Вторым вариантом был, само собой разумеется, поиск клада, к чему и приступили безотлагательно. По поручению правительства Иванушка спустился из кабинета градоначальника, куда было перенесено заседание, в подвал-тюрьму, где мотал срок разжалованный за профнепригодностью городской глава, и задал ему хитро и с околичностями, "чтобы вражина не понял раньше времени, к чему ты клонишь", как проинструктировала его Серафима, вопрос о городских финансах. Ответ был предсказуемо неутешителен и неутешительно предсказуем: покойный Костей по прозванию Бессмертный выгреб всё до копеечки на снаряжение войска. Честное слово.
Царевич развел руками и пошел, палимый совестью за несправедливое обращение с представителем старой власти, к народу.
Народ тем временем приступил к разработке варианта четвертого, потому что вариант третий - пройти по деревням с мечом и мешком - был отвергнут на корню: мечей пастухам и рыболовам было не надобно, а мешков у них своих хватало.
Поскольку кроме мечей, изготовленных в приказном порядке в таком количестве, что все их не смогла принять на вооружение даже пятидесятитысячная армия Костея, никаких иных изделий из железа на складах общества кузнецов не было, то пункт четвертый у них проходил под лозунгом: "Перекуем мечи на что-нибудь полезное в хозяйстве".
В список вещей, которые можно было обменять на сельхозпродукцию в деревнях царства, уже вошли ножи, пилы, топоры, серпы, косы, скобы, гвозди, молотки, кочерги, ухваты и прочие дверные петли, и правительство, осмелев и воодушевившись, решило замахнуться на международный бартер. Мастер-кузнец, он же министр ковки и литья, сгоряча предложил даже художественное литье и ковку, которые в Хорохорском царстве можно было выменять на зерно и крупу, и теперь запоздало думал, осталось ли еще в рядах его общества люди, способные изготовить что-то художественное, и при этом не колюще-режущее…
Внезапно дверь робко приотворилась, и в наводящий до сегодняшнего утра на простых людей страх и ужас кабинет Вранежа испугано заглянула рыжая голова.
- Ваше царственное высочество?.. - вопросительно пискнула она.
- А, Находка! - обернулась Серафима и приветственно махнула рукой, приглашая октябришну войти. - Что-нибудь случилось?
- Нет… Просто вас долго не было… и я начала волноваться… не случилось ли чего… и спустилась в город… Но Кондрат с Лукой мне всё объяснили, и я решила, что раз уж всё равно пришла, то загляну…
- Заглядывай, - задорно улыбнулась царевна. - Двадцать семь голов хорошо, а еще одна не помешает.
- А что это вы тут делаете?..
Иванушка в нескольких словах обрисовал ученице убыр всю тяжесть их положения, и та вздохнула:
- Жаль, сейчас не сентябрь-октябрь… В наших краях это самое грибное время… Бывало, мы маленькие дождемся темноты, соберемся, факелов из смолья накрутим - и в лес…
Благородные министры во главе с председателями временного правительства вопросительно уставились на октябришну, ожидая услышать продолжение столь интригующе начавшегося рассказа, и заодно узнать, при чем тут грибы, но та лишь мечтательно улыбалась, полуприкрыв глаза, и молчала.
- Кхм… Находка… - первой прервала несколько затянувшуюся паузу Серафима.
- Да, ваше царственное высочество?.. - растерянно-виновато улыбаясь, Находка неохотно вернулась из засасывающе-сладкого мира ностальгии.
- А… когда же вы грибы собирали-то?
Теперь настал черед ученицы убыр недоумевать.
- Так ночью и собирали, ваше царственное высочество. Днем-то они ведь спят, а ночью зато на свет сбегаются, как миленькие. Только и слышно, как по земле ножками дроботят - успевай наклоняться да собирать. А у вас что, как-то по-другому за грибами ходят?
- Д-да нет… - неровно пожала плечами погруженная в изумление царевна, успевшая слегка подзабыть их краткое, но красочное путешествие по стране победившего Октября пару недель назад. - Точно так же… Только наоборот.
И тут неожиданно октябришна внесла еще одну идею:
- А еще я помню, старики рассказывали, что раньше, до Костея, мужики из нашей деревни, что охотились, в город шкурки куниц, белок, лис и прочую пушнину возили. Говорили, ее где-то за границей на хлеб купцы выменивают. Можно по нашим, по южным деревням проехать, спросить, есть ли шкурки, только, наверное, нет, потому что как мужчин в армию ловить в городе стали, они и ездить перестали, и охотиться… Ведь если не на продажу, так чего зверье губить, гондыра гневить…
Иванушка задумался, кивнул головой и принялся записывать еще один пункт их плана: "Пушнина на экспорт", как вдруг Серафима взорвалась восторгами, вскочила с места и порывисто обняла и гулко заколотила по спине ошалевшую от такого напора эмоций октябришну:
- Находочка!!! Что бы мы без тебя делали!!! Молодец!!! Нет, мы бы конечно, и сами до этого когда-нибудь додумались, но когда еще!.. Вовремя ты пришла!
- До чего додумались?.. - серые глаза колдуньи недоуменно округлились.
- До охоты, конечно! - перестала мять девушку царевна и с не меньшим недоумением уставилась на нее. - Менялы из деревень когда еще вернутся, а зверья здесь полные леса, мне стражники из дворца говорили! Олени, кабаны, медведи так и шастают, даже ягоды собирать не дают - из рук вырывают! Если за это дело взяться умеючи, то и мясом город подкормим, и шкурам пропасть не дадим! А если еще на чучела моду ввести!.. Всех соседей завалим! Хорохорье, готовь булки! Иваша, пиши: охотничьи артели.
Но не успел Иванушка обмакнуть перо в монументальную чернильницу, изображающую сражение стаи волков с неприятного вида кабаном, как масляная лампа перед ним, и до того не радующая яркостью, судорожно замигала и быстро погасла, проникшись, видно, общим упадочным духом дефицита.
- Сейчас я схожу за новой… - пробормотал кто-то из министров рядом с Серафимой и начал было на ощупь выбираться из круга плотно составленных стульев, наступая на ноги и попадая растопыренными пальцами вытянутых рук в невидимые глаза и уши товарищей по кабинету, но вдруг мрак растворил пушистый шарик теплого желтого света.
- Что это?.. - охнули мастера-министры.
Находка смущенно потупилась и протянула на всеобщее обозрение источник чудесного света на веревочке.
- Это я придумала, пока вас с царевичем Иваном не было, чтоб с факелами не возиться… Наговорила, и она теперь в темноте светится, если ее три раза в кулаке крепко сжать. Не хуже свечки получилось. И веревочку привязала, чтобы на шее носить сподручнее.
- А… штучку такую где нашла? - полюбопытствовала царевна, с интересом разглядывая, прищурившись, яркую восьмерку, вырезанную из тонкой серебристой жести.
- Да это не я, это Бирюкча, стражник. В подвале Северного крыла их, говорит, полным-полно. И таких, и других разных - всяких. Я такие штучки на рубахах умрунов раньше видела нашитыми…
- Полнó, говоришь, - невесело хмыкнула Сенька, подумав о том, что бы это могло значить, и еще раз порадовалась, что в биографии Костея поставлена точка.
- Ага… - уже не так энергично кивнула октябришна: кажется, ей в голову пришла такая же мысль.
- А послухай, девка, - подал хриплый простуженный голос невысокий мужичок с впалой грудью и лицом то ли смуглым, то ли просто грязным, сидевший ближе всех к Находке. - А погаснуть твой светильник может?
- Может, дядечка, как не мочь, - с готовностью подтвердила молодая колдунья. - Сожмете три раза в кулаке - и погаснет. А если так его оставить, то он сам потухнет, когда солнце ярче него светить будет. А темно станет - снова засветится.
- А ежели в воду упадет?
- Да ничего ему не станется, дядечка, это же магия, - как неразумному дитяте терпеливо стала объяснять она. - Хоть молотком по нему стучите, хоть в воду, хоть в кипящее молоко роняйте. Ну, месяца через три, конечно, магия ослабеет, через полгода совсем рассеется, но до этого ему сносу не будет!
- Хм… Ишь ты… - завистливо прищурился и поскреб темную от въевшейся подземной грязи щеку мастер рудокопов - министр полезных ископаемых. - Нам бы в шахту таких, да побольше…
- Ты бы лучше пожелал, чтоб от этой штуки не свет, а тепло было, - пошутил над приятелем мастер-каменотес, теперь министр каменных стройматериалов. - А то наши в каменоломнях осенью-зимой намерзнутся - лечиться не успевают.
- Для тепла-то и я бы своим орлам такой взял… - вздохнул бывший мастер золотарей и мусорщиков, а сейчас - министр канавизации.
- А нам бы всё равно для свету сподручнее, - поддержал рудокопа министр кройки и шитья.
- Если бы от нее еще моль разлеталась, - хмыкнул молчавший до сих пор министр шкурной промышленности…
- А деньги, наоборот, слетались, - язвительно договорил за него министр ковки и литья. - Кончай разговоры, мужики. Утро уж скоро на дворе, скоро вставать пора, а мы еще и не ложились. Завтра договорим. В смысле, уже сегодня, но попозже. Если ваши высочество ничего против не имеют?.. - поспешно оглянулся он на лукоморцев.
- Наши высочество имеют только "за", - широко и заразительно зевнула Серафима, и ее тут же поддержали остальные.
На том первое заседание и закончилось.
Утром ворота царского дворца снова оказались заблокированными.
Серафима окинула прищуренным полусонным взором переминающуюся и перешептывающуюся в нетерпеливом ожидании толпу горожан, в которой количество мешков, авосек, котомок и прочих средств для переноса добра превышало количество человек, по крайней мере, втрое, и философски изрекла в пространство:
- Теперь я понимаю, почему все нормальные люди добрые дела предпочитают делать анонимно.
- Почему? - ускользнул смысл афоризма от Иванушки, не отрывавшего страдальческого взгляда от изможденных голодных лиц за оградой с того момента, как их увидел.
Она странно покосилась на него, ничего не ответила, и дала сигнал стражникам открывать ворота.
- Доброе утро, граждане Постола! - демонстративно-весело приветствовала она собравшихся.
- Здравствуй, царевна-матушка! - подобострастно ответствовал ей разноголосый хор.
- Рады видеть вас снова здесь, горожане! - преувеличенно бодро улыбнулась им она. - Вижу, хорошие новости в вашем древнем городе перемещаются быстро!
Толпа посчитала это за шутку и сочла необходимым поскорей заискивающе рассмеяться.
- Откровенно говоря, некоторые из нас опасались, что никто не придет сегодня к дворцу, - доверительным тоном сообщила царевна, словно продолжала начатый ранее разговор. - Но я им всем говорила: "Не выдумывайте, народ Постола - не сборище захребетников и бездельников, которые только и ждут, где бы чего на дармовщинку урвать! Они не станут равнодушно смотреть, как погибает их город! Они обязательно предложат свою помощь!" И вот - я оказалась права.
Народ Постола смущенно и встревожено запереглядывался, забормотал, закивал, сам не зная чему, а разнокалиберные кошели и сумки как-то сами по себе стыдливо уползли с первого плана за линию статистов.
- Сень, ты о чем? - шепотом изумился Иван не меньше озадаченных горожан.
- О том, о чем мы вчера не успели поговорить, - исчерпывающе пояснила она.
Толпа колыхнулась.
- Так это… мы ведь ничего… - давешний старик в армяке цвета осеннего болота, стыдливо пряча одной рукой за спиной большущий мешок, развел другой. - Мы ведь поработать не отказываемся…
- Мы ж понимаем, что еда с неба не валится… - запричитала одна женщина, и тут же, едва не хором, вступили остальные:
- И деньги тоже…
- Так ить ежели б была работа, рази ж мы попрошайничали ходили…
- Самим душу воротит, ежели по совести-то…
- Токмо кому мы нужны такие… - поддержал товарок однорукий бородатый мужичок, оправдываясь и лихорадочно заталкивая кошелку в дырявый карман с таким усилием, что она начинала вылезать сквозь дыру.
- Ни два, ни полтора, как говорится… - пожаловался стоявший с ним рядом кривобокий одноглазый.
- А вот об этом мы сейчас и побеседуем, - уже с искренней улыбкой пообещала горожанам царевна. - Проходите, гости дорогие. Сейчас я распоряжусь, и на кухне нам чего-нибудь сообразят. А за накрытым столом и разговоры веселее.
* * *
Чумазый черноволосый мальчишка со злостью выдохнул зловонный холодный воздух и нехотя, словно ловец жемчуга без заветной живой перламутровой коробочки, вынырнул из гулкой полупустой утробы мусорного бака.
Три пары голодных карих глаз, не мигая, уставились на него в немом ожидании чуда, счастья или хотя бы заплесневелой горбушки, что, впрочем, на сегодня было для них абсолютно равнозначно. Хотя, если разобраться, горбушка туманно-абстрактное чудо и расплывчато-непонятное счастье все-таки по важности перевешивала.
- Ну?.. - тихо пискнула худенькая, почти прозрачная девочка, закутанная не то в армейскую палатку, неоднократно побывавшую под обстрелом, не то в поношенную слоновую шкуру.
Нет, она, конечно, понимала, что если Кысь молчит, когда вылез, не улыбается и не показывает добычу, то улыбаться, говорить и показывать нечего, но кто его знает, может, он просто решил сейчас над ними немного подшутить, хотя за ним это раньше и не водилось…
- Нету ничего, - угрюмо бросил мальчишка и стал неуклюже выбираться на свободу.
Самый маленький мальчик утер грязным кулаком нос, недоверчиво поглядел на сумрачного Кыся, страдальчески нахмурился, и вдруг заревел во все горло, словно прорвало дамбу горя и слез, и все беды мира хлынули разом на его чернявую невезучую головушку с оттопыренными холодными ушами.
- Тихо, Векша, тихо, ты чего, охрана прибежит! - испугано зашикала и замахала на него веточками-руками девочка.
- Пусть прибежит!.. - икал и всхлипывал мальчонка.
- Нас поймают! - присел перед ним на корточки мальчишка постарше.
- Пусть поймают!..
- К Вранежу отведут! - пригрозил Кысь и, ухватив пацаненка за рукав дырявого армячка размера на три меньше и лет на сорок старше его обладателя, стал тянуть его к потайному ходу в заборе.
- Пусть отведут!.. - ревел и упирался Векша, и ветхое гнилое сукно трещало и разъезжалось под пальцами брата. - Пусть!.. Пусть!.. Пусть отведут!..
- Он тебя сварит и съест! - прибег к последнему, самому убойному аргументу Кысь.
Такая возможность в голову малышу раньше не приходила.
Он в последний раз икнул, хлюпнул носом, мазнул рукавом по мокрым глазам и умолк, усиленно сосредоточившись. Поразмыслив несколько секунд над угрозой брата, Векша наморщил лоб и упрямо мотнул непокрытой патлатой головой:
- Врешь.
- А вот и не вру!
- У Вранежа на стеклянном блюде требуха баранья с черной кашей горкой навалена!.. и холодец в золотом тазике из ушей свиных!.. и яблоки моченые!.. и рыбы сколько хочешь! Хоть вареной, хоть жареной!.. И… и… - Векша задумался, напрягая всё воображение, представляя неслыханное и невиданное простым смертным изобилие на белой обеденной скатерти небожителя-градоначальника, - и черный хлеб скибками!.. Вот такенными!.. А посредине - молока топленого крынка, а в ней половник серебряный! И будет он тебе после этого меня лопать, как же!..
- Он тебя на десерт съест, с канпотом! - сердито пригрозил средний брат и потянул упрямца за другой рукав. - Пошли скорей!
- С канпотом булки едят узюмные, с… - буркнул Векша, но не успел добавить, с чем конкретно рисовались ему обмакнутые в канпот узюмные булки, как из-за угла выглянула усатая голова в блестящем шлеме и басом радостно воскликнула:
- А тут еще четверо!
- Стража!.. Бежим!.. - отчаянно выкрикнул Кысь, рванулся к тайному лазу под забором, метнулся обратно, чтобы поторопить малышню и оказался прямо в объятьях усатого охранника.
Двое его братьев и прибившаяся к ним полгода назад соседская девочка уже трепыхались словно пойманные воробьи в мощных лапах трех других солдат.
- Пусти, пусти!!!.. - истошно орал и отбивался руками и ногами Кысь, но усатый стражник лишь довольно похохатывал и крепче сжимал обреченного на муки неизвестности мальчишку.
Через несколько минут солдаты доставили панически верещащий и вырывающийся улов в городскую управу и, пройдя по широкому пыльному коридору первого этажа несколько поворотов, внесли детей в небольшую, ярко освещенную разложенными на полках желтыми шарами и очень теплую комнату.
На полу ее кипел и булькал, исходя матовыми клубами пара, огромный котел, хоть огня под ним и не было. Рядом стояли чаны с холодной водой, выводок разнокалиберных ведер и пустое корыто размером с небольшую лодку.
- Принимай, матушка Гуся, еще отловили, на самом нашем заднем дворе паслись, короеды! - доложили стражники, гордо демонстрируя испугано притихших ребятишек сутулой старушке в коричневом платье с закатанными выше локтей рукавами и мокром синем фартуке.
- Вот молодцы, - ободряюще заулыбалась та. - У вас родители есть, детки?
- Сироты мы, - ожесточенно зыркнул на нее искоса Кысь.
- Ну, тогда мы сейчас вами займемся… - нараспев протянула она и махнула рукой отряду женщин, усталой стайкой присевших на длинную скамью у стены.
- Только меня тогда первым, - угрюмо глянул на старушку старший брат. - А их не трогайте. Они еще маленькие.
- Чего тебя первым? - удивился за ее спиной сморщенный старичок в накинутом на плечи заношенном армячке цвета ноябрьского болота и с пустым ведром.
- В-варить… - сглотнул сухим горлом Кысь.