- Ты еще со своей "береттой"! - вдруг вызверился Шарпан. - Я о большом убытке толкую, поняла, замарашка? Весь прииск разорен, рабы передохли, охрана перебита, печь сломана! А ты…
- А мне моя "беретта" дороже твоего прииска, дядька! - огрызнулась Йоля. - Ее мне знаешь кто подарил? Самый лучший человек во всей Пустоши…
Шарпан закашлялся, потом харкнул и сердито плюнул. Плевок угодил на рыло распластанной в грязи твари, и тут гигантская туша, до сих пор неподвижная, вздрогнула, пасть приоткрылась, слепые бельма осветились изнутри красным. Шарпан взвизгнул по-бабьи и бросился бежать. Верзила Митяй тоже помчался прочь. Они бежали не разбирая дороги, мимо сендера с обалдевшим водителем - куда-то в степь.
Йоля задумчиво посмотрела им вслед, почесала кончик носа, с которого опять сползала шкура - обгорел нос, пока на крыше торчала - и поплелась к сендеру. Побегают дядьки и все равно туда же придут.
Вернулся Шарпан, уже совсем успокоившись. По пути отдавал Митяю приказы:
- Отправишь Бурьяна на грузовике, пусть по рынкам поглядит, рабов накупит. Денег я дам. Другая беда: где толковых рабочих найти? Чтоб чензир варить умели. И еще: вот кого старшим на прииске поставить?.. Нет такого среди наших.
Взгляд Шарпана упал на Йолю, которая устроилась в тени - села, прислонилась к колесу сендера и дремала.
- Вот девка, а, Митяй? Леван сбег, охрану побили всю… а она прииск отстояла! Вот такого бы мужика найти, я бы ему здешнее хозяйство доверил.
- Я не возьмусь, дядька, - буркнула услышавшая его Йоля. - Не по мне работа - невольников гонять.
- А тебе никто не доверит. Ты бы, может, и управилась, да слушать тебя серьезные люди не станут. Видимости в тебе нет, выглядишь, как сопля.
На эти слова Йоля обиделась и уже совсем собралась сказать, что сам дядька Шарпан не на соплю даже похож, а на что похуже, но тут хозяин заговорил иначе. Похвалил ее и спросил, какую награду она себе желает. Он, Шарпан, таких дел, какое она провернула, без награды не оставляет. При этом дядька косился на черное пятно чензира и на страх, влипший посередине. Похоже было, что щедрость Шарпана происходит от испуга.
- Мотоциклетку дай, - тут же потребовала девушка, - поеду Левана твоего искать. Мне "беретту" вернуть нужно.
- Ты видал, а, Митяй? - Шарпан хоть и был сильно раздосадован убытками, не смог не улыбнуться. - Она Левана ловить собралась. Он троих таких, как ты, Йолька, одной рукой в узел завяжет.
- Одной левой, - подтвердил Митяй. - А правой при том собственную задницу чесать будет.
- Брось эту затею, в общем. Если Леван, мутанта ему в глотку, где попадется, я позабочусь, чтобы тебе имущество возвратили. Выбирай другую награду.
- Ты сам спросил, я ответила. Если беглых сейчас не нагнать, они могут далеко укатить или спрячутся где. А мне нужно…
Благодушная улыбка Шарпана погасла:
- Мотоциклетку мне не жалко, но я ж о тебе думаю. Пропадешь ведь!
- А по-моему, тебе мотоциклетки жалко.
- Тьфу, вот колючая девка! - Шарпан от избытка чувств притопнул и ткнул Митяя локтем. - Будет тебе мотоциклетка. Заслужила, мутанта тебе в… гм.
Потом хозяин перевел дух, оглянулся на черную лужу с присохшим страхом и уже совсем спокойно обратился к начальнику охраны:
- Слушай, Митяй, а как по-твоему, что, если с этой мутантины шкуру содрать и в Харьков оружейникам продать, а? Хватит на мотоциклетку?
- А на кой шкура харьковским? - удивился Митяй.
- Куртки шить, - встряла Йоля. Мысль Шарпана показалась ей дельной. - А ты сечешь, дядька! Шкура эта даже получше, чем панцирные пластины. И это моя добыча, между прочим.
Митяй подумал маленько и вынес приговор:
- Если шкуру толково загнать, то и на две справных мотоциклетки хватит, а то и больше.
- Шкуру мне, мотоциклетку тебе, - решил Шарпан. - По рукам, мелкая?
- По рукам, толстый.
На прииске Шарпан решил никого не оставлять - охранять там нечего, все развалено и переломано, рабочих он привезет позже. Йоля ехала с хозяином на заднем сиденье сендера, помалкивала и слушала. Шарпан рассуждал вслух, какой убыток ему вышел и как быстрей снова запустить производство. О том, чтобы отрядить погоню за сбежавшими охранниками, ни слова не сказал. Стало быть, верно она решила: сама поймает предателя и "беретту" вернет. Иначе не видать ей единственной памяти о самом лучшем человеке во всей Пустоши. Он ей оружие доверил, а она что? Не уберегла! Дорогой подарок от дорогого человека…
Главное теперь - не отставать от дядьки Шарпана, пока мотоциклетку не выдаст. А то ведь и передумать может. Одно дело - когда своими глазами видишь тварь издыхающую, но все равно пугающую до некроза, а совсем другое - когда пьешь пиво в собственном доме, в тепле, в уюте, и подсчитываешь убытки. Но в тот вечер, после возвращения, подступиться к дядьке Йоле так и не дали. Честно сказать, о ней попросту все забыли. Бойцы, сопровождавшие хозяина на прииск, едва их отпустили, заторопились в кнайпу - наперегонки рассказывать о ночном страхе и хлестать дармовое пиво, а уж наливали им исправно, за такой-то рассказ! Сам Шарпан с Митяем удалились совещаться, к ним в дом Йолю не пустили… В общем, осталась она одна, как сиротка у хозяйских дверей. Тут ее позвал Киря.
Когда сендеры вернулись с прииска, его встречала целая толпа - жена в темной юбке, загорелая круглолицая дочка, аккуратно поддерживающая обеими руками объемистый живот, какие-то старухи… позади всех топтался угрюмый парень - зять, будущий папаша Кириного внука. Он помалкивал, держался позади, но как только выяснилось, что Киря на ногах не стоит, парень каким-то непонятным образом вдруг оказался рядом с недужным, подхватил тестя на руки, как ребенка, и в ответ на бабские охи да ахи только бубнил, что ему вовсе не тяжело. Вот из-за плеча здоровяка-зятя и выкрикивал Киря Йолино имя. Она подошла, Киря стал кудахтать о том, как он Йоле благодарен, да что она его сто раз из пасти смерти вырвала и прочую такую чушь. Йоля хмыкала и глядела в сторону. В общем, ее зазвали на постой.
Дом Кири был не бедный - видно, что хозяин у Шарпана в доверии и зарабатывает неплохо. Заберись Йоля в такой дом без приглашения, поживилась бы нехудо… Но раз она здесь в гостях, пришлось сделать над собой усилие и ничего без спросу не брать. Ну, почти ничего.
Наутро Йоля отправилась к Шарпану за обещанной наградой. На улицах спозаранку было шумно, катили запряженные манисами телеги, на перекрестках ящеры шипели друг на друга, возницы орали на зверей, колотили их палками, заодно бранились, споря, кому проехать первым. Дети уже сбивались в стайки для новых проказ, матери кричали на них из-за заборов. Йоля пару раз замечала обращенные на нее взгляды - местные уже прослышали о ее подвигах и теперь, приметив на улице, пялились.
К Шарпану ее не пропустили. Охранники в воротах, два парня с ружьями, строго твердили:
- Хозяин занят, не велено! Никому не велено!
Тот, что постарше, объяснил:
- Погоди маленько, вот снарядят караван, тогда и для тебя у хозяина время сыщется. Очень он нынче занятый.
За забором Шарпанова особняка гулко стучали по металлу молотки, хрипло ревели моторы, были слышны сердитые голоса механиков. И впрямь там дым коромыслом, завертелись дела. Йоля уже начала подумывать, где бы половчее перемахнуть ограду, чтобы все-таки пробраться внутрь, но тут ворота распахнулись, выкатился сендер, и рядом с водителем девушка разглядела Митяя. Кинулась к нему, вскочила на подножку:
- Дядька Митяй! Послушай!
Он велел водиле притормозить, выслушал, подумал, почесал затылок. Решил так:
- Хозяину в самом деле сейчас недосуг… Вот что, мелкая. Я мотнусь по делам, после обеда буду обратно и дам распоряжение механикам, чтобы приготовили для тебя мотоциклетку. Сегодня же получишь. Надо бы тебя, конечно, за нахальство взгреть как следует… но награду ты, как ни верти, заслужила. И потом, я ж вижу: чем скорей ты отсюда съедешь, тем спокойней мне жить будет.
- Это верно, - согласилась Йоля, спрыгивая с подножки сендера. - Это ты правильно рассудил, дядька Митяй. Без меня жизнь спокойней. Не зря тебя Шарпан начальством сделал, ты - голова!
Митяй надулся было что-то сказать, да передумал, махнул рукой и велел водителю трогать. Сендер укатил, обдав Йолю сизым облаком выхлопных газов, а она побрела обратно - к Кире. По дороге прошлась немного по поселку, поглядела на местную жизнь. Шумно, суетливо… Услыхала, как за ее спиной галдит стая чумазых пацанов:
- Вот она, та самая! Это та тетка, которая чудище убила! Она, вишь, мелкая сама, дала себя проглотить, а сама изнутри его ножом резала. Три дня резала! Зверь издох, а она в дыру вылезла.
Йоля удивилась. Она - тетка? Вот дела так дела… Никогда теткой себя не чувствовала. Для всех она "мелкая" да "соплячка", а для этих уже тетка…
- Да врешь! - спорили тем временем чумазые сплетники.
- Не вру, мне Коляша рассказал! А ему Селиваха рассказал, а Селивахин старший брат у Митяя личным охранником! Он сам на прииск с Шарпаном гонял, сам и видел-слышал!
Йоля развернулась и решительно направилась к малолеткам. Те притихли.
- Вот что, - строгим голосом, какой подобает тетке, заговорила она, - хватит уже глупости болтать! Не резала я тварь ножом, ясно? Не так все было!
- А как же?..
- А так! Зверь меня проглотил, да и отравился. Я знаешь какая ядовитая? Если на тебя плюну, ты некрозом обрастешь вмиг. Хочешь, покажу?
Проводив взглядом улепетывающую мелюзгу, Йоля ощутила некоторое удовлетворение. Утро прошло не зря.
В доме Киря позвал ее на беседу.
- Я думала, надоела тебе, пока мы на крыше торчали, - ухмыльнулась она.
И то верно, на крыше заняться было нечем, и Киря подолгу рассказывал о своей жизни либо расспрашивал Йолю. Она-то сперва отмалчивалась, но понемногу Киря все же выведал ее нехитрую короткую историю.
- Надоела, само собой разумеется, - согласился калека и против обыкновения не улыбнулся: был серьезен, как на собственных похоронах. - Но одну важную штуку я за ночь надумал, теперь тебе хочу сказать. Ты скоро ехать-то собралась?
- Да вот нынче же мне дядька Митяй обещал мотоциклетку пригнать. Если не соврал, конечно, то завтра съеду.
- Значит, я тебе сегодня сказать должен, - твердо заявил Киря.
- Да что сказать-то? - Йоля нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, стоя перед увечным - тот сидел на лавке и перебирал пальцами по костылям, которые соорудил для него зять. Волновался, видно.
- Нет, ты сядь. Сядь, остынь, успокойся. А то прямо как кипятком брызжешь. То, что я скажу, слушать надо спокойно. Очень это важное! Я всю ночь об этом думал.
- Ну вот, села. Говори уже, дядька Киря.
Дядька, вопреки обычной болтливости, теперь не спешил начать - ждал, чтобы девчонка успокоилась и к его словам отнеслась с серьезностью. Наконец начал:
- Помнишь слова, которые перед смертью тебе Мажуга сказал? Что оружие нас ведет и к смерти приводит?
- Он не так сказал…
- Суть все равно такая. Гляди, Йолька, ты сейчас здесь сыта и обустроена будешь. Хоть на всю жизнь с нами оставайся, я, покуда могу, всем помогать стану. Оставайся, а? Дом тебе сладим, хозяйство поможем поднять, Шарпан тебе работу даст. А?
- Да нет, я ж решила, теперь поздно пятиться. - Об этом уже было говорено, Йоля не по одному разу объяснила, для чего ей спешить нужно и что она здесь не останется. - Чего ты снова заводишь?
- А того, что не ты решила. Это оружие тебя ведет, "беретта" твоя. Зовет, тянет, а в конце приведет тебя к плохому концу… Эх, Йолька, ты же молодая совсем! Зачем торопишься на зов оружия?
Тут Йоля и в самом деле призадумалась. Вон как дядька Киря все вывернул… А тот заметил ее колебания и стал напирать:
- Ты подумай, Йолька, подумай! Смотри, как судьба выворачивается! Ты вроде как доброе дело затеяла - подарок дорогого человека вернуть, чтобы память была, а на самом деле выйдет что? Смерть выйдет! Или Леван тебе "беретту" просто так вернет? Не таковский он парень, я ж его хорошо знаю! Да Левана еще поймать нужно. Кто знает, куда его нелегкая занесет, некроз ему в задницу! И дорога его будет плохая, поверь мне, старому. По той дороге много крови прольется.
Йоля только плечами пожала. Киря уставился ей в глаза. Потом заявил:
- А ты изменилась, Йолька. Или, может, всегда такой была, только я не замечал? Видимость-то у тебя девчачья, а внутри…
Тут объявилась Кирина дочка, села рядом с отцом, стала гладить раздутый живот и тоже принялась уговаривать. И так Йоле грустно сделалось: вот живут люди, любят друг друга, как… как они с Игнашом… и никто ни на кого не злобится, и бежать-торопиться никуда не нужно, и все, что в жизни есть главного, все здесь, в доме, в семье, все на месте… и у них с Мажугой так могло бы выйти, чтобы дом, любовь, глаза у всех в доме добрые… От этих мыслей Йоля едва не всплакнула - и тут поняла, что не может она остаться, никак не может, даже если дядька Киря прав и ведет ее зов оружия - все равно! Не будет ей мочи глядеть на чужое счастье да о своем, не случившемся, думать. Каждому в Пустоши своя судьба ветром по песку написана. Ей, Йоле, стало быть, суждены дороги. Такая ее доля, значит. И чем раньше она отсюда уедет, тем будет легче.
Она шмыгнула носом и сказала:
- Хорошие вы люди. Не годится мне такая компания.
Резко вскочила с лавки и ушла во двор. Не хотелось, чтобы ее слезы кто-нибудь видел. Ей полагается быть сильной. Если ты идешь на зов оружия, нужно быть очень сильной.
Больше Йолю не беспокоили, с уговорами не лезли, но когда позвали обедать и усадили за стол, глядели на нее так выразительно, что кусок в горло не лез. И обед приготовили, будто к празднику - чтобы поняла, от чего отказывается, покидая гостеприимный дом. Йоля уже подумывала, куда бы ей сходить, по каким бы делам отлучиться, но появился Митяй. Самолично пригнал мотоциклетку, еще вручил дробовик и два десятка зарядов к нему.
- Вещь надежная, и спуск легкий, тебе по руке будет, - буркнул верзила. - А лучше оставайся, Шарпан тебе службу даст, а я пригляжу, чтобы тебя не обижали поначалу. - Помолчал и добавил: - И чтобы ты никого не обидела, тоже пригляжу.
- Не, дядька Митяй, и не уговаривай, - сразу же отрезала Йоля. - Я лучше поеду, потому что вы тут такие добренькие все со мной, даже слишком. Еще заболеете от этой доброты, а я потом за вас переживать буду.
Митяй собрался было сказать что-то сердитое, но поглядел на хмурую Йолю, махнул ручищей, бросил: "Вот же ядовитая мутантина!" - и ушел.
Йоля вкатила мотоциклетку во двор и села перебирать движок. Система знакомая, в Харькове похожие мастерили. Чем больше ковырялась в железках, тем меньше хотелось уезжать, да еще на такой рухляди. Мотоциклетка была старая, потрепанная, подвеска разболталась, и раму крепко тронула ржавчина. Таков уж дядька Шарпан - если дарить, то так, чтоб после самому жалеть меньше. А может, рассудил: все равно пропадет девчонка. Или это Митяй сам ей такую подобрал, да еще втайне от хозяина, потому что Шарпан не давал вовсе никакой? С него станется…
Под вечер пришел зять Кири, он работал механиком у Шарпана в мастерской. Здесь в поселке все этому богатому торговцу принадлежало: и мастерские, и лавки, и склады, и стоянка охраняемая. Только заправка была под властью московских - наверное, самая южная точка в их сети заправок, дальше топливные короли пока что не забрались.
Зять у Кири был, не в пример тестю, молчун. Посмотрел, как Йоля возится в промасленном тряпье и железках, сел рядом и стал трудиться. Работал он ловко - видно, умелец. Потом сгреб несколько железяк, прихватил карбюратор, завернул в тряпку и все так же молча, ни слова не сказав, ушел в сарай. Пока Йоля хлопала глазами на такое дело, парень погремел металлом в сараюшке, вернулся обратно и положил звякнувший сверток среди прочего металлического хлама.
- Прокладки старые, я заменил, - буркнул он, не глядя на Йолю. - Барахло карбюратор. Если останешься, я тебе новый подберу.
И этот туда же… Но продолжать разговор Кирин зять не стал, ушел, оставив Йолю наедине с наполовину разобранным двигателем и сомнениями. В общем, двигатель она собрала, а с сомнениями ничего поделать не смогла. По всему выходило, что умнее бы плюнуть на пропажу и остаться в гостеприимном поселке, и пусть они все, местные, от избытка доброты хоть надорвутся… ведь сезон дождей на носу и скоро так или иначе придется кров искать. Но если решение принято - нужно исполнять. Игнаш от задуманного никогда не отступал. С этими мыслями Йоля отправилась спать.
А наутро все Кирино семейство вышло проводить гостью в дорогу. Беременная дочь дала узелок снеди, ее молчаливый муж, имени которого Йоля так и не удосужилась спросить, приволок канистру, Киря вручил короб снаряженных зарядов к дробовику, а старухи, которые не разберешь кем хозяину приходились, вынесли куртку - всю латаную-перелатаную, но прочную и теплую - и глядели при этом так, что без слов было ясно, что у них на уме: оставайся, девочка, пропадешь там, среди злых людей, зверей и мутантов.
Йоле в ответ ни сказать, ни подарить было нечего. Она полезла в карман, нащупала зажигалку, которую позаимствовала у Кири, когда они в расселине от страха укрылись, и протянула дядьке:
- На вот. А то совсем позабыла.
- Еще чего! Не возьму, в дороге тебе пригодится! А если девочка родится, - тут он бросил взгляд на вмиг покрасневшую дочь, - Йолькой назовем.
Сперва Йоля поехала на заправку, там пришлось ждать. Несмотря на раннее время, работы у московских было полно, перед воротами, охраняемыми бойцами клана, выстроилась вереница грузовых самоходов. Наконец подошла очередь, Йоля велела залить под завязку бак и канистру.
- Далеко собралась, значит, красавица, - догадался разбитной заправщик. Выговор у него был нездешний, может, из самой Московии парень. - Куда ж покатишь на этой развалине?
- Куда-нибудь подальше, откель тебя не видно, - огрызнулась Йоля.
Ее грубость московского ничуть не остудила.
- А ты задержись на денек, - все так же скалясь, предложил он, - назавтра тебе самой никуда не захочется.
"Нарочно они, что ли, - подумала Йоля, - все дружно меня отговаривают?" Отдала веселому молодцу монеты за горючее и буркнула:
- Нет уж, если я тут хоть немного пробуду, меня от твоей рожи тошнить начнет.
- Я ж со всей душевностью! - удивился московский. - Зачем в ответ грубишь?
- Для твоей радости.
- Как это?
- Я уеду, а ты рад будешь, что я еще чего о твоей роже не наговорила. А мне ж есть чего сказать, ей-ей!
Парень был вовсе не урод, но уж больно на душе у Йоли сделалось паршиво. Ей требовалось хоть что-то колкое сказать, иначе совсем невмоготу. Когда физиономия московского заправщика озадаченно вытянулась, девушка ощутила некоторое облегчение. Пусть подавится своей душевностью, а она укатит отсюда, поймает Левана, вернет подарок Игнаша, лучшего человека во всей Пустоши… а потом… потом… потом… А потом жизнь подскажет. Может, "потом" не наступит никогда? Может, так и будет "сейчас", когда впереди лежит дорога, а в лицо дует ветер, когда ждет неотложное дело и не нужно задумываться о "потом"!