раз уж ты способен на такие глупости… Впредь буду знать. Только на цепи тебя держать придется уже не здесь, а в местах поспокойнее. Ладно. Ты сразу пошел в порт, или еще где шлялся?
- Я еще… на площади, там еще каменный такой помост… Там этих казнили… каких-то безумных, единян, что ли…
- О, Высокие Господа! - простонал Харт-ла-Гир. - Еще и этого не хватало! Ты вот что скажи, ты далеко от помоста стоял?
- Далеко, - растерянно ответил Митька. - Шагах в двадцати, наверное. А что?
- А ничего, - хмуро отозвался кассар. - Меньше шляться надо. Я надеюсь, ты ничего там такого не отчебучил? Не обратил на себя внимание… этих?
- Кого? - не понял Митька. - Магов, что ли, которые с посохами?
- Бестолочь! - кассар посмотрел на Митьку так, словно раздумывал, а не плюнуть ли ему в лицо. - При чем тут маги? Единяне тебя не заметили?
- Нет, - недоумевающе протянул Митька, - там же такая толпища была. - А если бы заметили, тогда что?
- Не знаю, - хмуро ответил кассар. - Просто думаю, нет ли связи… Вряд ли, конечно, для них ведь все уже кончилось. И вообще, не твоего это ума дело. Одно запомни на будущее - от единян держись подальше. Это самые страшные люди. Хуже портовых разбойников. Ладно, потом об этом как-нибудь. Сейчас пора делом заниматься.
Митька намек понял.
- Да, господин, конечно! Я сейчас!
Он шустро скользнул в дверь - и спустя минуту появился снова, охапку гибких прутьев.
- Вот, господин! Я понимаю, что виноват, вы меня не жалейте, вы как следует!
Лучше уж так, чем носить внутри жгучие, пышущие лиловым жаром угольки вины.
- Нет, ну какой же дурак! - язвительно проворчал кассар. - Совесть у него, видите ли, проснулась. Главное, ужасно своевременно! Ты забыл, что нам надо бежать из города? Что тебе сейчас понадобятся все твои силы? Может, лучше сразу пойти сдаться городской страже? Все меньше возни. Нет уж, Митика, сегодня тебя наказывать некогда. Отложим это на потом, когда будет поспокойнее. А сейчас живо, шевелись. Сперва напои лошадей, потом собирай вещи, все, конечно, не возьмем, только самое необходимое. Я скажу, что и откуда брать, сам-то не сообразишь… Где уж тебе… Но не мешкай, с темнотой нас здесь быть не должно. Я думаю, вряд ли начальник стражи решится меня открыто арестовать - все-таки пойдет молва, может и до государя доползти. Скорее, это будет выглядеть так: "Неизвестные злоумышленники под покровом ночи ограбили и сожгли дом, убили блистательного кассара, его рабов и лошадей. Городской страже найти злодеев пока не удалось, но сыск продолжается". Сейчас в городе есть немало команд "ночных", готовых выслужиться перед господином Тиу-ла-Гхосом и получить в кормление порт. Так что шевелись, рассиживаться некогда. Я тебе пока не помощник, эта мазь разлагает яд не сразу. Высокие, до чего же холодно! - пробормотал он и уронил голову на грудь.
Митька бросился было к нему, но тут же понял, что это без толку, от его метаний лекарство быстрее не подействует, и единственное, что сейчас он может сделать полезного - поскорее собрать вещи и подготовить лошадей.
И уже в хлеву, наполняя поилку, вдруг подумал - а что же делал в порту кассар до того, как сцепился с бандитами? Уж не следил ли он за Митькой? Нет, глупости, это ж с какого дуба надо рухнуть? Небось, какие-то иные дела… государева служба и все такое…
2
Хайяар отдышался, произнеся последние Слова Силы. Все, на сегодня работа закончена, можно возвращаться. Завтра надо будет навестить Магистра, посмотреть, кого он успел набрать. Тот вроде как утверждал, что уже пришло не менее сотни новичков. Шестьдесят в "Рыцарей белого пламени", двадцать пять в "Тропу воина", около двадцати в "Бегущую воду". Оно, вроде, и неплохо, но Хайяар знал, что отсеется не меньше половины. Кто-то окажется негоден для перемещения, кто-то - слаб здоровьем и потому ненадежен, а кто-то и сам уйдет, разочаровавшись в своих надеждах, еще до Большого Перехода. Магистр уверял, что с каждым месяцем народу будет все больше, что сейчас, в период раскрутки, эти цифры очень даже приличны, особенно если учесть, что полтора года приходилось лежать на дне, не рискуя высовываться. Однако глазки у Магистра при этом нехорошо бегали, и Хайяар счел за благо проверить самому. Насчет местной стражи Магистр, видимо, преувеличивает, набивает себе цену. Судя по всему, особой силы у здешней стражи нет, это не Алмазный Круг, откуда маги Тхарана в свое время едва вырвались живыми. Когда-то, века тому назад, и в здешнем Круге ему пришлось бы нелегко, но сейчас… Не сообщи ему Белый Старец о перехваченном разговоре, он вообще усомнился бы в существовании стражи. Видимо, здешняя Стража до недавних пор вообще не подозревала о сопредельных мирах и не ждала оттуда гостей. Сейчас их единяне просветили, да вот еще вопрос, насколько здешние им поверили. Но все-таки и недооценивать Стражу не стоит. Магистр не врет, рассказывая, что замыкает пещеры во время своих обрядов. Значит, кто-то все же суется, и вряд ли случайные люди - ради них не стоило бы тратить столько живой силы, обошлись бы и простейшими средствами. Что полтора года он сидел как мышь, не высовываясь из норки - тоже правда, Хайяар уже успел порасспросить нескольких его помощников, и добиться их искренности было нетрудно. Другой вопрос, в чем причина. Он мог ведь и просто не поделиться с кем-то из здешних сильных людей и опасаться мести. То, что его вызывали на беседу в Тайную Палату (пускай здесь она и называется ФСБ), ничуть этому не противоречит, у сильных людей бывают сильные связи, и давить жадного Магистра госбезопасностью - вполне разумный ход. В конце концов, будь все иначе - господина Сухорукова нипочем бы оттуда не выпустили. Что в здешних законах ни слова не говорится про магию - пустяк, если страже надо человека посадить, она посадит, при чем тут вообще законы? Так делается всюду, во всех Кругах, при любой власти, как бы она ни называлась.
Хайяар улыбнулся и, по-прежнему не зажигая света, зашагал прочь по извилистому туннелю. Пока можно не пригибаться, высота вполне достаточная, а вот дальше придется довольно долго ползти… Нет, пещеру придется обрабатывать, обязательно! Прожигать нормальные ходы в человеческий рост, убирать стены, из-за которых приходится пока петлять, кое-где надо будет укрепить готовые обрушиться своды. Зато потом, когда все вообще закончится, когда Тхаран обоснуется в Древесном Круге, пещеру взорвут. Все правильно, лишние следы ни к чему. Достигнув чужого берега, сломай мост, учит мудрость Тхау.
Так-так, а это еще что? Похоже, гости? Хайяар остановился, вживаясь в замершее пространство. Стены не мешали ему видеть, слух достигал самых далеких закоулков, и всеми нервами своими он ловил напряженное ожидание пещеры. Стихийные духи там, в своем слое, тоже почуяли что-то и сонно зашевелились, а уж их движение прозевать трудно. Да, действительно гости! Пока еще далеко, наверху, у самого входа. Сколько их… Ого! Пятеро спускаются, трое остались на поверхности. И, похоже, вниз не собираются. Значит, ждут остальных, караулят. Интересно… На обычных здешних бездельников-туристов непохоже, те повалили бы всем скопом. Хорошо он успел замкнуть грот, где устроена площадка Перехода, да и ближайшие к ней туннели.
Возвращаться теперь незачем. То есть, конечно, с гостями он по любому не столкнется, выходов в пещере много, и они свободны… пока. Но если остается хоть мельчайший шанс, что это не туристы… А кто? Неужели та самая Стража, которую так боится Магистр?
Вот и посмотрим. Послушаем…
3
- Ну, Митика, выводи лошадей. Пора!
Харт-ла-Гир стоял во дворе, одетый в свою излюбленную зеленую безрукавку, по-здешнему, "тсао". На поясе у него висел меч, за спиной, на кожаном ремне - не слишком длинное, но толстое копье. Все остальные вещи были в двух больших сумках, пристегнутых к конским седлам.
В небе уже растаял багровый, похожий на вишневое варенье закат, на темно-синем бархате вовсю перемигивались холодные, насмешливые звезды. Дневная жара сменилась легким, осторожным ветерком.
- Да, кстати, - добавил кассар, когда Митька, держа коней под уздцы, вывел их на двор, - возьми!
Он кинул Митьке какую-то тряпку, тот поймал на лету.
- Оденься, - хмуро велел Харт-ла-Гир. - Сейчас не время скаредничать, и кто знает, когда еще мы будем ночевать под крышей.
Тряпка оказалась чем-то вроде мешка с прорезями для головы и рук. Не то черная, не то темно-синяя - сейчас, когда сумерки стремительно прорастали в ночь, цвет уже не разобрать.
Митька поспешил облачиться в это "млоэ" - обычную здешнюю одежду бедноты и рабов, чьи хозяева не доводят экономию до крайности. Конечно, по большому счету тряпка она и есть тряпка. Там, в нормальном мире, в Москве, Митька гляделся бы в ней огородным пугалом, но здесь и это хорошо. Ткань оказалась плотная, грубой выделки, края млоэ доходили Митьке до середины бедер, а в дырку для головы вполне пролезла бы и бычья шея. Все-таки лучше, чем ничего…
- Воздадим прощальные слова духам этого дома, - деловито сказал Харт-ла-Гир. - Я уже поговорил со священной змеей миангу-хин-аалагу, но есть и другие бестелесные покровители, они были милостивы к нам и заслуживают благодарности. Слушай внимательно и тихо повторяй за мной. Тебе придется хорошенько это запомнить, чтобы при случае мог произнести самостоятельно.
Он начал говорить что-то нараспев, и Митька, старательно повторяя, ничего не понимал. На здешний язык нисколько не похоже, и он сейчас произносил совершенно бессмысленные звуки.
К счастью, прощание с духами оказалось недолгим. Кассар пропел заключительную фразу, подошел к извертевшейся Искре и легко, точно и не был ранен, вскочил в седло.
- Ну что, запомнил слова?
- Не-а, - Митька честно помотал головой. - Я ничего не понял. Это по-какому?
- Ясно… - негромко протянул кассар. - Значит, старый язык ты не получил… Что ж, может, и правильно… Это древний язык южного Оллара, уже больше тысячи лет на нем никто не говорит, но заклинания, обрядовые слова, проклятия, благословения - делаются на нем. Тебе придется кое-что выучить, иначе попадешь впросак. Надеюсь, ты в состоянии запомнить десяток-другой выражений?
Митька хмуро кивнул, думая о своей тройке по английскому. А ведь запомнит, куда он денется… если что, кассар мигом освежит ему память.
- Теперь Дэгу с цепи спусти. Жалко пса, пропадет небось. Но и с собой не возьмешь…Может, из соседей кто приютит. Ладно, готов? Ну, бери Уголька в поводу - и пошли. Митька, погладив напоследок хмурую, будто все понявшую псину, развел створки ворот. Ну что ж, прощай, улица Ткачей. Больше он ее не увидит. Митька чувствовал: кончается первый кусок его здешней жизни, и начинается что-то новое. Может, еще хуже и страшнее - но другое. От этого сделалось сразу и тревожно, и весело, и грустно - как тогда, в порту, глядя на огромные белые паруса.
Сумерки жили недолго - когда выходили со двора, на фоне чернильно-синего неба еще можно было различить силуэты домов и деревьев, а уже спустя несколько минут все погрузилось в плотную, густую тьму. Лишь звезды вверху, как следует разгоревшись, напоминали о том, что есть в мире и свет. Есть - но слишком далеко и высоко.
Звезды располагались причудливыми узорами. Ничего общего с земным небом - ни ковша Большой Медведицы, ни Кассиопеи, ни Лебедя, ни Орла - всех тех созвездий, что когда-то маленькому Митьке показывал отец. В деревне Хвостовке, где жила баба Катя и куда отец привозил его на лето, звезды были такие же огромные, яркие - будто разноцветные фонарики или фигурные леденцы. И еще, в отличие от здешнего неба, там был Млечный Путь. Отец брал его за руку, они выходили тихой деревенской улицей в поле, и вскоре не оставалось ничего, кроме травы под ногами и звезд над головой. Отец рассказывал, какие бывают созвездия, почему они так называются, какие с ними связаны греческие мифы.
Так было до третьего класса - а после в Хвостовку уже не ездили. Поначалу мать раздраженным тоном говорила, что не его это ума дело, а потом Митька подслушал, как она плакалась по телефону тете Свете. Оказалось, у отца есть и другая семья, мымра Людка и две малолетние девчонки-близнецы. Сперва Митька приставал к матери, чтобы дала новый отцовский адрес, потом, повзрослев, перестал. Все равно ведь не даст, одни только крики да слезы. И вообще, на кой этот папа сдался, если за пять лет ни разу не позвонил, не встретил где-нибудь на улице. Значит, сын ему больше не нужен, так чего же напрашиваться? Пускай ублажает свою мымру Людку… и этих, сестренок. И плевать, что было заросшее клевером поле, едва заметная кайма леса у горизонта - и усыпанное звездными льдинками небо.
…Уголек прерывисто дышал над ухом, мягко ступая копытами по глинистой дороге. Казалось, он тоже понимал: шуметь сейчас нельзя. А может, и в самом деле понимал - Харт-ла-Гир не раз говорил, что лошади не глупее людей, только у них ум иначе устроен. Не хуже и не лучше, а просто по-другому. Конечно, услышь Митька такое раньше, в Москве, он лишь усмехнулся бы. Всем известно, что у животных разума нет, только у человека. Но вдруг здесь, в Олларе, иначе? Тут и маги настоящие, и звезды другие, так почему бы и лошадям не обладать умом?
Да что же это все-таки за мир? Другая планета? Ну, если судить по звездам, похоже. Неземные звезды, совсем чужие. Параллельное пространство - а почему бы и нет? А, махнул он рукой, все равно ведь не узнаешь. Пока кто-нибудь не разъяснит. Например, какой-нибудь здешний мудрец или маг. А что, вдруг удастся когда-нибудь встретиться с настоящим магом? Правда, после того, что случилось на площади, возле храма Итре-у-Лгами, разговаривать с бородатыми плащеносцами не хотелось. Если они тут все такие…
Может, рассказать все хозяину? Про Землю, про Измайловский парк, про морщинистого лысого колдуна… Собственно, что ему мешает? В худшем случае заработает еще одну порку - ну так это ж не смертельно, к этому он привык… почти. Ну, обзовет его кассар психом и придурком - так он все равно только и знает, что обзываться. Зато, может, что-то полезное удастся выяснить.
А вот действительно ли кассар верит, что Митька - северный варвар? Может, его шутка про упавшего с белой Звезды - не такая уж и шутка? По правде говоря, Харт-ла-Гир ведет себя как-то странно. Казалось бы, он - такой же дикарь, как и все в этом древнем дикарском мире. Как и все вокруг, темный, верит во всяких там богов и богинь, в духов, демонов. Гадкой змеюке молится, молочком ублажает, чтобы не прогневалась. Как и все вокруг - жестокий, чуть что, хватается за прут, дрессирует Митьку, воспитывает образцово-показательного раба. Но вот если задуматься… Что ему важнее - чтобы Митька пользу в хозяйстве приносил, или чтобы вел себя как раб? Пожалуй, второе. Иначе давно бы уже его продал и купил кого-нибудь другого, кто и с лошадьми как следует умеет обходиться, и готовить, и убирать… Митьку-то всему этому он сам учил, не гнушался, хотя по всем кассарским понятиям это западло… попрание чести и все такое. Кассар частенько разговаривает с ним, рассказывает про всякие здешние дела… и как рассказывает - долго, подробно, точно экскурсию ведет. А если разобраться, зачем рабу лекции читать? И так знать должен. А если не знает - ну и пес с ним, его дело - вкалывать на господина и поменьше думать. Нет, что-то здесь неспроста. Или Харту-ла-Гиру чего-то от него, Митьки, нужно, или боится он чего-то, или подозревает… Рискнуть? Да, пожалуй, надо бы.
- Господин! Я вот хотел вам сказать… Я на самом деле не с севера… и не варвар…
Митькин шепот выплеснулся в вязкую темноту и, похоже, растворился в ней, не достигнув ушей кассара. По крайней мере, тот долго молчал. Наконец обернулся и раздраженно бросил:
- Идиот, нашел время! Заткни пасть и не отставай. Все разговоры потом.
Ну что ж, потом так потом. Но интересно - он, похоже, ничуть не удивился Митькиному признанию.
Кстати, а куда они вообще идут? Во тьме ориентироваться было трудно, тем более, то и дело они куда-то сворачивали, но все-таки Митьке казалось, что главные городские ворота совсем в другой стороне. Ворота… Он чуть не хлопнул себя ладонью по лбу. Действительно, идиот! Ворота же плотно закрыты на ночь и, как объяснял ему когда-то кассар, открываются они после захода солнца не иначе, как по личному распоряжению начальника городской стражи. А этот начальничек вряд ли распорядится открыть. Он, скорее, о чем-то другом распорядится - о таком, что и представить жутко.
Но Харт-ла-Гир уверенно правит куда-то… Значит, есть и другие пути?
Наконец, когда Митька уже изнывал от напряжения, кассар остановил Искру.
- Ты здесь, Митика? Сейчас начнется самое трудное. Подойди сюда.
Харт-ла-Гир, оказывается, уже спешился. Он стоял возле неопределенных размеров каменного строения, теряющегося во мраке. За его спиной черным пятном выделялась огромная, широкая дверь. Даже не дверь - ворота. Кони пройдут свободно. Только вот огромный амбарный замок, едва заметно поблескивающий в лучах звезд…
- Слушай внимательно. Сейчас я постараюсь открыть дорогу. Ты пойдешь первым, возьмешь обеих лошадей. Я как только запру двери, сразу тебя нагоню. Должен сразу предупредить - путь этот опасный, тебе может встретиться много чего… неожиданного. Бояться не надо, но и об осторожности не забывай.
Он плавным движением скользнул к двери, поводил руками над замком. Митька не слышал ни металлического лязга, ни поворота ключа. Казалось, кассар просто гладил замок, как, бывало, гладил он испуганного коня. Миг - и створки с тихим всхлипом разошлись.
- Теперь вот что, - Харт-ла-Гир извлек непонятно откуда узкий флакон, вылил на ладонь несколько капель и, подтянув к себе Митьку, смазал ему лоб. Жидкость издавала странный, ни на что не похожий запах и слегка пощипывала кожу.
- Так надо, - пояснил кассар. - Ни о чем не спрашивай. Теперь коней.
Он проделал то же самое с лошадьми, напоследок протер и свой лоб.
Митька стоял, удивленно глядя на Харта-ла-Гира.
- Бери коней и иди туда! - свистящим шепотом велел он. - Быстрее. И не останавливайся. Вперед, прямо. Не ошибешься, там сворачивать некуда. А я тут завершу кое-что.
Взяв лошадей под уздцы, Митька шагнул в раскрывшийся проем. Оттуда остро пахнуло сеном, мышами и разрытой влажной землей. Если на улице были хотя бы звезды, то здесь тьма стояла полная, абсолютная. Кони тревожно дышали, но не вырывались. Им явно было не по себе. Как, впрочем, и Митьке.
Оказалось, тут ужасно пыльно, он даже закашлялся от неожиданности, но потом понял, что дышать надо редко и осторожно. Отовсюду доносились непонятные шорохи, скрипы, но он не стал ломать над этим голову - просто зашагал вперед, продавливая плотную тьму, и умницы-лошади покорно шли следом, их почти и не приходилось тянуть.