- Что? – глаза бургомистра потешно выпучились.
- Я уже обо всем условился. Это общий враг. Чтобы победить его, мы должны выступить единым фронтом, - сделал последнюю попытку убедить его Николас.
- Но они… они хоть верхом ездить умеют? – скептически хмыкнул Гарольд.
Николас кивнул в сторону Неннира, который послушно поворачивал на рыси и даже пытался немного согнуться в шее.
- Это д… Да ты что, - не поверил ему бургомистр. – Я думал, они зеленые и клыкастые.
- Это тролли, - поправил Николас.
- Ах, ну да. А по-другому никак?
- Никак, мастер Гарольд.
- И если я откажусь…
- То у меня не останется другого выбора, как написать обо всем в своем отчете для компании. И о Неннире тоже, - последние слова были сказаны таким спокойным тоном, что бургомистру стало не по себе. Гарольду ничего больше не оставалось, кроме как положиться на план Николаса.
- Ну что ж, ты взял меня за жабры, мой мальчик. Снова.
***
В поход выступили быстро. Уже на следующий день были собраны необходимые припасы в дорогу, теплая одежда, поседланы все сто голов из табуна Гарольда, которых он собирался продать по осени в Нормандию. По началу люди и Дану смотрели друг на друга с подозрением. Но когда к ним присоединиться ледяные великаны Гримтурсы, взявшиеся показать им лошадиную тропу до собственных пещер, и те и другие поняли, что разница между ними не так уж велика.
Как и предполагал Николас, лошади не могли двигаться по глубокому снегу и крутым скалистым склонам так же быстро, как горные великаны. Пришлось ехать в обход. На преодоление того расстояния, на которое жители пещер тратили четыре-пять часов, лошадям потребовалась почти неделя.
Когда они добрались до места, сотканные из темного тумана щупальца уже вылезали из пещер. Шепот бесплотных голосов был слышен на привале в дне пути от пещер. Поэтому прежде, чем совершить последний переход, Николас заставил свое воинство заткнуть себе уши и спешиться.
Но через пару часов выяснилось, что эта мера не возымела успеха. Поняв, что слова не достигают их слуха, неприятель начал атаковать разум. Теперь голоса гулким набатным боем звенели прямо в голове, заставляя мысли путаться. Несколько человек и Дану в переднем ряду не выдержали и с остекленевшими взглядами рванулись вперед. Николас вместе с Бельгейном едва успели догнать их и отбросить назад, предварительно хорошо встряхнув, чтобы выбить из них всю дурь.
Ждать долее было опасно. Охотник подал команду доставать мечи. Заговоренная королевой Эйтайни сталь ярко сияла на фоне искристого белого снега. Голоса, осаждавшие разум, захлебнулись леденящим воплем ужаса и начали отступать. Клещи, стянувшие голову, медленно, со скрипом отпускали. Но Николас не поддался на первый порыв броситься вперед и обратить неприятеля в бегство. Что-то подсказывало ему, что так просто с этим древним, практически неуязвимым неприятелем им не справиться.
В пещеры он взял с собой два десятка людей и Дану, которые за время путешествия проявили себя самыми стойкими и надежными. Получив от Гримтурсов подробное описание всех туннелей, они выступили вперед, направив в каждый коридор по паре воинов. Оставаться наедине с врагом, умевшим воздействовать на разум, никому не хотелось.
За полдня им удалось оттеснить тень к противоположной стороне горы, где ее уже ждала оставшаяся часть воинов. Соединившись с теми, кто преследовал тень в пещерах, они погнали неприятеля дальше на север.
Путь через Утгард к Ледовитому Океану, что отделял Мидгард от Хельхейма, был долог и полон опасностей. Несколько раз их чуть не накрыло сходившими с гор лавинами. Во время буранов, приходилось прятаться в узких ложбинах, прислушиваясь к завыванию ветра, кружившего в воздухе хлопья колючего снега. Когда они вышли на плато, вдалеке показался табун диких Ненниров, но они поспешили уйти к востоку, не желая встречаться с превосходящим по численности конным воинством.
На северных отрогах все чаще попадались следы огромных лап. Здесь водились свирепые йети, но либо эти снежные создания тоже пострадали от великой тени, либо попросту не желали показываться на глаза.
На исходе месяца перед войском забрезжил покрытый толстой коркой льда океан. Изможденные долгой дорогой кони неуклюже ступали по скользкой поверхности. Они прошли не больше двух-трех верст, пока лед не начал трескаться под конскими копытами. Еще версту пешком они уводили тень прочь от Мидгарда, пока теплое подводное течение не истончило лед настолько, что дальше двигаться стало невозможно. Тогда Николас велел воинству поворачивать, а сам остался ждать у кромки тающего льда.
Как только преследователи скрылись из вида, тень начала возвращаться, медленно протягивая губительные щупальца к одинокой фигуре, выделявшейся на фоне алого закатного небосвода. Голоса уже не взывали к нему – поняли, что это бесполезно. Вытянувшись в острые пики тени рванулись к Охотнику, желая пронзить тело того, кто посмел встать у них на пути.
Фиолетовый клинок со свистом рассек воздух, обрубая те щупальца, которые посмели подойти слишком близко. Легион взревел, удостоверившись, что это именно то оружие, которого они так сильно страшились. За этим последовала новая атака, гораздо более стремительная и жестокая. Тени окружали его с нескольких сторон. Николас вновь ощутил, как его телом овладевает неведомая сила. Все мышцы разом напряглись, заставляя его двигаться на грани возможностей человека, так быстро, словно он стал эманацией ветра, бушующей, безудержной. Дикая пляска с тенями продолжалась несколько часов, пока враг не дрогнул, свернулся клубком и уполз обратно в свои норы в краю вечной мерзлоты.
Николас смутно помнил, как в одиночестве нагонял свое воинство, как упал с коня в изнеможении и потерял сознание. Обратно в Упсалу его принесли Гримтурсы. Очнулся Охотник уже дома в теплой постели.
- Нельзя себя так загонять, - посетовал Элаборг, подавая ему чашку с горячим травяным настоем.
- Тень остановилась? – выдавил из себя Николас, жадно приникая губами к напитку. Его мучила нестерпимая жажда.
- Великаны, те, что принесли вас сюда, сказали, что выставили посты на берегу Ледовитого океана. Если заметят какое-то движение со стороны Хельхейма, то мы узнаем об этом через несколько дней.
- Хорошо, когда вернутся все остальные?
- Две недели, может, три. Гримтурсы повели их в обход Утгарда. Там лошади смогут двигаться быстрее. Не переживайте. Вам сейчас надо отдыхать.
Он закрыл глаза, опустился обратно на подушку и вскоре снова провалился в сон.
Через пару дней он, наконец, оклемался и встал на ноги. Долго разлеживаться в кровати не позволял ни характер, ни вороной конь, каждый день, дежуривший у его окна.
Харысай сильно осерчал из-за того, что даже по возвращении домой у хозяина не хватало на него времени. Полтора месяца тягостного ожидания сделали его нрав совершенно невыносимым. Жеребец носился козлами по двору, раскидывал пуки старательного заготовленного для него же сена, ломал забор беспощадно лупцуя его ногами. Николас выловил коня во дворе, когда он обгладывал какое-то хвойное дерево.
Охотник натянул на длинные уши узду коня, укрыл спину толстым одеялом, наверх кинул войлочную подушку и приладил седло. Тугая подпруга пришлась Харысаю не по вкусу. Он недовольно прижимал уши и пихался мордой, пока Николас затягивал ее потуже.
Сразу садиться в седло Николас не захотел. Решил обождать, пока вернется из похода Бельгейн. Глядя на то, как Харысай, закусив удила начал пытаться таскать его за собой по всему двору, Охотник уверился в правильности своего решения. Пару советов от укротителя зловредных демонов ему бы явно не помешали.
Через пару дней тулпар немного успокоился и начал слушать хотя бы то, что говорил ему Николас. Команды, подаваемые от повода и от давления на бока, доходили до Харысая туго, хотя в Дюарле Николас видал и более тяжелые случаи.
Как и предсказывал Эглаборг, воинство вернулась с севера через восемнадцать дней со счастливым известием, что никаких следов тени на берегу Ледовитого океана больше видно не было. Тягости пути сильно сплотили враждовавшие до того народы. Вечером в городе устроили большой праздник в честь освободителей. Крепкий эль с охотой наливали как длиннобородым лапландцам, так и долговязым темноволосым Дану.
На следующий день Николас показал своего тулпара Бельгейну.
- Э, нет, - задумчиво протянул Дану. – Я на него не сяду.
- Почему? Он ведь не злой. Шебутной, конечно, немного, но я видал и более горячих. Неужели он хуже Неннира?
- Не в этом дело. Неннир – животное, хоть и демонического происхождения. Мои предки ловили и дрессировали их в течение многих веков. Я знаю все их повадки, любую пакость предсказать могу. Но этот… не конь это вовсе. Не возьмет он меня к себе на спину. Он, как твой меч. Тебе – верный друг, а другим и за рукоятку взять страшно. Хочешь его укротить – полезай сам. Может, тебе он покорится.
- Ну, хоть сесть поможешь?
Бельгейн кивнул и придержал коня, пока Николас медленно и аккуратно переносил вес тела на спину коня. Харысай вытерпел посадку в седло на удивление спокойно и послушно начала шагать вокруг державшего его за веревку Дану.
- Я попробую рысь.
Конь, неспешно перебирая ногами, перешел на более быстрый аллюр. Движения у тулпара были легкими, гибкими, тряски почти не ощущалось, как и скорости. А конь меж тем набирал и набирал темп, пока не пошел галопом. Бельгейн начал мелодично посвистывать, пытаясь успокоить разгорячившееся животное. Вдруг его глаза поползли на лоб:
- Демоны, не могу удержать, - крикнул он, пытаясь забрать веревку на себя. – Ой-ей, держись, сейчас плохо будет.
Николаса ощутимо тряхнуло вперед и он вывалился тулпару на шею. Харысай резко оттолкнулся от земли задними ногам и вихрем взмыл в небо, помогая себе невесть откуда взявшимися исполинскими крыльями.
От мощного рывка Дану упал на землю и выпустил край веревки.
- Что ты творишь?! – закричал Николас
- Тебя проверяю, - ехидно ответил жеребец, закладывай крутой вираж в воздухе.
Николас едва не сорвался, но потом все же сполз на спину, обняв ногами крутые конские бока.
- Прежде, чем покориться тебе, тулпар должен проверить, достоин ли ты того, чтобы он носил тебя на своей спине, - своевременно сообщил ему Харысай.
- Ты что, прошел пол Мидгарда, чтобы меня угробить?
- Почему сразу угробить? Ты же настоящий батыр. Я это знаю, и ты это знаешь. Поэтому провала и быть не может, - воодушевил его крылатый конь. – Держись крепче, я спускаюсь.
Он пошел вниз так резко, что у Николаса заложило уши. Дух напрочь вышибло из легких. В висках застучала кровь. Охотник благодарил всех известных ему богов и духов за то, что с недавних пор всегда носил под одеждой рубаху из перьев. Сейчас только она могла спасти его от падения.
Тулпар таскал Николаса по безоблачному зимнему небу около часа, то поднимаясь так высоко, что от ледяного холода становилось больно дышать, то опускаясь так низко, что Охотнику казалось, что они разобьются о землю, то поворачивая так круто, что он едва не переворачивался под самое лошадиное пузо. Налетавшись вдоволь, тулпар спустился на землю и сложил свои крылья. Теперь никто бы и мысли допустить не смог, что они у него когда-то были. Николас спрыгнул на землю. Ноги гудели от перенапряжения.
Харысай тяжело дышал, широко раздувая тонкие ноздри. Охотник отвязал от узды веревку, ослабил подпругу и потащил его за собой. Шагать пришлось долго, прежде чем коню удалось восстановить дыхание. Он явно еще не привык к таким нагрузкам.
Побродив немного по лесу, они вышли на высокий утес на берегу Западного моря. Николас устроился на краю обрыва, подложив под себя полу длинной соболиной шубы. Погода стояла тихая и безветренная. Заходящее солнце оставляло на воде желто-красную дорожку. Где-то там за горизонтом лежал его родной остров. Так близко и так недостижимо далеко.
Харысай сел по собачьи на задние ноги рядом с хозяином и так же молча уставился в пустоту.
- Ты скучаешь по дому? – неожиданно спросил Николас.
- Иногда, - тихо ответил тулпар. – Но там не осталось никого, кто был мне дорог. Только место. Отец умер, милостивый хан Саргал тоже. Теперь ты мой хозяин, а значит мой дом рядом с тобой, хоть он и не похож на тот, где я родился и вырос.
Он поглядел в грустные далекие глаза Николаса и добавил:
- Знаешь, ведь снег – это тот же песок, только мягкий и холодный.
Охотник улыбнулся и ласково похлопал коня по шее.
Тайна 10. Око Бури
1575 г. от заселения Мидгарда. Лапландия. Упсала
Зима пришла в Лапландию поздно в этом году. Приближался Йольтайд, а снежные сугробы за Упсалой едва доходили до колена. Дни стояли теплые, ясные и лишь ночью мороз крепчал. Табун Ненниров переместился на восточное плато Утгарда, совсем рядом с Упсалой. Рыба в поисках лучшей доли ушла далеко от берега на юг. В остальном все было спокойно. Даже слишком. Как будто наступило короткое затишье перед бурей.
В преддверии Йольтайда дни стали совсем короткими, а ночи наступали так быстро, что человеческий глаз едва успевал заметить, как закатывалось за горизонт холодное зимнее солнце. Тогда горожане расходились по домам укладывать детей и рассказывать им чудесные в своей жуткой красоте сказки севера. Огоньки в окнах потухали один за другим, пока милосердная тьма не опускалась на город.
Было уже глубоко за полночь. Город спал. Лишь в одном доме на отшибе горел свет. Дрова тихонько трещали в камине. Возле поленницы валялось несколько скомканных листов бумаги. Николас сидел за столом у огня и сосредоточенно выводил пером один и тот же рисунок, оценивал его как неудачный и кидал в сторону камина, нисколько не заботясь, попадет ли он в камин. Николас давно уже оставил бесплотные попытки сделать этот рисунок с помощью телекинеза. Казалось, что даже руки не хотели ему повиноваться и отображать на бумаге то, что он хотел видеть.
Желая расправиться с очередным своим творением, он уже занес руку, чтобы скомкать лист, как вдруг раздался громкий стук. Николас поднялся со стула и подошел к окну. На подоконнике сидел белый почтовый голубь и долбил клювом стекло, привлекая внимание хозяев. Охотник распахнул ставни, впуская в дом морозный воздух с улицы, и снял привязанный к ноге птицы футляр с письмом.
В этот момент в комнату вышел заспанный целитель. Приоткрыв один глаз, он недовольно покосился на своего хозяина:
- Мастер Николас, у вас что, снова бессонница? Может, отвар белладонны или маковое молоко, а?
Охотник не стал отвечать, слишком занятый своими мыслями. Он сорвал с футляра сургучную печать компании Норн и развернул бумагу. Глаза заскользили по неровным строчкам.
- Мастер Николас, что с вами?
-То же, что и всегда, Эглаборг. По дому тоскую, - ответил Охотник, не отрываясь от письма. – Может, попробовать нанять корабль до Леннокса и оттуда лесными дорогами пробраться к Озерному краю… Хоть одним глазком взглянуть на их могилы.
- Мастер Николас, вас же схватят, - Эглаборг безнадежно махнул рукой и подошел к столу.
На нем лежал неописуемой красоты портрет. Рисунок был выполнен настолько искусно, что казалось, изображенная на нем девочка вот-вот должна сойти с бумаги и устроиться возле камина рядом с Охотником. Эглаборг перевел взгляд на раскиданные на полу листы.
- Может, вам действительно стоит отдохнуть. Съездить куда-нибудь, не на Авалор, конечно, а, например, в Веломовию, - задумчиво спросил целитель.
- Зачем? – рассеяно переспросил Охотник.
- Хотя бы для того, чтоб избавиться от этого наваждения, - Эглаборг поднял со стола его рисунок.
Николас оторвался от письма, отобрал у него свою работу и положил на окно сохнуть.
- Десять лет уже прошло, Эглаборг. Она меня и не вспомнит. Сколько ей сейчас? Восемнадцать? Наверное, давно уже замуж вышла, семьей обзавелась… - Николас отвернулся к окну, пряча от друга лихорадочно блестевшие глаза.
Но тот и так все понял, встал рядом и по-отечески положил руку ему на плечо:
- Вот поезжайте и сами все увидите.
- Сейчас не могу, - Николас помахал письмом. – Через пару дней должны приехать ученики с востока. Надо будет оценить их последнее испытание.
- Опять будете злобствовать? – усмехнулся целитель.
Год назад Николаса торжественно повысили в звании. Теперь он проверял учеников других офицеров перед выпуском. В отличие от самого обучения эта обязанность очень тяготила Охотника. Что бы ни делали другие наставники для своих учеников, как бы они ни работали с ними, Николасу всегда казалось, что можно устроить все по-другому, намного лучше и действенней, что новобранцы не полностью выкладывают свой потенциал, а учителя и сами до конца их не понимают. Из-за этого Николас часто оставлял их на неделю-две у себя, чтобы суметь хоть что-то изменить. Надо ли говорить, что за это он не пользовался большой популярностью у наставников, которые считали его заносчивым щенком, стремившимся во что бы то ни стало доказать всему миру свою исключительность.
Охотник внимательно посмотрел на Эглаборга. Напряженная морщинка, залегшая глубоко над бровями, расслабилась. Губы растянулись в добрую улыбку.
- Пожалуй, что и нет. Поставлю всем высокие оценки. Мне что, жалко? Зачем я только на этих неблагодарных столько времени и сил трачу?
- В самом деле, зачем?
- И в Веломовию я обязательно съезжу.
- Правильно, мастер Николас.
- Но не для того, чтобы искать встречи с ней.
- Ну уж, конечно.
- Эглаборг.
- Что?
- Давай свою белладонну. Попытаюсь заснуть.
Целитель охотно кивнул, взял с камина накрытую тканью деревянную чашку и подал ее Николасу. От отвара шел приятный терпкий запах. Он дурманил голову не хуже, чем сам напиток. Пару глотков и покрасневшие от усталости глаза сами начали слипаться. Николас спрятал рисунок в альбом и улегся спать.
Пробуждение его было не из приятных. По дому разносился мерзкий смердящий запах. Желудок болезненно скрутило. Подавив в себе рвотные позывы, Охотник встал с кровати, накинул на плечи халат и спустился в гостиную. Там пахло еще хуже.
- Что случилось, Эглаборг? - позвал Николас.
Он заглянул на кухню, прикрывая нос рукавом, так как от царившего там смрада дышать было вообще невозможно.
- Перекупщик из порта, скотина такая демонами не добитая, продал нам тухлую рыбу, - послышался из-за двери голос целителя.
- Зачем ты у него вообще что-то покупаешь? – спросил Николас, раскрывая настежь двери и окна. - Все ведь знают, что он несвежее продает.
- А что вы предлагаете? Рыбаки уж три недели, как без улова сидят. Только у перекупщика какой-то товар в загашнике остался.
- Только уж очень несъедобный этот товар. Терпеть не могу тех, кто наживается на чужом несчастии.
- Ну, так пойдите и скажите это ему, а не мне, - огрызнулся целитель. – А я пока тут все проветрю.