Я на всякий случай подобрал испаритель, оставшийся на сброшенном скафандре. На "волшебное оружие" уже начали завистливо коситься, причем не только французские рыцари, но и так называемые "свои". Собственно, люди везде одни и те же. Через полвека арабы остановят агрессию захватчиков-крестоносцев, затем потеснят их, потом заставят отступить на прежние позиции, а уж там сами перейдут в наступление. И в свою очередь завоюют большую часть Пиренейского полуострова и значительный кусок Балкан.
- А может быть, и еще больше, - поддакнул Рабан. - Миры неидентичны, здесь история может развиваться совсем по-другому…
Граф Этьен и принц Сигизмунд мялись друг против друга на теплом песочке. Каждый подозрительно рассматривал своего противника. Без одежды они могли бы сойти за близнецов. Разве что Сигизмунд был на сантиметр-другой выше ростом, а Этьен - на столько же шире в плечах. Этьен Блуаский что-то сказал, и переводчик незамедлительно сообщил:
- Мой господин желает знать, кто будет судить этот поединок.
- Да я и буду, - хмыкнул я. - А что, не доверяете?
Рыцари недовольно забормотали, когда им перевели мои слова. Никому не хотелось вручать исход боя в шесть когтистых рук того, кого они считали дьяволом. Но оспорить мои слова никто не решился, даже бесноватый монах. Он, кстати, все это время возмущенно пялился на свой крест, который красовался у меня на груди. То ли собирался с духом, чтобы потребовать имущество обратно, то ли удивлялся, почему меня до сих пор не поразило громом небесным… Не знаю.
- Переведи ему, что гонга у меня нет, поэтому бой начнется, когда я кину на землю… да вот хоть этот святой крест.
Монах чуть в обморок не упал, но толмач спокойно перевел графу Этьену мои слова. Тот согласно кивнул и внимательно уставился на этот самый крест.
- Значит, так. В пах не бить, за волосы не хватать, глаза не выдавливать. Бой продолжается до тех пор, пока кто-нибудь не попросит пощады или не сможет больше сражаться. Возражения есть?
Возражений не было. Этьен молча кивал, слушая перевод моих импровизированных правил.
- Три… два… один… начали! - прохрипел я, швыряя крест на землю.
Ни Этьен, ни Сигизмунд не сдвинулись с места. Они еще внимательнее стали наблюдать друг за другом да медленно переступали с ноги на ногу. Потом Сигизмунд осторожно двинулся вперед, как-то странно вихляясь, словно собирался пуститься в пляс. Этьен поднял руки в защитной стойке, чуть повернулся всем корпусом - и вдруг бешено ринулся на своего противника. Принц пригнулся и принял графа захватом бедра. Перелетев через Сигизмунда и шлепнувшись в пыль, Этьен растерянно моргнул, не понимая, как так получилось. Мой временный спутник действительно неплохо владел поунг-фо. Не настолько, чтобы посоревноваться с Джеки Чаном, но вполне прилично.
Впрочем, поединок только начался. Предводитель рыцарей наконец-то осознал, что соперник у него серьезный, и теперь действовал осторожнее. Он кружил вокруг принца, ловя каждое его движение и ожидая, чтобы тот раскрылся. Но тот не раскрывался и в свою очередь искал слабину в противнике.
Сигизмунду такая борьба надоела первому. Он резко взмахнул ногой в воздухе, подпрыгнул и ударил пяткой, метя Этьену в подбородок. Но тот успел увернуться. Более того, ему удалось ухватить принца за ступню. Настала очередь Сигизмунда валяться в пыли. Теперь он тоже не понимал, как такое могло случиться. Но принц поднялся еще быстрее.
Несколько минут поединщики лупили друг друга руками и ногами, не издавая ни звука, только грозно сверкая глазами и надувая щеки. К моему удивлению, граф Этьен тоже владел какой-то хитрой техникой рукопашного боя, совершенно мне незнакомой. То ли во Франции этого мира разработали какое-то свое боевое искусство, то ли такое же было и в нашем мире, просто к двадцатому веку оно прочно забылось…
Так или иначе, но дрался граф Этьен очень красиво. Противники махали конечностями как бабочки крыльями, не забывали ставить блоки и каждый упорно ожидал, когда второй раскроется. Время от времени тому или другому удавалось этого дождаться, и тогда один из дуэлянтов летел на землю. Впрочем, он немедленно вскакивал, не позволяя другому развить успех, и в свою очередь пытался подловить его.
Сначала французы и арабы с азартом следили за битвой мастеров, выкрикивая поощрения своему бойцу и угрозы - чужому, но со временем им это надоело. Теперь зрители просто зачарованно наблюдали за этой схваткой, больше похожей на красивый танец, чем на вульгарную драчку. Я тоже наблюдал, не забывая, однако, следить, чтобы какой-нибудь излишне горячей голове не взбрело на ум помочь своей команде составом в один человек. Скажем, швырнув булыжник. Или стрелу. Стрелу, конечно, не швырнут, а выпустят из лука, но общей позиции это не меняет.
- Патрон, обрати внимание на горизонт! - вдруг забеспокоился Рабан. - Ты что-нибудь видишь?
Я пригляделся. И понял, что вижу, да еще как вижу! На горизонте, то есть километрах в тридцати отсюда (местность здесь ровная, так что все вокруг просматривалось достаточно далеко), медленно шевелилась куча крошечных точек, совершенно неразличимых для человеческого глаза, но я-то сразу разглядел, что это такое. Войско. Довольно внушительное войско…
- Примерно четыре тысячи всадников и больше двадцати тысяч пехоты, - каким-то образом умудрился сосчитать Рабан. - Все крестоносное войско в полном составе… Ну правильно, у них же на эту неделю намечена финальная битва - в самом Иерусалиме!
- Угу. Понятно. Надо сматываться… Долго им еще досюда ковылять?
- Там и пехота, и обозы, и все такое, так что немало. Если движутся ускоренным темпом - часа через три будут здесь. Если с нормальной скоростью - только к ночи дойдут.
- Все равно нужно драпать, - печально подытожил я. - Я не камикадзе - против такой толпы в одиночку переть. Раздавят, к чертовой матери…
Первым делом я решил прекратить затянувшуюся драчку между дворянами - средневековым и принцем крови из будущего. Недолго думая я выстрелил в воздух из испарителя.
К сожалению, никто не обратил на это внимания. Пучок волн, выданный оружием, унесся в небеса, не встретив никакой цели, а значит, остался незамеченным. Ни шума, ни вспышки…
- Эй-эй! - повысил голос я, вставая между слегка притомившимися поединщиками. - Все, антракт!… Тьфу, блин,тайм-аут!
Граф Этьен охотно воспользовался перерывом, чтобы приложиться к фляге с каким-то бордово-красным напитком. Вином, скорее всего… Переводчик обмахивал вспотевшего господина лошадиной попоной, а злобный монах что-то бормотал и мелко крестил Этьена Блуаского. Благословлял, наверное…
- Проблемы у нас, Сигги, - шепнул я, когда мы с принцем отошли в сторонку.
- Олег! - недовольно поморщился Его Высочество. - Конечно, мы договорились называть друг друга по имени и обращаться на "ты", но это еще не значит, что ты вправе так грубо фамильярничать! Попрошу впредь мое имя не коверкать!
- Да как скажешь, - фыркнул я.
- А что случилось-то? - вспомнил Сигизмунд.
- Да так, пустяк… Видишь точки на горизонте? Принц некоторое время старательно щурился, глядя туда, куда я ему указал, а потом беспомощно пожал плечами:
- Ничего не вижу. А что там?
- Блин, плохо, что не видишь… Ну ладно, поверь на слово - сюда движется все крестоносное войско. Почти тридцать тысяч солдат.
- И что же делать? - растерялся Сигизмунд.
- Как - что? Сваливать подобру-поздорову. Надевай скафандр по-быстрому, и валим…
- Да ты что, Олег? Как же мы бросим всех этих людей?
- Просто. Поднимем и бросим… Ты что, Твое Высочество, не догадываешься? Мы им уже ничем не поможем - даже если ты все-таки победишь этого рыцаря, это ничего не изменит
- Но он же дал рыцарское слово! - непонимающе уставился на меня принц.
- Угу. Слово. Только это не красивая сказка, это жизнь. Рыцари тоже люди, и тоже могут солгать. К тому же мы по их понятиям черти, а значит, нам вообще можно брехать в рыло, это даже за грех не считается. Черта обмануть - святое дело. Да и при чем тут это? Думаешь, от него самого что-то зависит? Неужели вся эта орава попрется обходным путем только потому, что какой-то граф проиграл поединок поганому бесу? Как бы у него еще не было неприятностей из-за того, что он вообще стал о чем-то с нами договариваться…
Моя тирада произвела впечатление. Сигизмунд понурился, печально оглядел ряды каменных хибар и жалобно сказал:
- Но как же… мы же не можем взять и бросить их… на смерть…
- А им так и так хана, - цинично парировал я. - Крестоносцы возьмут Иерусалим, и здесь сорок с лишним лет будет их власть. Кого-то перебьют, кого-то заставят креститься, кто-то сбежит куда подальше, ну а кто-то будет сидеть и терпеть. Жить в принципе при любом режиме можно… Вон евреи до сих пор живут, а уж кто их только ни пытался истребить…
- Какие еще евреи? - спросил Сигизмунд.
Я запоздало вспомнил, что к его двадцать девятому веку разделение на расы и нации давно осталось в прошлом.
- Не важно. Главное то, что нам пора сваливать, пока есть время. Мы и так задержались…
К нам подошли граф Этьен с переводчиком. Предводитель отряда крестоносцев благожелательно улыбнулся Сигизмунду (на меня он по-прежнему смотрел неприязненно и с подозрением) и что-то сказал. Переводчик со скучающим видом перевел:
- Мой господин восхищен вашим исскуством в бою без оружия. Вы первый, кому удалось не проиграть ему в этом виде сражения. Он предлагает немного отдохнуть, и продолжить наш поединок, чтобы все же выяснить, кто из вас окажется лучшим.
- Передайте графу мою благодарность, - кивнул Сигизмунд. - Я с большим удовольствием принимаю его предложение.
Я подождал, пока переводчик окажется вне зоны слышимости, и коротко потребовал:
- Напяливай скафандр. Уходим.
- Я отказываюсь! - стал в позу принц. - Эти люди надеются на нас!
- Угу. Понятно. Продолжаем играть в героя. Что ты предлагаешь, отстреливаться до последнего патрона?
- Хотя бы так.
- И что это решит? Да мы ни хрена не изменим! С чего ты вообще взял, что они чем-то лучше этих крестоносцев? Через полвека они знаешь как отыграются!
Сигизмунд продолжал укоризненно смотреть на меня.
- Ох какой же идиот… - простонал я. - Да пошел ты!… Дыню тебе в рот… Пожалуйста, оставайся тут, защищай этих феллахов! Может, еще и калифом сделают! Посмертно… Я-то всегда успею смыться - не в другой мир, так хоть по воздуху! А ты оставайся, плевал я на тебя! И на дедушку твоего плевал! Нужен он мне триста лет - миров полно, подыщу себе другого Императора! Тьфу на вас на всех, придурки!
Неожиданно я заметил, что камера в плече скафандра направлена прямо мне в лицо. Вся злость сразу куда-то испарилась. Немало этому помог и Рабан, тоскливо захныкавший у меня в голове от боли. Мне стало так стыдно, как будто хомячка пнул.
- Ты что, все еще записываешь? - осторожно уточнил я.
Сигизмунд молча кивнул.
- Этот кусок потом сотрешь. Я сам прослежу. Ладно уж, хрен с тобой, попробуем что-нибудь сделать… Эй, ты, дед, подь сюды!
Старейшина тут же подбежал, как послушная собачка. Роль хвостика играли еше несколько мужиков.
- Значит, так. Я отправляюсь к Аллаху и спрошу у него совета… А вы ждите. Твое Высочество, займи чем-нибудь этих рыцарей.
- Чем? - растерялся Сигизмунд.
- Да хоть песни им пой! Чем угодно! Пушку не теряй, если что - держи оборону. У тебя там сколько патронов?
- Полного заряда хватает на пятьдесят выстрелов. Батарея сама со временем подзаряжается, где-то за сутки…
Я быстро произвел расчет. Сигизмунд стрелял трижды, я - один раз, вхолостую. Значит, осталось сорок шесть "патронов". А рыцарей всего с полсотни. Проблем возникнуть не должно…
- Угу. В общем, жди.
ГЛАВА 26
Ловкость рук - и никакого мошенничества!
Дэвид Копперфильд
Я стартовал со скоростью хорошей ракеты. С земли за мной зачарованно следили сотни глаз - одни с ужасом, другие с восхищением. Рыцарскому спецназу через переводчика объяснили, что я полетел советоваться с Аллахом, и они моментально подняли возмущенный шум. Но никто не сдвинулся с места.
Плохо, что небо такое чистое. Ни одного облачка, чтобы замаскироваться! Пришлось просто подниматься как можно выше и надеяться, что среди вражеского войска не окажется никого столь же зоркого, как я. Расстояние, разделяющее наступающих крестоносцев и деревню, я преодолел за несколько минут и аккуратно завис прямо над войском.
Армия крестоносцев, ползущая по пустыне, напоминала колоссальную гусеницу. Она растянулась на несколько километров и двигалась очень медленно. Видимо, крестоносцы не слишком торопились к Гробу Господню.
Впереди шла конница - несколько тысяч латников с копьями, высоко поднятыми штандартами, разнообразными гербами на щитах. Интересно, а им не жарко в этих доспехах? На аравийском солнышке они должны здорово раскалиться…
Следом двигалась пехота и обозы. Пехотинцев было в несколько раз больше, но вооружены они были куда как хуже, и доспехи на них были пожиже. А в обозах кучами везли награбленное, провизию, раненых и прочее добро, не способное передвигаться самостоятельно. Там же я заметил немало женщин явно нетяжелого поведения - маркитантки.
- Где тут самый главный? - деловито поинтересовался я, осматривая караван сверху.
Держался я на такой высоте, чтобы мне было все видно, а вот меня - нет. Если кто и заметит, примет за ворона или грифа…
- Главных здесь несколько, - хмыкнул Рабан. - Вон тот в рясе - Петр Пустынник. Он пришел самым первым, с войском простолюдинов, и первым же потерпел поражение. Но на него можешь не обращать внимания, сейчас он уже ни на что не влияет. Сейчас самый влиятельный жук - герцог Готфрид Бульонский. Вон тот, толстый, который впереди всех гарцует. Он и Иерусалим возьмет, и править там потом будет. Вообще-то в самом начале крестоносцев было полтораста тысяч, но повоевали уже немало, так что три четверти войска потихоньку рассосалось. Зато остались как раз самые крутые и упертые!
- Угу. Понятно. А как ты думаешь, что будет, если я этого Готфрида сейчас убью?
- Ну-у-у… - задумался Рабан. - Точно сказать невозможно, но думаю, они на пару-тройку дней задержатся, переругаются все, потом выберут нового лидера и попрут дальше. Готфрид все-таки не Чингисхан и не Аттила, из-за него они назад не повернут. Сами управятся…
- Но у нас будет пара дней отсрочки… Ладно, все равно ничего лучше я не придумаю. Кокну его, а этим, в деревне, скажу, чтоб драпали куда-нибудь, да побыстрее… Блин, теперь наверняка в черти угожу, не отмажусь…
- Это точно, - вздохнул Рабан. - Станешь новым Гаврилом Принципом… ну это который эрцгерцога Фердинанда в четырнадцатом году застрелил, - пояснил он, догадавшись, что я не знаю, кто такой этот Таврило.
- Знаешь, а ведь ты был прав - зря мы с этим принцем связались! Идеалист хренов… Лучше б у меня Палач был в напарниках - он хоть и шизанутый, но зато никогда со мной не спорит.
Рабан подчеркнуто молчал.
- Ну что, идем в атаку?… На таран!!! - взревел я, пикируя вниз.
И затормозил. Я пролетел всего метров десять и резко замахал крыльями, едва не порвав перепонки. Мне вдруг пришла в голову замечательно остроумная идея, способная, если повезет, не только затормозить войско крестоносцев, но и вообще отменить Первый Крестовый поход. А то и последующие! Более того, если вести об этом разлетятся по миру, я окажу серьезную услугу христианству!
- Действуй, патрон, - моментально одобрил Рабан.
Я поднялся еще выше. Еще… еще… еще… Теперь армия подо мной выглядела муравьиным караваном, я с трудом различал отдельных людей… Я парил между крестоносцами и солнцем, чтобы меня нельзя было заметить даже в виде птицы. Ну а теперь все зависит от одного-единственного меткого броска…
Крест, конфискованный у излишне борзого монаха, я захватил с собой. И теперь именно его и собирался использовать. Я ухватил его поудобнее, расправил крылья, чтобы какое-то время оставаться неподвижным, прицелился…
Чувство Направления отлично может заменить оптический прицел. Я инстинктивно чувствовал, куда и с какой скоростью нужно метать. Помогло и сверхзрение - даже с такой высоты я отлично различал герцога Готфрида. Взмах - и крест со свистом летит вниз, все ускоряясь и ускоряясь…
В такой ситуации даже крохотный камешек превращается в опасный снаряд. А крест монаха весил порядочно, поэтому святой символ врезался в мишень подобно миниатюрному метеориту. А поскольку мишенью был затылок Готфрида Бульонского, в войске это произвело впечатление разорвавшейся бомбы.
Ну сами представьте - с небес прилетает здоровенный серебряный крест, бьет в башку главного генерала и застревает у него в черепе, разбрызгав мозги во все стороны. Я специально кинул его так, чтобы он приземлился острым концом.
Передовая часть конницы затормозила практически сразу. Потом следующие, следующие, и так до самого конца. Моментально начался шум: мол, фигли встали, дорога и так узкая. Но когда в хвост колонны ушло сообщение о преждевременной гибели главнокомандующего, паника начала распространяться со скоростью радиовещания. Предводителя, даже не успевшего понять, что его убило, стащили с коня, уложили на землю, столпились вокруг него и принялись шумно спорить. А уж когда необычный снаряд извлекли из черепа и продемонстрировали всем желающим, толпа и вовсе растерялась. Со всей армии начали сбегаться монахи и священники, Петр Пустынник подоспел самым первым. Он же первым грохнулся на колени и начал биться башкой в песок и орать что-то дурным голосом.
Я понаблюдал за этим кавардаком еще с четверть часа и сделал два вывода. Во-первых, сегодня эти вояки точно уже с места не двинутся - уровень религиозности у солдат моментально подскочил, как прыгун с шестом, а воинственность, наоборот, упала. Кто-то уже начал воздвигать из подручного материала алтарь, к священникам мгновенно выстроились очереди на исповедь…
Второй вывод заключался в неослабевавшем предчувствии, что этот Крестовый поход действительно может в скором времени закончиться. Не нужно было даже понимать старофранцузский, чтобы убедиться в том, что все до единого восприняли случившееся как предельно дурное знамение. Мол, если уж Господь дошел до того, что убил Готфрида Бульонского ударом креста с небес, значит, надо валить подобру-поздорову - Всевышний здорово разозлился. Выходит, Ему взятие Иерусалима неугодно… Вряд ли теперь кто-то захочет предводительствовать этой армадой - всякий не прочь получить безвозмездно полкило серебра, но только не таким способом! Кто-то из священников, правда, вякнул что-то насчет того, что Господу не понравился лично Готфрид и так он, мол, дал понять, что начальника надо сменить, но на эту в общем-то дельную мысль никто не обратил внимания.
- Здорово придумал! - одобрил Рабан. - Теперь, даже если они и пойдут дальше, половина войска точно дезертирует. Да и церковники призадумаются - как-никак самое натуральное чудо.
- Меня беспокоят те рыцари, с которыми мы общались в деревне, - признался я. - А если кто-нибудь из них додумается, как это все получилось? Да и монах тот может узнать свой крест…
- А ты и его тоже убей! - недолго думая посоветовал Рабан.
- Ну ты говори, да не заговаривайся, - слегка обиделся я. - Я и так уже сегодня перевыполнил норму раз этак в десять… Знаешь, меня совесть грызть начинает - не слишком ли часто я отнимаю жизнь?