– Но Аманда тут ни при чем, – хмурился Робин. – Когда она узнала про башню отца, она стала работать добровольцем в миссии доннистов в квартале Варата. – Ему пришлось продемонстрировать руку. – Аманду захватил в заложники человек, работающий на ее отца. Я попытался уговорить его, чтобы он сдался властям, но не получилось. Два человека из частной милиции Гримшо застрелили его.
Тревелин встал из-за чайного столика и подошел к своему рабочему столу. Вытащил из ящика деревянную коробочку, сделанную из грецкого ореха, вернулся с ней к чайному столику. Поставил ее на столик, открыл. Внутри, на красном вельвете, лежало золотое кольцо с большим рубином. Принц надел кольцо и протянул руку, показывая его Робину:
– Знаете, что это?
– Кольцо кардинала, – кивнул этирайн.
– Правы. Знаете, почему оно у меня? Робин минуту подумал:
– Помнится, кадет Смит мне как-то рассказывал, что ваша церковная обязанность – служить кардиналом – защитником империи.
– И опять вы правы. Когда я надеваю это кольцо, я к своей гражданской власти генерал-губернатора добавляю привилегии и обязанности церкви. Я вам обоим доверяю безоговорочно, поэтому вы должны поклясться перед Господом на этом кольце, что вы не расскажете ничего из того, что я вам сейчас доверю, – никому, кроме моего отца или его преемника, и то только после и по причине моей смерти.
И принц положил на стол руку с кольцом. Робин испугался: что может быть таким опасным и деликатным, если требуется приносить клятву о молчании? Но он, не раздумывая, накрыл своей рукой руку принца.
– Перед Господом клянусь на кольце кардинала, что не расскажу ничего из того, что услышу сейчас, за исключением короля или его преемника, и только после или по причине смерти принца Тревелина.
Такую же клятву произнес Хассет.
– Что произошло, ваше высочество?
Тревелин откинулся на спинку кресла и как будто сразу очень постарел.
– Вчера мистер Гримшо пришел ко мне и предложил сделать Аран королевством во главе со мной. Он сказал, что эта страна сможет соперничать с Бренданией, и предложил, как это сделать: вернуть Фернанди из изгнания на острове Злора в Лескар и таким образом отвлечь внимание Илбирии и Крайины, а тем временем Аран восстанет, и ситуация разрешится сама собой.
– Фернанди? – Робин широко раскрыл глаза.
– Да, императора Лескара. – Тревелин развел руками. – Я знаю, это предложение нельзя принимать всерьез, и подозреваю, что их истинный план заключается вот в чем: вместо меня поставить у власти Фернанди. Лично я полагаю, что Гримшо сильно ошибается, думая, что сможет держать Фернанди в узде, но абсолютно уверен, что Фернанди наобещает Гримшо что угодно за помощь в побеге из ссылки.
Этирайн медленно кивнул:
– Год назад в Сандвике прошел слух, что Фернанди предлагал вашему высочеству вступить в брак с его дочерью Лисеттой в обмен на свою свободу.
Принц вздохнул:
– В этом есть доля правды, но предметом ее страсти оказался не я, а мой брат, и я это предложение отверг. Когда этот путь бегства оказался для него закрыт, Фернанди стал подыскивать альтернативные решения. – Тревелин наклонился к столу. – Даже если Фернанди окажется у власти здесь, в Дилике, Аран от этого не станет самостоятельным, вот ведь в чем проблема. Независимому Арану нужна современная промышленность, если он хочет выжить в этом мире. Конечно, в этих землях полно водных путей, на них можно построить предприятия, работающие на гидроэнергии, но потребуются настоящие заводы с паровыми двигателями, чтобы самим производить сталь и другие продукты современной цивилизации. Раз Гримшо заявил, что Аран может добиться самостоятельности, значит, я допускаю, в Аране уже есть один-два паровых двигателя. Может, где-то уже есть пара действующих заводов. Капитан Хассет нахмурился:
– Значит, надо эти заводы обнаружить и уничтожить. Решение, конечно, временное – раз уж ввезли один двигатель, ввезут и еще, но это им дорого обойдется. А без заводов и двигателей Арану никогда не стать независимым.
Принц согласился:.
– Я, честно говоря, предложил бы вам, мистер Друри, возобновить знакомство с мистером Гримшо и завоевать его доверие. Не сразу, конечно, но нам надо знать… Вы почему смеетесь?
– Простите, ваше высочество, извините. – Робин поднял руки кверху. – Сомневаюсь, что Гримшо когда-либо доверится мне…
– Проклятье!
– …но такие заводы, о которых вы сказали, найти проще, чем вы думаете.
– Вот как?
Этирайн смотрел на капитана Хассета:
– Помните сержанта Коннора из моего подразделения?
– Немолодой такой, крупный?
– Да, сэр. Коннор умеет изучать противника. И если кого-то считает врагом, то тут же начинает его изучать. И человека, и его оружие. За то недолгое время, что мы находимся тут, он собрал такую коллекцию оружия, что ее можно назвать замечательной.
Хассет улыбнулся:
– Если не ошибаюсь, большая часть этой коллекции – из Мендхакгона.
– Да, вы точно заметили, сэр, и в этом наша удача. – Робин снова поднял правую руку, демонстрируя ее. – Вчера наемник Гримшо, Кобб Веннер, ударил меня неизвестным ножом. Я показал нож Коннору, и он сказал, что это кукри, такими пользуются гуры. Он показал мне такие же в своей коллекции и все рассказал мне про эти ножи. Он собрал их во время нашей вылазки против гурских бандитов.Оказывается, гуры очень много внимания уделяют своим ножам, вырезают на них печатки со своими датой и местом рождения. Примерно так же, как в каждой рыболовецкой деревне Кулордейна: на свитерах своих рыбаков вывязывают особый местный узор, и всегда известно, куда возвращать тела утонувших для похорон. Узор на кукри тоже позволяет вернуть его на место изготовления, если владелец умер, и кукри переплавят в новый нож. Гуры считаются самыми жестокими бойцами в Истану: Дост завоевал их последними, и они первыми отвоевали свою независимость, так что их ножи высоко ценятся.
Принц кивнул:
– Да, они нам доставили много хлопот, пока мы их покорили. По поверью, при расплавлении ножа убивают дух его владельца.
– Да, сэр. Коннор говорит, что кукри из Мендхакгона именно такие, каким меня вчера порезали. И что главное – он сделан из очень хорошей стали, лучшей, чем местная аранская. – Робин улыбнулся. – Поскольку гуры – известные знатоки обработки металлов, я не придал особого значения качеству стали, но вы заговорили о заводах, и меня смущает совпадение.
Этот Веннер нанимал аранцев работать за пределами Дилики на работы, которые хотели сохранить в секрете он и фирма "Торговля Гримшо". Вот я и думаю – не мог ли он прихватить нож на таком заводе. – Робин пристроил раненую руку на груди. – У принца Аграшо дворец в Куланге. Все знают, что он спит и видит, как вернуть гуров на тропу войны. Могу поспорить, что Гримшо платит им за сотрудничество, дает заказы на оружие. Если в поддержку Гримшо выступит армия гуров, даже Фернанди дважды подумает, стоит ли предавать этого человека.
– Гримшо проговорился, упомянул при мне наемников-гуров, но я как-то сразу не понял смысла этой оговорки. – Тревелин глубоко задумался. – Одно дело – подозревать о существовании заводов, другое – твердо знать, что они существуют и производят оружие. Пойди найди их в Дугаре.
– В чем проблема, сэр? Я ведь говорил – гуры пишут дату выпуска на изготовляемые ими ножи. – Робин сиял. – Надо только прочитать, что написано на ноже, которым меня ранили, тогда "Сант-Майкл" с гарантией отправит этот завод туда же, где уже находится Веннер.
Глава 43
Замок Пиймок, Взорин, округ Взорин, Крайина, 30 темпеста 1687
Василий Арзлов недовольно сдвинул брови:
– Григорий, я просто так не могу добавить к твоим силам два моих уланских полка и взоринских драгун. Закон обязывает меня побеспокоиться об охране Взорина. Если Хает рискнул напасть, когда в городе были твои гусары, то без тебя Взорин станет намного беззащитнее.
Взгляд ореховых глаз Григория был жестким:
– А без них я не смогу взять Гелор достаточно быстро. Сейчас главное для нас – скорость.
– Согласен, но оборона Взорина не менее важна. Кому нужен будет Гелор, если Хает перейдет границу и от Взорина оставит один пепел? Твой подвиг уже не будет выглядеть таким доблестным, и ты не получишь тогда звание Героя Империи. Мы оба станем посмешищем и до конца своих дней будем замерзать на Мурамищине.
Гусар глубоко вздохнул и неохотно согласился:
– Когда "Зарницкий" вернулся, о банде Хаста ничего не докладывали?
– Нет. Хасты подевались неизвестно куда.
– По последним данным, они в Дрангиане. Как они могут оттуда угрожать Взорину? – Кролик нахмурился. – Знаешь, Василий, не ждал я от тебя такого.
Князь не выразил своего недовольства фамильярностью.
"До сих пор мне и в голову не приходило, что Григорий Кролик так обидчив".
Арзлов всегда считал Кролика талантливым методичным и неторопливым работягой. Но сейчас, отбросив привычную осторожность, он рвался вперед, спеша выполнить задуманное.
– Григорий, уланы и драгуны должны оставаться здесь. Надо охранять тасоту Наталию. Ты же не возьмешь ее с собой и не отправишь в Муром. Я нашел самый лучший выход.
– Может, ты и прав.
"Может, ты пригодишься всего лишь на роль тарана, чтобы войти в Гелор".
Арзлов улыбнулся при мысли, что не сообщил Кролику, кого привез "Зарницкий". Он ему только сказал, что это шпион илбирийцев, какой-то полукровока, заброшенный в Дрангиану. Григорий не заметил обмана, так как это не имело никакого отношения к захвату Гелора.
Арзлов не считал, что Илбирия представляет для него непосредственную угрозу, но появление Кидда его обеспокоило. Конечно, Себсай кое-что выудил у Кидда, но князь знал, что Кидд при допросе что-то скрыл. Это было как-то связано с сопровождавшими Кидда лицами, которые разбежались, когда клан Хаста захватил стоянку жреца Волка. Разведчики князя говорили, что он звал кого-то по имени "Юрия", и князь решил, что с ним была какая-то гимланка, видимо, служившая ему в качестве походной жены.
"В худшем случае жрецы Волка могли знать о слухах, что в Истану возвратился Дост, хотя Кидд был весьма убедителен, говоря, что никто не знает о его видении. Сейчас илбирийцы не могут ничего сделать, но так будет не всегда. Надо быть настороже на случай катастрофы, и это значит, что Григорий Кролик скоро будет не так мне нужен. Если бы он не был моей гарантией от неудачи экспедиции, я бы уже сейчас избавился от него".
Замысел Арзлова был таков: Кролика можно использовать на первых этапах реализации своего плана, а потом предать и самому захватить трон. Ему было выгодно прикрыться Григорием, сделать его мишенью для окружающих трон, но Кролик не способен сочетать осторожность с амбициями, поэтому он не пригоден для дальнейшего осуществления задачи.
"Но изменить планы для меня не составит труда. Я введу в игру как его силы, так и остальные доступные мне пешки".
– Поверь мне, Григорий, ведь я пекусь и о твоих интересах. Я – как лук, посылающий тебя в будущее. Твои гусары, Третий ополченский Сонесий и Тараны Вандари – разве этого недостаточно для захвата Гелора?
– Но если я долго проторчу под Гелором, то не успею взять Дрангиану.
– Неважно. Для падения Дрангианы хватит и ложной атаки. Она – только драгоценная оправа такого бриллианта, как Гелор. – Василий обратился к карте, расстеленной на столе. – Гелор – вот ключ к твоему будущему. Прощайся, полковник, бери "Зарницкого" и все войска. В Гелансаджаре тебя ждет твоя судьба.
Глубоко в недрах замка Пиймок Малачи Кидд дрожал на куче заплесневелой соломы. Себсаю удалось довести его до агонии, не дав потерять сознание. Как только Малачи чувствовал, что вот-вот потеряет сознание, раскаленное железо отодвигалось, и взбудораженные нервы начинали успокаиваться. Тогда – опять вопросы, опять ответы и опять – боль.
Слепой едва заметно улыбнулся. Боль от горячего железа была запредельной, но Арзлов ошибается.
"Я уже испытывал боль – и такую, и посильнее, когда освобождался от ловушки Доста".
Пытки причиняли ему очень сильную боль, но ни разу она не становилась невыносимой. Малачи знал, что от боли можно было сойти с ума, но наручи каким-то образом облегчали ее и позволяли ему сохранить самоконтроль.
Под пытками Малачи вполне сознательно решал, о говорить, а о чем умолчать. Он рассказал Арзлову все, что ему было известно о войсках в Аране. Малачи знал ничего секретного об этих войсках, и все, что он рассказывал, шпионы Крайины могли прекрасно проверить. Эта часть полученных от него сведений будет для крайинцев бесполезна, но он изображал нежелание их раскрывать.
Он также решил воспользоваться словами Арзлова – что Дост ему привиделся. Его очень удивило, почему Арзлов принял его рассказ о Досте за обман. Для князя мир состоял из людей и машин, механизмов и мотивов, побед и поражений. Он считал глупостью разыскивать врага, чтобы из одной религии обращать его другую. Еще глупее, по мнению Малачи, были сомнения в существовании Доста – и уж такой-то ошибки он никак не ожидал от Василия Арзлова.
"И еще одна его ошибка – в том, что он счел меня безумным из-за того, что я вижу свою миссию в спасении Доста".
Что Арзлов думает о нем, и верит ли он в Доста, – все это для Малачи было неважным.
"У меня миссия особой важности, а плен у них – еще одно мое испытание. Надо убегать, значит, убегу".
Осторожно подвигавшись, он сел, прижался спиной к стене из неотесанного камня и стал перебирать в уме последовательность своих действий. Он не знал точно, где находится и как много постов охраны. Он безоружен, одет в рваные брюки и сильно поношенные сапоги и наручи. Безденежен, легко узнаваем, не говорит по-крайински, не знает безопасные убежища.
И главное – слеп.
"Не сомневаюсь, что любой, от князя Арзлова до капитана Айронса, со смехом отнесся бы к подобному побегу. Жрецы Волка – не воры, которые обучаются технике побега, но жрецы Волка также не бывают членами Красной Гвардии ревизоров Фернанди. – Малачи позволил себе усмехнуться. – Сама по себе смешная ситуация – попытаться сбежать от Арзлова, используя опыт освобождения принца Тревелина от Фернанди".
Малачи Кидд вскочил с соломы и заходил по камере.
"Итак, исходный пункт – добывание информации, а конечный – свобода".
Григорий не мог понять, что же скрывает от него Наталия.
– Дорогая моя, я бы ни за что не оставлял тебя, если бы не обстоятельства. Ты все знаешь. Если бы от меня зависело, я не отходил бы от тебя, но мои гусары на учениях, я обязан быть там – вдруг они что-то отмочат и возникнет опасность для Крайины.
Наталия сидела в дальнем углу кушетки, под глазами – красные круги от бессонницы.
– Значит, отзови их, Григорий.
– Не могу. – Он пришел в восторг – надо же, плачет из-за его отъезда! Но проявления слабости он никогда не любил.
"Плачет, как ребенок, у которого отняли игрушку или лакомство".
– Любовь моя, князь Арзлов совершенно прав: только если мы будем медленно наступать на Гелор, у предателя-такарри возникнет необходимость попросить твоего отца отозвать моих гусар. И по такому запросу мы сразу поймем, кто предатель. И тогда сможем выступить против него. Я согласен, что когда гусары находятся вне стен города, Взорин становится заманчивой целью для нападения, но во Взорине остались уланы и драгуны. Я не думаю, что Рафиг Хает предпримет какое-то нападение в наше отсутствие. Мы знаем, где он сейчас. Он слишком далеко отсюда, он не представляет угрозы для Взорина.
– Ты узнал это от пленника, привезенного на "Зарницком?"
У Григория похолодело в животе. "А вдруг она знает больше, чем я подозреваю? Или блефует?"
– На "Зарницком" прилетели только разведчики. Она кивком указала на окно, выходившее на док воздушных кораблей.
– А мне показалось, что после приземления "Зарницкого" кого-то из него вывели.
– Когда?
– Поздно ночью.
Григорий отрицательно покачал головой:
– Тебе приснилось, тасота. Я сам разговаривал со всеми ребятами с "Зарницкого". Они летали далеко на юг, в Дрангиану, искали, куда делся Хает. У него нет поддержки, нет армии. Он для нас не представляет угрозы.
– Не надо, Григорий. Я не спала и все видела. Из "Зарницкого" вывели человека в плаще с капюшоном. – Она нахмурилась. – Я не спала, уверяю тебя.
– Конечно, ты могла не спать и видеть. Тут вот в чем дело. – Григорий следил, как она взволнованно дышит.
Ему вспомнились все часы, проведенные в ее объятиях, но прежде всего выполнение своих планов, ведущих к трону.
И это помогло ему легко солгать.
– Истануанцы считают, что наша магия от дьявола. И поэтому над нашими аэромансерами всегда висит угроза. Ты видела человека в плаще – это кто-то из них, ему понадобилось выйти с корабля, и ему помогали. Ведь князь Арзлов приказал им не отлучаться с борта на случай неожиданного нападения. Тогда кораблю придется быстро взлететь.
Наталия опустила глаза:
– Ты прав, как всегда. Ну я и дура.
– Ну что ты, Наталия, ты просто ищешь объяснения всему, что видишь. Ты оказалась в западне, как пешка на шахматной доске. – Он наклонился к ней и ласково поцеловал в лоб. – Не бойся, любовь моя, я тебя защищу.
– Знаю, Григорий, знаю.
Самоуверенно улыбаясь, Григорий гладил ее руку:
– Можно попросить тебя об одной услуге?
– О какой услуге? – Наталия едва заметно прищурилась.
– Ты все время наматываешь на палец вот эту прядь волос, – Григорий игриво подергал ее за локон. – Подари ее мне как сувенир, это ведь твой любимый локон, я всегда буду его носить при себе.
Наталия нагнулась за кинжалом, спрятанным в ножнах в левом сапоге Григория.
– Бери, он твой. – Отрезанный локон распрямился в ее ладони. – Теперь он для меня не важен. Прими в знак моих искренних чувств к тебе.
Глава 44
Дейи Марейир, Гелансаджар, 31 темпеста 1687
Урия Смит тащился по пятам Доста, шагающего вдоль шеренги воинов Хаста. Урия посмеивался про себя как генерал, объезжающий войска. Гелансаджарцы – такой сброд! Вместо соблюдения дисциплины они улыбались, переговаривались, следили за движениями Доста глазами, полными обожания.
Все гелансаджарцы расстегнули вороты своих туник и открыли основание горла. Дост указательным пальцем прикасался к ямке между ключицами каждого. С кончика его пальца стекало жидкое золото, из которого состоял он сам, и лужица, как восковая печать, заполняла эту ямку. Когда он отнимал руку, золото оставалось на теле человека в виде золотого медальона, похожего на паутину, в которой запутано пять звезд.
Урия догадался, что это изображение происходит из атараксианства, но не мог расшифровать его смысл. Он повернулся к купцу, шагавшему рядом с ним, и вопросительно поднял одну бровь. Свилик отрицательно покачал головой.
"Или не знает, или не хочет поделиться со мной знанием".
Хотя крайинец был с ним всегда учтив, Урия чувствовал в нем обиду, и ему не хотелось полностью доверять этому человеку.