Келвин был вынужден согласиться, хотя и не был в приподнятом настроении. Почему-то магия и очевидная высокая степень возможностей квадратноухих не радовали его, а приводили в уныние. Верно, магия перчаток много раз спасала его, но ему всегда казалось, что пользоваться магией означает получить нечестное преимущество. Какой шанс может иметь мастер владения мечом, например, против головотяпа вроде него, если его меч сжимает рука в магической перчатке? Келвин знал, что он не герой, а просто человек, чьи самые заурядные способности увеличены при помощи магии. Сейчас же он повстречался с существами, чьи волшебные силы далеко превосходили его магию. Это приводило в замешательство.
- Эй, сынок, ты что невесел, почему вдруг нос повесил! - бодро сказал ему отец. Это было почти что в рифму, как стишок, которым он обычно подбадривал Келвина в детстве.
- Я не могу выбросить это из головы, отец.
- Что - то, что тебя спасли? Что никого из нас не съедят?
Наконец, он смог сосредоточиться на том, что так беспокоило его.
- Нет, отец. То, что съедят Стапьюлара. - Он выговорил это, потом задал вопрос:
- Это правильно, отец?
- Я думал, сколько тебе понадобится времени, чтобы понять это, - сказал Джон, - и ты не можешь допустить, чтобы все оставалось так, как есть.
- Мне очень жаль, - сказал Келвин.
- Жаль! Сынок, как раз это и делает тебя героем! - дружеская рука отца опустилась ему на плечи. - Но послушай, сынок, это неправильно по нашим стандартам, но ведь это не наш мир, не наше измерение. Нам не следовало бы здесь быть. Мы здесь совершенно случайно. Это не наше дело.
- Я иду вперед! - заявил Кайан и побежал к пещере. Он заглянул внутрь, потом посмотрел назад и крикнул. - Это она, все правильно! Поспешите же!
- Ему все равно, - сказал Келвин.
- Это все его воспитание. Оно отличалось от твоего. Вспомни, кто его мать.
Келвин вспомнил. Злобная королева Зоанна, которая воспользовалась магией, чтобы зачаровать Джона Найта, соблазнить его и родить ему ребенка. Зоанна, очевидно, любила играть с мужчинами в манере, сильно напоминающей повадки Мервании; только Зоанна, будучи человеческим существом, была способна зайти еще дальше.
- Да, у него временами проявляется некоторая жестокость.
- Во дворце она тоже проявлялась. Его дед и мать были не особенно добрыми. Сделай ему снисхождение за то, что он все же вырос таким добрым и хорошим в таком окружении. У него не было такой матери, как Шарлен.
Это, несомненно, могло объяснить разницу! Мать Келвина была самой прекрасной женщиной, каких он только знал, хотя, может быть, его Хелн и приближалась к ней по своим достоинствам.
- Поспешим же, поспешим! - позвал Кайан.
- Ты не можешь осуждать его за то, что он торопится попасть на свою свадьбу, - сказал Джон.
Келвин резко остановился.
- Отец, я возвращаюсь.
- Конечно, ты возвращаешься, сынок. Все мы возвращаемся. Сначала отправимся на свадьбу Кайана, как мы и планировали до того, как попали сюда, а потом…
- Нет, отец. Я хочу сказать, что возвращаюсь на остров на озере. Обратно, для того, чтобы спасти Стапьюлара.
- Сынок, ты не можешь! - но что-то в выражении лица Джона показывало, что он не удивился этому.
- Нет, могу. Теперь у меня есть перчатки, пояс левитации и оружие Маувара. Я могу это сделать.
- Нет, подожди! Химера может оглушить тебя, зачаровать твое сознание! Подумай…
Келвин знал лучше, что надо делать, а не думать. Должно быть, он все-таки был человеком действия, хотя его натура была более чем склонна к сидячему образу жизни. Магия и пророчество, несмотря на характер, сделали из Келвина героя.
Келвин дотронулся на поясе до рычажка "вверх", неожиданно воспарил над головой своего отца и посмотрел на удивленного Кайана, машущего им рукой от пещеры. Все было в точности так, как и тогда, когда он тренировался с поясом.
- До свидания, отец. Подожди меня, если хочешь. Если нет, я последую за вами.
- Нет, подожди, идиот! Что ты за глупец!
- Я ведь герой, разве забыли? - Келвин увидел, что отец понял его, несмотря на то, что пытался удержать. Герои - это герои, точно так же как короли - это короли к удивлению и испугу остальных.
Печально, но все же решительно Келвин надавил на контроль и плавно воспарил по направлению к болоту. Немного прибавил ускорения, и болото проскользнуло мимо него и осталось позади. Время от времени он замечал в зеленой мути внизу удивленное лицо лягушкоухого или болотное чудище. Он не сомневался в правильности выбранного им направления, частично оттого, что перед ним было пространство, лишенное деревьев, которое сильно напоминало дорогу, но в основном он знал, что летит правильно, потому, что перчатки начинали слегка пульсировать, когда он двигался не туда, куда надо. Скоро в его поле зрения оказалось озеро и замок с внушительной стеной.
Теперь необходимо подумать. Необходимо подумать. Встретиться с химерой лицом к лицу? Мысленно связаться с Мерванией? Потребовать, чтобы она освободила пленника?
Внизу были ворота, у которых они ожидали появления бога лягушкоухих. Келвин пролетел над ними, постепенно замедляя ход. А вот теперь видна эта интересная любопытная дорожка, окаймленная еще более любопытным бордюром. Даже когда его несла химера, он успел ее разглядеть. Зеленоватые, суживающиеся кверху сторожевые башни в форме шипов. Затем возник разрушенный замок с отверстиями, похожими на пустые глазницы. Химеры нигде не было видно. Неизвестно, знала она о его появлении или нет.
Келвин осторожно опустился на землю, надавив на контрольный рычаг на поясе, и пробежал мимо стен, покрытых мхом, прямо к двери, ведущей в темницу. Химеры все еще не было видно. Неужели все настолько легко? Неужели монстр собирается просто так выпустить его, зная, что теперь он вооружен магическим оружием? Или, может быть, химера просто спит?
Келвин приблизился к запертой двери. Он поднял засов, чертыхаясь от его тяжести и нервно оглядываясь через плечо. Перчатки были теплыми, но это можно было объяснить и присутствием химеры.
Он заколебался, затем заставил себя продолжать и широко распахнул дверь.
Химера поджидала его внутри, подняв жало и оттопырив назад свое туловище. Медные глаза всех трех голов были сфокусированы на нем.
- Добро пожаловать назад, Келвин! - радостно сказала Мервания. Сверкнула молния, ударив из кончика ее жала, и с шипением пронеслась мимо его головы. Очевидно - предупредительный выстрел.
Он был наготове так, как ему еще никогда не приходилось готовиться. Оружие Маувара было у него в руке и направлено так, чтобы отразить любую враждебную магию. Он надавил на спусковой крючок, антимагическое оружие извергло несколько разноцветных искр.
Что это? Оружие не должно было делать этого! Оно должно было поставить барьер враждебной магии.
Кончик хвоста химеры почти незаметно шевельнулся. С него к одной из зеленоватых башен метнулась молния. Шипя, молния металась между башнями. Теперь, с запозданием, Келвин понял, что их шпили были медными жалами, воткнутыми в землю. Химера извергала молнии, а шпили принимали их и создавали эффектное зрелище. В ноздри Келвина ударил сильный запах, который состоял из запаха озона и чего-то еще, чего он не мог распознать.
- Глупый круглоухий! - закричал из камеры Стапьюлар. Руки Келвина в перчатках горели, и ему не нравилось их предупреждение. Он быстро передвинул контрольный рычажок на оружии. Теперь оно должно было не только блокировать враждебную магию и не дать ей добраться до него, но и послать ее обратно, обратив на применившего ее. Если оружие сработает так, как он надеялся, то магическая молния возвратится обратно к химере и поразит ее.
- Если ты на этом настаиваешь, - сказала Мервания.
- Он действительно глупец, не так ли! - заметил Мертин.
- Гррау! - прорычал Грампус.
Келвин нажал на курок и не отпускал его. С кончика хвоста химеры ударила молния и упала с шипением прямо ему под ноги. Он с ужасом ощутил ее подошвами ног и всем телом. Его волосы, казалось, тоже искрились. Оружие Маувара, к его изумлению лишь извергло несколько цветных искр и раскалилось, больше ничего.
- Действительно, тебе нужно зайти внутрь, - издевалась Мервания. Химера выползла наружу, когда оружие Маувара опустилось в его обожженных пальцах. Чудовище встретилось с ним лицом к лицу на близком расстоянии, и еще одна синяя молния с шипением ударила у самых его ног.
Где-то в этот момент Келвин понял одну или две вещи. Во-первых то, что общество твари, находящейся на грани вымирания, совсем не обязательно приятно. Во-вторых то, что он и впрямь попал в настоящую беду.
Медленно, едва понимая, что делает, он стал отступать. Химера двинулась следом, щелкая перед ним своими щупальцами. Он отступил внутрь камеры, за кормушку, и прижался к стене рядом со Стапьюларом.
Молнии прекратились. Келвин и Стапьюлар соскользнули на пол. Химера закрыла дверь, задвинув засов со звуком, который напоминал финальный аккорд.
"Спасибо тебе за то, что ты вернулся, Келвин! Я знаю, что ты будешь очень вкусным!" О, какая боль! Невыносимая, нестерпимая дрожь, судороги по всему телу. Он ощущал их везде, даже в перчатках. Ни одно оружие не пригодилось ему, все оказалось совершенно бесполезным! Вместо того, чтобы спасти Стапьюлара, он сам снова стал пленником.
Келвин закрыл глаза, пытаясь привыкнуть, приспособиться, к ужасающей реальности того, что случилось. Он попытался сыграть роль героя, а вместо этого ему удалась только роль дурака.
- Доволен, глупец? - спросил Стапьюлар.
- Оно - оно должно было сработать! Оружие Маувара - антимагическое.
- Антимагическое! - Стапьюлар захохотал своим раздражающим смехом, также отвратительно, как всегда. - Глупец, идиот, существо из низшего мира! Химера не использует магию.
- Но молния!
- Это электричество. Чудовище генерирует его в своем теле. Медная проводимость. Ничего магического в этом нет. Это наука.
- Наука? - Надежды Келвина подверглись удару. - Не магия?
- Теперь ты, наконец, понял, идиот из низшего мира! Ты вернулся сюда, чтобы тебя съели! Разве от этого ты не чувствуешь себя героем?
- Квадратноухие…
- Они не помогут тебе дважды. У них не больше терпимости к дуракам, чем у меня, глупец.
- Но у меня есть пояс левитации. Как только я окажусь снаружи, я смогу…
- Химера может ударить тебя молнией и зажарить прямо на лету. Я видел, как она таким образом поджаривала пролетающих птиц. Всех, которые оказывались так глупы, что пролетали в пределах ее досягаемости. Большинство держится от нее подальше.
- Мои перчатки!
- Они тебе не помогут. Разве они помогли тебе, а?
- Нет, но…
- Но ты вернулся. И скоро тебя съедят. Зачем же ты вообще вернулся?
- Чтобы освободить тебя.
- Меня? Спасти меня? - рыжеволосый чужеземец казалось, удивился. Выражение его лица не было типичным выражением добропорядочных граждан Келвинии; его глаза расширились, а черты лица, казалось, выдались сильно вперед, а затем вернулись на место.
- Да, - тусклым невыразительным голосом согласился Келвин.
- Глупо. Невероятно глупо. Самый худший вероятный мотив, который я когда-либо слышал.
- Ты сделал бы для меня то же самое.
- Я бы сделал, ха? - чужеземец разразился своим отвратительным смехом. Смех этот становился все громче и громче и разносился по всей темнице, отражаясь от одной стены и ударяясь в другую. Келвин никогда не слышал о здании, которое мог бы сотрясать смех, но теперь это казалось почти возможным. - Чтобы я спас глупца, такого, как ты, глупца из низшего измерения? Почему меня должно заботить, съедят тебя или не съедят?
- Но это же гуманно, - сказал Келвин защищаясь. Что в этом было забавного?
Стапьюлар засмеялся еще громче. Точно контролируя себя, он переключался с насмешек на оскорбления, а с оскорблений на унижения. Он казался машиной для смеха, о которой рассказывал когда-то Келвину отец, возможно, просто в шутку.
- Что ж, дружок, - печально сказал Келвин, пользуясь детским выражением, - мне казалось, что я все делаю правильно.
Глава 8. Странные сражения
Генерал Мор Крамб проснулся, оделся, вышел из палатки и потянулся. Стояло чудное утро; фактически просто великолепное утро. Солнце светило над Колландией и Канцией и чего-то выжидало.
Он приветствовал капитанов Эйбили и Плинка, кивнул в знак приветствия второму лейтенанту и обменялся небрежными салютами с проходящими мимо рядовыми. Лошади были наготове завтрак тоже. Генерал просто встал в очередь, хотя это было не принято и необычно для любой армии. Рядовые, в основном из Троода, поспешно расступились перед ним, в то время как офицеры поджимали губы при виде того, что Мор считал для себя нормальным. Когда же это офицер вел себя как обычный человек?
- Вяленое мясо! - воскликнул один молодой солдат, держа в руках ломоть красноватого мяса. Выражение его лица и тон голоса подразумевали и то, что он уже предвкушает его отвратительный вкус.
- Солдаты - это полевой рацион! - сказал капитан Эйбили. - А чего вы ожидали, индейку и икру? Радуйтесь, что это не лошадиное дерьмо на палочке.
Рядовой побледнел. Очевидно, он не так давно надел мундир.
- Извините, сэр, я просто надеялся на что-то другое.
- Вероятно, - сказал капитан Эйбили. - Но мы поедим как следует позже. После победы.
- Да, сэр. - Лицо мальчика прояснилось при этой мысли. Колландия славилась своей превосходной бараниной, свиными отбивными, а так же и другими, менее знаменитыми блюдами.
- Если мы не будем задерживаться, то доберемся до Блистона к полудню. Там, предположительно, есть только небольшой гарнизон, поэтому большой битвы не будет. Затем нам предстоит взять Гамиш и Шаксорт и, наконец, саму двойную столицу. Я считаю, что на это нам понадобится три дня.
- Я знаю, сэр. Но, так или иначе, спасибо вам.
Все подкрепились сухим пайком, запив его дымящимися кружками кофея из армейского котелка. Потратив немного времени, войско собралось и отправилось в путь, двигаясь гуськом. Во главе колонны ехал дежурный офицер.
"Я не знаю, зачем и почему мы это делаем, - подумал Мор, вглядываясь вперед, в маячившее перед ними зеленое пятно, - Колландия не сделала нам ничего такого, о чем бы мы не знали. Почему же мы просто не показали нос старому Рафарту? Может быть, было виновато вино? Да, наверное, так оно и было. Я никогда не был так любезен и так радостно не приветствовал мысль об уходе в армию. Но он ведь назначил меня генералом. Не то чтобы я попросил себе это звание или захотел бы отправиться добровольно в битву".
Цок, цок, цок. Кто-то, вероятно, один из офицеров, начал напевать песню "Лошадиный помет, лошадиный помет". Солдатам показалось, что совсем неплохо насвистывать всем известный мотив, и Мор обнаружил, что и он тоже вместе с остальными ликующе мычит, подпевая: "Пусть девицы плачут. Лошадиный…". И так все и продолжалось. Так потихоньку прошло утро, никто нигде не видел ни одного человека и ни одной лошади, их не потревожили ни стрелы снайперов, ни вид вооруженных местных жителей. Это был, должен был признать Мор, марш-бросок, о котором можно было только мечтать. Все было в полном порядке. Впереди и по бокам устойчиво маячили зеленые пятна леса.
В полдень они остановились и отдохнули, съели свой полевой рацион и напились родниковой воды, пока лошади щипали траву. Затем армия снова села на лошадей и, как и раньше, двинулась в путь.
Цок, цок, цок. Мор был встревожен и обеспокоен всей этой кажущейся легкостью. Он не доверял легким кампаниям. Только во снах все шло без сучка и задоринки.
"Лошадиный…". Заржал конь. Это был конь Мора. Затем, словно бы побуждаемый к этому песней, он начал испражняться. Мор, без всякой на то причины, повернулся в седле и смотрел на кучу дымящегося навоза, пока копыта лошади взрыхляли землю.
Цок, цок, цок. Что-то было не так. Определенно, что-то было не так. Лошадь должна была при первом же шаге перешагнуть через свой помет. Однако лошадь все шла, а куча навоза оставалась точно также позади нее. Так же не отставал от нее и запах.
Мор нахмурился, пытаясь понять, в чем дело и стряхнуть с себя это совершенно неестественное благодушное эйфорическое наваждение, в котором он пребывал все утро. Словно бы он сильно напился и не ощущал ничего, кроме возбуждающего действия спиртного. Он едва смог заглушить в себе это чувство расслабленности, которое было, как он знал, совершенно неестественным. В конце концов, он находился на пути к битве. И более уместным здесь был бы страх, а не эта удовлетворенность!
А оно было здесь, лошадиное дерьмо, вонючее и дымящееся, собирающее мух.
Наконец, это подействовало на него.
- Проклятье! - выругался он, оценив всю внутреннюю красоту этого ругательства. Он знал, что было не так.
- Капитан Эйбили, капитан Плинк, - сказал Мор. - Мы по уши завязли в дерьме.
- Почему же, сэр? - мальчишеское лицо капитана Эйбили лучилось экстазом. Мор понимал, что капитану будет нелегко понять это, потому что иллюзия целиком захватила его.
- Мы быстро продвигаемся вперед, генерал, - сказал капитан Плинк. - Все утро никакого сопротивления. Мы только что прошли добрых двадцать миль…
- Но до Блистона не так далеко, - указал Мор.
- В чем дело, сэр? - спросил капитан Эйбили. Его щеки были такими румяными, словно он только что вышел из таверны. Несомненно, это был один из самых лучших моментов в его жизни. Но у Мора, генерала, формального лидера, не было другого выхода, кроме как покончить с этим.
- Посмотрите туда, - показывая вниз, произнес Мор.
- Да, сэр, - молодой капитана поморщил нос. - Лошадиный помет.
- Посмотрите внимательнее.
Цок, цок, цок.
- Мы не движемся, сэр! - капитан Эйбили был удивлен. - Мы… что-то не так! Что тут может быть не так?
- Магия? - задумчиво предположил капитан Плинк. Он был старше и видел много странностей; таким образом, он был более готов понять этот факт.
Мор вздохнул и сказал с той же задумчивостью:
- Лошадиный помет!
После этого ничего другого не оставалось, кроме как объявить остановку. Лошадиный помет валялся повсюду; они не могли от него отойти. Радость от быстрого продвижения вперед померкла.