Робин оттолкнул Аманду назад, за себя, и кинулся на Веннера. Тот дважды замахивался ножом на Робина. Робин поднырнул под первый удар, а второй парировал левым предплечьем. Нож разрезал его куртку и ощутимо царапнул тело, но все же правый кулак Робина описал круг в воздухе, и от удара в диафрагму Веннер сложился пополам.
Держась за живот, Веннер откатился назад и выронил нож. Левой рукой Робин сгреб нож, а правую руку вытянул вперед.
– Все, Веннер. Больше умирать никому не придется. Человек с багровым лицом выпрямился, стараясь вдохнуть поглубже. И начал было кивать, но тут две стрелы пронзили его тело, одна вошла сквозь правую руку в живот, другая попала в шею, и кровь залила плечи человека и стену позади него. Даже не булькнув, Веннер отлетел назад и задергался в конвульсиях, дернулся в последний раз и стал неподвижным.
Оба представителя милиции перезарядили луки и только тогда приблизились к телу. Робин отвернулся от них, опустился на колени возле Аманды.
– Вы ранены, мисс Гримшо?
– Он меня хотел убить! – Она прижимала руки к животу.
– Да нет, Аманда, поверьте, он просто был не в себе.
– Нет, – дрожала она, – он хотел меня убить, и вы не могли его остановить. Но его нож меня даже не оцарапал. Как так вышло? Чудо, что ли?
Робин, морщась, зажимал правой кистью разрез на левом предплечье.
– Не совсем чудо. Я не мог вырвать у него нож, так что я схватил вас за юбку и заговорил ваше платье, оно сработало, как самодельные доспехи. По моей руке видно, что если бы он действительно задумал нанести серьезный удар, ему не удалось бы, но он и не собирался вас порезать. Предполагаю, что вашего отца больше огорчило бы, если бы вас ранили, чем узнать о каком-то злобном выпаде против вас.
Один милиционер подошел к Робину, грубо схватил его за плечо и попытался поднять с пола:
– Что он тебе рассказал? Робин не поднимался с колен:
– Что бы он ни говорил, это была исповедь. – Он посмотрел на Аманду. – Даже мисс Гримшо должна молчать о том, что услышала, иначе ей грозит отлучение от церкви.
Милиционер нахмурился:
– Ну-ка, иди и скажи это мистеру Гримшо. – Он махнул луком на Робина и повернул голову к двери.
Аманда встала с пола и развязывала передник.
– Он никуда не пойдет, мистер… Как ваше имя? Милиционер сделал полшага назад:
– Элгар, мисс.
– Мистер Элгар, Робин не пойдет никуда, пока я не отведу его к врачу и не заставлю наложить шов ему на руку. – Она обмотала руку Робина передником и плотно обвязала ее тесемками. – Вы идите с докладом к моему отцу, отчитайтесь, что вы сделали. Если отец решит сам поговорить со мной, он знает, где я живу. А я – свидетель необязательного убийства мистера Веннера. Вы хотите, чтобы я обсуждала с отцом, что тут произошло?
Робин медленно поднялся с колен:
– Но когда вы прибыли сюда, вы ведь не знали, что тут находится мисс Гримшо, может, не следует упоминать вообще об ее присутствии?
Элгар, немного подумав, согласился.
– Тогда она все равно ничего ему не сможет рассказать.
– Вот именно. – Робин посмотрел на дверь. – Там ваши люди удерживают толпу?
– Да, сэр.
– Почему бы вам не вынести тело Веннера? Пусть все знают, что дело закончено. А мы выйдем через домик священника, и никому не надо знать, что тут была мисс Гримшо.
Элгар и с этим согласился. Робин повел Аманду мимо алтаря через дверь в комнатку, выполнявшую роль ризницы. С другой стороны из нее был выход в домик священника.
– Мы тут в безопасности, пока все не разойдутся. Аманда сердито хмурилась:
– Я от души желала бы рассказать папе про все. Этот человек не должен был умереть.
– На вашем месте я помолчал бы.
– Почему это?
– Мы с вашим отцом повздорили в башне.
– Башня… – Аманда опустила глаза. – Отец был вне себя от ярости. Я хотела сказать вам, как я вами горжусь, но он мне запретил с вами видеться и писать вам.
– И вы решили прийти добровольцем в миссию в надежде, что я забреду сюда?
– Да, надеялась. – Она, улыбаясь, погладила его по щеке. – Но я тут давно работаю добровольцем. Больше года. С тех пор, как узнала, что происходит в отцовской башне.
– А расскажете отцу про сегодняшнее – он вам и сюда запретит ходить. – Робин нахмурился. – И, по-моему, у этих людей не было выхода: им надо было его убить.
– Почему?
– Вы были его заложницей. Вы были в опасности, и без меня вы бы погибли. Если бы он остался жив, ваш отец узнал бы, что они явились очень поздно. Ваш отец имеет привычку расточать жуткие угрозы, и его люди, очевидно, верят всем его словам.
– То есть они убили его из страха перед отцом?
– Видно, им казалось, что они вас защищают. Веннер был опасен, и моя рана – этому достаточно убедительное доказательство, видите, весь рукав и ваш передник в крови.
Аманда отвернулась к церкви:
– Первый раз в жизни увидела, как умирает человек.
– Зрелише не из приятных.
– Надеюсь. – Аманда вздрогнула и посмотрела на него. – Попозже я помолюсь за Веннера, но сейчас надо пойти к врачу.
– Прошу вас, давайте уйдем отсюда. – Робин запихнул за пояс окровавленный нож и двинулся за Амандой прочь из домика священника.
"Чем дольше мы торчим здесь, тем больше мне кажется, что Элгар с другом с самого начала собирались прикончить Веннера. Спрашивали меня, о чем он говорил, значит, Веннер знал что-то, что Гримшо желает скрыть. Что за секрет такой, из-за которого уже умерли двое? Боюсь, не окажутся ли они первыми из длинной череды".
Глава 40
Замок Пиймок, Взорин, округ Взорин, 29 темпеста 1687
Василий Арзлов отрицательно качал головой, хотя знал, что пленник этого не видит. Они не встречались двенадцать лет, но Василий сразу узнал Малачи Кидда. Между глазами у него был шрам, но изящество и благородство жреца Волка никуда не делись. Именно из-за этих его характерных черт Василий в свое время и понял, что Кролику никогда не завоевать сердца тасоты Наталии, пока он не найдет способа избавиться от такого соперника.
– Капитан… да нет, вы теперь полковник, да? Это равноценно полковнику у нас, насколько я помню. Какая ирония судьбы, что мы с вами снова встретились после всех этих лет, и именно тут, во Взорине, да?
Кидд погремел цепями, которыми были связаны его руки за спиной.
– Никогда бы не подумал, что вы, князь Арзлов, сочтете необходимым связывать слепого.
– Слишком уважаю ваши таланты, полковник.
– Разве я для вас представляю угрозу? – Кидд отрицательно покачал головой, его седые волосы рассыпались по голым плечам. – Помнится, мы с вами не особенно дружили, но врагами-то не были.
– Я тоже все помню. Но поймите неловкость моего положения: отношения между нашими государствами сейчас стали напряженными. Что делать с вами – для меня просто проблема. Помню, вы тогда были очень способным стратегом. Вряд ли из-за отсутствия зрения атрофировались эти способности. – Василий мерил шагами небольшую камеру, заполняя ее скрипучим звуком своих шагов. – Мои люди оказались в Дрангиане, преследуя гелансаджарцев после их набега на Взорин, и вот они находят вас – совершенно одного, без какого-либо имущества, в наручах, которые не снимаются с рук… Вы ведь тоже не можете их снять? По моим последним сведениям, вы живете в Сандвике, и вот мы находим вас в Дрангиане. Можете объяснить?
– С удовольствием, но вы ведь не поверите.
– Малачи, что вы говорите? Жрецы Волка всегда славились своей честностью. Ну прошу вас, объясните, как вы оказались в Дрангиане.
– Мне было видение, призвавшее меня в путь.
– И выводок ангелов доставил вас в Истану?
– Угадали, я добрался именно воздушным путем, только та команда состояла отнюдь не из ангелов.
– Малачи, вы меня разочаровали. Но не это главное. Вы разочаровали Себсая, – и он махнул рукой в сторону палача. Тот раздувал мехи своего очага, в котором пылал уголь. – Он, конечно, из местных, не крайинец, но очень искусен в добывании истины. Сегодня ему захотелось поработать с раскаленным железом, поскольку мне срочно понадобилась информация от вас. В сущности, с ним можно поладить, но только при условии, что вы готовы сотрудничать.
Кидд повернулся лицом к жаровне, на которой уже светились тусклым оранжевым светом раскаленные железные орудия пытки.
– Будете меня поджаривать?
– Хороший способ вырывать ногти и зубы, но многие клиенты пугаются вида раскаленного металла. Вам, как человеку слепому, это зрелище не грозит. Вы только услышите шипение и почувствуете горелый запах тела. Это способ эффективный. – Арзлов начал грызть ногти. – Итак, почему вы оказались в Дрангиане?
– Напрасно вы это делаете, князь Арзлов.
– Малачи, предоставьте выбор мне. Почему вы уехали из Сандвика?
– Мне было видение Доста. Я послан спасти его.
– Дост – это сказка.
– Если Дост – сказка, тогда я – не тут, а дома в Сандвике, и мне снится долгий кошмар.
Арзлов засмеялся:
– Может, я и не прав, друг мой Малачи. Я вас до сих пор считал человеком военным, а не каким-то священником, способным всерьез говорить о демоне в человеческом облике. Спасти душу Доста не значит нейтрализовать его. Вы, илбирийцы, просто дураки, и мне надо знать, до какой степени. Но для этого мне надо выяснить все, что знаете вы. – Василий кивнул Себсаю – знак, чтобы тот снял с жаровни раскаленное красное железо. – Вам будет больно сейчас, Малачи, как никогда, но вы можете сами окончить ваши мучения. Как говорится в Писании, "правда освободит вас".
– Я это буду помнить.
– Еще бы вам не помнить! И не один раз вспомните, пока не закончится ваше время здесь.
Глава 41
Дейи Марейир, Гелансаджар, 29 теипеста 1687
Пещерка, которую отвели Урии, была очень небольшой. Вся его жилплощадь составляла половинку сложенного одеяла, которое лежало в дверях каморки, на неровном комковатом полу. На полке Урии дозволялось держать подушку, керамическую плошку и кувшинчик.
И в остальном убранство комнаты было не сильно роскошным. В дальнем углу ковер и гора подушек – там спала Турикана. Над ее ложем на стене висели два скрещенных шамшира. На низком столике рядом с ложем, прямо напротив входа, – масляная лампа, неверный свет которой сопровождался черным дымом, выходившим через трещину в потолке. Возле стола – закрытый сундук, видимо, решил Урия, в нем одежда Туриканы.
Войдя в комнату, она улыбнулась:
– Твое место, устраивает? – По-илбирийски она говорила с запинками, в акценте слышались отзвуки и крайинского, и араланского языков. – Хорошо, да?
Урия кивнул и потыкался по углам в поисках места поудобнее, где бы сесть.
– Устраивает, – медленно проговорил он.
– Устраивает. – Повернувшись спиной к нему, Турикана сняла капюшон и вуаль, встряхнула головой, и ее темные каштановые волосы рассыпались, покрыв спину до середины. Медленно она обернулась к нему, задумчиво сведя темные брови. Кожа вокруг глаз и на скулах у нее была синеватая, в сочетании с зелено-золотистыми глазами это придавало ей экзотический вид. Прямой нос был несколько больше, чем нужно, чтобы его считать красивым, но он делал выразительнее лицо, не отмеченное ни возрастом, ни жизненным опытом. Рот – не капризно маленький, не слишком широкий – с полными губами. У нее был сильный подбородок и твердая линия челюсти, но это не лишало ее женственности.
Она рассматривала его, чуть-чуть улыбаясь, потом перевела взгляд на дверь, и улыбка стала широкой.
В дверях стоял Дост. Кивнув ей, он обратился в Урии:
– Прошу простить за такие бытовые условия. У нас тут тесновато, уж не говоря о скудости скарба. Мы кочевники, всегда готовы отправиться в путь.
Урия пожал плечами:
– На "Горностае" у меня была полка еще меньше. Дост на минуту обалдел:
– Ты приехал сюда на горностае?
– Нет, нет, – расхохотался Урия. – Так воздушный корабль называется. Я на нем прилетел в Дилику и оттуда в Тандрагон.
– Долго добирался?
– Около месяца.
Дост медленно наклонил голову:
– Валентин говорит, что в Крайние тоже есть воздушные корабли. Чьи более мощные?
Илбириец заулыбался, почувствовав прилив гордости:
– Самые большие в мире воздушные корабли, конечно, в Илбирии, но наши враги говорят, что они зато удобны в качестве целей – очень крупные. У Унии Северной Брендании есть "сталкеры" – это такие воздушные корабли, которые летят низко над землей. На них все пушки поставлены так, чтобы стрелять вверх, через трюм воздушного корабля. Благодаря таким кораблям, бренданийцы смогли сбросить власть Илбирии и завоевали независимость. В Крайние много судов, в основном среднего масштаба, и почти у всех других наций тоже. Но ни у кого нет такого воздушного флота, как у нас.
– Ты не понимаешь, что для благочестивого атараксианина твои воздушные корабли – это огромные летающие дворцы зла?
– Из-за их отношения к нашей магии?
– Вот именно из-за этого.
– Какая разница, что атараксиане думают о западной магии, – пожал плечами Урия. – Ведь собственной магией они продают души дьяволу.
Дост улыбнулся:
– Смотри, как интересно: каждая сторона обвиняет другую в одном и том же.
– Но прав может быть только один.
– Так ли это?
На долю секунды Урии показалось, что Дост заговорил голосом Кидда.
– Атаракс – ложный бог. Он – один из демонов, которыми управляет шайтан. Его изгнали с Небес за то, что восстал против Бога. Атараксианская магия действует на людей, значит, она есть зло.
– А разве Айлиф исцелял не магическим путем?
– Он был Сыном Бога. Он сам был Богом.
– Значит, Ему разрешается делать то, что в исполнении других считается злом.
"Губы Доста шевелятся, но звучат речи Кидда".
– Да, потому что Айлиф не нес зла в сердце. Его поступки были альтруистичны. Атараксианская магия – частичное зло, поскольку она пародирует чудеса Айлифа с целью запутать людей, чтобы они забыли истинного Господа. Потом, многие чудеса Айлифа достигаются при помощи предметов. Вот на Своем последнем ужине со Своими учениками Он научил их заклинать хлеб и вино и создавать мощные предметы, при помощи которых можно продемонстрировать Его любовь ко всем.
Металлические черты лица Доста расплылись в улыбке:
– Ты хорошо заучил догмы, Урия. Может быть, позже, когда будем говорить о теологии мартинизма, ты мне расскажешь, что думаешь ты сам, а не что другие хотят, чтобы ты думал. Сейчас у меня много дел Оставлю тебе вот что. – Он вытянул правую руку, ладонью вниз, и из нее вырос золотой шарик размером с небольшое яблоко. Шарик отделился от руки Доста и упал.
Урия поймал шарик и удивился: он оказался очень легким, хоть и из золота. Но важнее было другое: от тяжести падения часть шарика разжижилась и стала протекать сквозь пальцы Урии. Струйки золота повисли между его пальцами, как оплывающий воск на стенках свечи, потом они втянулись назад, в немного сплющившийся шарик, и он снова стал идеальной сферой.
– Это что? – илбириец ошарашенно смотрел на Доста:
Дост отрицательно покачал головой:.
– В твоем языке для этого нет названия. Я мог бы рассказать о его природе, но лучше ты сам поманипулируй с ним некоторое время и поизучай его, а потом расскажешь мне, что узнаешь. Играй с ним. Займись, раскрой его секреты.
Урия перекидывал жидкий металл из одной руки в другую:
– А если я его сломаю?
– Он не сломается. – Дост повернулся и пошел, но вдруг остановился. – Даже лучше сказать так: если ты сумеешь его сломать, ты станешь самым опасным из всех живущих на земле людей.
Глава 42
Дом правительства, Дилика, Пьюсаран, Аран, 30 темпеста 1687
Робин Друри вошел в кабинет Тревелина и отдал честь принцу и капитану Хассету:
– Прибыл по вызову, ваше высочество.
Тревелин ответил на приветствие и жестом предложил Робину занять пустое кресло возле круглого столика:
– Прошу, брат Робин, садитесь. Чаю не хотите?
– Нет, сэр, спасибо. – Робин подошел к предложенному ему креслу, но сел не раньше, чем заняли свои места принц и капитан Хассет. Хотя и оба начальника, и сам Робин были одеты достаточно просто – в повседневные одежды, Робин чувствовал себя как будто раздетым. Чтобы удобнее перевязать левую руку, ему пришлось закатать рукав до локтя. Самое обычное дело с практической точки зрения, но ему казалось, что в этом какое-то неуважение к начальству.
Принц обменялся взглядами с капитаном Хассетом.
– Мы с Лонаном обсуждали некий важный вопрос, и в связи с ним всплыло ваше имя. Он мне рассказал, что вы встречались с Эрвином Гримшо.
– Встречался, ваше высочество.
– Прошу вас, изложите мне ваше мнение об этом человеке.
Робин нахмурился:
– Я встретился с его дочерью Амандой на приеме в честь барона Фиске. Нас познакомил брат Деннис Чилтон. Позже я там же познакомился с ее отцом, и он пригласил меня в свой дом на обед.
– Вы приняли приглашение? – Тревелин внимательно следил за ним.
– Да, сэр. Я был у него на обеде двадцатого темпеста. В доме было шестнадцать гостей. Если обслуживание в доме и прием гостей считать характеристикой, то мистер Гримшо был на высоте.
Принц взял чашку с блюдца и держал ее в руке:
– У меня такое впечатление, брат Робин, что вы не хотите сказать мне своего мнения. Можете быть со мной вполне откровенны.
– Да, сэр, понял. – Робин рассматривал свои руки. – Видите ли, ваше высочество, его дочь мне показалась девушкой умной, и я боюсь, что любое слово против ее отца может косвенно отразиться на ней. Я в курсе, что она знает о кое-каких его делах, она предпринимает шаги, чтобы смягчить дурные результаты, но боюсь, она не полностью осведомлена о его деятельности.
– Учел ваше предостережение, брат Робин, и запомню его. – Принц снова взглянул на капитана Хассета. – Лонан рассказал мне, что ваш обед в усадьбе Гонтлан закончился какой-то неприятностью. Что там произошло?
– Два обстоятельства, ваше высочество. После обеда все мужчины поднялись в башню, где им предложили бренди и сигары. Разговор шел о будущем Арана. Они отметили, что я возглавляю самую мощную ударную силу в Аране и заявили, что желают выразить мне свою благодарность за победу под Мендхакгоном, но у меня создалось такое впечатление, что они намекали на будущую благодарность, если я стану их человеком. Никаких предложений не делалось, но было несомненно, что если я буду действовать в их интересах, то благодарность не задержится.
– Какого рода благодарность? Робин поколебался, потом продолжал:
– Это уже второе обстоятельство, ваше высочество. В этой башне Гримшо содержит целую толпу наложниц. Они привезены со всего Арана и даже из Гелансаджара. В качестве благодарности за Мендхакгон они предложили мне право первому выбрать себе одну из них – а захочу, то и не одну, – для вечернего развлечения.
– Предложили вам услуги наложниц? – Треве-лин так удивился, что даже поставил чашку на столик. – У Гримшо совсем нет совести?
– Власть, ваше высочество. Он их содержит, потому что имеет возможность.
– Да, – покачал головой Хассет, – я вижу, распад далеко зашел в усадьбе Гонтлан.