- А я и не боюсь ни зелий, ни ядов, - печально вздохнула Веся, - и я не голодаю. Я просто не хочу ничего есть в этом доме.
- Но ведь мы можем накормить тебя силой! - Феодорис сразу понял, какой закон не желает преступить куница: гостеприимства!
Она не желает ничем быть обязанной жителям Цитадели, ведь по закону северных кланов гость обязан уважать хозяев дома, где с ним разделили хлеб. И по возможности помочь, если потребуется. Следовательно, она не желает их уважать и не согласна ничего для них делать, даже под страхом смерти. Вот же упрямая куница!
И выходит, зря они тратят на нее время и силы, раз она уже сама себя приговорила! А жаль… ох, как жаль! Но остается только один шанс… крохотный и неверный… но, похоже, единственный.
- Можете, - помрачнела Веся, - но это будет принуждение. А принуждение за гостеприимство не считается.
Ну вот, она и подтвердила его подозрения. Значит, и в самом деле готова умереть… Дурочка малолетняя. Да только он сам вовсе не безответственный глупец, как обозвал сегодня Саргенс, а рассудительный и опытный магистр. Ну надо же, как задели его слова друга, желчно усмехнулся чародей и, строго уставившись в необыкновенные глаза княжны, отчеканил:
- Я, глава Цитадели чародеев, верховный магистр Феодорис, клянусь своей силой и всем, что для меня свято, приказать тебя немедленно сжечь на костре, если ты не прекратишь истязать себя голодом! - сердито посопел и добавил ворчливо: - Чего дать для начала, отвара или простокваши?
Весеника ошеломленно рассматривала Феодориса, стараясь понять, правильно ли поняла это объявление и что мог значить зелёный всполох, промелькнувший в ореоле чародея.
- Лучше стакан простокваши, - не найдя в его словах тайной лазейки, наконец согласилась куница и сделала себе крохотную поблажку, какую не позволила бы пациенту. - И маленький сухарик. Глава восьмая
- Где Веся? - едва распахнув глаза, хрипло произнес Берест, и откашлявшись, повторил вопрос: - Весеника где?
- Пока ты не выпьешь навар, я на вопросы отвечать не стану! - сухо объявил Ансерт, пряча глаза.
- Анс… а ты не забыл, кто из нас старше?
- Для лекаря возраст подопечного не имеет значения.
- А то, что я твой командир?!
- Звания и знатность, а также размеры замка и казны тоже не важны, когда речь идет о здоровье пациента!
- Согласен, - прищурился командир, - но я не твой пациент. Меня Веся лечила… я помню, как очнулся в лодке. А сейчас я себя чувствую намного лучше… и хочу знать, что с моей невестой?!
- Ты можешь ругаться, выгнать меня из отряда и вообще делать все, на что хватит совести… но пока не поешь, я ничего не скажу.
- Темная сила… все так плохо? - Бересту припомнилось, как падала побледневшая княжна, как тащил ее на руках какой-то мужик… - Куда она делась? Анс, я съем твой проклятый навар, только скажи… она жива?
- Жива, - несчастно промямлил алхимик. - А теперь ешь… ты пообещал!
- Да, пожалуйста. - Берест взял в руки миску и прямо через край принялся глотать мясной навар, как глотает измученный жарой путник долгожданную воду. - Вот и всё. Теперь давай одежду. И рассказывай, как её найти.
- Берест, - в дверь ворвались Даренс с Ранзелом, - как ты себя чувствуешь?
- Как тэрх. Кто меня проводит к Весе?
- Ансерт. - Даренс сел на стул напротив него и уставился в лицо другу необычайно серьезным взглядом. - Мы все обсудили и решили, с ним тебе будет лучше всего. А мы поделим отряд между собой… до вашего возвращения.
- Откуда? - замер командир и отпустил застежку куртки. - Откуда мы вернемся? Да чего же вы все загадками разговариваете, можете мне прямо сказать?
- Можем, - пробасил Ранзел, - но ты не волнуйся… её чародеи забрали.
- Кто?! - ошеломленно переспросил Берест и оглянулся на брата. - А почему вы отдали?
- Нас там не было… мы под Турой бились. Пока все переправились, туда вторая орда подошла… хорошо, что из первой большая часть хингаев к мосту умчалась, лодки ловить. А вот селяне пытались Весю не отдавать, она ведь всех их спасла… - Даренс сглотнул и смолк.
- Дальше!
- Говорят, как в варенье попали… ни рук поднять, ни ног вытянуть, - хмуро пояснил Ансерт, и Берест вдруг отчётливо понял, сейчас они говорят правду… но чего-то все же не договаривают.
- А что было потом? Ну, не тяните! Даренс!
- Я не могу… пусть Ранз.
- По-вашему, Ранз самый толстокожий, - обиделся вдруг богатырь, - и бессердечный.
- Ранз, ты просто самый смелый… - мягко сказал Берест, уже сообразивший, братья сейчас просто не представляют, как сообщить ему очень неприятное известие, и отлично их понимал.
Сам точно так же мучился, когда приходилось сообщать кому-то плохую весть. Но раз Веся жива, он её из Цитадели вытащит. Не имеют они права решать судьбу просватанной невесты без жениха и его родни. Ради Весеники Ардест готов отца умолять, у дяди прощения просить, к матери в ноги кинуться… хотя отец и запретил расстраивать княгиню. Да и Радмиру написать нужно… он ради дочерей на все пойдет, это Берест теперь точно знал.
- Для того чтобы человеку такие вещи говорить, не смелым нужно быть… - мрачно рыкнул тот, - а сумасшедшим. Но раз вы хотите, я скажу. Но сразу предупреждаю, хотя я тут спорил с ней… когда она из Кладеза ушла, но вовсе не считал Весю злой или жестокой. Поэтому я не верю, будто она могла сама все отдать… наверняка они отобрали, пока куница без сознания лежала.
- Да что такое отобрали-то, вы скажете наконец или нет?! - обозлился командир, снова понимая неведомым чувством правоту брата.
- Вот… - горько поджав губы, подал ему Ансерт деревянную шкатулку.
Берест почти вырвал ее из рук, резко распахнул и застыл, неверяще глядя внутрь. Туда, где на куске полотна лежал его обручальный браслет, преподнесенное Весе ожерелье и шкатулочка с украшениями. Серьги, диадема и ожерелья из камней сиреневого цвета, лучшие, какие он нашел в своём сундучке. И Весе они нравились… Берест подсмотрел, с каким удовольствием невеста перебирала камушки.
Следовательно, прав Ранзел, у неё все это отобрали. И в таком случае нужно не просто ехать, а мчаться, не останавливаясь ни на минуту.
- Ансерт, ты готов?
- Да. И тэрхи ждут… и Ныр с Рыжем. Думаешь, я зря просил тебя сначала поесть?
- Явились!
- Доброе утро, дед, - вежливо ответил Ансерт.
- С чего это оно у вас так подобрело?!
- А с чего ты сегодня такой ядовитый? - устало осведомился Берест. - Вроде никого чужого мы не привезли.
- Лучше бы привезли! Ну и как вы умудрились проворонить куничку?
- Дед, я тебя очень уважаю, - разъяренно рыкнул Ансерт, - но если ты не уймешься, полью таймальским зельем!
- Думаешь, у меня не найдется, чем полить в ответ? - едко ухмыльнулся стоящий на балконе старик.
- Мне всё равно! Но Деста оставь в покое, не нужно сапогами по больному! Мы все за них радовались… Прости, Дикий.
- Анс, не надо. Дед, ты едешь с нами или нет? Наверняка ведь тебе твои шпионы из Серого гнезда уже обо всем донесли.
- Они не шпионы… а такие же внуки, как вы, - ворчливо заявил Ольсен, поворачиваясь к ним спиной, - пока не пообедаете, никуда не поедем.
Княжичи только мрачно переглянулись и торопливо направили тэрхов к крыльцу, в спор с дедом лучше не вступать. Меньше времени зря потратишь, и сам же он будет в этом после упрекать, проверено.
- Вот и правильно, - заявил Ольсен, с усмешкой посматривая на торопливо мелькавшие ложки, затем спокойно сел напротив и начал аккуратно нарезать ветчину и копченую гусятину, - вот мяска еще пожуйте, да начинайте рассказывать мне всё, как на духу.
- В дороге расскажем, - категорично отказался Берест, - и мясо можно в дороге жевать.
- Тогда сразу спать ложитесь, - покладисто кивнул мельник, - я вас рано разбужу.
- Ольсен! - возмущенно уставились на прадеда княжичи. - Мы едем сейчас.
- Скатертью дорожка.
- А ты?
- Я выеду перед рассветом. Предпочитаю спать в собственной постели, а не на земле под стенами Цитадели.
- Ты думаешь… нас не пустят?
- Даже меня не пустят… у них ведь охраны нет. Просто колдовством своим закрывают Цитадель, и всё. Кричать и стучать бесполезно.
- Ольсен, - задумался Дикий Ястреб, - а если что-то случится? Они так и будут спокойно спать?
- Если случится нечто непредвиденное, то им сообщат те из чародеев, которые живут в окрестных городках и деревнях. Ну чего вы так уставились, только теперь начало доходить, что ваш Лайонис просто шпион Цитадели? Я вообще удивился, когда вы его из Кладеза выставили.
- Замучил своим любопытством… - проворчал Ансерт и вдруг широко зевнул. И сразу же подозрительно уставился на деда. - Ольсен! Ты чего в суп добавил?
- Ничего особого, соннички щепоть. Идите, умывайтесь и ложитесь, я зверям сам поесть дам.
- Они ели… - теперь зевнул Берест и поднялся с места. - Рыж охотился на последнем привале. Но если будешь кормить, вареных и жареных костей ему не давай.
- Это еще почему? - недовольно буркнул вслед бредущим к лестнице внукам мельник.
- Веся запретила… - донеслось с лестницы перемежающееся зевками важное пояснение.
- Темная сила, - тяжело вздохнул старик и шлепнулся назад на скамью, подождут звери, коли так.
Ну вот почему он сразу не понял, какая в ней сила таится, в этой ясноглазой девчонке? Близко бы к внукам не подпустил… хотя чего лгать самому себе? Поздно уже было не подпускать. Уже наделали делов двое упрямцев. А теперь послания шлют… А чем он поможет, сами бы подумали? Феодорис своего никогда не отдаёт.
А теперь вот и эти приехали… хорошо хоть сообразили не впятером примчаться, тут не силой и не числом брать нужно. Но думать он будет после… сейчас пора кормить зверей и спать. Он двое суток спит урывками… с тех пор, как получил сообщение, что княжичи уже в пути.
Засов на двери снова звякнул в неурочное время, и княжна невольно насторожилась. Небольшие чашки с простоквашей, наваром, а затем и с жидким супом Весе приносили строго каждый час, даже роскошные часы в виде башенки, расписанной вычурными позолоченными завитками притащили. И хотя со времени последней чашечки прошло всего полчаса, взгляд сам так и тянулся к еле плетущейся стрелке.
- Весеника, - верховный магистр стоял за дверью, не входя в комнату, - я хочу тебя пригласить… на прогулку.
Княжне очень хотелось сказать, что после заката порядочных девушек на прогулки могут приглашать только женихи, но она вовремя прикусила язычок. Во-первых, жениха у неё теперь нет, а во-вторых, чародей неспроста так упорно пытается ей кого-то показать.
Или её кому-то. И хотя всё это Веся предпочла бы сначала выяснить прямо тут, никуда не выходя, трудно было не понять: раз Феодорис приготовил сюрприз, то загодя ни за что его не откроет. Как и не станет отвечать на вопросы… а их у куницы за последние несколько часов только прибавилось.
Поэтому княжна молча встала и вышла в коридор, отметив мелькнувший в ореоле мага зелёный проблеск.
Через несколько шагов короткий, но свободный и уютный коридорчик закончился, и чародей зашагал впереди пленницы по ведущей вниз лестнице. Затем долго вел девушку по длинному проходу, более похожему своими каменными стенами и неожиданными поворотами на горный тоннель. Он был скупо освещен редкими лампами, и Веся успела внимательно рассмотреть исходящее от магистра сияние, пока они не оказались в довольно просторной комнате. Она была совершенно круглой, и в ней не было ни одного окна, зато напротив входа виднелись ступеньки к узкой дверце, усиленной массивными железными полосами с шипами. Да в четырех локтях от высокого потолка проходило кольцо внутренней галереи.
Никогда раньше Веся не заметила бы притаившихся на ней людей. Но теперь светились разноцветными бледными пятнами стоящие за драпировками чародеи, и почти у каждого основной цвет был слегка разбавлен зеленью. Несколько секунд девушка размышляла, стоит ли признаваться главе чародеев в том, что она видит спрятанную им засаду, но затем решила немного обождать. В конце концов он мог бы и сам ее спросить.
- Садись, - указал чародей Весе на стоявшие посреди комнаты кресла, и она неторопливо прошла к тому, которое было массивнее и дороже на вид. Догадываясь, что большинство гостей на её месте поступило бы наоборот. И наверняка попали бы в ловушку, хотя в окружении затаившихся чародеев нельзя считать себя в безопасности на любом месте.
- Почему ты выбрала именно то кресло? - усаживаясь на оставленный ему стул, рассеянно поинтересовался чародей.
- Если я отвечу, ты тоже должен будешь ответить, - не моргнув глазом, заявила княжна.
- Тогда не отвечай, - устало поморщился хозяин, - смотри.
Фонари вдруг начали тускнеть, и в башне сгустилась темнота, в которой только слабо светился сам Феодорис, шестеро его чародеев и, как вдруг с изумлением выяснила Весеника, она сама. Причем такого цвета, нежно сиреневого, под цвет ее глаз, не было больше ни у одного из находившихся поблизости одаренных.
Веся украдкой посматривала на свои окруженные сиянием руки и ждала вопроса, решив на несколько мгновений, будто вот это свечение и есть та новость, ради которой её сюда позвали. И тут впереди, в том месте, где была вторая дверца, возникло новое свечение, все разрастающееся в призрачное круглое оконце, и вскоре за ним стало возможно рассмотреть целую картину.
Немолодой и какой-то растрепанный мужчина крался через ночной сад к окну темнеющего в глубине тумана дома и сбрасывал туда с рук призрачное багровое облачко. А потом, отступив в кусты, ждал, пока из оконца медленно, как лунатик, вылезет юная девушка в ночной рубашке и пойдёт, не разбирая дороги, прямо к приворожившему ее одарённому. Мужчина властно привлек её к себе, несколько минут жадно целовал, затем подхватил на руки и понёс прочь.
Веся смотрела на происходящее в туманном оконце огорчённо, но смирно. Конечно, он негодяй, тот соблазнитель, но это происходит не сейчас, успела она рассмотреть яблоки на ветвях склонившегося к окну дерева. И значит, его уже успели поймать и осудить. Если не отказался жениться, то выпороли и женили, если сбежал, то поймали и сдали в Цитадель. Веся не сомневалась в том, что ей показывают воспоминания преступника, а не девушки, и значит, чародеи до донышка перетрясли его сознание.
- Ну, что скажешь? - едва видение растаяло и вспыхнули фонари, испытующе уставился на княжну магистр.
- А чего уж тут говорить?! - пожала плечами она и невесело усмехнулась. - Если вы его уже поймали и покопались в голове. Родителям юных красавиц нужно лучше охранять дочерей, на окна ставить решётки, в сад пускать собак.
- Вот как, - задумался Феодорис, - а разве у тебя не возникло желания его остановить… наказать?
- Ты уже задавал вопрос… когда моя очередь?
- Тут я задаю вопросы, - грубовато оборвал он, - почему тебе не жаль эту девушку?
- Да кто тебе такое сказал, будто не жаль? Конечно, жаль. А он негодяй, раз пришел вот так, по-воровски! Но я целительница, и меня учили не давать волю своим чувствам! Много пользы, если я начну рыдать над отрубленной рукой умирающего воина, вместо того, чтобы останавливать кровь? Всё, что происходило в саду, было осенью… а сейчас весна. Значит, всё уже решилось.
- А если я скажу, что он поступил так из мести к её отцу, и бежал, опозорив девушку, а сейчас находится тут, - продолжал допытываться Феодорис, - тебе не захочется его наказать?!
- Нет, - не раздумывая, отказалась Весеника. - Я целительница, а не палач! Раз он уже здесь, стало быть, вы и сами успели придумать ему наказание.
- Ну а если еще не успели? - прищурился Феодорис, внимательно разглядывая лицо куницы, - если мы его только сегодня поймали?
Чародей внезапно поднялся со стула и направился к двери, обитой железом, чередующимся с серебряными защитными рунами, это Веся лишь позже разглядела. Поднялся по ступеням, дёрнул кольцо.
Дверь открылась, и магистр что-то тихо сказал стражу.
А всего через минуту оттуда вытолкнули человека в простых штанах и рубахе, и княжна сразу узнала одарённого, которого видела в иллюзии чародеев.
- Петиз, - жестко объявил ему магистр, - вас тут двое, одарённых, нарушивших закон об использовании запретных заклятий. Но отпустим мы только одного, и решать это вам.
А затем чародей шагнул в дверцу, и она за ним захлопнулась, оставив недоверчиво вертящего головой мужчину наедине с Весей. Ну, это он так считал, будто наедине, очень скоро поняла княжна, потому как мужчина сразу приободрился и по-звериному подтянулся, совсем как Рыж перед охотой.
Проверяют, с досадой сжала губы куница, хотят посмотреть, как она использует свой второй дар. Потому и собрались такой толпой, а вон и Феодорис на галерею проскользнул и тоже за занавесью стоит, не подозревая, что его свет Веся теперь от всех остальных запросто отличает.
А Петиз осторожно обходил девушку по кругу, пристально рассматривая и явно намереваясь сражаться с ней всерьез. Глядя на преступника, подбиравшегося к ней все ближе, девушка больше не сомневалась, как примитивно он понял слова магистра.
Ой, дурак, даже не попытался договориться, тайком вздохнула княжна и направила целительную силу на усиление своего тела. Хотя и без того понемногу поддерживала себя все эти дни, не желая ослабеть настолько, чтобы начало мутиться сознание, а теперь ещё прибавила силы рукам и укрепила мышцы, защищавшие все уязвимые места.
Первым делом этот Петиз, разумеется, попытается испытать на ней свой дар, а если не получится, решит одолеть руками. И хотя Веся не намерена ждать, пока он наставит ей синяков, и у неё приготовлено на такой случай достаточно сюрпризов, но полностью раскрыть свои намерения она ему все же даст.
- Подчинись мне душой и сердцем, умом и телом… - торопливо забормотал одаренный и бросил в сторону Веси нечто невидимое.
Княжна едва не прозевала этот момент, приготовившись увидеть знакомое по иллюзии багровое свечение, но вовремя спохватилась и резко выставила перед собой руку с матушкиным браслетом. Вспыхнуло и погасло на нем багровое зарево, стирая с лица Петиза злорадную усмешку и рисуя на нём жестокое отчаяние.
Вот теперь целительница очень отчётливо поняла, почему из всех, кто преступил закон и использовал запретные заклятья, чародеи выбрали именно этого человека. Им не было его жаль, ведь он не считал себя виноватым и не раскаялся. Не мучился по ночам и не жалел привороженную девушку, а продолжал спокойно спать и есть, считая себя вправе наказывать своих недругов самыми жестокими и изощренными способами.
И ей тоже не было его жаль, однако и наказывать кого-либо Веся себя вправе не считала.
Слишком долго и упорно они с Кастиной разбирали до мельчайших подробностей все случаи, когда Веся обрушила, хотя и неосознанно, свой проклятый дар на обидевших ее людей. А осознав величину и мощь своих возможностей, девушка вместе с наставницей вывела для себя главное правило - ни в коем случае нельзя давать воли своему гневу до тех пор, пока это не останется последним средством для спасения жизни. Своей или тех, кому она желает помочь по долгу совести и зову души. И Веся намертво затвердила это правило, истово желая оставаться лишь спасительницей, но ни в коем случае не судьей или палачом.