* * *
Семья Коричневики и впрямь нуждалась в его помощи! Муж, хозяин, отчаянно пытался собрать и увезти урожай до того, как погода испортится, а жена - хозяйка лежала уже десять дней больная фумой. Их дочери только исполнилось пятнадцать лет, она хотела и умела работать, но много сделать она не могла.
Основная проблема была в том, что с помощью хорошей лошади один человек мог только срезать и вывезти с поля стебли коричневики. Немедленно после срезания длинные волокна растений следовало разобрать - до того, как они затвердеют. Это была работа для двух человек. Если бы отец решил работать со своей дочерью, то у него не осталось бы времени на то, чтобы закончить трудную резку стеблей и вывоз их с поля; большая часть урожая погибла бы. Но если бы он взял с собой на поле свою дочь, то некому было бы заниматься разбиранием волокон.
Неожиданное появление Хэла было встречено с радостью, почти что со слезами на глазах. Хотя он и был не слишком искусен в возделывании коричневики, это было неважно, девушка понимала толк в этом деле.
Итак, теперь он сидел рядом с хозяйской дочкой в хранилище и держал росток коричневики за корешок, а девушка высвобождала каждое длинное волоконце со стороны цветка и вытягивала его, пока оно свободно не отделялось от основного стебля. Из хорошего стебля получалась примерно дюжина прочных волокон, каждое из которых в надлежащее время можно было впрясть в новое полотно для рубашки из коричневики. Затем сок, выдавленный из ягод, окрасит эту рубашку в традиционный коричневый цвет. Эти рубашки были самыми лучшими и самыми дешевыми образцами местной одежды; почти каждый крестьянин носил такую.
Это также означало, что Хэл весь день почти ничего не делал, только смотрел на молодую женщину, сидящую напротив него, на Истер Коричневику. Она казалась сначала самой обычной девушкой, но теперь, когда он увидел ее за тем делом, в каком она была мастерицей, увидел как быстро и слаженно двигались ее руки, он понял, что она по своей природе очень застенчива. Волосы ниспадали ей на плечи, волосы точно цвета ягод коричневики, кудряшки двигались, словно маленькие змейки, когда она поворачивала голову. Истер была хорошо наделена для своего возраста всеми женскими достоинствами, и ее лицо было особенно привлекательным, когда она сосредоточивалась на своем занятии. Ее груди слегка обрисовывались под рубашкой из коричневики, пока руки вытягивали волоконца. Довольно часто она взглядывала в сторону Хэла и улыбалась ему, давая понять, что высоко ценит его помощь, пусть даже он просто держит стебель. Она становилась еще более привлекательной, когда работала.
Потом он поменялся с Истер местами, потому что она начала уставать. Поначалу Истер пришлось помочь ему, она встала позади Хэла и протянула руки, чтобы направить его руки в нужном направлении и помочь им делать верные движения. Волокна отрывались не просто так, сначала их необходимо было отщипнуть в определенном месте.
Хэл ощутил, как ее груди прижались к его спине. Она почти обнимала его. Это вывело его из равновесия.
Он повернулся в ее объятиях к ней лицом и поцеловал ее.
Истер так поразилась, что чуть не упала.
- Мистер Хэклберри! - воскликнула она.
Проклятье! Зачем он сделал это? Он не тот человек, чтобы воспользоваться растерянностью девушки, достаточно молодой, чтобы годиться ему в дочери!
- Мне очень жаль, - сказал он. - Я уйду.
- Но… но ведь работа не сделана! - запротестовала Истер.
- Хорошо, тогда я сделаю ее. Я обещаю больше не притрагиваться к тебе. Не знаю, что на меня нашло.
Они возобновили работу. Но теперь, когда Истер глядела на него, она уже не улыбалась. Хэл чувствовал себя ужасно.
Наконец она робко спросила его:
- Мистер Хэклберри, вы в самом деле сделали то, что хотели?
- Конечно же, я сделал то, что хотел. Я не должен был притрагиваться к тебе, и я не буду…
- Я имею в виду, - сказала она, краснея и отворачиваясь от него, - когда вы поцеловали меня?
- Я сказал, что не должен был делать этого.
- Но ведь сделали? - настаивала она, все еще раскрасневшаяся.
- Да, - сказал он, - ты очень привлекательная и симпатичная девушка. Но…
- Вы действительно так считаете?
- Конечно же, я так считаю! Но это вовсе не извиняет вас…
- Думаю, что вы хотите, чтобы все оставалось в тайне.
- Я никогда не намеревался, - начал он.
- Мистер Хэклберри, я думаю, что вы очень любезны; вы пришли к нам, чтобы помочь. Никто никогда раньше не думал, что я красивая. Так что, если хотите пойти на сеновал…
- Нет, - запротестовал он.
- Я никогда не делала этого, - сказала Истер. - Но я бы с удовольствием проделала это с вами, мистер Хэклберри.
Он уставился на нее, понимая, что она говорит серьезно. Он помогал ей, он нашел, что она красива, и она была так польщена, что была готова прыгнуть вместе с ним в сено. Хуже всего было то, что искушение было слишком велико.
* * *
Хелн была встревожена и дала знать об этом доктору Стерку. Не то, чтобы она сильно доверяла врачу в чем-нибудь другом, кроме медицины, но ей нужно было поговорить с кем-нибудь.
- Гм-м, молодая леди, - сказал королевский врач; его брови поднялись вверх, словно хохолок, и от этого резкие черты стали еще больше походить на птичьи. - Ты говоришь, что король - это не король и…
- Да! Да! Он должен быть тем похожим на него двойником, о котором нам говорил Келвин. Если это действительно он, то у него должны быть круглые уши, такие же, как у меня и у Келвина. У него не может быть таких острых ушей, как у вас и у короля Рафарта.
Доктор Ланокс Стерк слегка перепрыгнул с одной ноги на другую, и это движение еще больше усилило его сходство с птицей.
- Думаю, молодая леди, что ты только воображаешь себе все это. У многих женщин, когда они носят ребенка, появляются странные мысли.
- Проклятье, доктор, - сказала Хелн, чувствуя, что начинает сердиться. Ужасно, когда с тобой обращаются, как с неразумным ребенком, будто ты не в своем уме - невольно чувствуешь себя именно так. - Вы ведь можете хотя бы посмотреть, не правда ли? Король Рафарт никогда в жизни не носил такую шапочку. А король сейчас всегда носит ее натянутой на уши. Разве это не странно?
- Дорогая моя, король есть король. Что он желает, то он и делает. И ни мне, и ни вам и никакому другому подданному не годится спрашивать его об этом.
- Лошадиный помет! - сказала Хелн, применяя одно из грубых выражений отца, слегка видоизменив его, чтобы оно прозвучало поприличнее. - Нам требуется узнать, не круглоухий ли это король. Вам придется выяснить это!
- Молодая леди, вы совершенно невыносимы.
- Ей-богу верно, - сказала Хелн, теперь пытаясь воспользоваться выражением сестры Келвина, снова чуть видоизменив его подходящим образом. - И намереваюсь стать еще более невыносимой. Либо ты посмотришь на его уши и скажешь мне, заостренные они или нет, либо я - я покину дворец!
- Покинешь дворец! - доктор Стерк встревожился. - Рейли, этого ни в коем случае нельзя разрешить. У меня есть приказ. Ваш муж не захотел бы…
- Не захотел бы, чтобы я находилась здесь, если бы король оказался злым самозванцем, - ответила она.
Доктор воздел вверх костлявые руки.
- Успокойтесь! Вам нельзя волноваться! Успокойтесь ради ребенка.
- Успокоюсь, если вы проверите его уши. Вы сделаете это?
Он вздохнул. Она приперла его к стенке. Если у нее случится выкидыш или она уедет из дворца, он будет считаться виновным во многом.
- Да. Да, я постараюсь. Но король не ведет себя нерационально, если он король. Короли разные. У него, может быть, выпадают волосы, или они седеют, и поэтому он закрывает их шапкой. Короли могут быть даже тщеславнее, чем женщины.
Хелн поняла, что добрый доктор думал, что она преувеличивает специально для того, чтобы усилить эффект своих слов. Ей удалось не обратить внимание на оскорбление, нанесенное женщинам, и она внимательно посмотрела на Стерка.
- Забудьте о волосах. Проверьте его уши.
- Я постараюсь. Если его беспокоит шевелюра, я могу прописать ему магический бальзам.
Победа, может быть, победа!
- Ну, а теперь, доктор… - сказала Хелн ледяным тоном. Ей это не очень удавалось, поскольку в нормальных условиях она предпочитала быть мягкой и женственной, но она была в отчаянии.
Доктор направился к двери, словно был отпущен персоной королевской крови. Не сказав больше ни слова, он вышел.
Хелн снова легла на подушки на большую двуспальную кровать с пологом и вздохнула. Почему бы не поучиться у Джон, если уж имеешь такую золовку?
Да, сквозь сон подумала она. Да, теперь мы все узнаем правду. Но затем к ней в голову пришла тревожная мысль, непрошеная и беспокойная.
- А что, если это и впрямь Рауфорт, - прошептала она, обращаясь к бюсту дедушки Рафарта. - Предположим это тот самый злобный король, которого встретил Келвин? Что будет с Келвином? Что будет с твоим внуком? Что будет со всеми планами и завоеваниями Келвина?
Бюст не отвечал. Как Хелн ни старалась, она не могла заставить его даже подмигнуть ей.
- Как у нее дела, доктор? - Джон стояла около комнаты Хелн и поймала королевского врача как раз тогда, когда он выходил. Она выходила на время осмотра, зная, что Хелн смущается того, что у нее так увеличился живот.
- Боюсь, она бредит. У нее страх того, что здесь могут появиться люди из другого измерения. Она думает, что наш король - это тот, кого ваш брат помог разбить и свергнуть в том, другом мире.
- Думаю, она права, - сказала Джон. - Между прочим, я это хорошо знаю.
Доктор Стерк задрожал всем своим костлявым телом. На его лице появилось разочарование. Он хотел бы, чтобы она согласилась с ним.
- Она хочет, чтобы я посмотрел на уши короля.
- Я тоже этого хочу. - Джон чувствовала, что нет смысла скрывать это. Если ее должны будут бросить в темницу, это будет слишком плохо. Но пока до этого не дошло, она будет держать наготове свою пращу с камнем, который был как раз нужного размера для мнимого короля. - Есть ли в этом риск?
- С королями, миссис Крамб, риск всегда есть.
- Нет, только не с настоящим королем Рафартом. Помните, как он смеялся? Помните, как он наслаждался шутками? А этот король, кажется, ничему не радуется.
- Я помню его манеры. Может быть, какое-нибудь колдовство вызвало эти изменения.
- Вы выясните это?
- Если он позволит. Да, я попытаюсь.
- Когда, доктор?
Его надо поторопить и вынудить сделать это. Иначе он будет вечно колебаться. Все мужчины такие, а доктора в особенности.
- Думаю, что мне следует порекомендовать ему пройти медицинский осмотр. Если он откажется…
- Скажите ему, что это регулярный осмотр. Он не будет знать.
- Я т-так д-думаю. - Казалось, Стерк делает ненужные паузы в словах.
- Вы свободны, доктор.
- Благодарю вас. - С тем достоинством, которое только могло быть у человека с носом, напоминающим птичий клюв и подпрыгивающей походкой, он оставил ее и направился к покоям короля.
Джон вздохнула: - Не знаю, к добру ли это или к худу. Я надеюсь всей душой, что я не права. Но если я права… помогите нам всем, боги.
Доктор Стерк вошел в королевскую спальню и остановился. Там стоял король, на котором из одежды была только его шапочка и ничего больше.
- Эй, доктор? У меня времени не целый день.
Зная обычный распорядок дня короля, доктор Стерк засомневался в этом. Тем не менее это был для него сигнал приступить к работе. Он проверил мышечный тонус короля - великолепно, послушал его сердце - бьется прекрасно, и проверил его дыхание - мощное, как у спортсмена. Он проверил все, что должен был проверить. Все, кроме ушей.
- Ну, что еще?
- Ваши уши, ваше величество.
- Что там с моими ушами?
- Вы носите шапочку. Мне надо заглянуть в ваши уши, нет ли там жучков и…
- Ты думаешь, что в моих ушах есть жучки!
- Успокойтесь, это всего лишь обычный медицинский осмотр, ваше величество.
- Что ж, очень хорошо! - король сдернул свою шапочку.
Доктор Стерк заморгал. Эти женщины были так убеждены в том, что говорили! Но перед ним были такие же заостренные уши, как и все те, которые он когда-либо видел. Немного почище, чем он ожидал, и не совсем такие волосатые, но…
- Эй, что ты там делаешь?
- Ничего, ваше величество, - он судорожно сглотнул, пытаясь вспомнить, что он доктор. Ему и впрямь надо спросить об этом. - Ваше величество, зачем вы носите эту шапочку? - Конечно, не из-за развивающейся лысины или седины.
- Почему? Потому что мне этого хочется!
- О. - Нет, так ему этого не узнать.
- У меня немного замерзла и простудилась голова там, на развалинах, и начался насморк. Но сейчас все прошло.
- Д-да. - Что же это такое, головная простуд, а и что такое насморк? Какое-то ругательство? Но в одном король был прав: сейчас он был здоров.
Доктор Стерк почувствовал большое облегчение, когда наконец выбрался из королевских покоев.
Глава 5. Химера
Было очень странно чувствовать, как тебя поднимают и переносят две левые чешуйчатые женские руки и две правые чешуйчатые мужские. Келвин видел, как напряглись две грудные мужские мышцы там, где руки соединялись с туловищем этого странного существа. Он не осмеливался посмотреть на женскую половину туловища, где, как ему казалось, должен был виднеться кусочек груди под медным сиянием.
- Мне очень не хочется разочаровывать тебя и рассеивать твои приятные фантазии, но у таких, как я, не бывает грудей, - сказала ему Мервания. В ее тоне звучал легкий укор, словно Келвин оскорбил или, может быть, разочаровал ее. - Может быть, если бы мое тело имело козью природу, которая запечатлена в мифах земных греков, у меня имелось бы на груди один-два соска. Но, насколько ты можешь видеть, - она щелкнула огромными клешнями, которые помогали поддерживать тяжелое тело, - основное мое тело - это тело краба.
Да, он заметил это. О, какие твердые, должно быть, эти клешни! Он был почти разочарован тем, что ее тело оказалось таким непохожим на его запретные ожидания.
- Но все равно спасибо тебе, Келвин!
Он попытался подавить свои дальнейшие мысли. Теперь они уже спускались под уклон по мостику. В конце его была открыта дверь, и его отец и брат лежали там, все еще связанные по рукам и ногам крепкими лозами лягушкоухих.
Там находился и третий представитель человечества, довольно упитанный, на нем был костюм из прозрачной, покрывающей тело брони. Сквозь эти доспехи виднелось, закрывающее все тело одеяние, на котором не было никаких швов или закрепок. У незнакомца были темно-рыжие, словно проволочные, волосы, резко выраженная щелевидная линия рта и уши, которые были не совсем круглыми, как собственные уши Келвина, а имели форму груши.
- Почему ты не убежал? - спросил Келвин у незнакомца. В этот момент химера опустила его на пол. Клешни скорпиокраба скользнули мимо его лица, посылая импульс тревоги по всему его телу и аккуратно разрезали лозу, связывающую его. Путы упали, и Келвин с трудом встал на ноги, пока химера освобождала остальных.
- Потому что, это химера, глупец! - резко бросил в ответ незнакомец.
Келвин заметил железные кольца, вделанные в каменную стену. Очевидно, он попал в темницу под замком. Кроватями здесь служили охапки соломы. Единственным предметом меблировки была кормушка величиной примерно с сундук и высотой по пояс, которая стояла в углу. В ней содержалась смесь мелко нарезанных фруктов в чем-то вроде каши. Келвин не мог поверить, что из этой кормушки доносится такой соблазнительный запах, от которого слюнки текут, и он понял, что его желудок и вправду пуст. В дальнем углу он заметил открытый сток. По небольшому каменному желобку бежала тонкая струйка воды, она вытекала из-под одной стены камеры и утекала под другую. Вода выглядела прохладной и такой же соблазнительной, как и пища.
- Идите сюда, ешьте, все ешьте и становитесь упитанными и жирными, - сказал незнакомец. - Если чудовище съест вас в первую очередь, моя подойдет не так скоро!
- Пока, до свидания, - сладким голосом сказала голова Мервании.
- Приятного аппетита, - добавила голова Мертина.
- ГРРААУУ! - прорычал дракон. Огромные челюсти раскрылись. Высунулся раздвоенный язык и лишь чуть-чуть не достал вздрогнувшего лица Келвина.
- Грампус, не пробовать! - выругала его Мервания. С удивительной легкостью огромный смешанный зверь повернулся, его длинное медное жало оцарапало сначала стену, а затем потолок, когда хвост приподнялся и изогнулся за спиной. Быстрым семенящим движением химера выскользнула прочь. Она повернулась вокруг своего массивного крабьего тела, и ее человеческие руки ухватились за край двери. Головы посмотрели на пленников, пока дверь закрывалась. Снаружи донесся звук задвигаемого тяжелого засова.
В камере на самом деле не было темно. Свет просачивался вниз сквозь узкие щели, расположенные на потолке через некоторые промежутки. В этом свете Келвин мог разглядеть, как его отец и брат потирают руки и ноги, чтобы восстановить кровообращение. Химера не побеспокоилась о том, чтобы забрать из камеры лозу, которой они были связаны. Полная презрения к любым планам, какие могли бы у них возникнуть, она оставила их путы там, где они упали.
- Я мог бы подумать, что нет ничего хуже, чем золотой дракон или серебряный змей, - произнес Джон, растирая лодыжки. - Но, ей богу, химера, химера! И медь!
- Ха, - сказал незнакомец. - Где вы были, глупцы? Химера могла бы съесть ваших золотых драконов и серебряных змеев на завтрак! И, вероятнее всего, так уже случалось!
Джон Найт посмотрел на незнакомца.
- Ты встречался с ними? В других местах?
- Конечно. Ты думаешь, что в других мирах нет транспортировщиков? - в голосе незнакомца было что-то механическое. Может быть, сказывалось просто его высокомерие.
Келвин наблюдал за лицом своего отца. Для человека, считавшего свой родной мир значительно более развитым, чем остальные, это было потрясением. Келвин сам мало почувствовал это, ведь у него не было иллюзий своего отца.
Кайан осторожно подобрался к двери. Он мгновение прислушивался, затем вернулся обратно.
- Оно ушло. Не думаю, что оно подслушивает.
- Значит мы и вправду можем свободно поговорить?
Рыжеволосый рассмеялся так презрительно и фальшиво, как только можно было себе представить. Келвин обнаружил, что переводит взгляд с незнакомца на своего отца и брата. Ситуация была совершенно невероятная даже по меркам искателей приключений. Заперты в темнице химеры с всезнающим незнакомцем из другого мира! Доспехи рыжего походили на стекло или пластик, хотя Келвин знал об этих прозрачных материалах только со слов своего отца.
- Мы никогда не были здесь раньше, - сказал Келвин. - В нашем мире считается, что - химера это только легенда.
- Вы здесь случайно? - насмешливо осведомился у них незнакомец.
- А как же иначе, - ответил Джон Найт, которого задела манера общения незнакомца. - Как же еще иначе можно сюда попасть?
- Конечно же, ради химеры. Ради ее жала. - Снова этот невероятный, невыносимый металлический смех, такой, словно где-то внутри себя незнакомец нажал на какую-то кнопку. Временами он казался таким же нечеловеком, как и чудовище.