- Уел, - сказал Николай Иванович.
Когда стол был накрыт, Моран уселся и налил себе чаю.
- Давайте же уедим эти пирожные, - провозгласил он. - Жаль, стол у меня круглый, иначе вы бы сразу поняли, что я сижу во главе стола.
- Да я это уже давно понял, - заверил его Николай Иванович. - Я ведь все-таки не варвар, как вы изволили выразиться, а преподаватель русского языка и литературы.
Моран скептически хмыкнул, но промолчал. Щенок занял боевой пост возле ног хозяина в надежде, что у того дрогнет рука, и какой-нибудь фрагмент пирожного упадет ему в пасть. Пока что, впрочем, чуда не случилось.
- Расскажите об Истинном мире, - попросил Николай Иванович.
Моран сунул пирожное в рот целиком.
- Истинный мир? - переспросил он и обтер крем с губы. - Для начала, там опасно. Весьма даже опасно.
Николай Иванович кивнул.
Морана это почему-то рассердило.
- Ну, и почему вы тут киваете, точно болванчик? Что такого забавного я сказал?
- Забавного - ничего, - ответил Николай Иванович задумчиво. - Мой жест был вызван, скорее, удовлетворением от услышанного.
- Вас удовлетворяет то обстоятельство, что в Истинном мире опасно?
- Да.
- Любите неприятности?
- А вы разве нет? - удивился Николай Иванович.
Моран предпринял попытку поковырять в зубах чайной ложкой, но после нескольких неудачных опытов отказался от этого намерения.
Наконец он сказал:
- Я - тролль. Ни один тролль не бежит от неприятностей. Напротив, в большинстве случаев мы сами их и вызываем. Добровольно.
- Это именно то, что я имел в виду, - подтвердил Николай Иванович.
Моран насупился.
- Намерены выставить меня дураком?
- До тех пор, пока вы сами этого не сделаете, я даже и пытаться не буду, - заверил его учитель.
- А я уже сделал?
- А сами вы как считаете?
Моран не ответил. Налил себе еще чаю и буркнул:
- Могли бы и поухаживать за хозяином. Расселись тут, как на именинах!
- Между прочим, это хозяину положено ухаживать за гостем, а не наоборот, - заметил Николай Иванович и протянул ему свою чашку.
- В книге "Кулинарные секреты" в главе "Этикет за столом" другое написано, - сказал Моран. - Уберите пальцы с чашки, обожгу. У меня сегодня нетвердый глаз и неверная рука.
- Где вы нашли такую странную книгу? - удивился Николай Иванович.
- Украл в районной библиотеке, - сообщил Моран.
- Там не могло быть такого написано.
- Почему? - прищурился Моран.
- Потому что районные библиотеки не комплектуются книгами, содержащими описание альтернативных правил поведения за столом, - отрезал Николай Иванович.
- Ну вы и ловкач! - восхитился Моран. - Впервые вижу, чтобы так ловко выкручивались из совершенно безнадежного положения.
- Что же в моем положении было безнадежного? - удивился Николай Иванович.
- То, что вы сморозили сверхчеловеческую глупость. Архиглупость вы сморозили, батенька! И все же нашли способ выставить дураками других. Конечно, этому обучают в педагогическом вузе. Как из умного человека сделать идиота, да еще и нажить на этом моральный капитал.
- Откуда вы знаете, чему обучают в педагогических вузах? - улыбнулся Николай Иванович.
- Откуда? - Моран растянул рот в ядовитой ухмылке. - Педагогический мир чрезвычайно тесен, дражайший мой учитель русской словесности… Кстати, вы намерены уедать последнее буше, или оставляете его на мои милости?
- Пожалуй, уем, - поразмыслив, решил Николай Иванович и забрал пирожное под сожалеющими взорами Морана и его собаки.
- Скажите, - после долгой паузы заговорил опять Моран, - а почему вас так интересует Истинный мир?
- Вы отправили туда моего ученика, - напомнил Николай Иванович.
Моран сморщил нос.
- Авденаго в той же мере мой ученик, что и ваш. Другие причины?
- Вы сами назвали. Я люблю неприятности.
- Что, серьезно?
- Вполне.
Моран побарабанил пальцами по столу и просвистел для ясности несколько знаменитых тактов из "Ленинградской симфонии" Шостаковича. Наконец он произнес:
- Могу я поинтересоваться - почему?
- Извольте, - тотчас отозвался Николай Иванович. Казалось, он ожидал этого вопроса. - Я и сам посвятил этой теме некоторое время… Вас ведь - виноват! - не было здесь в восьмидесятые?
- Где это меня не было? - надулся Моран. - В Питере, что ли?
- Вообще - здесь, - Николай Иванович сделал неопределенный жест, как бы пытаясь охватить весь вообразимый мир. - На планете Земля.
- По-вашему, я - инопланетяшка вонючий? - вспыхнул Моран.
- Я этого не утверждаю.
- Нет, утверждаете… Это обидно, знаете ли. А вот, положим, сказал бы кто Пушкину, что он инопланетяшка? Да за такое сразу же к барьеру! В девятнадцатом веке все порядочные люди так и поступали. Положим, Лермонтов… Я имею в виду дуэль с де Барантом, - прибавил Моран многозначительно и застыл, подняв палец.
- Экий вы вспыльчивый, - сказал Николай Иванович без улыбки. - Ну так и вызывали бы. А я бы с охотой принял ваш вызов.
- Лучше вам этого не делать, - покачал головой Моран. - Я лучше вашего и шпагой владею, и пистолетом. Убью ведь.
- …я бы принял вызов, - повторил Николай Иванович, - да все это пустое. Ничего обидного для вашей чести я в виду не имел.
- Да? А "инопланетяшка"?
- А вы разве не..?
- Не! - отрезал Моран. - Истинный мир - здесь, на той же самой планете, что и неистинный. То есть ваш.
- Теперь вы обзываетесь, - указал Николай Иванович. - Наш мир - тоже истинный. Не хуже вашего.
- Да? - прищурился Моран. - А почему же он не называется "истинным"?
- Потому что он считается единственным. Нет противопоставления, нет альтернативы. Просто "мир" - как таковой. Один для всех.
- Что с неизбежностью доказывает узость ваших взглядов.
Николай Иванович развел руками:
- Увы!
- Вернемся к восьмидесятым, когда меня не было в вашем "единственном" мире, - предложил Моран. - Пропустим такие важные подробности, как "к барьеру!" - "желаете драться?" - "поэт роняет молча пистолет"… Поэт - это вы, между прочим. Я бы вас убил, - он облизнул губы кончиком длинного языка и вздохнул. - Ну так что же восьмидесятые?
- Тухлое время, - сказал Николай Иванович. - Некоторые воображают, что оно являлось таковым только для России, поскольку у нас тут была эпоха застоя, но вот что я вам скажу: оно во всем мире было отвратительным. Нечто вроде отрыжки шестидесятых. Протухло абсолютно все: этические ценности, эстетические… - Он покачал головой. - Я мог бы приводить примеры, но вам они мало что скажут.
Моран надулся.
- Я читал литературу!
- Одной литературы мало, - вздохнул Николай Иванович. - Лица, одежда, приветствуемые модели поведения, даже дурацкие телесериалы… Здесь все важно.
- А говорили еще, что русская культура литературоцентрична, - упрекнул Моран.
- Сейчас мы с вами обсуждаем не русскую культуру, а общую атмосферу восьмидесятых годов двадцатого века, - напомнил Николай Иванович. - И я вам говорю, я, живой свидетель, что время это было омерзительным.
- Что ж, было и прошло, - пожал плечами Моран. - Какое значение это имеет теперь?
- Я вам скажу.
- Ну так говорите. Что вы смотрите на меня и безмолвствуете?
- Я был в те годы молод, - произнес Николай Иванович.
- Не убедили! Все когда-то были молоды. Даже домоуправ.
- Моя молодость пришлась на восьмидесятые, - повторил Николай Иванович.
- Ну и что? - демонстративно не понимал Моран.
- На тухлые восьмидесятые, - с нажимом добавил Николай Иванович.
- Иными словами, у вас была тухлая молодость?
- Да.
- И что теперь с этим прикажете делать?
- С этим - уже ничего… Но с той самой поры я полюбил неприятности.
Моран вымазал пальцем остатки крема с блюдца и позволил псу облизать.
- Поэтому вам и хотелось бы очутиться в Истинном мире? - спросил наконец Моран.
* * *
Все сходились во мнении, что за последнее время Ирина Сергеевна Ковалева сильно сдала. Теперь иногда даже удавалось разглядеть, что ей основательно за тридцать. (Если уж честно сознаваться в худшем, то - около пятидесяти.) Она по-прежнему оставалась ухоженной, уверенной в себе деловой женщиной, но выражение глаз выдавало возраст. Исчезновение дочери подкосило ее.
Дианочка Ковалева ушла из дома так внезапно! И ведь ничто не предвещало подобного поворота событий. Ирина Сергеевна всегда была уверена в своей девочке. Диана хорошо, с интересом училась, готовилась к поступлению в вуз… Конечно, эти ее увлечения, всякое рукоделие, фантазии, вышивки, попытки стать "настоящей мастерицей, как в средние века" - отвлекали Диану от ее основного занятия, от учебы. И все же Ирина Сергеевна готова была признать, что хобби - мелочь, с которой вполне можно смириться. Потом, когда хаос поступления в институт останется позади, вполне допустимо будет уделять некоторое время рукоделию - чтобы отдохнуть и расслабиться.
Вместе с тем мать никогда не отрицала того факта, что она лично выступала против дианиных многочасовых сидений над пяльцами, особенно если именно сейчас решается судьба и необходимо полным ходом готовиться к ЕГЭ. Случалось, Ирина Сергеевна бывала резка в своих высказываниях, и Диана обижалась. Но ведь и Дианочка прекрасно понимала, что все делается для ее же блага.
В конце концов, Диана осознала необходимость подналечь на учебу. Сама озаботилась и нашла репетитора. Серьезного человека, профессора из Университета экономики и финансов. В свободное время консультирует абитуриентов - так это называется. Ирине Сергеевне понравилось, что профессор Джурич лично пришел к ней познакомиться. Вообще он произвел весьма приятное впечатление.
А потом произошло нечто необъяснимое. Диана не вернулась ночевать. Часы ожидания состарили Ирину Сергеевну на несколько десятков лет. Ничего более тяжелого и страшного не выпадало на долю Ирины Сергеевны.
- Больше всего я боялась, - признавалась она потом мужу, - даже не того, что Дианочка… ушла… - Она использовала обычное суррогатное слово, слово-заменитель, чтобы не произносить простого и ясного "погибла". - А того, что я никогда не узнаю, что с ней случилось. Пропала без вести. Похищена, утонула и не была найдена… Не знаю. Просто исчезла. Такое ведь бывает.
Ее муж, Артем Сергеевич, тихо гладил жену по волосам. Да, такое бывает. Случается с несчастными людьми. Мы глубоко, невероятно глубоко им сочувствуем - и вместе с тем мы жутко рады тому, что нас это не коснулось. Поверь, Иринушка, не коснулось. С нами все по-другому. Нам не придется расклеивать по стенам и водосточным трубам безнадежные полуслепые фотографии "Пропала девушка, ушла из дома в синей куртке, волосы светлые…"
Это не о нас. Не о Диане.
Хорошо, что Джурич Моран зашел оповестить. Ирина Сергеевна с ним, правда, не разговаривала: ночного гостя принимал на кухне Артем Сергеевич. Мужской разговор. Артем Сергеевич никогда не пересказывал жене подробности. Сообщил лишь кратко ошеломляющую весть: оказывается, их Дианка - кто бы мог предположить! - влюбилась в какого-то популярного певца и уехала с ним на гастроли. Разумеется, репетитор был очень огорчен легкомыслием своей подопечной. Он оставил ее фотокарточку.
Странный снимок: Диана в костюме опереточной селянки на фоне грубо намалеванного сценического задника. Наверное, это где-то в театре.
Передавая карточку, Джурич Моран посоветовал Артему Сергеевичу поставить ее в рамку, под стекло. И хранить подальше от солнечного света, чтобы не выцвела. Как будто о таких вещах нужно предупреждать! Разумеется, память Дианочки была строго соблюдена. Фото девушки в рамочке висело над супружеской кроватью Ковалевых. Пропавшая Диана со странной шальной улыбкой взирала на своих родителей.
Время от времени Ирину Сергеевну посещало одно и то же озарение: муж ей нарочно солгал, чтобы от горя она не утратила рассудок. Диана мертва. Наверняка мертва. Нужно только подловить момент, когда Артем утратит самоконтроль и проболтается. Выдаст страшную тайну.
Для чего Ирине Сергеевне было знать эту тайну - она бы и сама не смогла объяснить. Но периодически она проверяла супруга на прочность и предпринимала различные, довольно грубые, провокации.
Например, недавно она сказал:
- Грустно без Дианочки.
- Да, - охотно согласился муж.
- Где-то она сейчас… на каких еще гастролях…
- У нее теперь своя жизнь, Ира, - сказал Артем Сергеевич. - Ничего не поделаешь, дети вырастают.
- Да, но так внезапно!
- Такое всегда происходит внезапно. Это для нас с тобой она навсегда останется маленькой девочкой, а для других…
- Навсегда? - перебила Ирина Сергеевна, высоко поднимая брови. - Что ты хочешь сказать этим "навсегда"?
- Только то, что уже сказал.
- Так говорят об умерших.
- Почему?
- "Навеки молодые"…
- Глупости! - рассердился Артем Сергеевич. - Диана жива, ничего с ней не случилось. Просто валяет дурака… со своим дураком. Года через два вернется к нам. Хорошо еще, если в подоле не принесет.
- А хоть бы и принесла, - вздохнула Ирина Сергеевна и мечтательно затуманилась. - Вот я и стану бабушкой.
Артем Сергеевич понимал, что творится с Ириной Сергеевной, даже лучше, чем она сама. Он обнял ее, прижал к себе, показал на снимок Дианы.
- Джурич Моран сказал, что с нашей девочкой все в порядке. Я склонен верить ему. А ты верь мне. Если бы что-то случилось непоправимое, мы с тобой оба бы почувствовали. Верно?
- Верно, - кивнула Ирина Сергеевна.
И солгала. У нее вовсе не было телепатической связи с дочерью. Ее материнское сердце было любящим и, вероятно, достаточно добрым, но не вещим. Иногда она стеснялись этого. "Я плохая мать, - думала в такие минуты Ирина Сергеевна. - Настоящая мать все бы чувствовала, все!.." Ей приходилось скрывать свою ущербность даже от мужа.
- Ты веришь, что она вернется? - спросила она у Артема Сергеевича.
- Да.
- Потому что так сказал Джурич Моран?
- Я просто знаю, что рано или поздно Диана даст о себе знать. Может быть, потом она опять уедет, но мы вовсе не потеряли ее навеки, как ты считаешь.
Уличенная в пессимизме, Ирина Сергеевна попыталась солгать еще раз:
- Вовсе я так не считаю…
Муж не отвечал. Он тосковал по дочери больше, чем признавался.
Иногда Ирина Сергеевна вдруг начинала во всем обвинять именно его.
- Ты же обещал, что она вернется! Ну, и где же она?
Артем Сергеевич в такие минуты просто отмалчивался, и в конце концов "Иринушка" начинала плакать. Тогда он осторожно обнимал ее и прижимал к себе.
Но он по-прежнему утверждал, что Диана жива и когда-нибудь возвратится в родительский дом.
Спустя год карточка начала выцветать. Что поделать! Это неизбежно. Полароид дает не слишком хорошее качество. Ирина Сергеевна с грустью рассматривала личико девушки. Вон, уже и глаза совсем белые стали, скоро вместо лица останется слепое пятно с черными точками на месте зрачков, ноздрей и уголков рта.
Ирина Сергеевна вынула снимок из рамки, поднесла к губам. "Моя маленькая", - прошептала она. Вспоминались милые мелочи из дианкиного детства. Как она, к примеру, резала бумагу и рисовала цифры с огромным количеством нулей. Говорила, что это - деньги, на которые мама купит ей… далее следовал бесконечный перечень игрушек и разных расчудесненьких вещичек. Диана настаивала, чтобы мама непременно брала эти деньги с собой. "Если не будет купальничка для Барби, ты просто купи себе покушать что-нибудь вкусное", - добавляла девочка. А Ирина Сергеевна, выйдя из дома, выгребала исписанные детской рукой бумажки в ближайшую же урну…
Она вздохнула, подавляя слезы. Сунула фотографию в сумочку. Естественно, она не допустит, чтобы дианочкина память была в таком состоянии. На работе есть хороший сканер. Фотографию можно поднять буквально "с нуля". И, кстати, с этим делом стоит поторопиться, пока снимок не выцвел окончательно, так что даже самый чувствительный сканер не сумеет правильно его распознать.