На следующее утро хорохорский обоз, груженый только парой сотен мечей и десятком ларцов, выступил бодрым шагом в обратный путь.
Довольны были все.
Кони были рады, что везти приходится почти один костейский воздух.
Возчики - что возвращаются домой так быстро.
Охранники - что караулить им приходится мечи, которые и даром никому не нужны, и шкатулки с авансом за следующую партию зерна, в четыре раза больше - волшебными цифрами-амулетами, на которые непосвященный тоже не позарится.
Но больше всех вместе взятых был удовлетворен Хверапонт. Он разделял удовольствие своих работников и добавлял к нему свое собственное, томно ворочавшееся и мурлыкающе у него в душе как кот на печке, и даже конское счастье, знай о нем купчина, нашло бы отклик в его отзывчивой душе.
Но, витая в пушистых облаках грез, созерцая галактики будущих прибылей и звездопад приятных вещей и явлений, которые могли бы из этого проистекать, легко позабыть про то, что ходишь пока всё-таки по жесткой и неудобной земле…
При возвращении из полета по чудному миру фантазий мягкой посадки не было.
- Стоять!
- Руки вверх!
- Оружие на землю!
- На землю, я сказал!
- Нет, это я сказал!
- Но я тоже хотел это сказать, а ты меня опередил!
- Ну, так не щелкай клювом!
- Сам не щелкай, а то получишь!
- Сам получишь!
- Только попробуй, я тебе сейчас ка-а-а-ак…
- На землю оружие, вы что, глухие?!
- Да ты чего, Ревень?.. Мы же пошутили…
- Да я не вам, идиоты, я им говорю! Вот тебе!
- Это не оружие… это кнут…
- Поумничай мне еще!
- Ай!..
- Все кнуты бросили, быстро!
- И оружие тоже!
- Позвольте-позвольте…
- Ага, вот и хозяин! И чего везем, хозяин?
- Ничего… так… мелочи всякие…
- Возницам брезенты откинуть, живо!
С необъяснимой готовностью и злорадством брезенты были откинуты, и взорам разбойником предстал груз двадцати огромных возов: пара десятков длинных, грубо сколоченных зеленых ящиков и десять больших шкатулок.
Несколько секунд разбойники в абсолютной тишине созерцали открывшуюся картину, переваривая увиденное и размышляя, не могли ли ушлые торгаши припрятать чего на собственных персонах или в кустах при их приближении. Придя к отрицательным выводам по обоим пунктам, главарь первый прервал немую сцену.
Он перевел взгляд с возов на своих подчиненных, потом обратно на обоз, откашлялся в грязный кулак, и настороженно сверкнул единственным оком в сторону упитанного купца.
- Ну-ка, посмотри, Кистень, что там, в ящиках? - дернул он головой в сторону воза поближе.
Кистень, самый громадный и медлительный среди грабителей, бросил на дорогу дубину и пошел к телеге открывать крышку одного из неопознанных зеленых объектов.
Любопытные разбойники, позабыв про хорохорцев, сгрудились вокруг и разинули рты, готовые удивляться, торжествовать или проклинать злодейку-судьбу, смотря что окажется в так хорошо сколоченной и охраняемой таре.
- Не открывается… Гвоздями прибита, зараза… - виновато сообщил через пару минут атаману о непредвиденном поражении в первом раунде взмокший и сконфуженный Кистень.
- А ты ножом ее подковырни, ножом, - благожелательно посоветовал кто-то из возчиков.
Ревень с неприязненной подозрительностью покосился на хорохорцев, потом авторитетно откашлялся и приказал выжидательно уставившемуся на него громиле:
- Подковырни ножом, говорю тебе!
Тот обрадовано улыбнулся, быстро кивнул, извлек из-за голенища тесак сантиметров тридцать в длину и деловито вогнал его по самую рукоятку в щель между крышкой и стенкой упрямого ящика.
Легкое нажатие, короткий сухой хруст…
В громадном грязном кулаке осталась одна ручка.
- Ядрена кочерыжка!.. - отчаянно вырвалось у Кистеня, и он с детской обидой уставился на главаря затуманившимися карими глазами, демонстрируя на дрожащей раскрытой ладони хладные останки своего холодного оружия. - Мой нож!.. Ревень!.. Мой любимый нож!..
- Новый украдешь! - раздраженно рыкнул на него атаман, и тот сразу сжался и как будто стал меньше.
- И что мне делать, Ревень?..
- О камень разбить, не иначе, - задумчиво проговорил откуда-то сбоку тот же голос, что и до этого.
Ревень злобно зыркнул на обозников, но установить советчика снова не представилось возможности, и ему ничего не оставалось делать, как только присвоить авторство себе.
- Разбей его о какой-нибудь камень, балбес! - нетерпеливо, чувствуя себя с каждой проходящей минутой все глупее и глупее, рявкнул он.
- Ага… - медленно кивнул Кистень, что, наверное, должно было означать "Есть!" и, не мудрствуя лукаво, поднял упрямый ящик над головой и со всей мочи грохнул его о вымощенную булыжником дорогу, как начальство и предписало.
Ящик на этом и окончил свое существование, брызнув во все стороны зелеными досками, скобами, гнутыми гвоздями… и мечами.
- АЙ!..
- ОЙ!..
- ОХ!..
- УЙ!..
- ИДИОТ!!!
- Так ты же сам велел…
- ТУПИЦА!!!
- Так откуда я знал…
- БОЛВАН!!!..
Грабители, переругиваясь, постанывая, держась за ушибленные кассетным боеприпасом места и скорбно оглядывая распоротые мечами штаны и куртки, окинули свирепыми взглядами оставшиеся ящики. И тут взоры их обратились на головную телегу, груженую составленными ровными рядами шкатулками.
Глаза предводителя понимающе сузились, рот растянулся в щербатой улыбке:
- Вон там!!!
- Что, Ревень?..
- Что там?..
- Деньги и драгоценности, конечно! - презирая недогадливость сообщников, фыркнул главарь.
- Так они же деревянные, Ревень…
- Кто будет хранить деньги и драгоценности в деревянных шкатулках?..
- К тому же даже некрашеных…
- Это же неэстетично…
- И непрактично…
- Да и небезопасно…
- А вдруг пожар?..
- Или грабители?..
Смущенный было на мгновение убойными аргументами коллег, разбойник вдруг склонил голову набок, будто прислушиваясь к одному ему слышному шепоту, торжествующе засмеялся и ткнул корявым пальцем в середину:
- А вон та-то кованая!
- Где?!..
- Вон!..
- Золото-о-о-о!!!.. - радостно взвыли разбойники, побросали дубинки и наперегонки рванулись к возу, обещающему богатство, достаток, зажиточность или, на худой конец, просто горячий обед и новый нож. - О-о-о-о!!!..
Они запрыгнули на воз и, не обращая ни малейшего внимания на ряды деревянных товарок, одновременно откинули крышку железной шкатулки.
Нежное белое сияние озарило пасмурный ноябрьский день.
- Серебро-о-о-о-о!!!..
Они засунули в нее трясущиеся от алчности руки…
И это было очень неосмотрительно с их стороны.
- О-О-О-О-О!!!..
Не случайно эта шкатулка была сделана из железа: сунуть руки в "пятерки" было все равно, что в ведро с кипятком.
- А-А-А-А-А!!!..
Хверапонт сочувственно качнул головой: хоть красная цифра на его ладони стараниями ученицы убыр уже не горела, но воспоминания и ощущения были еще свежи.
- У-У-У-У-У!!!..
Потрясая в воздухе обожженными конечностями, завывая на разные нехорошие голоса и выражаясь непечатно, разбойники скатились с воза.
А на земле их уже встречали сомкнутые и очень решительно настроенные ряды возчиков и охранников.
Правило Битова сработало и на этот раз, и в этом было единственное светлое пятно на мрачной картине профессиональной деятельности этой шайки за сегодня, да и за несколько предыдущих дней - тоже.
Стеная и плачась сквозь оставшиеся зубы равнодушному, несправедливому и жестокому миру на него же самого, злосчастные грабители ломились прочь от злополучного обоза по лесам, подлескам и перелескам, не разбирая дороги.
А у возов стояли и с удовольствием демонстрировали друг другу извлеченные из карманов светящиеся семерки двадцать пять довольных донельзя хорохорцев.
* * *
Здравствуй, дорогой дневничок. Давненько я тебя не беспокоил. Дел было - невпроворот.
Во-первых, Иван открыл городскую больницу в левом крыле бывшей управы. Почему бывшей? Потому что теперь я и не знаю, как это здание правильно называть: тут и Иван с министрами заседает, и наши гвардейцы живут, когда в городе бывают, и Находка обретается и колдует, и Малахай бесчинствует, когда сбежать из ее комнаты умудряется. В правом крыле приют расположился едва ли не с первого дня, позже - школа появилась, а теперь вот еще и больница.
И получился это не дом правительства, а сумасшедший дом: непредсказуемо, весело, но хочется сбежать.
А случилось это так.
Стал народ приходить, жаловаться, что людишки в Постоле хворают почем зря, а знахаря не отыщешь, а отыщешь, то не дождешься, а дождешься, так толку от него никакого. Иван этим вопросом шибко озаботился, послал меня из-под земли достать ему какого-нибудь местного эскалопа (то есть, дохтура по-иностранному) и представить его пред светлы очи. Чтобы ответ держал по всей строгости, пошто скорая медицинская помощь народу оказывается медленно и из рук вон как попало.
Отловить эскалопа удалось только к вечеру, и оказался он дедком тщедушным - такому самому скорая помощь вот-вот понадобится. Звать его Щеглик. Доставил я его к Ивану, и сообщил этот дед, что болезнь в нашем городе, в основном, одна - простуда, осложненная синдромом хронического недоедания, и лечится она не только травками-корешками, а и хлебом-супом. А в добавок к этому, сказал он, знахарей на весь город осталось три человека, он да еще две старушки, и пока они пешком всех больных обойдут, то к концу выздоравливающие уже по-новой хворать начинают.
Не знаю, долго думал наш лукоморец или нет, а только теперь на втором этаже левого крыла у нас гошпиталь на пятьдесят коек, а самих знахарей поселили на третьем, в комнатах рядом с Находкой и Голубом, до улучшения эпидемиелогической ситуации.
Во-вторых, школа наша тоже стала расти, как на дрожжах.
Дня три-четыре назад у ворот управы собралась толпа баб, то есть, женщин. Если ты подумал, что с добрыми намерениями и словами благодарности, то ошибся, и следует тебе подумать еще раз, если, конечно, бумага вообще умет думать, что маловероятно.
Ну, так вот, Собрались они с утра пораньше, и стали громко возмущаться, так, что стекла задребезжали, отчего это сиротам бесплатное обучение предоставлено, а их собственные ребятишки ровно как хуже, неучами по улицам болтаются.
То, что Иван в тот момент вообще не думал, ясно даже Малахаю. Потому что сейчас у нас стало пятеро учителей, пять классных комнат, вдвое больше поваров (кормить-то школяров между уроками тоже надо!), и сто восемьдесят с лишним малолетних оболтусов, которые носятся на переменах по присутственному месту как оглашенные, сшибая с ног всех, включая ломовика водовоза и статую неизвестного витязя без правой руки и носа на втором этаже.
Что касается других дел.
Чтобы не кормить задарма пленных разбойников (которых уже набралось два десятка), их сковали попарно и отправили на улицы города на общественно-полезные работы до полного исправления. Осталось еще банды две-три, но и то ненадолго. У Спиридоновой команды с Сойканом за проводника дела пошли как пятка по льду - только держись.
Овощи-мясо и прочие молокопродукты, выменянные на амулеты Находки, потянулись в город с продотрядами.
То, что кузнецы понаделали из мечей, по находкиному совету отправили в страну Октября менять на рыбу, и заодно пригласить октябричей в город - на заработки и на базаре поторговать, как в старые времена.
С настоящими деньгами как было плохо, так лучше не стало, и никакой мозговой штурм открытию новых кладов или месторождений драгметаллов не поможет.
Кабана гигантского (да какой он, к веряве, медведь, надоели уже паникеры - у страха глаза велики!)… короче, кабана пока ни поймать, ни завалить не удается. Кстати, Кузьма упоминал как-то, что дед Голуб говорил, будто по преданиям такая зверюга (кабан, я имею в виду) в местных лесах появляется, если новый царь на престол Страны Костей взойти должен. Примета народная, понимаешь.
А, по-моему, это предрассудок дремучий и сказки детские. Откуда этой свинье знать, что в городе престол опустел? И если новый царь на трон усядется, она что - жизнь самоубийством покончит? Или уменьшится до размеров поросенка? Или другую страну искать уйдет, где у царей пересменка?
Тут и без сказок голова кругом идет.
Везет тебе, дневничок, что ты бумажный и думать не умеешь.
* * *
Экстренный сбор дружины королевича Кыся состоялся на детской площадке во дворе, в неприступном для взрослых замке, когда остальные воспитанники Временного Правительства дружной гурьбой отправились на урок.
- Ну, чего звал? - аппетитно жуя ломоть черного хлеба с биодобавками, контрабандой вынесенного с обеда, задал вопрос Снегирча. - Случилось что?
- Случилось, - с чувством собственного достоинства и уверенностью, которой позавидовал бы и сам королевич Елисей, Кысь опустился на пол сторожевой башни, чтобы со стороны его не было видно, и обнял тощие, обтянутые новыми холщовыми штанами коленки.
- Рассказывай, - Мыська последовала его примеру.
- Садитесь все, - обвел рукой тесное помещеньице полководец. - А то, не ровен час, взрослые засекут, и поговорить не дадут.
Семеро дружинников переглянулись и, не говоря ни слова, приземлились рядом. Стало тесно, но тепло.
- Времени мало, поэтому перейду сразу к делу, - сурово нахмурился Кысь и обвел строгим взглядом свое замершее в ожидании откровения войско. - Вы все знаете, что в казне Постола, и страны вообще, нет денег, потому что то, что не выгреб царь Костей, стибрил Вранеж.
- Он клянется, что ничего не брал, я подслушала, как Воробейник с Барсюком разговаривали, - авторитетно сообщила почтенному собранию Мыська.
Кысь презрительно фыркнул:
- И ты ему поверила?
Девочка смутилась.
- Конечно, нет.
- Вот и я тоже, - многозначительно проговорил он. - И вот размышлял я - размышлял про это, и однажды подумал: а если бы я был Вранежем, где бы я спрятал натыренные денежки?
Дружинники встрепенулись и напряглись, словно коты, заслышавшие шорох в чулане.
- Где?!
- У себя дома, - гордый собственной проницательностью, выложил Кысь. - В самом глубоком и темном подвале, за дубовой дверью, за семью замками и самыми толстыми решетками, какие только кузнецы мастера Медьведки могли выковать, и куда ходу, кроме меня, ну, то есть, него, нет и не будет никому.
Дружина на минутку примолкла, представляя описанный командиром глубокий темный подвал, забитый под самые своды сундуками с нажитой нечестным трудом наличностью.
- А-ка-сеть можно… - восхищенно выразил всеобщее мнение Снегирча, сраженный великолепием плода своего распалившегося воображения.
- И ты хочешь сказать об этом Ивану? - предположила Мыська.
Кысь на это только мотнул лохматой головой, едва не стряхнув с макушки шапку.
- Он не поверит. Вранеж дал ему честное слово.
Дружинники прыснули.
При всем уважении к лукоморскому царевичу, "Вранеж" и "честное слово" в их понятии были вещами несовместными.
- И что ты предлагаешь? - отхихикавшись, сразу перешла к делу Мыська.
- Я предлагаю пробраться в дом Вранежа самим, найти, где он хранит свои наворованные богатства и рассказать Ивану. Тогда-то уж этот толстомордый упырь не отвертится.
- А если Иван нам?.. - невысказанный вопрос повис в воздухе.
- Если мы найдем клад Вранежа, то прихватим что-нибудь из сокровищ и принесем ему. Тогда поверит обязательно, - твердо заявил Кысь. - Предлагаю начать планирование похода дружины на дворец злого упыря Вранежа прямо сейчас.
- Сначала надо произвести разведку, как мы читали про королевича Елисея и огненный замок косоротых чернокнижников, - аппетитно слизнув с ладошки прилипшие хлебные крошки, высказал мнение Снегирча и стал загибать пальцы. - Сколько собак, слуг, дверей, окон, ставней…
- Это я и хотел предложить, пока ты меня не перебил, - сухо заметил Кысь, как и всякий командир не слишком любивший, когда умная мысль ошибалась головой, то есть, приходила к кому-нибудь, кроме него. - И для этого нам нужно сегодня, как раз перед тем, как стемнеет, пробраться к дому, занять позиции с четырех сторон и все как следует рассмотреть и запомнить. Кто ходит, куда, когда, зачем, какие двери и окна закрываются, когда…
Едва предложение военачальника дошло до дружинников, башня взорвалась криками:
- Я пойду!..
- Я!..
- Я!..
- Нет, я!..
Проходивший мимо конюх испуганно подпрыгнул, выронил седло и панически заоглядывался - где горит, кого режут и куда бежать, если еще не поздно.
- Тс-с-с-с!!! Тихо! - грозно сдвинул брови Кысь, и шум затих. - Я уже все обдумал. Задача опасная, поэтому пойдут самые старшие: я, Мыська, Грачик и… и… и Снегирча.
- А мы?.. - разочаровано протянули в разведгруппу не вошедшие.
- А вам предстоит самое сложное, - многозначительно обвел их строгим взглядом Кысь. - Если кто-то будет спрашивать, где мы, вы должны будете что-нибудь соврать, чтоб никто не заподозрил, что нас в детском крыле нет. А когда мы вернемся, открыть нам ставни и окно в столовой и впустить.
- И оставьте чего-нибудь с ужина пожевать…