Пока постольцы общались с фауной подземелий, царевич с факелом придирчиво осмотрел широкий коридор, возникший слева от них: пол его был гладкий и ровный, но всё время шел под уклон - сначала мягко, почти незаметно, но очень скоро резко, как горка, проваливался вниз и терялся во тьме. Пол же клаустрофобического лаза, в который его загнал тигр, хоть и неровный, плавно тянулся кверху.
Это и оказалось решающим в выборе дальнейшего маршрута. И с одобрения абсолютного большинства Временное правительство страны Костей попрощалось с лениво валяющейся на спине с поджатыми лапами и упоенно мурлыкающей гигантской кошкой, встало на четвереньки и поползло к свободе.
И никто не услышал, как у них за согбенными спинами бестелесный голос гневно прорычал: "Колдовство!.. Жульничество!.. Все они такие, я же говорил!.."
* * *
- …И что с ними случилось дальше, деда? - потянула за рукав остановившегося перевести дыхание и хлебнуть водички из кувшина старика Воронья.
Голуб крякнул, утер усы подолом длинной застиранной рубахи, погладил девчушку по черным волосам ежиком и неторопливо, поставленным тоном и голосом опытного сказителя продолжил:
- Поглядел тут наш парнишка - и обомлел. У стены у самой чудовище огромное лежит, спит. Само вроде кошки, только ростом с медведя, в темноте серебряным светом светится, и зубы у него из пасти торчат стальные - что твои мечи. Слева от него коридор вниз идет, широкий, хоть на коне проезжай, а справа, вверх, поуже. Зверю в него не протиснуться, а человеку - самое то, хоть и на карачках. Только мимо зверя просто так не пройти. "С сухариками чай мои девчонки попьют, неча зубы сластями портить", - махнул тогда рукой рудокоп, достал серебряную монету и бросил ее в широкий коридор. Зазвенела она, запела, обратилась человеком и помчалась под укос… Вскочил зверь невиданный - и за ней бросился. А они с приятелем зря не мешкали - в узкий коридорчик нырнули, и были таковы…
- А откуда рудокоп знал, что туда, под уклон, надо монету бросить, что она человеком обернется, и что чудище за ней погонится, а не на него скокнет? - недоуменно захлопал длинными черными, словно припорошенными угольной пылью ресницами Крысик.
- Так, наверное, его мастера надоумили, - тут же нашел ответ Кысь, и в поисках подтверждения своей версии перевел взгляд на старика.
- Да уж не иначе, Кысь, не иначе, - степенно согласился Голуб, поднял руку ко рту, скрывая зевок, огладил старательно пегую бороденку и продолжил:
- Ну, так вот, ребятушки. Проползли они немного, потом коридор, слышь-ко, расширился, и повыше стал, так, что человеку в рост идти можно и за макушку, что она на потолке останется, не беспокоиться. И все вверх он поднимался, и вверх, и вверх… Повеселели тут наши друзья - коли ход всё кверху идет, так уж наверняка скоро их на Белый Свет выведет! И вот идут они дальше-идут, и вдруг - ух ты, ах ты! В конце коридора вдруг арка как по волшебству возникла, а из нее бьет-слепит свет дневной, настоящий, не свечной, не факельный! Обрадели приятели - слов нет! Кинулись бежать. Немного им оставалось уже, и вдруг видят: из свода тоей арки появилась плита медная и спускаться начала. Того и гляди, перегородит выход наглухо, и оставаться им в горé век вековать!..
* * *
- Она закрывается!!!..
- Быстрей, быстрей!!!..
- Торопись, Коротча!!!..
- Ведро… тяжелое… собака…
- Дай помогу!..
- Ай!!!.. Набросали тут камней!..
- Вставай, вставай, живее!!!..
- Погодите, не спешите! - перекрывая испуганные выкрики министров, под сводами коридора прозвенел голос Ивана. - Если даже она закроет выход, я смогу ее прорубить!
Но выкрик его произвел эффект обратный желаемому: деловая и политическая элита Постола, пыхтя и задыхаясь от непривычного способа перемещения, только прибавила ходу. Сможет, не сможет - бабка надвое сказала, а век вековать в сантиметрах от свободы - вы это уж сами как-нибудь.
В забеге победила молодость и физическая подготовка: первым у финишной плиты оказался Иван. Не теряя времени, он отшвырнул ненужный более факел, выхватил меч и для эксперимента рубанул наискосок по споро опускающейся преграде, уже достигшей уровня его груди.
Кусок меди толщиной сантиметров тридцать, шириной в метр и длиной в полметра едва не прибил второго финишера - министра охраны хорошего самочувствия, но бывший мастер-целитель рухнул на коленки и успел пронырнуть в образовавшееся окно, и слиток отборного цветмета рухнул на землю перед самым носом третьего призера - министра ковки и литья.
- Добрый кусок… - не обращая внимания на ободранный нос, кузнец на мгновение задержался в проходе и успел подхватить свалившийся ему на голову трофей.
Прижимая обрезок плиты к груди словно долгожданного ребенка, Воробейник отбежал на несколько шагов и погрузился в изучение структуры меди, примесей, цвета, среза и боги кузнечные знают чего еще, как в медитацию, забыв сразу и обо всем.
Следующим у арки оказались сразу двое, и пока они сначала отталкивали друг друга, а потом, словно спохватившись, принялись друг друга пропускать вперед, плита опустилась почти до пояса, и Иван снова атаковал ее, и куски гулкой меди полетели во все стороны, поражая и правых, и виноватых в нарушении правил этикета.
После успело проскочить еще трое, когда плита, словно спохватившись, что те, кого она была призвана удержать, нахально сбегают, прибавила темпа и стала расти быстрее.
- Ведро!.. Передавайте ведро!.. - выкрикнул царевич, уже без перерыва рубя медного противника, но все же не в силах удержать его выше, чем в метре от земли.
- А ты?.. - застыл в недоумении рядом с лукоморцем главный купец в обнимку с золотым запасом страны Костей.
- После вас!.. Скорей!.. Ведро!.. Пока!.. Не просыпали!..
Куски меди шрапнелью летели в разные стороны, но столпившиеся у выхода костеи уже даже не уворачивались, просто закрывая руками лица и головы и, подпрыгивая и переминаясь с ноги на ногу от волнения, выжидали, пока очередь на спасение дойдет до них.
Под аркой ящеркой прошмыгнул костлявый мусорщик, обдав ожидавших сзади градом медных обрезков из-под ног.
- Коротча! Держи!
Барсюк изогнулся, сложился чуть не пополам и торопливо сунул в руки только что выползшему на белый свет министру канавизации государственную казну.
- Скорей!..
Разошедшаяся не на шутку бесконечная плита уже не просто росла - она падала, и отверстие, которое Иван мог удерживать, сужалось с каждой минутой. Руки его занемели от ударов, плечи отказывались повиноваться, пот заливал глаза, и сквозь стиснутые от напряжения зубы вырывалось уже бездумно лишь "скорей, скорей, скорей…".
Остается четыре человека…
Рубить, махать, сечь, кромсать, дробить…
Не успеваю…
Трое…
Быстрей, быстрей, быстрей, не успеваю, опускается, опускается!..
Двое…
КРАК!!!
Меч!!!!!!..
Время вдруг испуганно замерло, словно пораженное всей невероятностью и ужасом случившегося, и огромными обиженными глазами Иванушка с отчаянием уставился на рукоять с торчащим неровным огрызком чудесного вороненого клинка в пару сантиметров.
Меч…
Плита!!!!!..
Краем глаза царевич успел заметить сжавшегося в ужасе перед стремительно опускающимся монолитом грузного Комяка, бросился к быстро уменьшающейся полоске тусклого ноябрьского света, рухнул на колени и подставил плечо.
- Быстрей, быстрей, я держу ее!!!..
- А ты?!..
- БЫСТРЕЕ!!!..
Министра постоялых дворов и туризма дважды упрашивать не пришлось. Он неуклюже опустился на четвереньки и скоро-скоро, по-собачьи, засеменил к проходу и протиснулся в угрожающе сужающееся отверстие.
Один…
- Иван?.. Выходи?..
- …бы…стре…е…
- Но?..
- …бы…стре…
Последнему костею - однорукому министру транспорта - пришлось почти ползти, протискиваясь под неумолимой преградой и едва не задевая сражающегося с ней лукоморца, чтобы выбраться наружу.
Неуклюжие, трясущиеся руки постольцев подхватили его за подмышки и вытянули наружу.
Все…
И всё…
- Иван, выходи!..
- Выходи, скорей!..
- Мы поможем!..
- Хватай!!!..
- Тащи его!!!..
- …позд…
С леденящим душу звуком медная плита опустилась лукоморцу на грудь, закрыла проем и стала могильной.
* * *
- …Ой, нешто не успели? - нервно пискнула девочка с тоненькими косичками, едва высовывающимися из-под застиранного выгоревшего платочка.
- Да как не успели? Успели, все успели, - успокаивающе погладил ее по головенке Голуб и продолжал: - Наш-то парень пуще прежнего рванул, вперед вырвался, а приятель-то споткнулся, упал да приотстал. Посмотрел рудокоп: сам-то он выскочить успевает, а вот друг его запаздывает. Выхватил он тогда третью монету и засунул в щель между плитой и аркой. Заскрежетала плита, замедлилась чуток, на мгновение ока, на воробьиный носок, а друг его как раз подбежать-то и успел, да под нее поднырнул. Оба они на свободу и выскочили, как один. "Так ты, выходит, без денег совсем остался?" - спрашивает его товарищ. "А что деньги? Не жили богато - нечего и начинать." "А как же коза, мурмелад, подарки матери с сестрой?" "Хорошая история - тоже подарок!" - смеется парень. - "Живы остались - уже счастье!" И только он хотел спросить у друга, как тот в неволе у горного духа оказался, как товарищ-то его и пропал, ровно в воздухе растаял!
- В смысле, совсем? - недоверчиво уточнила Воронья.
- Совсем, птичка, совсем, - усердно закивал старик. - Словно снежинка на сковородке.
- Так… как же… Они что, ненастоящие были? - захлопал короткими ресницами чернявый мальчонка.
- Морочные? - уточнил его сосед.
- Так, поди, это подземные мастера морок навели, вот что! - озарило Кыся.
- Точно они, больше некому!
- А я так с самого начала так и подумала, что дело тут нечисто, - приговорила сурово Мыська.
- И я! - поддержал ее Векша.
- И я тоже! - донеслось со всех концов проницательной аудитории. - И мы!
- А то откуда ему вдруг там взяться, второму товарищу-то? - рассудительно повел острыми плечиками Крысик. - Засыпало-то его одного!
- Наверное, я разумею, это кто-нибудь из мастеров лично был? - предположил лопоухий мальчишка с щербатой улыбкой.
- Или волшебство ихнее? - загорелись глазенки Векши.
- Не иначе, - с видом главных экспертов царства по вопросам волшебства закивала ребятня. - Без волшебства тут не обошлось, это как пить дать.
- Ну, а дальше-то что-нибудь было, дед Голуб? - вопросительно взглянул на старика Кысь. - Или тут вся сказка и сказывается?
- Ну, отчего же, - усмехнулся старик. - Конечно, было. Видится нашему рудокопу дальше, будто подошли к нему все три мастера, вложили ему в руку что-то, и пропали, словно и вовсе не бывали. А паренек как в себя пришел, глядит - лежит он у входа в свою шахту, а в кулаке сжимает три кошелька, с золотом, серебром и медью. Удивился он тут, само знамо, обрадел, побежал домой - мать порадовать да сестру, и другу такое чудо рассказать. А его-то товарищ как про деньги услыхал, то все дела бросил, в шахту прибежал, киркой пару раз махнул, и кучку породы на себя живехонько обрушил. Засыпало, вроде. Лежит, глаза закрыл, ждет. Случилось тут всё, как друг его рассказывал. Но как попал второй приятель в зал с сокровищами, так от ума и стал. Зачем ему три жалких кошелька, подумал он, ежели тут такое богатство под ногами валяется? Схватил ведро…
- Простое?
- Конечно золотое, Крысик! Откуда там, у хозяев, простое возьмется? Там, поди, простое потруднее сыскать, чем у нас в чулане - серебряное, - улыбнулся старик. - Ну, так вот. Выкопал он из кучи сокровищ ведро золотое, да не какое попало, а с витой ручкой, топазами усыпанной, да полное тое золотое ведро золотых монет и нагреб. Выпускайте меня, говорит. Ничего на это мастера не сказали. Открыли пред ним дверь. Пошел он, довольный. В следующем зале увидел друга своего, который ему про трех мастеров рассказал - в неволе, на цепи прикованного. И ни монетки за него не отдал, только отмахнулся, как от мухи, да дальше поспешил. Идет, думает, как бы ему чудовище серебряное, не затратив ни денежки, обмануть, в узкий лаз незаметно проскочить, пока оно десятый сон досматривает. Подходит к развилке - а зверь-то и не спит. Набросился на него, и никакие деньги не помогли - сожрал, одно ведро с золотом и осталось. А приятель его стал жить-поживать - радости да счастья наживать.
- С деньгами-то радости нажить - невелика премудрость, - авторитетно хмыкнул Кысь, хоть у самого денег отродясь в руках не было, и первый раз увидел он их только недавно, на картинке в какой-то книжке на уроке.
- Ну, это ты зря, мудрец, - хитро прищурился дед. - Настоящая-то радость и деньги вместе редко ходят, друг друга стерегутся. Вот, про это и сказ есть… но не в этот раз, - вскинул он ладони, словно защищаясь от оживившейся при слове "сказ" ребятни.
- Ну, де-е-еда Голуб, - капризно захныкала любимица старика Воронья. - Де-е-еда…
- Ну, нет, сорванцы, - непреклонно покачал лысой головой старик. - На сегодня рассказов с вас хватит. Спать, спать, спать. А то меня матушка Гуся на арбалетный выстрел к вам больше вечером не подпустит. Да и меня в сон клонит уже давненько, по правде-то говоря… Так что, разлетайтесь по кроватям, воробьятки - и доброй ночи.
- Доброй но-очи… - сонно, вразнобой протянула ребятня и, зевая и хлопая слипающимися на ходу глазами, потянулась в указанном направлении.
* * *
Здравствуй, дорогой дневничок. Извини, если разбудил, но у нас, у людей, принцип такой - сам не сплю, и другим не дам. Тем более что скоро утро и всё равно вставать.
Ночка сегодня выдалась - врагу не пожелаешь.
Только прилег, прибегает стражник городской, из бывших дворцовых, и как оглашенный орет, что разбойники грабят хлебный склад. Хорошо еще, успел ему рот закрыть, пока Ивана не разбудил. Сам, естественно, резко бросаю спать, одеваюсь на ходу и бегом за ним. По дороге подобрали Кондраху и еще троих, полуодетых, но до зубов вооруженных, взяли коней (тоже в одних подковах), и к месту совершения преступления против национального достояния поскакали.
Не доезжая метров пятьдесят спешились, смотрим - ворота открыты, у дверей - две телеги, над воротами - факел, сторож пришибленный у стены сидит, искры считает, которые у него из глаз сыплются, и на всё ему… всё равно. Только поближе подобрались, в засаду залегли, посмотреть, сколько их там, как видим - с другого конца склада такое же скрытное шевеление идет. Ну, думаю, конкуренты. Только чьи - татей или наши? В темноте-то не разобрать. Потом пригляделся - во главе отряда того кто-то здоровушший, вроде медведя, и в лапе у него, вроде, шестопер отблеснул. От сердца отлегло: Спиридон со своими.
К тому времени мы уже любителей дармовщинки человек двадцать пять насчитали, пока они мешки к своей телеге носили.
Многовато будет для нас, двенадцати.
А потом мысля умная в мою голову пришла (дверью ошибившись, не иначе), да, как ни странно, еще и вовремя.
Мы же в темноте-то не людей, а ходки считаем!
Кондрахе сказал, тот согласился и дал нам команду в атаку, пока расхитители не ожидают.
Рванули.
Конкуренты во главе со Спиридоном, нас увидав, тоже.
Они факел с косяка сорвали, мы светильники Находкины зажгли - и внутрь всей толпой заломились. Сюрпризик получился грабителям - закачаешься.
С мешками на спинах как стояли, злодеи, так под ними и сели.
Десять человек всего оказалось.
Спиридон - парень добрый, бить их не стал, сказал, что сразу повесит, прямо на воротах, как врагов народа.
А они на нас - глаза квадратные (хотя, если припомнить, то они у них сразу при виде нас такие получились, и стараться особо не пришлось). Вы чего, говорят, какого такого народа? Мы - сами народ, в смысле, евойные мстители. Мы царя Костея грабим, чтоб он тем хлебом, что ему не достанется, подавился. Тут форма и размер очей и у нас меняться начали. И выдали мы им пролитьинформацию, в смысле, лекцию про международное положение и прочие новости, включая прогноз погоды. А они нам - что первый раз такое слышат. Спирька им ни в какую не верит, говорит, вор должен висеть, особенно после того, сколько он с мужиками за ними бегал под дождем и снегом и по каким буеракам. Те кулаками себя в груди лупят и на жалость давят. Мол, не виноватые они, жизнь у них тяжелая, детство трудное, пряники деревянные, и вообще по случаю смены власти им амнезия причитается. В смысле, помилование.
И тут, пока перепирались, сторож снаружи очухался и орать начал. Сначала думали, что это у него по поводу ограбления сигнализация запоздало сработала. А потом слышим - он "Пожар!!!" голосит. Выскочили наружу…
Ёшкин трёш кедрова мама!..
Пять складов полыхают!
Сначала дернулись было все открывать, но вовремя сторожила вспомнил, что хлеб только в двух остался, в остальных - паутина.
Паук, конечно, тоже животное полезное, хоть и несимпатичное, но хлеб нужнее, и поэтому что спасать споров не было.
Разделились, кинулись ворота ломать, зерно выносить, глядим - а разбойнички-то наши с нами бок о бок работают! Позже выяснилось, что только один сбёг, да и то в город, на помощь звать. Потом вернулся, с подмогой.
Всю ночь провозились.
Склады те сгорели к ёшкиной кошке, с ними еще два, тоже пустые, а зерно уцелело, всё вынесли.
Уделались, как черти полосатые. Едва ноги до управы дотащили, ни есть, ни пить, ни спать - ничего не хочется, просто сесть и сидеть, ручки сложив и очи вылупив, словно баба на чайнике.
Кондраха по дороге предложил разбойникам должность городских пожарных-трубочистов. В последнее время гореть частенько стало, особенно в старой части. Дрова появились, трубы от сажи старой не чищены, вот и полыхает, почем зря.
Мужики даже думать не стали - тут же согласились.
А что, хороший способ выдумал наш Кондрат. Чтобы избавиться от двух проблем, науськай одну заняться другой. Надо будет запомнить, может, когда и пригодится.