Повернувшись к рыцарю, он покрепче перехватил рукоять молота. Противник медленно поднимался, протягивая руку к окровавленному мечу, лежавшему неподалеку. Разум подсказывал ему, что сейчас самое время атаковать, ибо еще есть шансы на победу. Этот громила был раза в два тяжелее его и раз в пять сильнее. Вступать с ним в честный бой было бы самоубийством. Он понимал, что ему нужно напасть на этого воина, пока тот не до конца понял, что происходит.
И тут его сознание внезапно раздвоилось. Часть его души боялась гиганта, а другая испытывала лишь ярость и жгучее желание убить этого человека, не способного причинить ему вред. Это само по себе уже было странно, но тут ко всему прочему и рыцарь, подхватив меч, остановился, не решаясь нападать.
Слегка наклонившись вперед, воин замер на месте, недоверчиво разглядывая своего противника через раскосые прорези забрала. Даже в такой позе рыцарь был выше, а под его латами угадывались тугие бугры мышц. И все же на одно мгновение ему показалось, что он видит ужас в темных глазах великана. Придет же такая нелепость в голову…
- Подними оружие. Я хочу, чтобы ты сопротивлялся.
Это было еще нелепее, но в глазах, скрытых забралом страшноватого рогатого шлема, не мелькнуло и тени улыбки, и только взгляд метнулся к открытой двери.
- Если ты ждешь своих спутников, то они не придут.
Медленно выпрямившись во весь свой исполинский рост, громила перехватил меч покрепче и снял со спины большой круглый щит. Щит был диаметром с человека, да и весил не меньше.
- Я подарю тебе жизнь, если ты скажешь мне, кто вы такие и что вам от меня нужно. - Из всего произнесенного ранее эта фраза была самой нелепой. К тому же он не собирался выполнять обещание.
Громила никак не отреагировал на его слова и молча встал в защитную стойку. Даже это показалось ему каким-то гротеском. Воин превосходил его по росту, как взрослый ребенка, вышедшего из своего детского домика с бутафорским оружием в руках, чтобы поиграть с незнакомым дядей. Тем не менее он по-прежнему не испытывал страха. В этой схватке выживет только один, и что-то подсказывало ему, что это будет не его противник.
Воин атаковал без предупреждения, но он словно предчувствовал это движение и в последний момент уклонился от удара несущегося на него гиганта, не став парировать клинок рукоятью молота. Пригнувшись под лезвием, он повернулся вокруг своей оси и изо всех сил обрушил молот на щит громилы. Непонятно почему, возможно, от силы удара или по инерции собственного движения, но воин покачнулся и налетел на стену у двери, вслепую пытаясь ускользнуть от очередной атаки. Во все стороны полетели пыль и каменная крошка. На том месте, где только что стоял рыцарь, в стене образовалась дыра, и теперь, хотя раскаты грома и завывания ветра стали еще громче, слышалось в них какое-то разочарование. Но сейчас не было времени на то, чтобы удивляться таким чудесам.
Рыцарь развернулся, сделал ложный выпад и ударил своим щитом. Каким-то образом он предусмотрел и этот маневр, почти сумев уклониться от коварной атаки, но недооценил длину рук своего противника. Его только зацепило краем щита, но этого хватило, чтобы он отлетел к прогоревшей балке.
Громила не отставал. Меч дернулся вверх, целясь в горло, но он успел отпрыгнуть в сторону и толкнул балку. Обгорелое бревно переломилось, как сухой хворост, и на них посыпался град обломков.
Он попытался ударить противника молотом в колено, но великан прикрылся щитом и занес руку для нового удара.
И в этот раз рыцарь не промахнулся.
Клинок пробил руку почти в том же месте, что и копье. Боль была неописуемой, и он не знал, что слышит сейчас - свой собственный крик или завывания бури. Однако в тот же миг молот сам дернулся вверх, отодвигая в сторону щит громилы, и с невероятной силой обрушился на шлем врага. Послышался неприятный хруст. Шлем не раскололся, как он надеялся, а прогнулся, и из-под забрала хлынула алая кровь. Великан отшатнулся, выронил из рук сначала щит, а затем и меч и обеими руками схватился за шлем, лихорадочно пытаясь снять его с головы. Он так и не упал. Поразительно, но при таком ранении рыцарь все же устоял на ногах и лишь застонал. Потом, развернувшись, воин побежал к двери и уже через мгновение скрылся в снежном буране.
Он выпрямился и последовал за врагом, но его сил хватило на два-три шага, а затем ноги подогнулись, в глазах потемнело.
Глава 3
Видимо, он недолго пробыл без сознания, да и обморок был не очень глубоким - он смутно воспринимал какие-то звуки, чьи-то голоса, хотя разум наотрез отказывался складывать эти обрывочные впечатления в единую картину. Он был еще жив и, когда открыл глаза, увидел, что рядом сидит Урд и держит его за руку.
- Не двигайся, - мягко сказала она. - Ты потерял много крови. Подожди, пока я перевяжу тебе руку. Ты ведь не хочешь истечь кровью, верно?
Он и не собирался двигаться, но сама мысль о том, что Урд волнуется за него, наполнила его душу теплотой.
Он протянул к ней здоровую руку, но женщина бесцеремонно оттолкнула ее, продолжив перевязку. Он не знал, что она сейчас делает, но чувствовал довольно сильную боль.
- Где дети?
Он тут же понял, что вопрос прозвучал глупо, и, судя по выражению лица Урд, она придерживалась того же мнения.
- Эления спит, - все же ответила женщина. - Думаю, она вообще не поняла, что происходит, по крайней мере, я на это надеюсь. Лив куда-то убежал. Я хотела остановить его, но он слишком быстрый. Я не знаю, где он.
- С ним ничего не случится, - поддавшись внезапному порыву, выпалил он. И не потому, что был в этом уверен, а потому, что ему так хотелось.
Только теперь он заметил, что вокруг вновь стало светло и не было больше ни бурана, ни раскатов грома, ни сполохов молний. В хлев лился солнечный свет, и небо, видневшееся сквозь дыру в крыше, было ярко-голубым, словно и не завывала совсем недавно буря. И словно не случилось всего этого кровопролития.
- А Лассе?
- Он мертв. - Голос Урд звучал ровно и спокойно, и это еще больше подчеркивало ту боль, которую она сейчас испытывала.
Он с удивлением понял, что Урд действительно горюет по своему супругу. Но почему? Почему такая роскошная женщина сошлась с этим слабаком? Не успев додумать эту мысль до конца, он устыдился.
- Мне очень жаль.
- Может быть, так ему будет лучше, - пробормотала Урд, продолжая обрабатывать его рану. Ее лицо оставалось каменным. - Он мог бы жить. Но как?
"Он рассказал бы мне, кто я такой", - подумал он.
- Так решили боги.
Урд смерила его мрачным взглядом, и вдруг ему стало стыдно за свои слова.
- Я должен был спасти его.
- Да кем ты себя возомнил? Одином или Тором? - Она рассмеялась. - Ты сделал то, что мог. Не нужно себя переоценивать.
- А ты как?
Урд попыталась сделать вид, будто не понимает, о чем он, но, конечно же, ей это не удалось.
- Что с тобой произошло? - Он решил, что сейчас не время быть тактичным, по крайней мере пока не вернется Лив, а его сестра спит. - Он… успел? - Он мотнул головой, указывая на ее разорванное платье.
- Нет. - Помедлив мгновение, женщина запахнула порванную одежду на груди.
Она продолжила обрабатывать его рану, но теперь ему показалось, что Урд старается не причинять ему боль. Постепенно пульсация в проколотом предплечье утихла, сменившись ощущением приятной прохлады. Он попробовал напрячь мышцы. Рука работала, хотя боль тут же вернулась.
- Если ты хочешь, чтобы твоя рана заживала как можно дольше, продолжай в том же духе, - заметила Урд. - А если нет, то не дергайся.
- Прости.
- Это твоя рука, а не моя, так что тебе не за что извиняться.
Она не разорвала его рубашку, а просто закатала рукав и наложила тугую повязку, смазав чем-то рану. Если не шевелить рукой, то боль почти не чувствовалась.
- Здорово это у тебя получилось. - Он с благодарностью кивнул. - Ты разбираешься в искусстве целителей?
- Мой муж кузнец. Был кузнецом, - поправилась она. - У него часто случались ранения, пусть и не такие.
Он не знал, что на это ответить. Почему-то говорить о Лассе ему казалось неуместным, будто он чем-то провинился перед супругом Урд.
Осторожно, чтобы не потревожить больную руку, он приподнялся и посмотрел на тело кузнеца. Урд так положила труп, что создавалось впечатление, будто мужчина просто прилег отдохнуть. Рану она накрыла своей накидкой и опустила покойнику веки, поэтому выражение лица у Лассе было спокойным, даже каким-то умиротворенным. "Лассе выглядит… довольным", - с удивлением подумал он.
- Мне правда очень жаль. Жаль, что я не успел прийти раньше.
- Он уже давно болел, - тихо, словно разговаривая сама с собой, сказала Урд.
Он не это имел в виду, но не стал ее поправлять.
- Уже много лет. Ему было все тяжелее держать молот. Лассе старался, чтобы мы этого не замечали, но я же не слепая. - Она устало улыбнулась. - Думаю, он хотел продержаться до тех пор, пока Лив не вырастет и не займет его место в кузнице. Но так прошло бы много лет. Слишком много.
Лив? Он не знал, сколько парнишке лет. Тринадцать, может быть, четырнадцать, но этот мальчик явно не был похож на кузнеца. Да, Лив был крепким и жилистым, но парнишке никогда не приобрести мышц и ширины плеч кузнеца.
- И поэтому вы уехали из дома, да?
Урд промолчала, но ему и так все было понятно. По ее лицу мелькнула какая-то тень и тут же исчезла, не дав выражению тоски появиться в глазах.
- Мы должны похоронить твоего мужа. Как ты думаешь, Лив сможет мне помочь? Почва вся заледенела.
- Он сильнее, чем кажется, - ответила женщина.
- Я не это имел в виду.
- Я знаю. - Урд покачала головой. - Я тебе помогу. Мы не закапываем наших мертвых в земле, а сжигаем на погребальных кострах, чтобы их души могли отправиться в Валгаллу и присоединиться к богам.
Он встал, подошел к двери и поднял молот. Рукоять все-таки сломалась, не выдержав последнего удара меча, впрочем, для такого инструмента и того было много. Хватило бы одного удара о шлем громилы.
- Кто были эти люди?
Он не заметил, как Урд подошла к нему, но физически ощущал ее присутствие.
- Не знаю, - не поворачиваясь, ответил он. - Я никогда не видел их раньше. Возможно, грабители.
- Тот, кого ты победил, был рыцарем. Воином, как и ты.
- Воином? - Он все-таки повернулся, но старался избегать ее взгляда. - Я не воин.
- Откуда ты знаешь, если ты ничего не помнишь, даже своего имени? - Урд не дала ему договорить, отмахнувшись от его слов. И было в этом жесте что-то манящее. - Ты - воин. Может быть, ты этого не знаешь, но это так. И этот рыцарь боялся тебя.
- А ты? - В этот раз он все-таки посмотрел ей в глаза.
- А что, нужно? - В глазах Урд таился ответ на его вопрос, а еще тьма, пробуждавшая в нем что-то, чего не должно быть и чему он не мог и не хотел противиться.
Чтобы отвлечься от этих мыслей, он протянул ладонь и коснулся ее запястья. Урд попыталась высвободиться, но он был уверен, что этот жест - просто инстинкт и на самом деле она хочет того же, что и он. Присмотревшись, он увидел, что свежая кровь на ее руках осталась не только от обработки его раны. Сопротивляясь рыцарю, она сломала ногти. Два пальца выглядели просто ужасно. Наверное, Урд было очень больно, но она никак этого не выказывала. Осторожно сжав ее ладони в правой руке, он начал… Впрочем, он и сам не знал, что делает, но почему-то не сомневался, что так будет правильно. Женщина вздрогнула, и на мгновение ему показалось, что он сделал ей больно, но потом понял, что в ее глазах вовсе не боль, а изумление. Урд отдернула руку. Вроде бы ничего не изменилось, но внезапно он почувствовал, как приятно пахнут ее волосы, и осознал, какая мягкая и добрая душа скрывается под этой напускной маской жестокосердия и неприступности. Левая рука сама собой легла на ее бедра, притянув женщину поближе, и он почувствовал дыхание Урд на своей щеке. Их губы слились в поцелуе, и в первый момент ее уста оставались неуступчивыми, напряженными, но не потому, что она не хотела этого поцелуя или боялась его, нет, просто это было неправильно, ведь кровь ее мужа еще не успела застыть. Но вскоре ее губы смягчились, стали нежными и наконец требовательными, и уже ее рука притянула его к себе… и тут же оттолкнула, так что он ударился о стену.
- Что?
- Они мертвы, мама! Они все мертвы! - В хлев вбежал Лив. Волосы и накидка мальчика развевались на ветру, лицо раскраснелось от холода и быстрого бега. - Они… они все мертвы!
Урд обладала потрясающим самообладанием - она просто повернулась к сыну и, чтобы успокоить мальчика, опустила ладони ему на плечи.
- Кто мертв?
- Все! - выдохнул Лив. - Он убил их всех! Всех!
Странно покосившись на него, Урд присела перед ребенком на корточки.
- Кто мертв? Кто кого убил? О чем ты говоришь?
- Воины! - воскликнул Лив, по-прежнему задыхаясь от быстрого бега. - Эти, чужие! Грабители! Они все мертвы! Кто-то убил их, и… и… - Он набрал полную грудь воздуха и уже открыл рот, собираясь продолжить, как вдруг увидел окровавленный молот.
- Ты! - выдохнул парнишка. - Ты… ты их всех убил? Ты один убил их всех?
- Чепуха! - строго отрезала Урд. - Это невозможно. Их было двое, а он…
- Их было шестеро, - перебил ее Лив. - Двое лежат внизу, у реки, еще четверо - неподалеку. И они все мертвы. - Зрачки мальчика расширились, и сложно было понять, был ли в них страх или что-то, чего следовало опасаться ему самому. - Это ты их убил!
Урд повернулась к нему. Судя по ее лицу, она тоже была напугана.
- Это правда? - спросила она.
Он промолчал.
- Он… он один убил их всех, - прошептал Лив. - Шестерых воинов! И великана! Ты… наверное, бог. Тор! Ты Тор, бог грома!
- Чепуха, - возразил он. - Мне просто повезло, вот и все.
Урд даже не попыталась что-то ответить. На ее лице был написан ужас.
Хотя хутор полностью сожгли и вынесли оттуда все, что только можно, найти деревянные обломки для погребального костра оказалось несложно. Он решил помочь сжечь Лассе по обычаю народа Урд, хотя ему и не нравился этот костер - дым будет виден издалека. Тем не менее он не стал возражать против похоронного обряда, напротив, даже помог соорудить помост и уложил туда тело Лассе.
За все это время Урд не сказала ему ни единого слова и старательно избегала его взгляда, но все же приняла помощь. Женщина не стала проводить особую церемонию и просто подожгла помост, а затем застыла, словно статуя, ожидая, пока огонь догорит, тело ее мужа превратится в пепел и ветер развеет прах.
После всех несчастий, которые навлекли на них эти воины, осталось хоть что-то хорошее - две из шести лошадей выжили, и, хотя животных специально обучали не подпускать к себе чужаков, ему удалось поймать их и сложить на одного коня всю их кладь. Второго коня он после долгих уговоров впряг в носилки, подготовленные для Элении.
Через час они покинули двор и отправились назад, туда же, откуда пришли вчера.
Он не был уверен, что ему следует и дальше сопровождать Урд и ее детей. С тех пор как они встретились, он приносил им только несчастье. Разум подсказывал ему, что все происшедшее - отнюдь не его вина, что ему, наоборот, удалось спасти жизнь Урд и ее детям, но все равно он почему-то чувствовал угрызения совести.
У Элении опять поднялась температура, и девочка лежала в горячечном бреду - время от времени она принималась размахивать руками, так что Урд в конце концов привязала ее к носилкам, чтобы ребенок не упал и не поранился.
За весь оставшийся день женщина не проронила ни слова, но ему показалось, что она немного смягчилась. Да, она была напугана, но чего еще можно было ожидать? А вот Лив…
Он не знал, что и думать об этом парнишке. Изумление и страх, отражавшиеся во взоре мальчика, вскоре сменились чем-то другим, и теперь он старался держаться поближе к матери, но при этом не сводил с него глаз. Даже отворачиваясь, он чувствовал на себе тяжелый взгляд Лива. Следовало быть с этим парнишкой поосторожнее и не поворачиваться к нему спиной.
Чудо, на которое он и не надеялся, свершилось: солнце по-прежнему висело над горизонтом, словно заколдованное, и, хотя по его ощущениям уже настал поздний вечер, вокруг было светло. Вскоре они подошли к небольшому лесу и даже сумели найти перевернутую повозку. И Урд, и он сам понимали, насколько им повезло, ведь после бури не осталось никаких следов, по которым можно было обнаружить остатки телеги, однако она оказалась перед ними, со всеми пожитками Урд. Это дарило надежду.
Они расположились на ночлег, и Урд с детьми тут же заснули, забившись под телегу. Он вытянулся на своей накидке, закрыл глаза и попытался уснуть, но сон все не шел, а когда ему все-таки удалось задремать, это не принесло облегчения. Уже через пару часов он проснулся, чувствуя себя совершенно разбитым. В голове роились обрывки воспоминаний об увиденных кошмарах, единственным спасением от которых была явь.
Поразмышляв о том, сколько же времени потребуется Урд и детям, чтобы выспаться, он кое-что придумал. Конечно, идея была безумной, но ему все равно нужно было как-то занять это время. Он проработал всю ночь, впрочем, ничем не отличавшуюся от дня, а когда Урд проснулась и, сонно протирая глаза, уставилась на него, устроил ей сюрприз. Из остатков повозки получилась вполне приличная двухколесная тележка, в которую могли поместиться и вещи Урд, и оба ребенка. Вид у тележки был не очень надежный, но свою службу она сослужит.
- Ты не перестаешь меня удивлять, - сказала Урд. - Не знала, что ты ко всему еще и плотник.
- Ты что, забыла, что твой сын разгадал мою тайну? - Он улыбнулся: - Я же бог. Я могу все.
- Кроме того, чтобы вспомнить свое прошлое.
Женщина склонилась над дочерью, а потом над Ливом, и на ее лице промелькнула нежность. Он подумал, что она разбудит детей, но Урд лишь протянула к Элении руку и легонько коснулась ее лица. Было в этом жесте что-то трогательное.
И тут он заметил, какие у нее чистые руки… и какие гладкие. Ногти по-прежнему были обломаны, но на кончиках пальцев не осталось и следа от ран.
- И почему боги допустили это? - пробормотала Урд.
В ее голосе не было боли, одна лишь горечь.
- Не знаю, - ответил он. - Я не бог, хотя твой сын думает иначе.
Женщина посмотрела на исцеленные руки и, чуть помедлив, сказала:
- Я знаю.
- Откуда?
- Просто богов не существует. А если они и есть, то не стоит их винить в том, что происходит. Им наплевать на людей.
- И при этом ты провела погребальный обряд по заветам богов, которым поклонялся твой муж, - сказал он и почувствовал, что ему стало не по себе. Почему-то не хотелось продолжать этот разговор.
- Он этого желал бы. Я должна была исполнить его волю.
"И даже это она не обязана была делать", - подумал он.
Встав, Урд как-то странно посмотрела на него и поспешно скрылась за кустами у края леса. Он посмотрел ей вслед, но потом догадался, что может смутить ее, и отвернулся.
Оставалось закончить работу. Теперь уже не нужно было следить за тем, чтобы не шуметь, и дело стало продвигаться быстрее. Он почти справился с тележкой, когда Урд развела костер и приготовила из остатков продуктов завтрак.