* * *
Военный совет королевича Кыся грозил закончиться, так и не начавшись.
Пока все воспитанники детского крыла с криком, визгом и - иногда - рёвом обороняли и брали штурмом так восхитительно похожую на настоящую крепость во дворе, воспитатели занимались стиркой и починкой одежды подопечных, а дед Голуб дремал над новой книжкой, Кысь, Снегирча, Грачик и Мыська укрылись в спальне, забились в самый дальний угол, уселись на пол, обхватив коленки руками, и принялись составлять план набега на родовое гнездо вражины Вранежа.
Только план отчаянно сопротивлялся, упирался, брыкался и вырывался, но отказывал идти по руслу, ему предназначенному.
И всё из-за какой-то мелочи.
Чтобы не сказать, пустяковины.
Или, если быть совсем точным, ерунды.
Глупого животного.
Собаки.
Волкодава.
Четырех.
Потому что именно четырех волкодавов, не больше и не меньше, выпускали слуги Вранежа на ночь во двор усадьбы с целью выгуливания, отпугивания посторонних, а если посторонние попадутся отпугиванию неподдающиеся, то и прокормления.
- Как это - ерунда? - прогундосил отчаянно простывший в засаде Грачик и жалобно швыркнул носом, переводя взгляд с командира на друзей. - Да если он на задние лапы встанет, я ему до подмышек не достану! Ерунда!..
- Достанешь, - не очень уверенно возразил Кысь.
- Ага, правильно, достану, если на табуретку встану и на цыпочки вытянусь! - не прекращал ворчать Грачик. - Ты его издалека видел, а он меня через решетку чуть не гамкнул! Я еле руку успел отдернуть! А он на задние лапы ка-а-к подымется, ка-а-ак просунет морду сквозь решетки, да ка-а-к давай на меня лаяться! До сих пор в ушах звенит!
- Точно-точно, Кысь, - озабоченно поддержала узколицего черноволосого мальчишку Мыська. - Ты что, забыл, что Чирка рассказывала? Как они с братом три месяца назад залезли ночью к Вранежу мусорную кучу у кухни поглядеть, и как на них евойные собаки накинулись? Ее тогда хоть и сильно погрызли, платье изодрали, да она ноги унесла, пусть и прокушенные в трех местах. А Ёжку с тех пор Чирка больше не видела. И никто не видел.
- Ну, помню, говорила… - неохотно признался их командир.
- А помнишь, Воронья говорила, что ей один мальчишка рассказывал, что ему один надежный парень намекнул, чем Вранеж своих волкодавов кормит? - мрачно глянул исподлобья Снегирча. - А, точнее, кем?
- Да брехня… наверно…
- Короче, если мы не придумаем, как мимо этой псарни пройти, в дом нам не попасть, - просипел и закашлялся Грачик.
- А чего тут думать, - буркнул Снегирча. - Отравить их, людоедов, да и вся недолга.
- Чем ты их отравишь? - как на блаженного уставился на него Кысь. - Может, у тебя стакан яда под подушкой припрятан?
Снегирча смутился.
Стакана, или даже ложки яда, если на то пошло, у него там не было.
Под подушкой у него были припрятаны только горбушка хлеба и настоящий наконечник для стрелы, исподтишка уворованный в один удачный день из охотничьей сумки его героя Кондрата, которую тот попросил покараулить, пока он сходит перед походом на разбойников проведать медвежонка к октябрьской веряве.
Верява!!!
Ну, конечно же!
- Мыська, ребята, я придумал!!! - едва не захлопал в ладоши Снегирча, но, побоявшись нарушить конспирацию, лишь несколько раз взмахнул сжатыми кулаками, будто заколачивая невидимые гвозди, и азартно продолжил: - Надо попросить яд у молодой верявы, у Находки!
- У верявы?!..
В темном углу повисло неловкое молчание.
Хоть у северных костеев никаких убыр отродясь не бывало, а называли их и вовсе забавным словом "верява", но слава их давно уже вышла не только за пределы страны Октября, но и Страны Костей.
А если еще вспомнить старую поговорку "Добрая слава лежит, а худая бежит" и прочий фольклор, зародившийся за столетия вокруг доблестных тружениц оккультного фронта, то визит к четырем голодным волкодавам-людоедам мог показаться среднестатистическому костейскому ребенку достойной заменой визиту к одной веряве.
- Хотя, у нее, наверное, тоже никакого яду нету, - по зрелому размышлению осторожно возразил сам себе Снегирча, давая сотоварищам выйти из неосмотрительно созданного им положения, сохранив лицо.
- Ага, точно нету, - с облегчением поспешил согласиться Грачик.
- Она же никого не травит… вроде… пока… На что ей яд? - дипломатично попытался подвести теоретическую основу под решение военного совета Кысь.
И только Мыська то ли мало сказок в детстве слышала, то ли не совсем поняла маневров мальчишек.
- Ну, и что, что нету, - увлеченно возразила она. - Если попросить - сделает! Она же нам тогда лекарство от золотухи сделала, когда мы мяса первый раз облопались! И яд сделает!
- Одно дело - лекарство, - мудро заметил Кысь. - А другое…
- И как ты ей скажешь? - поддержал его Грачик. - "Я хочу отравить собак Вранежа, потому что нам надо залезть к нему во дворец, чтобы найти клад?"
- Сам дурак, - задумчиво проронила Мыська. - Ничего я ей такого не скажу. А скажу я ей… скажу… скажу… Придумала! Я ей скажу, что в городе живу, и что мать моя замуж за лавочника выходит! И что жить мы в его доме собираемся, только у него собаки злые двор охраняют, и я их боюсь! А… а мать с отчимом надо мной только смеются! А одна меня уже кусала! Два раза! Или три! И другая тоже! Четыре раза!.. И… и… и… И еще чего-нибудь придумаю, пострашнее, чтобы она точно согласилась!..
- И, думаешь, сработает? - с сомнением, в изрядной мере замешанном на восхищении, прищурился на нее Снегирча.
- Должно сработать, - вздохнула и сразу погрустнела девочка. - А иначе нам про Вранежев клад можно прямо сейчас забыть, и больше не вспоминать.
* * *
- Ну, спокойной ноченьки вам, пострелята. Приятных снов.
Ласково улыбнувшись на прощание, матушка Гуся собрала и погасила все светильники и, пятясь на цыпочках, словно уже от одного пожелания все ее беспокойные подопечные забылись сном, словно заколдованные принцы и принцессы, вышла из спальни и тихонько прикрыла за собой дверь.
Легкие шаркающие шаги ее не спеша прошелестели через гулкую кухню.
Чуть слышно скрипнула узкая створка, выпуская главную воспитательницу.
Потом еще раз - закрываясь.
И тишина…
Кысь приподнял вихрастую голову с тонкой, как блин, но самой настоящей подушки, сжал три раза уворованный еще днем в столовой светильник-восьмерку и осторожно отогнул два пальца. Белый лучик света, обрадованный нежданной свободе, тут же вырвался из кулака и осветил его и несколько соседних кроватей, на которых тут же, как грибы после прохода грибника, выросли любопытные головы.
- Сейчас?.. - вопросительно просипел откуда-то справа, из темноты, Грачик и чихнул.
- Ты же не вылечился, - осуждающе прозвучал слева суровый голос Мыськи.
- Мне уже лучше! - возмутился простуженный мальчишка. - Жара-то нет!
- Зато чихаешь, как конь водовоза, - неодобрительно пробурчал Снегирча. - Ты же там всех…
- Тс-с-с-с!!! - яростно зашипел на него Кысь.
Снегирча прикусил язык.
- А куда это вы собрались?
В одну секунду вся спальня была на дыбах.
- Ночью нельзя на улицу выходить!
- Вы чё, сбежать хотите?
- Вы чё, дураки?
- А как вы отсюда сбежите?
- Через окно, как еще!
- Точно, дураки!
- Сами вы полоумные! - не вынес несправедливых нападок Кысь. - Никуда мы не сбегаем! Мы… по делам уходим! И скоро вернемся!
- А после этого мы все знаете, как заживем!.. - закашлялся Грачик. - Как сыр с маслом!
Общество задумалось.
- Один сыр с маслом невкусно, - наконец, изрек общую мысль Векша. - Надо хлебушка хоть горбушечку.
- И колбасу, - поддержала его Воронья.
- И огурец соленый!..
- И помидору!..
- И рыбу копченую!..
- И укропу!..
- И петрушку!..
- И вештину!..
- И варенье!..
- Кто рыбу с вареньем ест? - выразителем всеобщих настроений снова стал Векша.
- Я… - нерешительно пискнул из левого угла Крысик. - Я бы всё с вареньем ел…
- Ты его так любишь? - уважительно склонил голову к плечу Снегирча.
- Ага… - робко кивнул Крысик. - Только не пробовал никогда… Но говорят, что вкуснее варенья только эта… вештина… а про нее уже Пчельник сказал.
- Ну, так вот, - авторитетно подвел итоги плебисцита Кысь. - Когда мы вернемся, то этой… вештины… с вареньем… у всех в городе будет просто завались. Понятно?
- Вы на продуктовый склад идете! - обрадовался Сусля.
- Ну… нет, вообще-то… - загадочно поджал пухлые губы Снегирча. - Но можно сказать и так.
- Ну, так мы с вами!
- Мы поможем!
- Чего это одни идут, а другие - нет!
- Тихо! - строго, не без основания опасаясь, что возобновившиеся возгласы быстро вернут к ним дежурного воспитателя, прикрикнул Кысь. - Идем только я, Снегирча и Мыська. Идем ненадолго. К утру вернемся. И всё расскажем. Честное богатырское.
Это произвело нужное впечатление, и ребятня послушно замолкла.
Если Кысь сказал "честное богатырское", значит, так оно и будет.
В волнующе-тревожной атмосфере шепотков и испытующе-завистливых взглядов трое разведчиков быстро оделись, выгребли из тайников под матрасами и подушками заготовленные припасы и, не оборачиваясь и не говоря больше ни слова, бесшумно отворили заранее проверенную и смазанную створку окна и исчезли во тьме.
- Уже скоро… - дрожащим шепотом дыхнула в ухо Кысю Мыська. - Еще два квартала пройти…
- Я знаю, - не оборачиваясь, кивнул тот и непроизвольно поежился.
Не иначе, как от ночного заморозка.
- Ты это… не забыла? - попробовал и не смог заставить себя произнести неприятное колючее слово Снегирча.
- Что - это? - недовольно покосилась на него девочка.
- Ну… из двух букв… первая - "я"… последняя - "д"…
Мыська осторожно, будто в кармане у нее вместе с ядом находилась и змея, потрогала бок армячка.
- На месте.
- Не возражала… верява?..
- Д-да нет… - уклончиво повела плечом девочка, явно не желая разглашать подробностей дневных переговоров. - Сказала, что теперь проблем даже с самыми злыми собаками у меня не будет. Надо только бросить пару солинок на кусок хлеба и дать им сожрать. Кстати, хлеб у кого?
- У меня, - с болью в голосе отозвался Кысь.
При одной мысли о необходимости кормить вранежевых людоедов хлебом командира их маленького отряда передергивало, словно это ему подсыпали отравы. Но овощи собаки не ели, и поэтому альтернативой хлебу было только мясо, а это уже граничило со святотатством.
Через пять минут разведчики были на месте - напротив широкого, но захламленного заднего двора с его толпой разнокалиберных деревянных сараев различного назначения и архитектурных достоинств, каменой конюшней, пристроенной к ней вплотную коптильней, прилепленным неизвестным архитектором к другому крылу П-образного дворца свинарником и курятником, и тесным домиком из простого серого камня посреди двора - колодцем.
Как было условлено, Снегирча засветил амулет в кулаке, и командир выудил из наволочки четвертинку маленького каравая, потыренного днем в столовой вместе с восьмеркой, достал из-за обмотки ботинка короткий ножик с кривым лезвием и, недовольно сопя, стал нарезать хлеб на тонкие-тонкие ломти.
Когда всё было готово, с застывшим от ужаса и отвращения личиком Мыська извлекла из кармана узелок, развязала стягивающий его шнурок, потянулась за наговоренной солью пальцами и остановилась.
- Не буду я это руками трогать, - хмуро глянула она на мальчишек.
"Попробуйте только посмеяться", - крупными буквами было написан вызов на ее узкой худенькой мордашке.
Но разведчики только сочувственно поморщились, а Снегирча заботливо посоветовал:
- Ты… это… потряси… чуть-чуть… чтоб насыпалось…
Девочка коротко кивнула и аккуратно тряхнула мешочек над отрезанными кусками.
- Ага… есть…
- Пошли, - поспешно, словно пропитанная страшным заклинанием соль была живым злонамеренным существом, готовым выскочить и наброситься на нее в любую секунду, Мыська затянула узелок, торопливо сунула поглубже обратно в карман и мотнула головой в сторону смутно серевшей во мраке громады вранежева дворца.
Крадучись, скрыв свет в кулаке, дети приблизились к кованой решетчатой ограде и завертели головами, прислушиваясь.
- На той стороне бегают, наверное, - предположил Кысь. - Гадины.
- Чего мы, ждать их теперь станем? - брюзгливо поинтересовалась Мыська.
- А давайте свистнем… - предложил Снегирча и, перехватив горящий праведным негодованием даже в темноте взгляд командира, тут же быстро поправился: -…тихонечко.
И, не дожидаясь одобрения большинства, сложил губы трубочкой и несколько раз слабо и тоненько, как умирающий чайник, просвистел.
Волкодавы не заставили себя ждать.
Захлебываясь свирепым лаем, срывающимся на кровожадный хрип, слева из-за угла выскочили четыре громадных пса и наперегонки, отталкивая друг друга, кинулись к решетке, за которой стояли чужаки.
- Ну, бросай! - тонко выкрикнул Снегирча, уже не опасаясь, что голос его услышат в доме: за таким ревом расслышать можно было не всякий вопль.
Желудок Кыся панически подпрыгнул, сжался и перевернулся.
А если собаки не будут есть хлеб?
А если он достанется не всем?
А если соль безвредно осыплется?
А если верява Находка ошиблась?..
Напутала?..
Не захотела травить незнакомых собак?..
Или просто решила зло подшутить над Мыськой?
А если…
Мальчишка отчаянно сжал зубы, разломил трясущимися руками ломти напополам и со всего маху швырнул их прямо в ощеренные пасти задыхающихся от лютой истерики зверей.
- Бежим! - крикнул он и первым подал пример выполнения команды.
Разведгруппа с нескрываемым облегчением рванула по темной пустой улице и скрылась за углом ограды дома напротив.
Пока псы их видят или чуют, есть они не станут. Это тоже было вычитано в "Приключениях лукоморских витязей" и предусмотрительно взято на вооружение.
Присев и сгрудившись для тепла и уверенности вместе, разведчики затаились и стали молча ждать.
Прошла минута… вторая… третья… четвертая… пятая…
Или час?
- Слышишь? - почти беззвучно прошептал в ухо Кысю Снегирча. - Вроде, кто-то скулит… Или визжит…
- Слышу, - кивнул Кысь.
- Пойдем, поглядим? - предложила девочка.
- Я сам схожу. Один, - мужественно выпятил нижнюю челюсть Кысь и, не разгибаясь, засеменил через дорогу к вранежевой ограде.
Вернулся он скоро.
- Скулят там где-то, с другой стороны. У парадного. Подыхают… наверно…
Несмотря на явные потуги на пренебрежение и браваду, последняя фраза у него не получилась даже близко, как планировалось.
- Собаке - собачья смерть, - отрывисто и неровно, словно переступал босыми ногами по гвоздям, чужим голосом проговорил Снегирча, отчего-то отводя глаза.
- А всё равно жалко, - тихо, как мышонок, пискнула Мыська и, не глядя на мальчишек, побежала, полусогнувшись, через дорогу.
Протиснуться между похожими на копья прутьями чугунной кованой решетки взрослому человеку вряд ли было возможно, но десяти-двенадцатилетние постолята после диеты длиной в жизнь проскользнули и не заметили преграды.
Нервно оглянувшись по сторонам, Кысь решительно ткнул пальцем в сторону курятника и первый помчался к корявой, обшитой досками стене.
Именно так начинался их тщательно проложенный вчера маршрут к светлому будущему всеобщего счастья и благоденствия.
Бочка - крыша коптильни - крыша конюшни - водосточная труба - второй этаж - и по узкому - в полстопы - карнизу на пять окон вправо, до единственного во всем задании гостеприимного окошка с незакрытыми плотно ставнями.
Кысь сделал сигнал друзьям остановиться и, изо всех сил прижимаясь спиной к белой мраморной стене, протянул руку, нащупывая край чуть приоткрытого ставня. После нескольких попыток кончики его пальцев сомкнулись на ребре неровной от времени и непогоды доски.
- Есть!.. - прошипел он скорее себе, чем остальным разведчикам, и сначала осторожно, а потом всё настойчивей и сильнее стал тянуть ставень на себя.
Проклятая деревяшка не поддавалась.
Одна попытка, вторая, третья…
Кысь замер, переводя дыхание, потом возобновил и удвоил старания - но результат не изменился.
- Посвети… чуток… - наконец, повернул он раздосадовано голову в сторону Снегирчи. - Я дальше… пройду…
- Но там же!.. - испуганно вскинул брови мальчишка, указывая на выступающую вперед массивную раму и призывно полуоткрытый, но упрямо не уступающий незваным визитерам и блокирующий полдороги ставень.
От преимущества в полстопы вместе они оставляли едва достаточно места для пяток.
Кысь не стал терять время на споры.
- Тогда поворачиваем, слазим и идем домой, - холодно проговорил он.
- Сейчас посвечу… - без дальнейших пререканий Снегирча содрал висевший у него на шее на шнурке амулет, протянул в сторону командира, торопливо сжал три раза, и стена вокруг них озарилась ровным белым светом.
Кысь еще раз оглядел раму, карниз, лепнину под окном, обреченно кивнул, ухватился за резной край наличника и выполнил разворот на сто восемьдесят градусов, едва не вывихнув при этом себе руку.
Снегирча придвинулся на полшага ближе, заботливо освещая неуступчивые, невесть что о себе возомнившие доски и опасную каменную дорожку вдоль стены.
Медленно-медленно, сантиметр за сантиметром, прижимаясь к ставню, будто к последней в мире точке опоры, Кысь двинулся вправо, царапая щеку о старое занозчатое дерево.
- Ага… есть… - пробормотал он, преодолев едва ли не самые долгие для него в жизни полметра. - Снегирча, посвети поближе…
Тонкие мальчишечьи пальцы проникли в узкую щель между краем дубовой доски и рамой и нащупали ржавый крючок, намертво засевший в такой же ржавой петле.
- В-верява тебя забери… - прошипел Кысь, ухватился за подоконник обеими руками, набычился и со всей мочи боднул ставень лбом.
Доска раздраженно дрогнула, скрипнула густым басом, но с насиженного десятилетиями места стронулась едва-едва. Но и этих миллиметров хватило для того, чтобы ослабить, расшатать и вытащить старый крюк из заржавленной ловушки.
- Снегирча, там, в стене, петля под крючок должна быть, поищи! - радостным шепотом воскликнул первопроходец, подождал, пока его друг не нащупает пресловутую петлю и не отступит на пару шагов, с усилием отворил тяжелую створку и яростно оттолкнул ее.
- Лови!!!..
- АЙ!!!
Через восемь попыток, девять отдавленных пальцев и десять минут своевольный ставень был общими усилиями все-таки покорен, усмирен и поставлен на место, а искатели сокровищ, выбив стекло и перевалив через подоконник, наконец-то попали вовнутрь.