- В этом сезоне, Мархад, нам непросто будет отбиться. Много кочевых нагрянуло. Та полусотня, с которой мы нынче схлестнулись, - это ж только разведка, за ними куда большая толпа валит, верняк!
Мархад слушал, качал головой, облизывал толстые пальцы. Сана принесла еще одну бутыль, уселась атаману на колени. Он нежно прижал женщину к круглому боку и кивнул на пустой стакан. Сана поправила косынку, налила Мархаду и себе тоже. Еще кое-кто из прислужниц присоединился к застолью, остальные стали зажигать лампы на стенах. Солнце село, близилась ночь.
- Вот что я скажу, - заговорил Мархад, одной рукой обнимая Сану и вертя стакан в другой, - если дикари осмелели, их нужно проучить. Биться будем. Это значит, мне понадобятся люди. Хочешь, Леван, оставайся у нас. Сам видишь - мы живем дружно, по-доброму. У нас хорошо. Верно, милая?
Он обернулся к Сане, та потянулась к нему, утонула ртом в густых черных зарослях бороды и влажно чмокнула в губы.
- Верно, Мархадушка, хорошо у нас!
- Так что приглашаю, дорогой, будь моим гостем, будь моим другом.
- Это хорошо бы, - присоединился к главе клана Ляков, - Леван сильный, смело сражался, а как стрелял метко!
Старик успел охмелеть, Дуля сидел рядом с ним и тоже, кажется, принял немало. Леван пока не решался напиваться. Мало ли чем дело обернется. Пока все идет гладко, но…
- Из чего стрелял-то? - небрежно поинтересовался Мархад. - Ах да! Твой карабин ящер укусил, помню. Ничего, приклад починим, будет как новый!
- А потом из пистолета! - сообщил Ляков. - Хорошо стрелял, метко!
- Из пистолета? - Мархад словно удивился. - Покажи свой пистолет, Леван.
Леван неторопливо вытащил "беретту" и протянул атаману рукоятью вперед. Он видел, что бородач опустил стакан и потянулся правой рукой под стол. Наверное, оружие приготовил. Не доверяет, значит. Ну, это не беда, на его месте так любой держался бы.
Мархад выпустил Сану, женщина встала, и Леван заметил, что она тоже держала наготове маленький серебристо блестящий пистолет, только не на виду, а прижав к боку - оружие зарылось в складки широкой юбки. И когда только успела вытянуть?.. От этой бабенки Леван ничего подобного не ожидал. Выходит, Сана - не простая служанка и годится не для одних только поцелуев и шлепков по мягким местам.
Пока Леван размышлял, что не все здесь так просто, как пытается изобразить атаман, Мархад разглядывал "беретту", вертя ее в левой руке, а правую так из-под стола и не показал. Наконец он заявил:
- Хороший пистолет! Очень хороший! Из такого приятно метко стрелять в диких кочевников. Я тоже как-нибудь попробую. Оставайся с нами, Леван, будем стрелять вместе.
А "беретту" бородач без всяких объяснений сунул в карман просторного полосатого халата, как будто так и надо было.
Леван ощутил, как в груди закипает злоба. Он хорошо знал это ощущение, когда красные жаркие волны заливают мозг, в глазах темнеет и хочется бить, крушить и терзать… Еще немного, и он бросился бы на атамана, не задумываясь, что там у толстяка под столом и что за пистолет держит Сана. Леван повел шеей, будто воротник вдруг стал тесен… и тут его взгляд упал на окно. Рама с ползуньими шкурами была отворена - и Леван увидел, как сквозь проем с ночного черного неба на него пялится полная луна, круглая, красноватая, как… как глаз страха. Занимающийся в груди пожар мгновенно потух, Леван взял себя в руки. Злоба пропала, сгинула - ее прогнал страх.
Пистолет… подумаешь, "беретта", которую к тому же он просто отобрал у сопливой девчонки на прииске. Да мутант с ней, с "береттой"!.. Или нет, не так. Леван уже знал, как он поступит. "Беретта" будет принадлежать ему. Она и сейчас его, Левана. Мархад зря так поступил, и пистолетом ему владеть недолго. Да, Леван знал, что будет дальше. Он, как всегда, выйдет победителем, порвет, растопчет и перестреляет всех, кто мешает. И возьмет себе все, что захочет: оружие, бабу, монеты… Но не сразу, нет. Медленно и постепенно. Пусть только страх отпустит, пусть не глядит на Левана красноватым глазом из темноты.
- Конечно, стреляй, Мархад, - выдавил он из себя, стараясь больше не глядеть в окно. - Это хороший пистолет. Ты будешь из него метко попадать. - Леван постарался подстроиться под Мархадову манеру говорить. Вроде получилось.
- Вот и славно, вот и добро, - заулыбался атаман. Под столом тихо щелкнул металл, и показалась вторая рука Мархада. Он поднял ладони в приветственном жесте, улыбаясь в бороду. - Я тебе тоже пистолет подарю, очень хороший! Мархаду для друзей ничего не жалко! У Мархада много друзей! А теперь выпьем за дружбу. Наливай, Сана, девочка! Наливай, сладкая!
Сана поправила красный платок и взялась за бутыль. Молчаливые прислужницы приволокли новые блюда - с вареной кукурузой, с подвальными грибами-слизневиками, с пирогами. Появились еще бутылки. Леван заставил себя расслабиться, махнул полстакана браги и сморщился. Вот что-что, а выпивка у Мархада была добрая. Леван ел, пил, поглядывал на сотрапезников. Он обратил внимание на разницу во внешности бандитов. Несколько человек были брюнетами, чем-то напоминающими атамана. Может, родня? Большинство же - обычные парни и мужики. Почему чернявых не было в мотофургоне, который посылали на разведку? Мархад своих бережет, остальных под копья дикарей гоняет. Теперь Леван по-другому видел происходящее за столом. Взгляды, слова - всё приобрело иное значение, во всем чудился тайный смысл.
Вот парнишка, который вместе с Ляковом первым пришел знакомиться, схватил грудастую деваху, которая принесла блюдо жареных пылевых вьюнов. Она, смеясь, хлопнула молодого по рукам, вывернулась, а вскоре очутилась на коленях чернявого бандита постарше и теперь отбивалась разве что для вида. Леван потом несколько раз поглядывал на парня - тот не спускал глаз с молодки. Или вот почему Ляков такой мрачный? По дороге он держался совсем иначе…
Мархад уже целовался взасос с Саной, пьяный Дуля пытался затянуть песню, веселье дошло до крайней точки. Леван напряженно размышлял. Решение он принял, а теперь обдумывал детали. И избегал глядеть в окно - откуда ночь пялилась на него круглым красным глазом страха.
Пьяные бандиты стали покидать стол - кто в одиночку, кто с женщиной. Леван решил, что пора передохнуть. Он оглянулся на Снулого. Тот ссутулился над миской со снедью и вяло жевал. Перехватил взгляд вожака и уставился выжидающе.
- Снулый, ты…
- Что, прямо сейчас? - тихо спросил молчун, выразительно сжимая кулак.
Леван едва не вздрогнул, - Снулый что, мысли его прочел, что ли? - перевел дух и ответил:
- Сейчас не выйдет. Перед рассветом. Постарайся разузнать, где Мархад ночует.
- На втором этаже.
Леван снова оглянулся. Никто на них со Снулым не смотрел. Дуля уже задремал, уткнув рожу в сложенные ладони. На этого надежды маловато. Тут к Левану обратился Ляков:
- На боковую думаешь? Идем, провожу. Молодые веселятся, а мне уже неохота.
Растолкали Дулю. Тот очумело заозирался, уставился в окно, увидел красный глаз луны и поежился. Потом стал усиленно тереть глаза кулаками. Леван обернулся - не следит ли за ним атаман? Мархад не следил - Сана устроилась у него на коленях, и они не отвлекались на сотрапезников, занятые друг другом.
Ляков вывел новичков из зала, указал коридор:
- Вон там комнаты для нашего брата. Есть пустые, но внутри все хламом завалено, а еще одна как раз нынче освободилась. Та, в которой Чувяк жил, он водил мотоциклетку. Хотите, там и обоснуйтесь.
- А что на втором этаже? Там вроде тоже жилье можно устроить?
- Без тебя устроили, - вздохнул Ляков. - Мархад со своими наверху живет, наших туда не любят пускать вовсе.
- С этими, чернявыми? - спросил Леван.
- Ну да. Земляки, то да сё. Откуда-то с востока Мархад с ними пришел. Другие говорят, с южного края Донной пустыни. Оттуда с караваном до Корабля, а после сговорился с кем-то из местных торговцев, чтобы их на эту сторону переправили. Да тех же торговцев по пути порешили, с того и начал Мархад. А может, не так всё было, не знаю. Я к клану позже пристал, сам не видел, а рассказывают разное.
- Мархад земляков рядом держит, а с кочевыми биться - это вам, значит?
Ляков отвечать не стал, но лицом помрачнел. Показал комнату погибшего Чувяка, с тем и распрощались.
Когда он ушел, Снулый изрек:
- Хорошо, что ты решил не сразу, не теперь. Ночью мне муторно, особенно когда луна в окно смотрит.
- А, луна - это точно! Будто глаз зыркает! - подхватил Дуля. - А чего не сейчас-то? Вы о чем толкуете? Ты о чем толкуешь, Снулый?
Леван решился - все равно без Дули не обойтись. Будь возможность, провернул бы все вдвоем с молчуном, но помощь необходима.
- Ладно, Дуля, слушай да помалкивай. Значит, дело такое. Все здесь вроде бы хорошо, кроме одного. Не будет нам ни покоя, ни добычи, потому что Мархад одних только своих земляков привечает, заметил?
- Так конечно же! Как не заметить? - мгновенно затарахтел Дуля. - Я сразу просек, что дело тут неладно…
- Я сказал: молчи и слушай, - перебил болтуна Леван. - Рот на замок. Слушай и запоминай…
Когда он закончил объяснения, Дуля замер с открытым ртом. По его удивленному лицу бродили тени. Огонь в жировом светильнике, которым снабдил новоселов Ляков, дрожал, будто тоже испугался слов Левана. Один только Снулый оставался таким же, как обычно, то есть полностью соответствующим прозвищу. Он взял старое одеяло, такое ветхое, что на него никто не позарился, когда растаскивали имущество покойного Чувяка, подошел к окну и завесил проем.
- Не хочу, чтобы видно было, - буркнул, - а то заглянет луна - меня как напильником по хребту протянет.
Выговорив непривычно длинную тираду, Снулый протопал в угол и завалился на сундук с плоской крышкой. Леван и Дуля расположились на койках. Дуля вскоре захрапел, а Левану не спалось. Он то проваливался в легкую дрему, то стряхивал сон. Предстоящее дельце его совсем не беспокоило, но стоило сомкнуть веки, и являлся страх. Чудилось, он не в логове Мархада, а снова на прииске, вот-вот явится крылатая смерть, и ей нужно будет скормить кого-нибудь. Тогда спящий Леван принимался судорожно размышлять: кого отдать страху? С ним остались лишь Дуля и Снулый, оба необходимы для исполнения того, что он задумал. Сон переплетался с явью, прииск то и дело превращался в двухэтажное здание, крытое гладкими черными плитами, и на втором этаже ждал Мархад… Почему-то отдать твари Мархада во сне было никак невозможно, и Леван мучился выбором: Дуля или Снулый? Снулый или Дуля?..
Разбудил его Снулый незадолго до рассвета. Серый сумеречный свет струился сквозь прорехи в одеяле, которым молчун завесил окно, и обрисовывал серебристыми штрихами серьезное лицо Снулого.
- Я бы все равно отдал ей Дулю, - пробормотал Леван.
- Чего?
- Да так, приснилось…
- Пора, Леван.
Леван сел, потер лицо ладонями, прогоняя остатки сна, и кивнул:
- Пора!
Глава 3
ВЫБОР
Шарпан объявился на прииске через три дня. Все это время Йоле и Кире приходилось туго. Сперва на запах мертвечины пожаловали птицы. Серые взъерошенные пустынные трупоеды слетелись со всей округи. Нахальные твари лезли сквозь дыру в крыше и в пролом возле разрушенной печи. Они носились по опустевшему цеху, верещали хриплыми голосами, дрались и галдели над мертвецами. Все в цеху было загажено их пометом. Йоля отыскала склад оружия, принадлежавший, скорее всего, начальнику охраны. Пригодились былые воровские навыки - она обратила внимание на щели в полу одной из жилых комнат, обставленной побогаче остальных. Ясно, что здесь обосновалось какое-то начальство. А уж такие комнаты она привыкла обыскивать тщательнее, чем прочие.
На замызганном полу ей попался на глаза относительно чистый прямоугольник в углу. Оказалось, что это крышка люка, запертого на замок. Йоля приволокла связку ключей, которые обнаружила в кармане Бурята - ни один не подошел. Она легла на пол и, высунув от усердия язык, долго ковыряла в замочной скважине изогнутой проволокой. Наконец механизм уступил.
Нашлись и стволы, и патроны. Вооружившись, Йоля сперва собралась устроить стрельбу по птицам, но Киря отговорил ее: объяснил, что патроны еще пригодятся, когда нагрянут гости пострашнее. Падальщиков все едино не перебить, слишком много их. Да и что толку? Только мертвечины в цеху прибавится.
Йоля понимала, что он прав, но не смогла удержаться - пальнула несколько раз по стае, когда серые крикуны собирались над мертвецом и устраивали галдеж. Всякий раз после выстрела горластые падальщики взвивались серым облаком, орали, сталкивались в полете, роняли перья и белые комки помета… потом снова подбирались к добыче.
Следом за птицами явились мелкие хвостатые зверьки, похожие на крыс, но с длинными задними лапами. Эти даже людей не боялись. Киря посоветовал Йоле перетащить припасы на крышу. Она сдвинула ящики, чтобы получилось что-то вроде пирамиды, и стала сносить наверх оружие, патроны, вяленое мясо, сухари.
Киря с огромным трудом вскарабкался по шаткой пирамиде, осмотрелся, потребовал доски и кусок брезента, чтобы соорудить навес. Пока он наверху стучал молотком и елозил по кровле, перетаскивая собственное покалеченное тело, Йоля продолжала рыскать по цеху в поисках припасов. За этим занятием ее и застала стая песчаных шакалов.
Йоля заметила, что птицы с криками взвились с насиженных мест, мелкие голенастые грызуны запищали и бросились врассыпную. Она догадалась, что дело неладно, и побежала к пирамиде из ящиков. Наперерез ей метнулась серая тень. Йоля, не задумываясь, выстрелила, тень с хрипом покатилась по полу. Девушка только и успела разглядеть слюнявую пасть, усаженную длинными тонкими зубами, - и тут сразу с нескольких сторон донеслось утробное ворчание. Тени под стенами зашевелились, Йоля стала взбираться по шаткой пирамиде. Из дыры над головой навстречу бил ослепительно яркий поток света, девушка щурилась, а сзади ящики уже скрипели под новой тяжестью - звери пытались карабкаться следом. Свет померк, на Йолю упала тень - в дыру заглянул Киря с карабином. Бахнул выстрел, ответом послужил отчаянный визг, шакал свалился к основанию пирамиды, забился там, раскачивая хлипкое сооружение. Киря снова выстрелил. Внизу заголосили шакалы, разразились визгливым хохотом. Йоля рванулась к свету, вцепилась в обломки кровли, Киря подхватил ее, помог вскарабкаться. Усевшись на балке, Йоля ногой отпихнула верхний ящик - часть пирамиды завалилась, подняв облако пыли и вызвав у шакалов еще один приступ веселья.
После этого опустевший цех стал владением стаи. Птицы теснились на стропилах под крышей и на обломках печи. Шакалы иногда пытались поймать их, подпрыгивали, клацали зубами и хохотали, промахнувшись.
Два дня цех непрерывно оглашался этим истеричным смехом. Казалось, шакалы никогда не угомонятся. Из-за шума, поднятого падальщиками, Йоля почти не спала. А потом пришли катраны. Откуда они взялись в здешнем краю - непонятно. Случилось это ночью. Шакалы загалдели громче и злее, чем обычно, в цеху что-то с грохотом обвалилось, потом раздались звуки грызни, шакалы с воем бросились во двор, потом прочь оттуда.
Когда удаляющийся хохот растаял в ночной степи, Киря запалил факел и сунулся в пролом. Лежа на животе, он опустил руку с факелом в дыру, присмотрелся, прислушался и наконец объявил:
- Теперь, по крайней мере, выспимся как следует.
Тут он оказался прав: катраны разогнали всех падальщиков, и после их появления в цеху было тихо. Катраны быстро сожрали все, что оставили шакалы и серые птицы, и расположились под проломом вокруг обвалившейся пирамиды из ящиков. Они сидели и лежали, задрав вверх тупорылые морды. Ждали. Сперва катраны были сыты и не делали попыток вскарабкаться на крышу. Потом полезли за свежим мясом, но с их короткими лапами взбираться по ящикам было трудно. Иногда Йоля наблюдала, как упрямые хищники снова и снова ползут по трясущейся пирамиде, доски скрипели под их весом, когти царапали дерево, катраны срывались, сердито шипели и лезли снова. Они были слишком тупы, чтобы бросить добычу, до которой им не добраться. Йоля отсыпалась под навесом, который соорудил Киря на крыше цеха.
Осада продолжалась до тех пор, пока не явился Шарпан с десятком стрелков. Йолю разбудили выстрелы. Катраны, которые уже сильно проголодались, попытались напасть на прибывших - их встретили залпами. В цеховом дворе началась настоящая битва. Йоля с Кирей подползли к краю кровли и палили по катранам сверху. Хищники прятались в тени, подстерегали стрелков. Несколько раз люди Шарпана покидали самоходы и пытались войти в ворота цеха, но катраны загоняли их обратно, под защиту стальных бортов. Даже раненые и издыхающие мутафаги яростно атаковали вооруженных людей. Перепуганные стрелки Шарпана всаживали в гибкие тела пулю за пулей, но раны, казалось, лишь прибавляли тварям злости.
Наконец все стихло. Люди вошли во двор, прогремели последние выстрелы, работники Шарпана взялись за ножи, чтобы срезать острые, как бритва, плавники мертвых катранов.
Когда со зверьем было покончено, Киря вдруг пустил слезу. Сел у края и стал шмыгать носом, утирая морщинистое загорелое лицо рукавами.
- Вот и всё, вот и всё… - бормотал он. - Живой я! Сколько всего было… сколько… а я живой! Живой!
Во двор вошел Шарпан. Оглядел обглоданные кости, разбросанные там и сям, задрал голову и долго смотрел на рыдающего Кирю. Потом прогулялся по цеху - подсчитывал убытки и долго бранился. Его охранники снова нагромоздили ящики, чтобы сидельцы могли спуститься с крыши. Кирей занялся лекарь, а Йолю позвал хозяин.
- Никого больше не осталось?
- Не, все сгинули.
Хозяин поморщился:
- Ладно… Тогда рассказывай ты. Чего тут стряслось? Куда народ делся? Почему такое разорение?
Йоля принялась описывать, что произошло на прииске. Потом вспомнила о сбежавшей охране.
- А разве не прикатил этот… Леван? Я думала, он доложит. Что, не объявлялись охранники с прииска?
- Никого не было, - покачал головой Шарпан.
- Леван, должно быть, сбежал, - прогудел Митяй, здоровенный детина, заведовавший охраной.
- Вот гад! - с чувством произнесла Йоля. - "Беретту" у меня отнял, мутантская задница.
- Может, он твари этой вашей попался? - предположил Шарпан. - До сих пор Леван верным человеком был, нигде не подвел меня. Митяй, слышь? Пусть Левана ищут. А кто еще с ним?
Этот вопрос был уже к Йоле, но она приисковых охранников в лицо не знала, а теперь, когда над мертвецами потрудились шакалы и катраны, их никто не смог бы опознать. Киря сказал, что сбежали трое, а кто именно, он не успел заметить.
Потом Шарпан, прихватив Йолю и Митяя, отправился смотреть на ночной страх. Сендер покатил вдоль подсохшего черного следа, Митяй нервничал и не убирал ладони с рукояти револьвера.
Тварь валялась там же, ничего не изменилось, разве что чензир схватился крепче. Шарпан сопел и ругался вполголоса, шагая вокруг растекшейся черной лужи. Остановился перед мордой, влипшей в ком черной грязи, и долго разглядывал.
- Вот ведь, - буркнул он наконец, - и откуда это гадство выползло только? И почему именно к моему прииску?.. Сколько убытков, сколько убытков! Кто мне все возместит, а? Эта дохлятина, что ли?
- И "беретту" мою Леван увел, - поддакнула Йоля.