Друг детства Артаса, Вариан, король Штормграда, теперь уже был женат и даже стал отцом. Он распахнул двери дворца всем посетившим его в этот день властителям и их свитам. Вчера он весь вечер просидел с Варианом, попивая мед и разговаривая о том да сем, и это, пожалуй, было для Артаса самым лучшим, что с ним произошло за все путешествие. Болезненный, травматичный юноша за десять лет превратился в уверенного, красивого и мудрого короля. Где-то ранним утром, после полуночи, они пошли к складу оружия, достали деревянные мечи, и так и дрались друг с другом до самого рассвета, смеясь и вспоминая прошлое, хотя после выпитой ими медовухи они на мастеров меча как-то не были похожи. Вариан, которого обучали еще с раннего детства, всегда был на высоте, и, позрослев, он стал даже лучше. Но и Артас выкладывался так хорошо, как только мог.
Теперь же его ждала сплошная формальность, броня до безумия накалилась, а внутренний голос ворчал, что он не заслужил той чести, что намеревались ему оказать.
Иногда Артас делился своими чувствами с Утером. Грозный паладин, который был олицетворением Света для Артаса, с тех самых пор, как он его помнил, ошеломил его своим ответом.
– Парень, никто не чувствует себя к этому готовым. Никто не чувствует, что он заслуживает этого. И знаешь почему? Потому что никто не заслуживает. Его сияние, чистоту и простоту. Мы никогда не достойны, просто потому, что мы человечны, и все люди, да и эльфы, и дворфы, и все остальные расы – не лишены недостатков. Но, так или иначе, Свет любит нас. Он любит нас за то, чем мы в редкие моменты можем стать. Он любит нас за то, на что мы можем решиться, чтобы помочь другим. И он любит нас, потому что мы можем помочь ему разделить его послание, каждый день стремясь быть достойными, даже понимая, что мы никогда не сможем стать таковыми.
Он хлопнул по плечу Артаса, дав ему свою простую улыбку, нечасто играющую на его лице.
– Так стой там сегодня, как стоял я, чувствуя, что ты, возможно, не сможешь заслужить его и никогда не станешь достойным, и знай, что ты находишься на том самом месте, где когда-то стоял каждый паладин.
Это немного успокоило Aртаса.
Он распрямил свои плечи, убрал забрало, и, улыбнувшись, помахал толпе, которая весело приветствовала его. На него бросали лепестки роз, и откуда-то проревела труба. Они достигли собора. Артас спешился, и конюх увел его скакуна. Другой слуга взял шлем, который только что снял принц. Его светлые волосы были влажными от пота, и он быстро стянул с себя латные рукавицы.
Артас никогда не был прежде в Штормграде, и он был впечатлен смесью мощи и благоговения, излучаемого собором. Медленно он двинулся по покрытой коврами резной лестнице, радуясь прохладе здания. Аромат ладана успокаивал и был знаком; такой же его семья жгла в маленькой часовне.
Теперь здесь не было толпы, только тихие, почтительные ряды видных персон и духовенства. Артас узнал некоторых: Генн Седогрив, Торас Троллебой, Адмирал Даэлин Праудмур...
Артас моргнул, затем его губы сложились в улыбку. Джайна! Она, конечно, выросла за эти годы, с тех пор, как он видел ее последний раз. Она не была ошеломительно красива, но осталась хорошенькой, светилась, словно маяк, живостью и сообразительностью, на которые он обратил внимание, будучи ещё мальчишкой. Она перехватила взгляд Артаса и слегка улыбнулась, склонив голову в знак почтения.
Артас переключил внимание на алтарь, к которому он приблизился, но почувствовал, что трепет оставил его сердце. Он надеялся, что у него будет шанс поговорить с нею после завершения всех формальностей.
Архиепископ Алонсус Фаол ждал его у алтаря. Архиепископ больше напоминал Артасу Дедушку Зиму, чем одного из правителей, которых он встретил. Низенький и крепкий, с длинной гладкой белоснежной бородой и яркими глазами, даже посреди торжественной церемонии Фаол излучал теплоту и доброту. Фаол ждал, пока Артас не приблизится к нему и с уважением не станет перед ним на колени, прежде чем открыть большую книгу и заговорить.
– В Свете мы собираемся, чтобы наделить силой нашего брата. Милостью его да будет он возрожден. Властью его да будет он обучать народ свой. Силой его да будет он сражаться с тьмой. И мудростью его да будет он вести своих братьев к вечным наградам рая.
С левой стороны от него стояли тихо и неподвижно несколько мужчин – и, как заметил Артас, женщин – одетых в пышные белые одеяния. Некоторые, погруженные в цензуру, почти гипнотически покачивались. Другие держали большие свечи. На одном была вышитая синяя мехованя накидка. Артас еще до этого был представлен большинству из них, но сейчас их имена вылетели у него из головы. На него это было не похоже – он искренне интересовался теми, ктослужил под его началом, и всегда старался узнать их имена.
Архиепископ Фаол попросил, чтобы священники даровали Артасу свои благословения. Они повиновались, и тот, на ком была синяя меховая накидка, вышел вперед, чтобы накинуть ее на шею принцу и помазать его лоб миром.
– Милостью Света да будут ваши братья исцелены, – сказал церковник.
Фаол повернулся к мужчинам справа от Артаса.
– Рыцари Серебряной Длани, если вы считаете этого человека достойным, дайте ему ваше благословение.
В отличие от предыдущих, эти стройные мужчины в тяжелых сверкающих доспехах были Артасу хорошо известны. Они были первыми паладинами Серебряной Длани, и впервые спустя много лет они собрались все вместе. Конечно, Утер; Тирион Фордринг, в возрасте, но все еще сильный и красивый, теперь правитель Дольного Очага; двухметровый Саидан Датрохан и набожный Гавинрад, покрытый густой щетиной. Не было одного только Туралиона, правой руки Андуина Лотара во Второй Войне, который пропал с отрядом, прошедшим через Темный Портал, когда Артасу был двенадцать.
Выступил Гавинрад, держа огромный, тяжеловесный молот с серебряным набалдашником, гравированным рунами, и крепкой рукояткой, обернутой в синюю кожу. Он положил молот перед Артасом, затем отступил, встав рядом с братьями. Затем выступил сам Утер Светоносный, наставник Артаса в ордене. В руках он нес пару церемониальных плечевых пластин. Утер был самым сдержанным человеком, которого знал Артас, и все же глаза его сверкали от непролитых слез, когда он одел броню на широкие плечи Артаса. Его сильный голос дрожал от переполнявших его эмоций.
– Силою Света да будут враги твои уничтожены, – его рука на секунду задержалась на плече Артаса, затем он тоже отошел.
Архиепископ Фаол по-доброму улыбнулся принцу. Артас спокойно встретил пристальный взгляд, уже больше не волнуясь. Теперь он знал, что делать.
– Поднимись и принеси клятву, – сказал ему Фаол. Артас встал. – Артас Менетил, клянешься ли ты поддерживать честь и устав Ордена Серебряной Длани?
Артас моргнул, удивившись, что тот не упомянул его титул.
Конечно, – рассуждал он, – меня посвящают как простого человека, а не принца.
– Клянусь.
– Клянешься ли ты идти в Свете и распространять его мудрость твоим соратникам?
– Клянусь.
– Клянешься ли ты уничтожать зло везде, где бы то ни было, защищать невинных, даже ценой собственной жизни?
– Кл… Кровью и честью своей – клянусь, – почти, он почти оплошал.
Фаол быстро подмигнул, утешая, затем обратился к священникам и паладинам.
– Братья и сестры – все вы, кто собрался здесь, чтобы встретить собрата – поднимите руки, и да снизойдет Свет на этого человека.
Церковники и паладины подняли правые руки, которые теперь были залиты мягким золотым сиянием. Они указали на Артаса, направляя сияние к нему. От удивления у Артаса широко распахнулись глаза, и он ждал, когда великолепное сияние окутает его.
Но ничего не произошло.
Мгновение затягивалось.
На лбу Артаса выступил пот. Что пошло не так? Почему Свет не окутал его, благословляя?
И тогда солнечный свет, струящийся через окна, медленно начал течь к одиноко стоящему принцу. Артас вздохнул с облегчением. Должно быть, об этом и говорил Утер. Ощущение недостойности, которое, по заверениям Утера, переживали все паладины, продлило момент. Он вспомнил слова, которые произнес Утер: Никто не чувствует, что он заслуживает этого… его сияние, чистоту и простоту… Но, так или иначе, Свет любит нас.
Теперь свет сиял на нем, внутри него, сквозь него, и ему пришлось зажмуриться, свет был слишком ослепителен. Сначала он грел, но затем стал обжигать так, что Артас слегка вздрогнул. Он чувствовал, – он очищается. Свободный от всего, чистый как кристалл, он чувствовал, как Свет переливался в нем. Он моргнул и потянулся за молотом, символом ордена. Когда его рука сжала рукоять, он взглянул на милостиво улыбающегося архиепископа Фаола.
– Встань, Артас Менетил, паладин и защитник Лордерона. Добро пожаловать в Орден Серебряной Длани.
Артас не мог сдержать себя. Он улыбнулся, когда схватил огромный молот, настолько большой, что на мгновенье он подумал, что не совладает с ним, и с возгласом поднял его над собой. Свет, он вдруг понял, словно заставлял молот в его руках весить меньше. Вслед за его ликованием собор внезапно разразился ответными криками и аплодисментами. Артас оказался окружен новыми братьями и сестрами, и когда все прочие формальности были соблюдены, его отец, Вариан и остальные собрались у алтаря. Вокруг пронесся смех, ибо Вариан попытался похлопать его по плечу, но отбил себе руку, ударив о твердый сплав металла латных наплечников. Наконец, Артас обернулся и посмотрел на голубоглазую, улыбающуюся леди Джайну Праудмур.
Лишь пара сантиметров разделяла их, поскольку их толкала и подпирала толпа, неизбежно возникшая вокруг нового члена Ордена Серебряной Длани, и Артас не мог позволить себе упустить столь уникальную возможность. Его левая рука проскользнула по ее аккуратной талии, и он потянул ее к себе. Она была поражена, но не высказала недовольства, когда он обнял ее. Она обняла его в ответ, на мгновенье рассмеявшись на его груди, затем отступила, все еще улыбаясь.
На мгновение счастливые возгласы празднующей толпы этим жарким летним днем как будто исчезли, и Артас мог видеть лишь эту загорелую улыбающуюся девушку. Смел ли он поцеловать ее? Должен ли он был поцеловать ее? Он, конечно, хотел этого. Но пока он раздумывал, она вышла из толпы и отстранилась, и светловолосую девицу сменила другая. Радостная Калия крепко обняла своего брата.
– Мы все так гордимся тобой, Артас, – воскликнула она. Он смеялся, радуясь одобрению своей сестры и коря себя, что не вышел вперед и не поцеловал дочь адмирала. – Уверена, ты станешь замечательным паладином.
– Неплохо справился, сын мой, – сказал Теренас. – Сегодня отец гордится тобой.
Глаза Артаса сузились. Сегодня? Что бы это означало? Разве раньше его отец не гордился им? Внезапно он рассердился, и при этом не был уверен, почему и на кого. Свет, задержавший свое одобрение; Джайна, отступившая от него в момент, когда он мог поцеловать ее; Теренас с его комментарием.
Он выдавил улыбку и начал пробираться сквозь толпу людей. С него было достаточно, его здесь, по правде сказать, знали лишь немногие, и ни один его не понимал.
Артасу было девятнадцать. В этом возрасте Вариан уже год как был королем. В эти годы он мог поступать, как ему хочется, и теперь у него было наставляющее благословение Серебряной Длани. Он не хотел просто сидеть во дворце Лордерона или присутствовать на скучных государственных встречах. Он хотел сделать что-то… веселое. Что-то, где ему пригодились бы его власть, его положение, его способности.
И он точно знал, чего хочет.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ: СВЕТЛАЯ ГОСПОЖА
Интерлюдия
Джайна Праудмур не любила такие дни, как этот, – грустные, дождливые и очень холодные. Морской бриз всегда приносил прохладу в Терамор; даже в жаркие летние месяцы холодные ветра и проливные дожди заставляли жителей продрогнуть до костей. Море грозно бурлило, над ним угрожающе нависло серое небо. И не было надежды, что что-то изменится. Тренировочные площадки снаружи покрылись слякотью, путешественники попрятались в трактире, а доктор ван Склифф, в чьи обязанности входило наблюдение за ранеными, лечил болезни, вспыхнувшие от холода и влажности. Стражники Джайны верно стояли под ливнем. Им, несомненно, было плохо. Джайна приказала, чтобы один из ее слуг взял котелок чая, который она сделала для себя и своего канцлера, и отнес вниз, стражникам, что мужественно исполняли свой долг. Себе она могла сварить еще один.
Прогремел гром, и вспыхнула молния. Джайна в своей уютной башне, в окружении книг и свитков, в которых она души не чаяла, вздрогнула и покрепче укуталась в плащ, а затем обернулась к той, что чувствовала себя еще менее уютно, чем она сама.
Магна Эгвин, бывший Страж Тирисфаля, мать великого Волхва Медива, когда-то самая могущественная женщина в мире, сидела на пододвинутом к огню стуле и спокойно пила чай. Ее руки сомкнулись вокруг чашки, ища в ней тепло. Волосы, белые, как только выпавший снег, свободно падали на плечи. Она поймала взгляд Джайны и встала, чтобы присесть на стул напротив нее. Ее зеленые, глубокого изумрудного цвета глаза ничего не упускали.
– Ты думаешь о нем.
Джайна нахмурилась и взглянула на танцующие языки пламени, чтобы отвлечься.
– Я не знала, что Стражи умеют читать мысли.
– Мысли? Пфф… На твоем лице все написано, как в учебнике для первоклашек, дитя мое. Вон та морщина над твоими бровями появляется, когда ты вспоминаешь его. К тому же, ты всегда в таком настроении в эту жуткую погоду.
Джайна вздрогнула.
– Меня и вправду так легко раскусить?
Острые черты лица Эгвин смягчились, и она ласково погладила руку Джайны.
– Благо, у меня за спиной тысяча лет наблюдений. Я разбираюсь в людях немного больше, чем другие.
Джайна вздохнула.
– Это верно. Когда холодает, мои мысли всегда – о нем. И о том, как такое могло произойти. О том, могла ли я что-то исправить.
Эгвин вздохнула.
– Я прожила тысячу лет – и не знаю, влюблялась ли когда-нибудь. От этого слишком много ненужного волнения. Но, если это тебя успокоит, – я тоже думала о нем.
Джайна моргнула, удивленная и сбитая с толку этой фразой.
– Ты думала об Артасе?
– О Короле-личе, – строго поправила Страж. – Он больше не Артас.
– Не стоит напоминать мне об этом, – сказала Джайна как-то слишком резко. – Зачем ты…?
– А ты чувствуешь это?
Джайна медленно кивнула. Она списала это на влияние погоды и напряженности, которая появлялась от мрачности и слякоти. Но Эгвин знала, что за этим кроется что-то большее, и Джайна Праудмур, тридцатилетняя правительница Терамора, не могла не согласиться с пожилой дамой. Пожилой. Улыбка мелькнула на ее губах при мысли об этом слове. Её собственная юность уже минула – юность, в которой Артас Менетил играл не последнюю роль.
– Расскажи мне о нем, – попросила Эгвин, откинувшись на стуле. Один из слуг вошел в комнату с новым котелком чая и горшочком печенья с пылу с жару. Джайна с благодарностью взяла чашку.
– Я рассказала все, что знаю, честно.
– Нет, – возразила Эгвин, – ты рассказала мне о случившихся событиях. А теперь я хочу, чтобы ты рассказала о нем. Артасе Менетиле. Ведь что бы сейчас в Нордсколе ни творилось– а что-то сейчас да творится, – это будет рассказ об Артасе, не Короле-Личе. Во всяком случае, отчасти. И, к тому же… – пожилая дама усмехнулась, и морщины на ее лице стали незаметны за девичьей озорной вспышкой в глазах, – это холодный и дождливый день. Подобные рассказы созданы для таких дней.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Джайна Праудмур тихонько мурлыкала мелодию, гуляя по даларанскому саду. За восемь лет, проведенных в этом городе, он не переставал ее удивлять. Все тут источало магию, она казалась ей духами, ароматом распустившихся бутонов, и девушка вдыхала его с улыбкой.
Хотя это и вправду был лишь аромат цветущего сада, но этот сад был самым волшебным в мире. Нигде и никогда Джайна не видела цветов красивее и не ела таких вкусных фруктов, как здесь.
А сколько новых знаний! За последние восемь лет она узнала больше, чем за всю свою жизнь – а точнее, даже за последние два года, ведь лишь недавно Антонидас сделал ее своей ученицей. И мало что было милее ей, чем сидеть здесь, в саду, под закатным солнцем, с кубком сладкого нектара и кипой книг под рукою. Конечно, немногие свитки могли выдержать лучи солнца и пролитый нектар, и вторым любимым ее делом было сидеть в темной библиотеке в перчатках – чтобы руки не повредили тонкий пергамент – и постигать знания столь давних времен, что трудно и представить.
Но сейчас ей хотелось просто гулять по саду, чувствовать траву под ногами, ощущать невероятное сплетение запахов, и, когда голод напомнит о себе, сорвать спелое золотистое яблоко и с радостной улыбкой отгрызть кусочек.
– В Кель’Таласе, – молвил сильный и мягкий голос, – есть деревья, подобные высоким башням в белой коре и золотых листьях, что почти поют в вечернем ветерке. Думаю, ты когда-нибудь увидишь и полюбишь их.
Джайна обернулась, чтобы одарить принца Кель’таса Солнечного Скитальца, сына Анастериана, короля кель’дореев, улыбкой, и сделала реверанс.
– Ваше Высочество, – сказала она, – я не знала, что вы вернулись. Замечательно. И да, я уверена, что полюблю их.
Джайна была дочерью рода не королевского, но правящего и знатного. Ее отец, адмирал Праудмур, правил городом-государством Кул’Тирас, и Джайне пришлось научиться благородным манерам. Но принц Кель’тас весьма ее смущал. Она не знала почему. Он был прекрасен, само собой, и обладал красотой и изяществом, как и все эльфы. Высокий, с волосами цвета чистого золота, что падали ему на плечи и спину, он всегда казался ей героем сказок, а не кем-то живым и настоящим. Даже теперь, когда он был в фиолетовом с золотом одеянии мага Даларана, а не пышном наряде, который одевал на церемонии, он не утратил своей чопорности. Возможно, это было… было чем– то вроде старомодной формальности. Еще бы, он был намного старше ее, хоть и выглядел ее ровесником. Он был на редкость умен, был чрезвычайно талантливым и сильным магом, и среди студентов Даларана ходили слухи, что он – один из Шести, секретного собрания правителей Даларана. Так что она лишь надеялась, что она не такая уж деревенщина, чтобы пугаться его.
Он потянулся, сам сорвал яблоко и откусил от него.
– Есть какое-то дивное простодушие в пище, рожденной на землях людей, познать которые я приехал, – он заговорщически улыбнулся. – Иногда эльфийская пища, восхитительная на вкус и прекрасная на вид, оставляет голод по чему-то более существенному.
Джайна улыбнулась. Принц Кель’тас всегда пытался позволить ей почувствовать себя непринужденно. Жаль только, что у него не очень получалось.
– Мало что может быть вкуснее яблока и ломтика острого даларанского сыра, – согласилась она. Затем воцарилась пауза, натянутая, несмотря на непринужденность обстановки и теплые лучики солнца. – Так вы недавно вернулись?
– Да. Я закончил все свои дела в Луносвете. Так что в ближайшее время мне не придется туда возвращаться.
Он посмотрел на нее, откусив еще кусочек яблока, и его лицо, как и полагалось по статусу, оставалось безразличным. Но Джайна знала, что он ждал ее ответа.