Встретив сопротивление, Клиновопль замедлился, но копье не смогло остановить его. Топор обрушился на грудь Кэрна, неглубоко прорезав мех и плоть и скользнув вниз по руке. Такая рана не могла убить. Гораздо страшнее было то, что копье было уничтожено. Кэрн едва смог оправиться от ужаса, который охватил его при виде гибели оружия его предков. Но бой еще не закончен. Его рука еще удерживала оставшуюся треть копья. Даже если у тебя остался всего один зуб – кусайся. Гаррош продолжал бороться, хотя был тяжело ранен. Удар, разрушивший руническое копье, истощил его. Он не сможет долго продержаться в бою. Еще один мощный удар обломком копья, и…
Кэрн сморгнул. Все расплывалось перед глазами. Пыль, пот или кровь попали в глаза? Теряя драгоценные мгновения, он протер глаза тыльной стороной ладони, но это не помогло. Когда он опустил руку, она дрожала, и в ногах… чувствовалась странная слабость…
Ошеломленный, он посмотрел на Гарроша. Орк обливался потом и тяжело дышал. Кэрн видел, как Гаррош поднял топор и встретился с ним взглядом. Таурен сжал свое оружие, но с каждой секундой оно казалось все тяжелее...
Кэрн понял, что с ним происходит.
Итак, я, проживший всю жизнь с честью, умираю от предательства.
В свои последние вздохи он не мог даже выкрикнуть обвинение своему убийце. Он удерживал обломок своего копья только благодаря силе воли, просто ради того, чтобы не пасть безоружным.
Глаза Гарроша сузились, когда он взглянул на рану на груди таурена и на остатки копья, валяющиеся на земле. На мгновение удивление мелькнуло на его лице, после чего он решительно сжал зубы. Он побежал к противнику, обеими руками поднимая Клиновопль, размахнулся и опустил его. Не в состоянии отклонить удар или уйти с его траектории, осознавая, что с каждым ударом сердца жизнь покидает его, Кэрн Кровавое Копыто, великий вождь тауренов, безмолвно смотрел на опускающееся лезвие.
Глава 22
Магата внимательно наблюдала за всем, что происходило на арене, умело скрывая волнение под маской невозмутимости. Двое сражающихся воинов были хороши, каждый по-своему. За плечами Кэрна были сила, мудрость, настойчивость и опыт; Гаррош был энергичен и скор, в его душе ярко пылало пламя молодости. Сегодня вечером извечный конфликт между старым и новым достиг точки кипения. Лишь один покинет арену победителем, и он будет диктовать будущее Орды. Все присутствующие понимали, что они наблюдают за тем, как творится история, и Магата ясно видела, как разнились настроения в толпе: от ужаса и оцепенения до воодушевления и восторга.
Никто не ожидал, что битва будет настолько жестокой.
Никто… кроме, конечно, Магаты.
Долгие годы она выжидала удобного случая, и, подобно листу, медленно и неожиданно упавшему с дерева к ее ногам, этот случай в конце концов представился. Ее шпионы в Оргриммаре успели вовремя предупредить свою покровительницу, и она тут же поспешила из Громового Утеса на арену: не было ничего неестественного в том, чтобы лично предложить свои услуги в качестве шамана для ритуального благословения оружия.
Незадолго до начала боя, когда Гаррош и его кор'кроновцы находились в частных комнатах под главной трибуной, она напросилась на встречу.
– Однажды я говорила тебе, Гаррош Адский Крик, что считаю, что именно в тебе будет нуждаться Орда, когда придет время. И что когда придет это время, я и мое племя Зловещего Тотема поддержим тебя. Позволь мне благословить твое оружие для сегодняшнего испытания.
Гаррош внимательно посмотрел на нее.
– Ты выступаешь против Кэрна? Таурена, как и ты?
Магата пожала плечами.
– Я собираюсь делать лишь то, что нужно моему народу. Я верю, что для этого надо следовать за тобой, Гаррош Адский Крик.
Тогда он кивнул.
– Логично, и это делает тебя мудрым лидером своего племени. Будущее за мной, а не за старым быком, хотя он и был когда-то героем, – он на мгновенье нахмурился. – Я... уважаю его. Я не желаю быть причиной его смерти, но это он вызвал меня, оскорбив мою честь.
– Верно, – поддакнула ему Магата. – Тот удар, что он нанес... Каждый говорит о нем. Это позор. Такое нельзя оставлять неотмщенным.
Гаррош тихо зарычал, а его лицо там, где не было черных татуировок, вспыхнуло от гнева и стыда. Магата улыбнулась про себя, хотя внешне осталась беспристрастной. Все прошло слишком легко.
– Итак, ты примешь мое благословение на оружие и поддержку моего клана Зловещего Тотема?
Он снова смерил ее взглядом, затем согласно кивнул.
– Пусть все знают о твоем решении, Мудрая Старица. Ты благословишь лезвие моего оружия перед боем.
Чуть позже, на виду у всей толпы, он протянул ей Клиновопль. Магата с трудом подавляла свое ликование, когда, пропев слова ритуальной молитвы, она вынула затычку с флакона с маслом, который наскоро приготовила за несколько минут, и капнула три капли на лезвие. Традиция требовала, чтобы после она втерла масло своими руками. Но этого она не сделала. Гаррош все равно не знал традиции.
Как не знал он, что его используют. И это было славно – орк убил бы ее на месте, если бы знал, что она задумала. Если бы знал, что его драгоценный Клиновопль блестел от яда.
"Да! – мелькнуло у нее в голове, когда Кэрн внезапно оступился и зажмурился спустя всего лишь несколько секунд после того, как Клиновопль разрубил его древнее руническое копье и ранил грудь и руку. – Слишком легко! Но ради этого я боролась столь долго и упорно. Все находится в равновесии".
Гаррош не упустил возможность. Клиновопль пронзительно завыл, когда его хозяин крутанул им над головой, с силой замахиваясь для заключительного удара. Лезвие глубоко вошло между головой и плечом, прорубив мускулы и плоть. Кровь забила струей из разорванной артерии, и могучие ноги Кэрна Кровавого Копыта дернулись, а затем подкосились. В тот момент, когда его тело рухнуло на пол арены, он был уже мертв. Арену оглушили громовые аплодисменты наравне с криками и плачем.
Так закончилась одна эра. С его смертью родилась новая.
Верные последователи Кэрна кинулись на арену. Они подняли тело своего павшего вождя. Магата была хорошо осведомлена, что теперь с ним будет. Его ритуально омоют, смоют грязь, кровь, пот и масло, затем подготовят к сожжению, обернув в церемониальное покрывало. Будет долгое траурное путешествие назад, из Оргриммара в Громовой Утес, чтобы все желающие успели выказать свое почтение покойному, прежде чем тело будет предано огню, а пепел разнесется ветрами и реками, становясь единым с Матерью-Землей и Отцом-Небом.
И все эти приготовления, какими бы напрасными они не могли оказаться в результате, позволят ей взять то, чего она столь долго добивалась.
Она развернулась к одному из своих учеников и шепнула ему на таурахэ: "Настало время. Пошли весть. Кэрн, наконец, пал. Сегодня ночью начнется правление Зловещего Тотема".
***
Круглая луна зависла над Громовым Утесом. Ночь была ясной и безоблачной. Таурены вели в основном дневной образ жизни, и хотя город жил круглосуточно, и днем и ночью, но в сей предрассветный час над ним царила тишина. Ветер гнал дым нескольких костров наверх, к небесам, усеянным звездами. Таурены мирно дремали в своих палатках.
По улицам, залитым серебристым светом луны, ползли темные чернильные кляксы. Таурены Зловещего Тотема. Кое-кто из них прибыл в Громовой Утес на вивернах, чьи крылья тихи, как легкий ночной ветерок. Другие, минуя подъемники, самостоятельно взобрались на отвесные утесы, проявив поразительное упорство и неожиданную для их массивных тел ловкость. Они ждали этого приказа несколько лет и, услышав его, сию же минуту приступили к исполнению.
При них было оружие – удавки, ножи, мечи, топоры, луки. Ничего огнестрельного, ничего, что издавало шум. Шум означал их обнаружение; их обнаружение означало бы сопротивление; а вот этого точно не хотела их матриарх. Их заданием было убивать бесшумно и двигаться к следующей жертве.
Они держались теней, не торопясь пробирались позади палаток первого, самого нижнего яруса горной столицы и ожидали, когда все займут свои позиции. Затем раздался приглушенный сигнал, прервавший покой ночи; но даже если кто-то случайно и услышал его, то не придал ему большого значения. Сигнал к нападению.
Убийцы Зловещего тотема стремительно ворвались в палатки. Некоторые их цели были хорошо знакомы им – мастера владения оружием или особенно могущественные друиды и шаманы. Но к чему обладать силой медведя, если нет времени проснуться? Как поможет тебе меч, если в твою грудь уже вогнали другой? Это было так легко, – перерезать глотку ничего не подозревающей жертве.
Они двигались к центру маленьким отрядом, проверяя, все ли в порядке и отдавая друг другу сигналы движениями рук. Потом они разбились на две части. Одна отправилась к Вершине Духов, другая – к Вершине Охотников. Вершину Старейшин они не трогали. Там Магата жила вплоть до этой ночи ночей, и она оставила там верных слуг, несомненно, уже позаботившихся о злополучных друидах, коим не повезло там находиться. Старые доски мостов слегка поскрипывали под весом наступающих, но эти мосты скрипели даже от ветра, так что этот звук не мог выдать их.
Они подкрадывались прямо к своим жертвам и набрасывались на них, шаманы просыпались лишь для того, чтобы через несколько секунд навечно заснуть от удушения. Семья Небесных Охотников была вырезана под корень, все до единого. Не нужно было волноваться об Отрекшихся, обитающих в Прудах Видений в пещере под Вершиной Духов. Многие из них негласно поддерживали Магату, а другим не было дела ни до проблем тауренов, ни до того, кто стоит у них во главе.
На Вершине Охотников они столкнулись с ожесточенным сопротивлением. Сильные и умелые охотники успели пробудиться и устроили им неплохую взбучку. Но они не могли противостоять Зловещим Тотемам, на чьей стороне был элемент неожиданности, а также яд на клинках. Довольно быстро уступ затих, и убийцы потянулись к сердцу Громового Утеса.
Все, кто представлял собой угрозу для Старицы Магаты, были мертвы. Настало время убивать без разбора, вселять страх в сердца выживших тауренов. Они все должны были научиться на своей шкуре, что при правлении Зловещего Тотема у них не будет прав на ошибку или такие сопливые понятия, как прощение или сострадание.
Громовой Утес, подобно ребенку, переродится в крови.
***
– Погоди, – сказал шаман Зловещего Тотема, подняв руку. Хотя его имя от рождения было Джеван, остальные звали его Песней Бури за его близость со стихиями воздуха и воды. Он вел отряд, окруживший деревню Кровавого Копыта. Ранее он заявил, что не будет использовать свою истинную силу вплоть до последнего момента, и теперь второй по старшинству – Таракор – ждал от него сигнала о начале штурма.
– Чего? – непонимающе спросил Таракор. – Нам дали приказ, Песня Бури. Пора атаковать!
Шаман втянул воздух носом, дернул черными ушами.
– Что-то не так. Возможно, они знают о нашем вторжении.
Таракор фыркнул в ответ.
– Это вряд ли. Мы долгие годы готовились к этой ночи.
Песня Бури внимательно посмотрел на него.
– Если у нас есть шпионы и средства доставки тайных сообщений, то почему ты так уверен, что у Кэрна не было своих источников?
Миссия в Громовом Утесе поражала своими масштабами – нужно было убить каждого, кто мог противостоять матриарху. Это был длинный список, и многие, кто взялся за это задание, не смогут закончить его. Но в деревне Кровавого Копыта была всего лишь одна цель, которой суждено было умереть. Но тут промах был недопустим, иначе вся эта пропитанная кровью ночь была напрасной.
Бейн Кровавое Копыто, сын Кэрна Кровавого Копыта и единственный его наследник, жил здесь, в этой деревне, а не в Громовом Утесе вместе со своим отцом.
Таурены, спокойно посапывающие в своих палатках или на земле под взором луны, даже не подозревали о том, что их возлюбленный вождь присоединился к предкам. Долгоходы, бывшие свидетелями борьбы в Оргриммаре и собирающиеся все рассказать Бейну, были весьма быстро и по-тихому отправлены на тот свет. За магами и прочими, которые бы могли мгновенно принести весть в Громовой Утес, скрытно и тщательно следили – или же позаботились о них по-другому. Все пути были перекрыты. Магата хорошо спланировала все и не оставила и шанса на провал.
Эта деревня была первым тауренским поселением, установленным на открытой равнине, а не защищенным утесами. Это было свидетельство того, что таурены стали чувствовать себя в безопасности на этой земле, которая когда-то была им совершенно незнакома.
Да, тут не надо было бояться атак хищников и других рас.
Но они заблуждались – им следовало бояться Зловещего Тотема.
– Уж кого бы предупредили в первую очередь о преждевременной гибели Кэрна на арене, так это его сына, – рассуждал Песня Бури. – Один гонец мог избежать нашей сети. Я пойду вперед и потихоньку разведаю обстановку, чтобы убедиться, что мы не идем прямо в западню. Если там будет небезопасно, то нам следует поменять тактику. Ничего не предпринимай, пока меня не будет, понял?
Песня Бури был примерно одного возраста с Кэрном, и этот престарелый бык был силен и умен, несмотря на седину, коснувшуюся его черной шкуры. Таракор нервно передернул плечами. Он был горяч, гораздо моложе его и мечтал о наступлении этой ночи в течение долгого, долгого времени. Ему не хотелось терять ни минуты, но в конце концов он кивнул.
– Ты лидер нашей миссии, Песня Бури, – сказал он, но его тон выдавал желание, чтобы дела обстояли немного иначе. – Я подчиняюсь. Но поторопись, хорошо? Мое лезвие хочет попробовать на вкус крови Бейна.
– Как и мое, мой друг, но я не желаю при этом пролить свою, – ответил Песня Бури. В его отряде из двух десятков тауренов тихо пробежал смешок. – Я вернусь, как только смогу.
Таракор смотрел, как старец тихо уходит от них, пока его шкура не слилась с тенями.
Он ждал.
И ждал. И ждал, нервно переминаясь с копыта на копыто, беспокойно подергивая ушами все с большей тревогой. Его воины тоже нервничали и волновались. Все они жаждали битвы, и эта внезапная задержка была им не по нраву. Таракор не знал, как долго он простоял, всматриваясь во тьму, пока что-то внутри него не екнуло.
– Он должен был уже вернуться, – прорычал Таракор. – Что-то тут не так. Мы не можем больше ждать. Зловещий Тотем, нападаем! За старицу!