Подобное обращение - Бард, сын Фианы, - оглушило его. Так обычно обращаются к незаконнорожденным. Его должны были назвать ди Астуриен, что означало принадлежность к королевской семье. Мак Фиана - это страшное оскорбление! Или самое дурное предзнаменование…
Бард, преклонив колено перед приемным отцом, ответил:
- Отец, я не искал ссоры. Меня спровоцировали… Вот что я могу сказать в свою защиту. И еще - я пять лет верно служил вам. Вы сами после сражения в Снежной долине наградили меня красным шнурком. К тому же я руководил отрядом, который захватил обоз с клингфайром. Я люблю своего сводного брата и никогда нарочно не нанес бы ему вреда. Клянусь, я не знал, что лезвие кинжала отравлено.
- Он лжет, - с места выкрикнул Белтран. - Я могу засвидетельствовать, что, когда я пошутил, что Бард, обменявшись с убитым наемником из Сухой башни кинжалами, стал ему как бы бредином, он ответил, что госпожа Мелора, лерони, сообщила ему, что ее отец ранен таким же оружием и что лезвие отравлено.
- Я совсем забыл, что это был чужой кинжал, - сердито возразил Бард. - Я согласен, отец, что не имел права обнажать оружие на празднике. Признаю, в этом моя вина, но Джереми вынудил меня выхватить кинжал. Принц Белтран обвиняет меня из зависти.
Король Одрин спросил:
- Судя по твоим словам, Джереми первым вытащил оружие?
- Нет, отец. - Бард опустил голову. - Но я клянусь, что не знал, что лезвие отравлено. Просто забыл. К тому же я был пьян. Если бы они хотели предотвратить ссору, то должны были предупредить об этом, а не хватать меня за руки. Я выхватил кинжал для самообороны. Я не хотел быть избитым подобно лакею. Их было двое против одного.
- Джереми, - обратился король к раненому, - это правда, что вы первыми коснулись Барда? Ты и Белтран? Я требую, чтобы ты сказал всю правду. Без утайки…
- Да, дядя, - подал голос Джереми, - но он неподобающим образом вел себя с Карлиной. Я и Белтран не могли допустить, чтобы грубо обращались с нашей сестрой. Могло свершиться насилие.
- Это правда, Бард? - Король удивленно глянул на юношу. В его взоре промелькнуло явное отвращение. - Они ничего не говорили мне об этом. Ты действительно настолько забылся, что позволил себе дурно обращаться с Карлиной? Этого даже подпитие не оправдывает.
- Что касается этого… - сказал Бард, чувствуя, как в нем закипает прежний гнев. - Карлина моя суженая, они не имели права вмешиваться. Белтран сделал свое заявление из зависти, он хочет, чтобы Карлину выдали за Джереми, чтобы они стали еще ближе! Он завидует потому, что в сражениях я проявил себя более искусным бойцом. И с женщинами тоже. Когда он остается с женщиной один на один, то даже не знает, что с ней делать. Где был Белтран, когда я защитил вас в Снежной долине?
Бард знал, что Белтран находился в королевской гвардии. Король Одрин, вздохнув, глянул на приемных сыновей.
- Отец, - вскочил Белтран, - разве вы не видите, что этот негодяй замыслил вырвать королевство из ваших рук, любой ценой овладеть Карлиной, настроить против вас армию? Зачем иначе выхватывать кинжал во время праздника - выпил, ударило в голову, а когда ему помешали, взбунтовался и решил сразу разделаться с теми, кто служит опорой трону.
- Так это или нет, - заметил Одрин, - ясно, что я вырастил в своем доме волчонка, а теперь он цапнул меня за руку. Разве тебе мало, что ты обручен с Карлиной? Всего несколько месяцев осталось, и она бы стала твоей. Зачем такая дерзость?
- Согласно законам королевства, Карлина моя… - начал было Бард, но король знаком заставил его замолчать.
- Хватит. Ты и так слишком много себе позволяешь. Обручение еще не женитьба, и никто, даже приемный сын короля, не смеет принуждать королевскую дочь. Ты нарушил одновременно несколько законов, Бард. Ты - источник несчастий при дворе, и я не могу считать родственником человека, плюющего на обязательные для всех нормы поведения, калечащего близких мне людей. Ступай отсюда. Я дам тебе лошадь и меч, охотничий лук и доспехи, а также кошелек с четырьмястами серебряными монетами. Таким образом, я считаю, что щедро расплатился с тобой за службу. Имя твое будет объявлено в Астуриасе вне закона. У тебя есть три дня, чтобы оставить королевство, и если в течение семи лет тебя увидят в его пределах, любой имеет право убить тебя как дикого зверя и вина за пролитую кровь не падет на него. Он не будет обязан выплатить виру твоим родственникам.
Бард стоял, невольно моргая от изумления. Наказание было обидно несправедливым! Ясно, что место при дворе ему не сохранить, ничего другого и ждать было нельзя. На год его в любом случае отправили бы в изгнание. Ладно, пусть три года, если у короля в этот день было плохое настроение. Бард был уверен, что и это наказание в какой-то мере было бы условным - в случае начала большой войны Одрин непременно вызвал бы его из ссылки. Не из изгнания, а из ссылки!.. Он был бы прощен, восстановлен в правах. Но семь лет изгнания!..
- Это слишком жестоко, ваи дом, - попытался было возразить юноша, стоя на коленях перед королем. - Я не жалел сил, служа вам, а ведь я еще очень молод. Разве я заслужил столь суровое наказание?
Лицо Одрина оставалось неподвижным, словно камень.
- Если твои годы позволяют тебе встать в один ряд со взрослыми мужчинами, то кроме почестей ты должен принимать и наказание. Так что нечего ссылаться на возраст. Некоторые из моих советников будут упрекать меня за излишнюю мягкость и недальновидность. По совокупности твоих прегрешений тебя вполне можно предать смерти. Я пустил в дом ласкового щенка, он обернулся волком, который только и ждет момента, чтобы вцепиться в горло. Отныне объявляю тебя врагом. Ты вне закона. Я изгоняю тебя - до захода солнца ты должен покинуть дворец и в течение трех дней - границы королевства. Я люблю твоего отца и только ради него сохраняю тебе жизнь - не хочу марать руки в крови родственника. Но не медли, если спустя три дня ты все еще будешь в пределах Астуриаса, тебя убьют как дикого зверя. И не появляйся здесь в течение семи лет.
- Тиран, ты не увидишь меня не только в течение семи, но семижды семи лет! - воскликнул Бард, вскочив на ноги. Он сорвал красный шнурок и швырнул его к подножию трона. - Боги свидетели: мы встретимся в сражении, и пусть тогда вас, сир, охраняет ваш сын и его верные лизоблюды. Вы говорите о нарушении законов? Какой закон важнее обязанностей жены по отношению к мужу? А вы нарушили его! - Он повернулся и решительно направился туда, где в толпе женщин стояла Карлина. - Что скажешь ты, моя жена? Надеюсь, теперь ты наконец проявишь уважение к закону и последуешь за мной в изгнание, как и подобает верной жене?
Она подняла глаза и ответила тихо и решительно:
- Нет, Бард, не последую. Объявленный вне закона не сможет защитить свою жену. Я покорилась воле отца и обручилась с тобой. Еще тогда я умоляла его избавить меня от этой обязанности, теперь я рада, что он изменил свое решение. Ты знаешь почему.
- Я помню, ты сказала, что сможешь когда-нибудь полюбить меня.
- Нет, - оборвала его Карлина, - призываю Аварру в свидетели - я надеялась, что, возможно, когда я стану постарше, а ты помудрее, если богиня будет милосердна к нам, то может наступить день, когда мы полюбим друг друга, как то и должно быть между женатыми людьми. Скажу искренне - я надеялась и хотела, чтобы так и случилось, но, как видишь, небо было против. Теперь я в этом твердо уверена. Было время, когда я любила в тебе сводного брата и друга, но ты сам все разрушил. Собственными руками…
Лицо Барда исказила гримаса ярости.
- Значит, ты ничем не лучше всех прочих женщин. Ты - сука! А я еще считал, что ты способна понять…
- Нет, Бард, я… - Карлина прижала руки к груди, попыталась объяснить, однако король прервал ее:
- Все, хватит, девочка! Можешь считать, что ты не давала ему никакого слова. С этой минуты он тебе никто! Бард мак Фиана, - обратился он к племяннику, - даю тебе три дня, после их истечения за тобой будут охотиться как за диким зверем. Ни мужчина, ни женщина, ни старик, ни ребенок не имеют права предоставить тебе убежище, дать кусок хлеба, глоток воды. Если тебя поймают в наших границах, ты будешь убит как враг и тело твое будет брошено зверям на съедение. Ступай.
Обычай требовал, чтобы после оглашения приговора преступник преклонил колени перед королем. Это означало, что объявленный вне закона покоряется судьбе. Вероятно, если бы король Одрин подверг Барда обычному наказанию, тот так бы и поступил, однако Бард был молод, безрассуден, гнев ослепил его.
- Да, я уйду, - хрипло выговорил он. - Теперь это называется справедливый суд. Вы назвали меня волком - что ж, с этого дня я стану волком. Пусть теперь ваше благоволение ляжет на плечи этих двоих, которых вы предпочли мне. Что касается Карлины… - Он взглянул в ее сторону, и девушка съежилась от страха. - Клянусь, что она будет моей. Придет день! По ее воле или против ее воли - мне все равно. В том я, Бард мак Фиана, даю клятву. Я - Волк!..
Он повернулся и вышел из зала. Огромные створки ворот медленно закрылись за ним.
6
- Куда ты теперь направляешься? - спросил сына дом Рафаэль ди Астуриен. - Как ты представляешь свое будущее, Бард? Каковы твои планы? Ты же еще юнец, ты не понимаешь, что значит остаться без родины, без собственного дома, да еще быть объявленным вне закона. Властелин света! Какое легкомыслие! Какой позор!..
Бард тряхнул головой:
- Что сделано, то сделано, отец! Слезами теперь не поможешь. На меня какое-то помешательство нашло. Твой брат и мой так называемый король наглядно продемонстрировал, что значит справедливость и милосердие. И за что меня наказали? За ссору, которой я вовсе не хотел. Я сделал то, что и должен был сделать, - повернуться спиной ко двору Одрина ди Астуриена и поискать удачу на чужой стороне.
Они разговаривали в комнате, которая была отведена Барду в тот самый день, когда он маленьким мальчиком впервые появился в замке. Здесь он рос, и, даже когда его отправили к Одрину, дом Рафаэль по доброте душевной или из сентиментальности сохранил комнату за старшим сыном. С первого взгляда было видно, что в этом помещении живет мальчишка, а не мужчина, - Бард вздохнул, оглядываясь, - мало, что можно было взять с собой в изгнание.
- Послушай, отец, - он положил руку на плечо дома Рафаэля, - не надо так убиваться. Даже если король проявил бы снисходительность и ограничился высылкой из дворца, я бы все равно здесь не остался. Леди Джерана любит меня еще меньше, чем прежде. Она и теперь едва скрывает радость, что меня изгнали из королевства. Так и сияет… - Бард неожиданно злобно оскалился. - Она все никак не может успокоиться; все трясется, как бы я не прихватил наследство Аларика. Впрочем, так же решил и король… Скорее всего по наущению Белтрана - уж тот, наверное, успел нашептать ему на ухо. Отец, ты-то не держи подобных мыслей. Что по закону принадлежит Аларику, то его. Да, в прежние дни случалось, что старший сын присваивал долю младшего. Но это не для меня!
Дом Рафаэль ди Астуриен долго и серьезно разглядывал старшего сына. Бард был высок, строен, однако отец тоже был еще вполне крепкий мужчина, широкоплечий, с мощной мускулатурой. Ему еще рано на покой.
Наконец он вздохнул и откровенно вымолвил:
- Но ведь так и есть, Бард. Я тоже считаю, что ты именно так и поступишь. После моей смерти… Почему бы нет, сынок?
- Потому что нет! - решительно заявил Бард. - Я знаю, что ты думаешь - раз он там заварил такую кашу, поднял руку на сводного брата, значит, у него нет чести. Где-то втайне ты вполне допускаешь, что в опасении дяди о судьбе трона вполне может быть толика истины. Так вот я заявляю - нет и еще раз нет! Ссора… Далась вам эта ссора!.. Нелепая случайность… Ну, выпил я лишку, с кем не бывает. Не было у меня умысла! В голове в тот вечер что-то словно сдвинулось - сначала одна, потом другая… Ну, это не важно… клянусь Властелином Света, который способен повернуть время вспять, - пусть он сотворит чудо - я бы первым все переиначил. В руки бы не брал проклятый кинжал… А-а, не важно. Что касается Аларика и его наследственных прав, то вот что я скажу, отец: да, большинство незаконнорожденных сыновей выросли париями. Без имени, рядом с ними не было мужчины, не было руки, которая способна наказать и защитить. У них нет будущего, все достается им силой, грабежом и разбоем, а этот путь недолог и ведет он в никуда. Ты воспитал меня в собственном доме, который и стал мне родным. У меня было детство - были достойные товарищи, наставники, учителя. Меня приняли в королевском замке. И там ко мне хорошо относились, я получил образование… - Неожиданно молодой воин смущенно и в то же время страстно обнял отца. - Ты вполне мог бросить меня и без всяких угрызений совести посиживать вечерком у камина; ты мог отослать меня в кузницу или на ферму, приставить к какому-нибудь ремеслу. Вместо этого у меня появился собственный конь, собственные ястребы, я рос как благородный. Представляю, какое сопротивление тебе пришлось выдержать - и со стороны кого? Твоей законной супруги… Неужели ты считаешь, что я могу забыть все это? Или, обуянный гордыней, сочту, что этого мало, и потребую еще. Но я ведь не мальчик, я уже догадался, что если у кого-то прибавляется, то у кого-то отнимается. Неужели я посмею отнять надел у своего младшего брата, таким образом нарушив волю богов? За кого ты меня принимаешь? Аларик мой брат, он считает меня братом, я люблю его. Посягнуть на него… Каким неблагодарным подонком надо быть? Наказывать родного брата и бросать вызов року? Послушай, отец, я очень жалею, что затеял ссору с этим капризным мальчишкой Белтраном, - в этом я виноват. Но неужели в подобных обстоятельствах я решусь обидеть Аларика? Или тебя?.. Ведь тогда я останусь на свете один-одинешенек…
- Обо мне не беспокойся, меня сейчас занимает другой вопрос, - ответил дом Рафаэль. - Я все никак не могу понять, почему Одрин так жестоко поступил с тобой. Проявив пренебрежительное неуважение к годам, которые ты провел у него на службе, к верности, которую ты выказал за это время, он тем самым и меня обидел. Он сам вынудил меня задаться вопросом: так ли уж справедлив наш король? Идет ли его правление на пользу Астуриасу?.. Раньше у меня не возникало и тени сомнения, но если изгоняют лучших, если какие-то тайные соображения начинают подминать законы ради каких-то невидимых подданным целей, то волей-неволей начинаешь спрашивать себя: что же дальше? Мы уже не дети, Бард, и ясно понимаем, что на тропу зла достаточно ступить одной ногой - потом уже не сойдешь.
Он замолчал, долго смотрел в окно. Бард не посмел прервать размышления отца. Наконец дом Рафаэль вымолвил:
- Что касается Аларика… - Он рассмеялся. - Ты можешь сам поговорить с ним на эту тему. Я думаю, он очень обрадуется, увидев тебя. Не важно, почему ты оказался дома. Он только и говорит о тебе, о твоей доблести.
Аларик словно услыхал слова отца. Дверь распахнулась, и мальчик лет восьми, худенький, бледный, вбежал в комнату.
- Брат! - воскликнул Бард. - Как же ты вырос! Когда я уезжал в королевский замок, ты был еще совсем ребенком, а теперь только поглядите, какой большой. Тебе уже пора седлать коня и отправляться на подвиги. - Он обнял мальчика и поднял на руки.
- Бард, позволь, я тоже удалюсь с тобой в изгнание. - Аларик чуть не плакал. - Отец хочет отправить меня в замок старого короля, в заложники. Я не хочу служить королю, который так жестоко обошелся с моим братом.
Бард рассмеялся, и мальчик, обиженный недоверием брата, принялся настаивать:
- Ты еще увидишь, я прекрасно держусь в седле. Я могу быть твоим пажом, даже оруженосцем. Буду ухаживать за конем, чистить оружие и латы…
- Что ты, парень. - Бард опять рассмеялся и опустил его на пол. - Дорога, на которую меня толкнули, трудна. Там мне не понадобится ни паж, ни оруженосец. За всем должен быть собственный догляд. Твой долг в том, чтобы остаться дома и помогать папе, пока я буду в изгнании. Знаешь, сколько у него теперь прибавится забот? Именно так поступают настоящие мужчины. Что касается короля - то он больше любит тихонь, чем храбрецов, способных высказать свое мнение. Он недалек умом, но он - король, и ему следует повиноваться, будь он даже глупее, чем Дураманов осел.
- Куда же ты поедешь, Бард? - требовательно спросил мальчик. - Я слышал, как на перекрестке выкрикивали, что ты приговорен к изгнанию на семь лет и никто не смеет дать тебе ни крова, ни пищи.
Бард снова рассмеялся:
- У меня с собой запас еды на три дня. Мне хватит. За этот срок я должен покинуть пределы Астуриаса. Поеду в такие земли, где людям плевать, что думает по этому поводу король Одрин. К тому же у меня добрый конь и достаточно монет. Думаю, первое время перебьюсь…
- А потом? - Тут глаза Аларика расширились, в них ясно читались ужас и восхищение. - Потом ты станешь разбойником?
Теперь засмеялся и дом Рафаэль.
- Нет, - ответил Бард. - Я стану простым солдатом. На свете много владетельных господ, которым нужны храбрые и умелые бойцы.
- Но куда ты поедешь? Ты пришлешь весточку? - продолжал допытываться мальчик, и Бард, улыбнувшись, спел куплет из старинной баллады:
Коня направил на закат,
Где солнце гаснет в море.
Изгнание - мой жребий, брат.
В его теперь я воле.
- Как бы я хотел отправиться с тобой, - тихо молвил Аларик.
Бард отрицательно покачал головой:
- У каждого человека своя судьба, братишка. Твоя дорога - в королевский замок. Принц уже взрослый, однако при дворе растет твой ровесник, новый заложник, Гарис из Хамерфела. Не сомневаюсь, вы подружитесь, станете брединами. Не сомневаюсь, что король вызывает тебя именно с этой целью.
- Не совсем так, - усмехнулся дом Рафаэль. - Это сделано, чтобы дать мне понять, что в немилость попал только ты. Прекрасно, если брат желает верить, что я быстро все забыл, пусть так и будет. Что касается тебя, Бард, то, на мой взгляд, тебе лучше двинуться в сторону Эль-Халейна и поступить на службу к Макарану. Приключений и забот на твою долю в том краю выпадет много. Макаран, сидя в Эль-Халейне, сражается со всеми соседями. Кроме того, по его стране погуливают шайки бандитов, а на Вензейских холмах полным-полно диких кошек - они частенько спускаются к стенам города. Главное - Макаран достаточно силен, чтобы не обращать никакого внимания на Одрина, в отношениях с людьми он придерживается законов и рад каждому лишнему мечу.
- Я уже думал от этом, - ответил Бард. - Беда в том, что Эль-Халейн слишком близко к Тендаре, а там правят Хастуры. Родственникам Джереми может взбрести в голову поквитаться со мной. Придется день и ночь опасаться нападения, а это несколько утомительно. Лучше найти убежище, которое было бы равно далеко и от Одрина, и от Хастуров… - Бард вдруг замолчал, опустил голову.