Идти, однако, приходилось осторожно - под ногами то и дело попадалось что-то большое и твердое - то ли камни, то ли доски. Митька, со всей дури долбанувшись об это "что-то" правой ступней, тихонько взвыл и едва удержался, чтобы не матюгнуться. Он понимал, шуметь не следовало, но слишком уж было больно. Так больно, что закружилась голова и перед глазами поплыли мелкие радужные пятна, словно бензиновые разводы в черной луже.
Сзади послышались быстрые шаги. Кассар возвращается, понял Митька, но когда тот, невидимый, тронул его за плечо неожиданно холодными пальцами - вздрогнул, точно от прикосновения змеи.
- Стой, сейчас зажгу факелы, - деловито сообщил Харт-ла-Гир.
Спустя минуту тьма отхлынула, рассеянная удивительно ярким рыжим пламенем. Оба факела - длинные, больше локтя, обмотанные промасленными тряпками, чадили и пахли смолой пополам с дегтем. Один из них кассар каким-то образом приторочил к седлу Искры, другой вручил Митьке.
- Держи. Осторожнее, он капает, не обляпайся. Пойдешь впереди.
Митька огляделся. Еще недавно, проталкиваясь сквозь вязкую черноту, он думал, что вокруг - узкий туннель подземного хода, но оказалось, все иначе.
Они стояли в огромной пещере, стены едва заметно проглядывали вдали, во тьме. Невидимые своды уходили высоко вверх, зря Митька пригибал голову, опасаясь набить шишку. Двух, если не трех таких Митек можно было бы поставить друг другу на плечи, чтобы верхний коснулся потолка. А под ногами, на рыхлом земляном полу, действительно валялись каменные обломки, высохшие стебли каких-то огромных растений, иногда мутно поблескивали мелкие лужицы.
И впереди, и сзади, там, куда не достигал свет факелов, клубилась тьма - глухая, мутная, возмущенная тем, что ее посмели растревожить. И пахло здесь как-то подозрительно - не то отходами, не то разлагающейся плотью. Не так уж сильно и пахло, но мысли навевало самые мрачные.
Харт-ла-Гир между тем снял с плеча свое странное, удивительно толстое копье. В оранжевом пламени блеснуло большое, едва ли не с локоть, стальное лезвие.
- Теперь слушай внимательно, Митика, - негромко произнес кассар. - Идти придется довольно долго. Путь этот опасный, может встретиться всякое, и свет послужит нам не слишком надежной защитой. Вот это, - похлопал он свободной ладонью по темному древку копья, - получше. Но целиком полагаться на оружие нельзя, ибо все во власти Высоких Господ наших, светлых богов Оллара. Лишь в их власти провести нас без преткновения. Сейчас мы вознесем к ним мольбу, и надеюсь, она будет услышана. Преклони колени и тихо повторяй за мной.
С этими словами он сам опустился наземь, не снимая, однако, ладоней с копейного древка. Митька, чуть помедлив, выпустил повод Уголька и встал на колени рядом с хозяином, уперев узкий конец факела в землю. Было как-то странно и неловко кланяться сказочным местным демонам, но не спорить же с кассаром.
А тот уже нараспев произносил непонятные слова. Скосил на Митьку недовольный взгляд - ну же, повторяй, дубина! Пришлось шевелить губами, делая вид, будто повторяет. На этом ихнем древнем языке вообще и выговорить ничего невозможно, одно сплошное щелканье да присвистывание, а уж тем более запомнить бессмысленные звуки… Митька с тоской подумал, что впоследствии придется все же заучивать, иначе кассар с него шкуру спустит. До сих пор слово у него не расходилось с делом.
Наконец с Высокими Господами было покончено, Харт-ла-Гир поднялся, деловито отряхнул колени.
- Иди вперед, поведешь Уголька, - произнес он уже на обычном олларском. - Если вдруг что случится - свистнешь. Свистеть-то хоть умеешь?
Митька с гордостью кивнул. Уж в чем - в чем, а тут у него имелся немалый опыт.
- Но только если что-то серьезное. А странных вещей не бойся, они на самом деле не опасны. За лошадьми смотри, если сильно занервничают - и сам будь настороже. Лошадиное чутье здесь надежнее твоего… северянского… Все, пошел!
И Митька пошел. При свете это оказалось не столь и сложно, во всяком случае, разбить ноги он теперь не опасался. Крупные каменные осыпи он перешагивал, лужиц избегал - почему-то у него возникла мысль, будто в них не простая вода, а какая-то липкая гадость. Воздух по-прежнему был плотен и пылен, но если дышать мелко и редко - жить можно.
Факел трещал, время от времени с него срывались горячие капли и, шипя, застывали в пыли под ногами. Одна такая капля попала ему на одежду и темным пятном растеклась по плотной ткани. Попадет ли ему от хозяина, что млоэ испортил? Вполне возможно, кассар бережлив, лишь сегодня вообще расщедрился на одежду. Правда, будь он по-настоящему бережлив - наверняка бросил бы его в порту, на растерзание бандитам. Так нет, заступился, а в итоге пришлось ему бросить снятый на год вперед дом, бросить свою тайную государеву службу, и бежать - неведомо куда. В самом деле, куда они направляются? Ну ясно, сейчас они подземными путями уходят из города, а вот потом? Харт-ла-Гир, понятно, планами своими с ним не делился, и сейчас Митька угрюмо размышлял. Может, их путь лежит в этот, как его, Нариу-Лейома, на родину кассара? И что там ждет его? Здесь-то, в Ойла-Иллур, по крайней мере все уже было известно. А что случится с ним в родовой усадьбе? Здесь хозяин все-таки нуждался в нем - и уборка, за конями ухаживать, и за покупками. А там, небось, полон дом рабов, его приставят куда-нибудь, кассар о нем и не вспомнит, и подчиняться придется какому-нибудь управителю или надсмотрщику. По рассказам здешних ребят, это поганое дело, особенно если управитель сам в рабском звании ходит. Такие жалости не знают, замордуют и работой, и пороть будут так, что кассарские розги банным веником покажутся. Хотя, может, и не в Нариу-Лейома? Там ведь Харту-ла-Гиру придется со своим начальством объясняться, почему самовольно службу оставил. А впрочем, что толку ломать голову? Оно когда еще будет, а главное - что происходит сейчас.
А что происходит сейчас? Вроде все тихо, и чего кассар всякими опасностями пугал? Никаких тут бандитов, никаких стражников, тишина. Ход по-прежнему широкий, стены далеко. Свет факела проникает шагов на пять, и то до стен не доходит. Ничего себе подземные ходы здесь делают! С размахом! И ведь никаких экскаваторов, никаких бурилок. Вершина технической мысли - лопата. И то чаще всего деревянная. Сталь тут металл дорогой, чуть ли не как серебро. И ведь прорыли! Небось, тысячи рабов ради этого угробили. А может, это естественная пещера? Но тогда ведь должны быть всякие сталактиты, сталагмиты - Митька что-то такое когда-то читал. Или по географии было? По любому - нехилая пещерка.
Стоп, а это еще кто?
Свет факела, метнувшись, выхватил из темноты странное создание. Вроде как толстый червяк, только длиной больше локтя. Нагло торчит на пути, не боится ни света, ни шагов. Так… У червяка, оказывается, под брюхом полно лапок. И не червяк это, выходит, а какая-то сороконожка. Только таких огромных не бывает… там, на Земле. А здесь, выходит, бывают? Ни фига себе! Интересно, а не ядовитая ли она? Сейчас вот вцепится в щиколотку…
Митька опасливо обогнул подземное создание. Сороконожка, впрочем, не выказывала агрессивных намерений, ей, похоже, плевать было на вторжение пришельцев сверху.
На всякий случай он взглянул на коней. Те оставались спокойными, немедленной угрозы вроде бы не ждали. А звать кассара для зоологической консультации Митька благоразумно не стал. Просто пошел дальше.
…Время здесь текло как-то странно. То Митьке казалось, что идут они уже много часов, то вечернее бегство по городским улицам представлялось чем-то совсем недавним. Как ориентироваться? Часов нет. Разве что по усталости, та непрестанно накапливалась в теле. Ноги чем дальше, тем сильнее ныли, перед глазами пульсировали темные точки - будто кружилась стая мелких мошек. Безумно хотелось сесть на пол, а еще лучше - отойти к стене, привалиться к ней, склонить голову на грудь. Может, попросить кассара об отдыхе? В конце концом, есть же такое слово - привал. Надо сделать привал, сколько можно мерить шагами подземелье? Только лошадей замучаешь. А что, разумно. В крайнем случае, Харт-ла-Гир отвесит за дерзость затрещину, а большего здесь опасаться нечего. Правда, потом, на поверхности, все это ему наверняка отольется. А, фигня! Его и так ждет нехилая порка за сегодняшние художества. Митька не обольщался на сей счет, кассар вовсе не отменил наказания, лишь отложил "на потом", чтобы "в спокойной обстановке"… А ведь рано или поздно спокойная обстановка будет, не вечно же им тайными ходами пробираться.
Он остановился, намереваясь дождаться кассара и поплакаться насчет усталости - как вдруг спокойно шагавший Уголек дернулся, коротко заржал, уши его задвигались точно локаторы. Митьке пришлось со всей силы навалиться на повод, чтобы удержать его от безрассудного бегства вперед. Шедшая сзади Искра тоже забеспокоилась, судорожно задышала.
- Митика, стой! - ударил в спину тревожный голос кассара. - Держи коней, факел подними повыше.
Митька обернулся на звук. Харт-ла-Гир стоял на полусогнутых ногах, повернувшись лицом назад. Копье он держал обеими руками, левой ладонью ближе к наконечнику.
- Похоже, сейчас будут гости, - процедил он сквозь зубы. - Митика, не бойся, не беги. Твоя задача - унять лошадей, а уж с остальным я управлюсь. В крайнем случае, если и спереди полезут, ткнешь факелом в морду, это хорошо действует… поначалу.
Митька не понял, чьи морды упомянул кассар, но на всякий случай перехватил факел поудобнее. Страшно пока не было - скорее, била нервная дрожь, как перед годовой контрольной по алгебре. Он прерывисто вздохнул и приготовился ждать.
…Тварь возникла внезапно - точно вылепилась из черноты. Митька не услышал ни звука шагов, ни дыхания. Просто вдруг появилась на границе света и тьмы - огромная, рыжевато-серая, размером если и не с человека, то с крупного пса. Длинное плотное тело поддерживали неожиданно короткие лапы, красноватые глаза поблескивали с нехорошим интересом, а узкая морда ощерилась полной желтоватых клыков пастью. Широкие уши слегка заострялись кверху. От нее исходило тяжелое, одуряющее зловоние, словно тварь только что побывала в выгребной яме.
Лошади тонко заржали, дернулись, и Митька всем своим телом повис на поводьях, удерживая их от бегства. Ему страшно мешал факел, из-за которого свободной оставалась лишь одна рука. Уголек вроде бы успокоился, но оставалась еще Искра - ошалевшая, косящая выпученными глазами. С ней-то как справиться?
Кассар между тем действовал быстро и, как неожиданно показалось Митьке, даже с каким-то веселым азартом. Он скользнул вперед, навстречу взметнувшейся в воздух твари - и его копье, брошенное в раскрытую пасть под точным, выверенным углом, вышло у зверюги из затылка. Легко уворачиваясь от когтистых лап, он встретил мечом движение длинного, толщиной едва ли не в руку хвоста, затем шагнул вперед, вырвал копье из глотки чудовища и, отступив пару на шагов, молча смотрел на дергающуюся в предсмертных конвульсиях тушу. Зверюга умирала тяжело, исходила высоким, на пределе слышимости, свистом вперемешку с утробным бульканьем. В конце концов она затихла, распластавшись на пыльном полу.
- Теперь немного подождем, - проговорил, наконец, Харт-ла-Гир, утирая ладонью лоб. - Хорошо, если она была одна, но чаще всего они бродят стаями. Одну, как видишь, завалить недолго, но когда их много, да к тому же с разных сторон… Тогда ни в чем нельзя быть уверенным.
- Господин, - подал голос Митька, - а что это за зверь? Как называется? У нас… на севере, - он нервно усмехнулся, - такие не водятся.
Кассар мрачно усмехнулся.
- Какая тебе разница? Ты вообще слишком любопытен, мальчик. Похоже, тебе придется напомнить, что раб не смеет открывать рот иначе как по приказу господина.
Митька, однако, не съежился от страха, как это непременно случилось бы с ним еще неделю назад. Здесь, в странном подземелье, где в трепещущем свете факелов еще слегка подергивалось убитое чудовище, хозяйские угрозы вдруг показались ему мелкими и даже слегка смешными.
- Да, господин, вы там, наверху, меня отлупите, - кивнул он. - Что я, не знаю, что ли? Заслужил, да. Только почему вы не хотите ответить, про эту… - он указал факелом на мертвую тварь. - Секреты, что ли, какие-то государственные?
Смотреть на кассара было забавно. Похоже, на краткий миг он растерялся. Однако быстро взял себя в руки.
- Идиот… Ну надо же, нашел время бунтовать. Да сейчас сюда, может, этих сотня набежит, и от нас с тобой даже костей не останется.
- А все-таки? - упорствовал Митька. Его охватило какое-то веселое возбуждение. Он знал, что дерзость обойдется ему как минимум в лишний десяток прутьев, но сейчас это было совершенно неважно. Зачем ему название зверюги, он сам не знал, но почему-то хотелось настоять на своем. Тем более, если кассар прав… Если действительно набежит стая, от которой не отбиться - где тогда окажутся все хозяйские угрозы? А умирать - так хоть человеком, а не имуществом, которому цена - пятнадцать огримов.
- Митика, - неожиданно спокойно ответил Харт-ла-Гир, - как ты думаешь, что мне сейчас важнее: ждать новой атаки или удовлетворять твое дурацкое любопытство? Поговорим наверху, если, конечно, останемся живы. А пока пойми одно - если я не отвечаю, значит, ответы для тебя опасны. Все, поговорили. Теперь заткнись и смотри за лошадьми.
4
Сейчас, шагая по узкому туннелю вслед за Семецким, Виктор Михайлович уже сомневался, стоило ли самолично спускаться в эти мрачные, Бог весть когда заброшенные катакомбы. Второй час они шли по нескончаемым, перетекающим друг в друга ходам, и нервный свет фонаря выхватывал из темноты все одно и то же - грубые серые стены, неровные, нависающие над головой своды, каменную крошку под ногами. Всюду камень, серый камень… И, само собой, следы дурного общества. От рисунков, наскальных надписей и самодеятельных стихов до признаний в любви и спартаковских речевок. Здесь явно постаралось не одно поколение молодежи. Правда, как разъяснил консультант по спелеологии, сейчас под землю спускаются редко, есть немало других развлечений, а когда-то, лет пятнадцать назад, москвичи бродили толпами. Местные власти, скрипя зубами, терпели безобразия, но порой, озлясь, взрывали в пещерах входы-выходы, и делали это, как всегда, по-идиотски. В итоге беспокойная молодежь, без всякого на то основания именующая себя спелеологами, снова проникала вниз, только вот с каждым административным порывом в пещерах становилось все опаснее - взрывы тревожили старые, не особо крепкие стены и своды, изредка случались обвалы, к счастью, до сих пор обходилось без жертв. Если не считать таковыми несколько случаев, когда люди здесь бесследно исчезали.
Петрушко зябко поежился, думая о нависающих над головой тысячах тонн мертвой породы. Все же в этих фанатах-спелеологах сидит какая-то мазохистская запятая. Нет бы байдарка, альпинизм, лыжи - но лезть сюда, в мрачное подземелье, где всего-то и есть, что мертвые сырые камни… Теперь он лучше понимал, зачем Магистр проводит свои странные ритуалы в пещерах. Не одной только безопасности ради - сама душа здесь пропитывается тьмой, раскрывается ей навстречу.
Семецкий чуть приостановился, обернулся:
- Идешь, Михалыч? Все в порядке?
- А то, - улыбнулся Петрушко, понимая, что Юра вряд ли разглядит его улыбку, слишком далеко, да и фонарь он установил в режим максимального рассеяния. - Что же вы, ребята, меня за хилого старичка держите? Сидел бы, мол, на печи… в кабинете, рисовал бы бумаги… списки на премию там всякие…
- Преувеличиваешь, - спокойно возразил Семецкий. - Просто не вижу смысла. Нижегородцы ребята толковые, в сущности, они бы и сами справились. Так нет, и вы с Геной полезли, и Лариса Сергеевна просилась… Детство у вас у всех в одном месте играет.
- Детство не детство, а сидя все время в кабинете, разучишься работать. - Петрушко одернул рукав комбинезона - великоват оказался, да где уж было в последний момент размер подбирать… - Может, мне здесь лучше думается. Душа, знаешь ли, пропитывается тьмой, лучше начинаешь представлять психологию наших "объектов".
- Ну, это на любителя, - хмыкнул Семецкий. - Мне тьма, напротив, навевает мысли о светлом. Например, о светлом "ярпиве". А вообще-то ничего наши орлы нижегородские здесь не накопают. Раньше надо было суетиться, в позапрошлом году, Магистр тогда особо и не таился. А сейчас-то что? Ну отчитаемся о выполнении плана проверок… и толку?
- Да, не таился Магистр, - мягко откликнулся Петрушко. - Вот потому мы его очень хорошо и напугали. Натравили и налоговую, и СЭС, и ментов… Он же не дурак, он понял, что сам по себе кирпич не падает, особенно когда люди отказываются брать взятки. Вот и стережется теперь, дует на воду. Пожалуй, тут мы слегка переборщили. Лучше бы эти взяточки принять, а то за неподкупностью как бы не разглядел он глубинное бурение…
- Да брось ты, перестраховщик… Заподозри он влияние конторы, стал бы такую бешеную активность разворачивать, и всего за месяц? Ты глянь, реанимировал "Белое пламя", лекции по клубам читает, набирает людей, да и за "Воинами" его ушки просвечивают, "Тропой" этой Таволгин вертит, его левая рука. А может, и правая.
- Увы, пока все законно. - Петрушко собрался было сплюнуть на пол, но все же постеснялся. - Рано еще брать его за задницу. Сам же говоришь - читают лекции, даже до медитаций начального цикла не дошли. Магии пока ноль. Пострадавших ноль. Так что ты, похоже, прав - незачем ему пока в пещеры спускаться. Посмотрим, что будет к зиме. - Он перехватил фонарь левой рукой и поправил сползающую на глаза каску. - Да, кстати. Что у нас с этим парнишкой, Владиславом Чашкиным? Работает?
- Да вроде бы, - кивнул Семецкий. - Я его к Буркину устроил, в электротехнический отдел хозуправления. Буркин говорит, пацан небезнадежен. Руки хорошие, голова, в общем, тоже не ватой набита, так что когда дурь выветрится, будет толк. Эх, зря ты, Михалыч, запретил его в "Тропу" запустить. Это ж такой уникальный случай - абсолютно чистый объект, никакие ихние сенсы ничего не заподозрят, потому что и подозревать нечего. А мы бы его, скажем, раз в неделю просвечивали, глядишь, скоро и настоящий компромат на Таволгина нарыли бы. Тоже, блин… Наставник Волкобой, щенячий хвост. И ведь за чистую монету принимают, уроды.
- Нельзя, Юрик, - сухо произнес Петрушко. - И ты это не хуже меня понимаешь. Грязно слишком. Одно дело послать своего агента, который и знает, на что идет, и подготовлен, а вот руками зеленого пацанья жар загребать… Чем мы тогда лучше дуболомов из Минобороны? Да и схарчат его эти воины, в куклу превратят.