Он протянул руку с аметистовым перстнем; Варин, мгновение помедлив, опустился на одно колено и коснулся камня губами.
Однако взгляд его был суров, когда он поднялся на ноги, он все время прятал глаза.
- Да пребудет с вами Бог, Варин, - задержавшись у выхода, пробормотал Лорис, поднимая руку в благословении.
Когда он ушел, Варин долго еще молча стоял в дверях. Он повернулся и оглядел палатку - простые парусиновые стены, широкое походное ложе, покрытое серым мхом, складные походные стул и кресло у огня. Обитый кожей сундук у другой стены, деревянный молитвенный столик в углу, с тяжелым, поблескивающим в языках пламени распятием. Варин медленно подошел к нему и коснулся нагрудного креста, затем крепко сжал в руках тяжелое серебряное распятие.
- Как мне поступить, Господи? - шептал он, прижимая крест и цепочку к груди и крепко зажмурившись. - Позволено ли мне вправду использовать уловки Дерини для достижения Твоих целей? Или я оскорблю Твою честь в моем рвении услужить Тебе?
Он преклонил колени и спрятал лицо в ладонях; холодное серебро выскользнуло из пальцев.
- Помоги мне, Боже, молю Тебя! Научи меня, что я должен делать, когда встречусь завтра лицом к лицу с врагом моим?
Глава XII
"Когда ужас подступает, как буря…"
Через три часа после рассвета Морган и Дункан проехали северные ворота Гонорского тракта. День был солнечный, ясный и немного холодный. Кони проворно перебирали ногами, и цоканье копыт далеко разносилось в утреннем воздухе; они чувствовали запах воды, ведь озеро Яшан находилось всего в полумиле отсюда, за деревьями, окружающими гробницу Святого Торина. Их всадники, отдохнувшие после вчерашней долгой дороги, лениво обозревали окрестности, размышляя о том, что же принесет им этот день.
Та часть приграничной горной области, где находилась Дхасса, была покрыта лесами. Она поросла огромными деревьями и изобиловала дичью. Здесь было множество ручьев и озер, и всюду - удивительно много маленьких камешков, что бросалось в глаза всякому путешественнику. Эта горная страна покоилась на скалистом основании; встречались здесь и каменистые скалы, на которых ничего не росло. Но такие места были высоко в горах, намного выше лесного пояса, и для жизни людей они были непригодны. С незапамятных времен жители Дхассы строили свои жилища из дерева, благо его было вдоволь, причем самого разнообразного, а влажный горный воздух предохранял от опасности пожаров. Даже гробница, к которой приближались Морган и его родственник, была сооружена из дерева - дерева всевозможных пород, какие только могли произрасти на этой земле. Это всем нравилось и вполне оправдывало себя - ведь Торин был лесным святым.
Существовало немало предположений о том, как Торин достиг своей святости. Достоверных сведений о Святом Торине почти не осталось, но зато ходило множество легенд, причем некоторые - весьма сомнительного происхождения. Известно было, что жил он лет за пятьдесят до Реставрации, в самый разгар междуцарствия Дерини. Говорили, что он был отпрыском бедного, но славного рода знаменитых охотников, потомки которого по наследству управляли обширной лесной страной на севере. Но ни о чем другом никто ничего не мог сказать с полной уверенностью.
Говорили еще, что ему подчинялись осе твари лесные, которых он охранял, что он творил многие чудеса. Ходили также слухи, что однажды он спас легендарного гвиннедского короля, когда монарх охотился в своем королевском лесу непогожим октябрьским утром - хотя никто не знал точно, что же именно он сделал.
Как бы то ни было, Святой Торин был провозглашен покровителем Дхассы вскоре после смерти. Поклонение Святому Торину являлось неотъемлемой частью жизни местных жителей. Женщины были освобождены от служения этому святому - им покровительствовала их Святая Этельбурга. Но любой взрослый мужчина, откуда бы ни был он родом, если хотел войти в Дхассу с юга, должен был сначала совершить паломничество к гробнице Святого Торина и там получить оловянный значок на шапку, удостоверяющий, что он заслуживает доверия. Лишь отдав дань уважения Святому Торину, можно было подойти к перевозчику, который доставлял путешественника на другой берег широкого озера Яшан, в Дхассу.
Не совершить паломничество - значило привлечь к себе пристальное и весьма недоброжелательное внимание, а то и хуже. Если даже кому-то удавалось подкупить какого-нибудь лодочника, чтобы он перевез через озеро, - а окружного пути не было, - то ни один трактирщик или содержатель постоялого двора не пустил бы к себе путника без такого значка на шапке, не говоря уже о том, что любая попытка уладить в городе какие-то серьезные дела была бы обречена на провал. Горожане были весьма бдительны, когда дело касалось их святого. И узнав, что в город вошли недостаточно благочестивые путники, они незамедлительно принимали меры. Поэтому-то путешественники редко пренебрегали удовольствием посетить гробницу Святого Торина.
Морган и Дункан направили коней к небольшому островку голой земли среди влажной травы, на котором они могли бы отдохнуть перед тем, как войти в часовню Святого Торина. Грубая статуя лесного святого, сделанная из дерева, источенная ветром, встречала их у ограды и благословляла, простирая руки. Огромные деревья, казалось, тянули искривленные ветви к шапкам путников.
За оградой находилось еще несколько паломников. Значки у них на шапках неопровержимо свидетельствовали, что они уже совершили поклонение и просто задержались здесь ненадолго.
На другом конце двора человек небольшого роста в охотничьем платье, такой же паломник, как Дункан и Морган, снял шапку и вошел в гробницу.
Морган и Дункан спешились и привязали коней к железному кольцу, торчащему прямо из каменной ограды, после чего уселись и стали ждать своей очереди. Морган ослабил под подбородком ремешок плотной кожаной шапочки, из-под которой показались его светлые волосы, и откинул голову назад, чтобы расслабить мышцы шеи. Он не спешил снять шапку совсем - его могли бы узнать, а этого нельзя было допустить, если они хотят вовремя прибыть на заседание архиепископской Курии. Его рост и сложение и так бросались в глаза, а золотистые волосы такого редкого оттенка сразу могли выдать Моргана.
Дункан оглядел путников на другом конце двора, быстро перевел взгляд на гробницу и наклонился к кузену.
- Смотри, как интересно сделана эта деревянная часовня, - тихо заметил он. - Кажется, будто она сама по себе выросла из земли, как какой-нибудь гриб, как будто это и не творение рук человеческих.
Морган усмехнулся и внимательно осмотрелся вокруг, выясняя, не наблюдает ли за ними кто-нибудь из паломников.
- Ну и разгулялось же у тебя сегодня воображение, - ласково упрекнул он Дункана, едва шевеля губами и продолжая осматривать двор, - жители Дхассы веками славятся своим умением обрабатывать дерево.
- Может быть, - отозвался Дункан. - И все же есть что-то жутковатое в этом месте, ты не находишь?
- Да только разве что ощущение святости, - ответил Морган, удостоив кузена долгим взглядом, - хотя здесь она чувствуется меньше, чем обычно в таких местах. Может быть, у тебя приступ угрызений совести недостойного священника?
Дункан тихонько фыркнул.
- Нет, ты просто невозможен: ну как тебе это пришло в голову? Тебе что, говорил об этом кто-нибудь?
- Да еще как часто, - с улыбкой подтвердил Морган. Он опять оглядел двор, проверяя, не привлекли ли они чье-нибудь чрезмерное внимание, и придвинулся ближе к Дункану уже с серьезным лицом.
- Кстати, - прошептал он, едва шевеля губами, - я еще не рассказал тебе о том, что меня так напугало прошлой ночью.
- А?
- Кажется, боковой алтарь в церкви Святого Неота был посвящен Святому Камберу. В какой-то момент я даже испугался, что у меня опять видения.
Дункан с трудом удержался от желания оглянуться и уставился на родственника.
- И что же ты? - спросил он как можно тише.
- Я испугался крысы, - саркастически усмехнулся Морган. - По-видимому, у меня совсем расшатались нервы. Как видишь, ты не одинок.
Он присмотрелся к движению на дороге и толкнул Дункана в бок.
Из-за поворота показались всадники, и Моргана сразу удивило то, что они не мчались галопом, но ехали неторопливым шагом. На них были ливреи цветов королевского двора - голубого и белого, и пока Морган с Дунканом разглядывали всадников, за ними следом показалась еще пара, а за ней - еще и еще.
Они насчитали уже шесть пар всадников, когда из-за поворота появился небольшой экипаж. Окна кареты были завешены голубым, в нее была запряжена четверка лошадей, украшенных белыми и голубыми попонами и перьями. Одних только вооруженных всадников в ливреях, показавшихся на грязной дороге этим весенним утром, хватило бы, чтобы привлечь внимание паломников, но щегольской экипаж сразу затмил все предыдущие впечатления.
В Дхассу направлялась какая-то важная особа; учитывая нейтральное положение города, это было необычно.
Экипаж со всем эскортом был уже близко, когда из часовни воротился зашедший туда паломник с ярким значком на остроконечной кожаной шапочке. Так как Морган не двигался с места и не проявлял никакого желания войти следующим, Дункан отстегнул свой меч и проворно направился к входу - никто не имел права входить в гробницу Святого Торина с оружием.
Всадники остановили коней почти рядом с конем Моргана. Когда они прошли мимо, он разглядел блеск батистовых плащей, услышал приглушенный звон кольчуг под этими плащами, бряцание шпор и оружия. Кони, запряженные в экипаж, были выше колен забрызганы грязью - Морган заметил это, как только они достигли ограды. Затем, въехав в лужу грязи всеми колесами, экипаж резко остановился, и кони больше не могли сдвинуть его с места.
Кучер взмахнул кнутом и закричал что-то, но не выругался, и это показалось Моргану странным. Двое всадников взялись за поводья ведущих лошадей и принялись тянуть их вперед, но безуспешно - экипаж как прилип.
Морган спрыгнул с ограды, на которой сидел, и внимательно осмотрел застрявшую карету, понимая, что сейчас ему придется помочь. Всадники в богатых ливреях не захотят пачкать руки - для этого всегда найдутся простолюдины, а герцог Корвинский как нельзя лучше подходил для этой роли - ведь сегодня он и был простолюдином. Что ему еще оставалось?
- Эй, вы, там! - позвал один из всадников, поворачивая коня к Моргану и другим паломникам и указывая кнутовищем на экипаж. - Идите сюда и помогите-ка вытащить карету ее милости!
Значит, в карете леди. Теперь понятно, почему кучер не обругал своих подопечных.
С почтительным поклоном Морган поспешил к карете и, упершись плечом в заднее колесо, нажал изо всех сил. Карета не шевельнулась. Другой путник уперся в колесо впереди Моргана и попытался толкнуть экипаж, в то время как остальные налегали с другой стороны.
- Когда я скажу, - крикнул кучеру всадник, - поддай лошадям кнута, а вы, мужики, толкайте. Ну, готовы?
Кучер кивнул и поднял кнут; Морган набрал полную грудь воздуха.
- Ну, поехали!
Морган и его сотоварищи налегли изо всех сил. Лошади рванулись - колеса дрогнули, и экипаж начал медленно выбираться из рытвины. Дав карете продвинуться на несколько футов вперед, кучер натянул вожжи. Всадник, возглавляющий эскорт, подъехал к Моргану и остальным паломникам.
- Ее милость благодарит всех вас, - произнес он, отдавая кнутом приветственный салют.
Морган и остальные путники поклонились.
- Ее милость сама хочет поблагодарить вас, - раздался из кареты нежный, мелодичный голос.
Морган увидел голубые глаза на бледном, утомленном лице несравненной красоты. Лицо это было окружено облаком великолепных золотисто-рыжих волос, ниспадающих на плечи как два языка пламени и оплетающих голову витой короной. Маленький носик был слегка вздернут, а округлые благородные губы были такого оттенка, что сравнить их по праву можно было лишь с розой.
Эти неправдоподобно голубые глаза некоторое время смотрели на него - достаточно долго, чтобы ее образ навсегда запечатлелся в его сознании. И только спустя несколько мгновений Морган пришел в себя настолько, чтобы отступить на шаг и отдать неуклюжий поклон. Вспомнив вдруг, что сейчас он не учтивый и блестящий лорд Аларик Морган, он вовремя изменил фразу, которую собирался произнести.
- Для Алана-охотника счастье служить вам, моя госпожа, - пробормотал он, пытаясь не встречаться с ней взглядом.
Глава эскорта кашлянул, подъехал и легко, но твердо коснулся концом кнутовища плеча Моргана.
- Довольно, охотник, - сказал он тоном человека, имеющего власть и не желающего ее утратить, - ее милость торопится.
- Конечно, добрый господин, - пробормотал Морган, пятясь от кареты, не в силах оторвать взгляда от леди. - Счастливого пути, моя госпожа!
Леди кивнула и стала снова задергивать занавески, как вдруг из окна высунулась маленькая взъерошенная рыжая голоска и широко распахнутые глазенки уставились на Моргана. Леди покачала головой и что-то шепнула ребенку на ухо, затем улыбнулась Моргану, и они исчезли из виду. Морган тоже улыбнулся, но карета тронулась с места и двинулась дальше по дороге. Дункан вышел из часовни со значком Торина, приколотым к его охотничьей шапочке, и снова опоясал себя мечом. Со вздохом Морган вернулся к лошадям и избавился от меча, а потом решительным шагом двинулся через двор ко входу в усыпальницу.
Переступив порог, он оглядел резную ажурную решетку, прикрывающую все стены, прислушался к гулкому эху, сопровождавшему каждый его шаг по паркетному полу На другом конце комнаты он увидел тяжелые резные двойные двери, ведущие в саму гробницу. Почувствовав справа, за перегородкой, чье-то присутствие, Морган посмотрел туда и поклонился.
Там был монах, который обычно находился в часовне, - и для того, чтобы исповедовать кающихся, желающих облегчить душу, и для того, чтобы наблюдать за порядком - в гробницу должен был входить только один паломник.
- Да благословит вас Бог, отец мой, - произнес Морган как можно более набожно.
- И тебя так же, и тебя, - ответил монах суровым шепотом.
Морган кивнул в знак признательности за благословение и двинулся к двойной двери. Уже положив руку на дверную ручку, он услышал, как монах зашевелился в своем деревянном закутке, и у него мелькнула мысль, что, возможно, что-то в нем привлекает внимание. Он оглянулся, надеясь, что не возбудил в монахе излишнего интереса к себе, тот в это время закашлялся.
- Не желаешь ли ты исповедоваться, сын мой, - проскрежетал в тишине его голос.
Морган покачал головой и опять шагнул к двери, но остановился и обернулся, задумчиво и настороженно глядя в сторону перегородки. О чем-то он, наверное, забыл. Легкая улыбка тронула уголки его губ, он полез к себе за пояс и вытащил оттуда небольшую золотую монетку.
- Благодарю тебя, нет, мой добрый брат, - сказал он, сгоняя улыбку. - Но возьми вот это за твою заботу. - Двигаясь неуклюже от смущения и неловкости, он прошел к решетке и опустил золотой в узкую щель. Уже отойдя, он услышал, как монета с тихим звоном провалилась в желоб, и следом - плохо скрываемый вздох облегчения.
- Иди с миром, сын мой, - уже в дверях усыпальницы услышал он бормотание монаха. - Да обрящешь ты то, что ищешь.
Морган вошел, закрыл за собой дверь и подождал, пока его глаза привыкнут к еще более тусклому освещению, Гробница Святого Торина не представляла собой ничего особенного, Морган бывал в более внушительных и роскошных усыпальницах, построенных для более известных и почитаемых святых. Но здесь витала какая-то особая прелесть, покорившая Моргана.
Прежде всего, часовня вся была построена из дерева. Деревянными были стены и потолок, алтарная плита была выдолблена из гигантского дуба. Даже пол покрывали тонкие деревянные пластины разных оттенков, выложенные в строгом порядке, образующие крестообразный узор. Стены из необработанного дерева были украшены грубо вытесанными распятиями в человеческий рост. Высокий сводчатый потолок поддерживался такими же грубо обтесанными крестообразными балками.
Особенно же привлекла внимание Моргана алтарная часть часовни. Кто бы ни возвел эту стену позади алтаря, это, несомненно, был настоящий мастер, знавший все породы дерева, которые только могла дать его земля, и как их правильно расположить, и как соединить между собой. Мозаичные струи стекали с обеих сторон и позади распятия, словно навечно застывшие воды, символизируя ожидание вечной жизни. Статуя Святого Торина, стоящая слева, была вырезана из цельной сучковатой ветви гигантского дуба. А распятие перед алтарем, напротив, было строгим и официальным - светлая фигура на темном дереве, руки, простертые по сторонам в виде буквы Т, запрокинутая голова, взгляд, направленный к небесам. Царь царей, а не страдающий на кресте человек.
Морган подумал, что ему не нравится это холодное изображение Бога. В нем не было человечности, и оно почти уничтожало то тепло, которое источали живые стены часовни. Даже голубоватое сияние неугасимых лампад и золотые огоньки свечей, поставленных паломниками, едва скрашивали холодное спокойствие, исходившее от Царя Небесного.
Морган смущенно окунул пальцы в сосуд со святой водой и перекрестился, пройдя по узкому нефу. Первое ощущение безмятежности, прошедшее после того, как он более внимательно осмотрел часовню, было теперь окончательно вытеснено чувством опасности. Ему явно не хватало клинка на боку и хотелось поскорее уйти из этого места.
Он задержался у столика в центре нефа, чтобы зажечь тонкую свечку, которую полагалось перенести в центр часовни и оставить у алтаря. Пока загорался фитиль, в его памяти вспыхнуло на мгновение другое пламя - пламя, которым горели на солнце волосы той женщины в карете. Свеча разгорелась, Морган почувствовал капли горячего воска на пальцах и направился к алтарю.
Алтарные врата были закрыты, и Морган, опустившись на одно колено, поклонился, коснувшись замка, висящего на входе в алтарь. Свечи, поставленные другими паломниками, мерцали на полочках позади алтарной ограды, перед образом святого. Морган стал подниматься, и в тот же миг замок со щелчком открылся. Он отдернул руку, почувствовав, что уколол тыльную сторону ладони обо что-то острое. На коже выступила капля крови. Он машинально поднес пораненную руку ко рту и, уже отходя от ограды, подумал, что там не должно быть ничего острого. Морган вернулся, все еще облизывая ранку, наклонился к замку, чтобы рассмотреть его внимательнее, как вдруг комната завертелась у него перед глазами. Не имея сил выпрямиться, он почувствовал, что его затягивает бешено кружащийся вихрь, смешавший все краски вокруг в одну.
"Мераша!" - пронзило его сознание.
Она, должно быть, была на замке ограды, и когда он поранил руку, попала ему в кровь. Хуже того, это было не просто помутнение разума от мераши, обычно поражающее Дерини, - его сознание столкнулось с чем-то другим какой-то нарастающей могущественной силой, затягивающей его в забвение.
Он упал на четвереньки, пытаясь еще противостоять ей и с ужасом осознавая, что уже поздно, что нападение было слишком неожиданным, а отрава слишком сильной.
Потом чья-то огромная рука потянулась к нему, заполняя собой всю комнату, заслоняя плывущий, дрожащий свет, клубящийся вокруг него.