Сим рассеянно ковыряла веточкой опавшую листву. Возвращаться в замок не хотелось. За последние годы волхв Дунстан из Рощицы Гребня был единственным, кроме Смионы, человеком, с которым ей было о чём поговорить, и при этом не нужно было следить за каждым своим шагом, твёрдо зная, что любое неосторожное слово может быть, да и обязательно будет, использовано против тебя. Жрецы-чародеи исходили из того, что если будущий волшебник не умеет контролировать собственную речь, то это уже проблема. А самый простой способ устранения проблем, это устранение их носителей. Политика верховного совета колдунов-чернокнижников сводилась к тому, что конкуренция - абсолютное благо, и только через жесточайший отбор можно воспитать настоящего мага-жреца. А эффективный отбор должен предполагать эффективные наказания… И вообще - лучший способ научить человека плавать, это, как известно, бросить его в воду. Ну и что, что там крокодилы?
Дунстан обещал навестить замок и переговорить с Родгаром на днях. Волхв угостил её очередным даром местных жителей, на этот раз оказавшимся чугунком гречневой каши с маслом, и тарелкой блинов со сметаной. Они немного поговорили о том, о сём, и вообще она отлично провела время. А теперь нужно было возвращаться к работе. Хотя в замке всегда можно поговорить со Смионой. Если та, конечно, не занята. А занята она сейчас круглые сутки. Весь замок провонял мерзким дымом, а от постоянных взрывов оттуда, похоже, даже крысы разбежались.
Остаётся только Укен. Он, в общем, неплохой малый. Только вечно пугается, стесняется и теряется. И никак не закончит портрет. А ведь у него неплохо выходит. Девушку не оставляла мысль переслать завершённый портрет родителям. Пусть знают, что им есть, кем гордиться. Хотя кем гордиться, с её точки зрения, им и так хватало. Братья должны будут унаследовать место отца в гильдии столяров, а сёстры удачно вышли замуж. Тем не менее, пусть родители знают, что и она, Малфрида, не совсем пропащая и тоже чего-то смогла достичь…
Она вздохнула и огляделась. От ручья за спиной заметно тянуло промозглой сыростью. А ведь она уже давно здесь сидит. Совсем замечталась, ничего не замечает. Того и гляди смеркаться начнёт. Осень ведь.
Девушка поправила чёрный суконный капюшон, стряхнула листочек с подола, поднялась с упавшего дерева, на котором сидела, и тут окружавший её мир неожиданно выключился, и она провалилась в непроглядную пустую темноту…
Однообразие горных лугов нарушали лишь торчавшие на вершинах холмов круглые сторожевые башни, напоминавшие устремлённые в облака пальцы. Низкое серое небо моросило холодным дождём.
- Хорошо ещё, что ты оставила Виценция в лагере, - пробормотал Дидерик, надвигая капюшон пониже на лицо.
- Флена за ним присмотрит, - сухо ответила Джина.
- Надо было ещё Эниго с ними оставить…
- Нет. Раз уж тебе нельзя взять с собой достаточно людей, то я хочу быть уверена хотя бы в тех, кто с нами.
Некоторое время они ехали молча, огибая по дуге, господствовавшую над дорогой башню.
- А почему его прозвали безголовым? - примирительно спросила Джина, немного спустя.
- Это довольно необычная история, - оживился Дидерик, - Ансельм может рассказать подробности, но вкратце дело в том, что во время выступления бардов, некий чужестранец, которому было плохо видно, сшиб с молодого Кейрна шапку, чтобы та не мешала…
- И что было дальше?
- Вообще-то Кейрн должен был убить наглеца на месте, но он известен как большой любитель музыки и поэзии, и поэтому прикончил нахала только после того, как дослушал сагу до конца…
- Какой ужас!
- Здесь царят достаточно простые нравы…
- Простые!? Да это же дикость!
- Ну не такие уж мы и дикие, ваша милость.
- Извини, Ансельм, я не тебя имела в виду… Дорогой, ты уверен, что нуждаешься в подобных союзниках?
- А у тебя есть другие?
Они снова замолчали.
Отряд перевалил через невысокий гребень и начал спускаться в Спящую Лощину. Далеко впереди, по зелёному бархату склона скакал всадник на карикатурно маленькой горской лошадке. Там, внизу, на берегу реки, раскинулось селение. Круглые, приземистые, наполовину вкопанные в землю дома из валунов, крытые дёрном. Вокруг каждого - массивные каменные ограды, при случае вполне способные исполнять роль крепостных стен.
- Эти башни, - пожаловалась Джина, пока они подъезжали к селению, - они будто следят за нами…
- Это же сторожевые башни, дорогая, - Дидерик улыбнулся, но особой радости в его голосе не ощущалось.
Вблизи селение выглядело ещё более непривычно. Вдоль дорог, на низких крышах, у каждой двери стояли вооружённые мужчины. Традиции горцев отпускать длинные космы и бороды, заплетать их в косы и красить лица синей краской, жизнерадостности картине не добавляли.
- Я не вижу детей и женщин, - прошептала Джина.
- Речь идёт о войне, - тоже шёпотом ответил Дидерик, - они собрали всех мужчин клана.
Кейрн Безголовый встречал их у входа в большое здание в центре посёлка. Ценитель музыки и поэзии оказался громадным, похожим на борца, и ещё далеко не старым горцем. Его борода явно была знакома с ножницами, на лице не заметно краски, а из-под цветастого пледа виднелся дорогой бархатный кафтан.
- Ваше высочество, как я рад приветствовать вас в своём доме!
Кейрн картинно поклонился.
- И вас, госпожа, разумеется. Прошу вас, господа, заходите в дом, преломите хлеб и отпейте воды под моей скромной крышей.
Под скромной крышей оказались не только хлеб и вода. Прямо в огромном зале, между длинными столами, в очагах жарились целые бычьи и кабаньи туши, а пиво черпали из огромных деревянных чанов.
Гостей усадили возле дальней стены, за почётным столом, рядом с хозяином.
- Все до единого сыны Вулли рады приветствовать такого дорого гостя, - не останавливался Кейрн, - пейте, ешьте, отдыхайте с дороги…
- Но когда мы сможем поговорить о деле? - уточнил Дидерик.
- Э! - обиделся гостеприимный хозяин, - не гоже так, сразу. Зачем спешить? Зачем торопиться? Сделай нам приятное, дай тебя порадовать.
Пир был организован с размахом. Некоторая простота блюд с излишком компенсировалась их количеством. Впрочем, и совсем уж однообразным меню тоже назвать было нельзя. Просто удивительно, сколько всякого разного, оказывается, можно приготовить из клюквы, овсянки, ячменя, мяса и требухи…
Рослые светловолосые женщины подавали блюда одно за другим, и при любой попытке вежливо отказаться от пробы, Кейрн горько вздыхал и осуждающе качал головой. Хорошо Эниго, тот сидел на краю стола и мог позволить себе подозрительно ковыряться в тарелке кинжалом. Его аппетит решительно никого не волновал. В отличие от аппетита принца-претендента и его супруги.
- Мы сможем обсудить дела сегодня вечером? - робко подал голос Дидерик после очередной перемены блюд.
- Зачем так торопишься? - вздохнул Кейрн, - окажи мне уважение. Не спеши.
Дидерик хотел было сказать, что даже желудок наследника престола имеет свои пределы. И они уже достигнуты. Свободным, похоже, оставался только пищевод…
Женщина поставила на стол очередное блюдо. Дидерика удивило виноватое выражение её лица. Он насторожился. Хотя отравить гостя это всё-таки не в рамках местных традиций, но всё же. Принц бросил взгляд на Эниго Катталью. Тот продолжал ковыряться в тарелке, но определённо не отказывался хотя бы попробовать её содержимое. Потом Дидерик посмотрел на Ансельма. Тот выглядел потерянно. И это принцу не понравилось. Хотя выбора всё равно не было. Оставалась надежда, что Кейрн всё таки не рискнёт преступить обычаи гостеприимства.
Ансельм встал с места и подошёл к местным бардам и о чём-то с ними заговорил. Вернулся он уже с волынкой в руках.
- Что он задумал? - спросила Джина.
- Понятия не имею.
- Он хочет исполнить свою балладу?
- "Только не её" - подумалось Дидерику.
Ещё не хватало, чтобы он начал петь это пафосное сочинение о той мелкой стычке, которую уже понемногу начинали именовать не иначе как "Престонброкской битвой". При мысли об этом Дидерик начинал ощущать себя хвастливым болваном.
- Доволен ли ты, гость мой? - спросил Кейрн.
- Очень, - всё ещё продолжая ужасаться мысли о балладе Ансельма, пробормотал Дидерик.
- Сыт ли ты? Хорошо ли было моё угощение?
- Оно было превосходно.
Испуг перед возможной выходкой телохранителя отступил, вытесняемый ощущением, что всё идёт как-то не так.
- Оказал ли я тебе достойный приём, гость мой? - продолжал допытываться Кейрн.
Дидерик вдруг осознал, что женщины, подававшие блюда, исчезли, а в зале повисла мёртвая тишина, нарушаемая лишь треском пламени в очагах.
- Да…
- Все слышали, что гость мой был доволен, - вкрадчиво произнёс хозяин, лицо которого приобрело уже совершенно неестественную добродушность.
Дидерик бросил взгляд на жену, она была бледна как мрамор.
- Ты же сам пригласил нас… - произнёс он.
- Да, ваше высочество. Это так.
- Мы твои гости…
- Истинная правда, ваше высочество.
- Гостеприимство священно…
- И это правда. Но данное слово значит больше традиции. Ведь если люди перестанут выполнять обещания, как можно станет жить в этом мире?
- Ты обещал нам защиту, Кейрн!
- Нет, принц, я обещал, что вы будете моими гостями. И я сдержал обещание. Разве я плохо тебя принял? - хозяин обвёл рукой молчаливый зал, полный сидящих за столами вооружённых людей, - разве я отказал тебе в угощении и крове?
- Ты не посмеешь, - прошептала Джина.
Кейрн не отреагировал на её замечание и продолжал смотреть на Дидерика.
- И что теперь? - спросил тот.
- Сам по себе ты мне даже симпатичен, - сказал Кейрн, - но я обещал Сигиберу. Извини. Мир портится. Выгода стала значить больше симпатии… И ещё. Если ты отдашь меч и пойдёшь к нему добровольно, ты окажешь мне большую услугу. Мне лично будет неприятно убивать тебя и твою жену…
Глава 8
Дидерик тоскливо огляделся. Ситуация - хуже некуда. Десятки настороженных глаз пристально следят за каждым его движением. И к каждой паре внимательных глаз прилагается пара вооружённых рук.
Он посмотрел на спутников. Джина замерла, неестественно выпрямившись и стиснув губы. Ансельм чуть в стороне - тщательно изучает волынку, Эниго Катталья, взяв по кинжалу в каждую руку, старательно ковыряется в тарелке, делая вид, что ничто вокруг его не интересует… И все ждут его, Дидерика, слов. Его решения. Решения, в котором нельзя допустить ошибки.
Если он сдастся, его с женой выдадут Сигиберу. И они, скорее всего, останутся живы. Возможно, даже целы. Чисто теоретически им даже могут позволить не очень частые прогулки в тюремном дворике и свидания по праздникам… Если же он откажется, то их будущее абсолютно верно предскажет и самая тупая деревенская гадалка - пара деревянных ящиков и квадратная сажень каменистой земли на обдуваемом всеми ветрами горном склоне.
Выбор кажется довольно ясным и очевидным. Только вот есть одна закавыка. Корона - такая вещь, приняв которую, обратно уже не снимешь. Разве что вместе с головой. И он прекрасно осознаёт, что на самом-то деле выбора для него никакого нет. Есть только пара деревянных ящиков и горный склон.
- Я не отдам меча, - ответил Дидерик.
- Что ж, по крайней мере, я имею дело с мужчиной, - вздохнул Кейрн, - достойный выбор. Хотя для меня и неприятный…
- Досточтимый лэрд, - подал голос Ансельм, - я бы хотел исполнить прощальную сагу для моего вождя…
Дидерик посмотрел на него страдальческим взглядом. Быть преданным и убитым вообще не самая радостная перспектива, но испытать это ещё и под аккомпанемент безумно пафосной баллады о собственной победе в мелкой стычке…
- Ты имеешь на это законное право, - согласился Кейрн, - играй. А мы послушаем. Твой господин заслуживает чести покинуть этот мир под музыку.
Эниго, неслышно покинул своё место и переместился ближе к Джине. Дидерик был ему благодарен - если придётся биться с Кейрном и его охраной, Эниго сможет хоть какое-то время защищать его жену. Сопротивление, на самом деле, выглядело абсолютно бессмысленным, но Дидерику казалось, что легче умирать, сражаясь, чем быть зарезанным как свинья на бойне.
Ансельм надул мешок волынки и заиграл. К удивлению Дидерика это оказалась не баллада. Горец играл какую-то медленную, грустную и традиционно заунывную мелодию, из тех, что хорошо ложатся на древние саги…
Первым удивился Эниго. Затем по рядам сидевших за столами горцев покатился ропот. Раздались глухие выкрики. Несколько человек вскочили и обнажили мечи, бросая ожидающие взгляды на Кейрна. На лице того на секунду промелькнули сначала удивление, потом гнев, а затем он приподнял руку и вооружённые люди сели на свои места, злобно буравя взглядами Ансельма.
А тот всё продолжал играть. Дидерик не очень-то любил и понимал волынку, но в этой мелодии было что-то этакое, особенное. А может просто нервы у него сейчас на пределе, да и Ансельм оказался неожиданно хорошим музыкантом и играл действительно здорово.
Джина ухватила Эниго за рукав.
- Что происходит? - прошептала она.
Впервые в жизни она видела на лице синьора Катталья растерянность.
- Дело в том, что… что… дело в этой мелодии…
- И что с ней не так?
- Всё так… просто… просто, это древняя сага про то, как вожди одного клана пригласили вождей другого на пир и предательски убили…
Джина вздрогнула.
- Зачем он это делает? - прошептала она, - это же их только разозлит!
- Мне кажется, парень не так уж неправ, - не слишком уверенно прошептал Эниго.
Джина хотела возразить, но передумала…
Дидерик не слышал, о чём шептались его жена и Эниго. Его внимание захватило лицо Кейрна, медленно, но верно терявшее невозмутимость. Вождь клана утрачивал контроль над своими эмоциями, и уголки его рта начали едва заметно подрагивать.
Принц посмотрел в зал. Хотя Ансельм лишь играл мелодию, горцы очень хорошо знали слова, которые сейчас сами собой всплывали в их памяти. Взгляды, ещё совсем недавно полные злобы, изменились, потупились и старались не встречаться друг с другом. Румянец ярости на щеках сменяла краска смущения. В дверных проёмах показались любопытные и удивлённые лица женщин.
Кейрн заныл, как от зубной боли, и взмахнул рукой.
- Кто-нибудь остановите его… остановите… о, как он играет… как играет… ещё немного, и я не смогу его убить… Моран!
Один из воинов подскочил со скамьи, выхватывая меч.
- Нет… - Кейрн вскинул руку, - нет, не надо… пусть доиграет… пусть…
Лэрд откинулся на спинку тяжёлого дубового кресла и опустил голову на грудь.
Музыкант взял последнюю ноту, и меха волынки с затихающим стоном медленно обмякли. И стало очень, очень тихо. Ансельм встал, подошёл к столу Кейрна и с поклоном опустил на него волынку.
- Я закончил, лэрд. И возвращаю инструмент.
Вождь клана посмотрел на него из-под мохнатых бровей.
- Возьми её себе. Ты превосходный музыкант и достоин хорошей волынки. Твоя игра заставила нас вспомнить о многом… Ты устыдил меня.
- Вы же нас не убьёте? - дрогнувшим голосом произнесла Джина.
Кейрн посмотрел на неё, поджав губы. Потом обернулся к Дидерику.
- Ваше высочество, настало время поговорить о делах…
Он поднялся и указал на одну из дверей, уводящих вглубь дома.
- Надеюсь, моя жена… - начал Дидерик.
- Её высочество и ваши люди останутся пировать дальше.
Кейрн обвел глазами умолкший зал.
- Пируйте. Почему вы остановились? Женщины! У гостей кушанья остыли! Вы хотите меня на весь мир ославить?!
Джина взглядом проводила их до двери, и торопливо зашептала в ухо Эниго.
- Он ведь передумал нас убивать, правда?
- Похоже на то, синьора…
Женщина нервно крутила в руках ложку.
- А если он ещё раз передумает? Внезапно проснувшаяся совесть может быть так непредсказуема… Он ведь не передумает?
- Горцы очень трепетно относятся к обычаям, синьора.
- Но он был готов нас убить, наплевав на обычаи! Что помешает ему ещё раз изменить решение?
- С другой стороны, синьора, рассказ о выступлении господина Ансельма крайне быстро станет достоянием общественности. Авторитет бардов в горах исключительно высок, и если Кейрн всё-таки прикажет нас убить, это очень сильно подмочит репутацию его клана. Если бы всё было сделано тихо и быстро, это бы сошло ему с рук, но теперь это дело чести, и ему придётся с этим считаться. И у него уже не выйдет списать нашу гибель на несчастный случай, вылазку разбойников или обычную ссору… В общем у вас есть выбор - положиться на его совесть, или на его расчётливость.
Эниго скромно улыбнулся.
Кейрн провёл Дидерика в сумрачную комнату со сводчатым потолком и парой низких, больше похожих на горизонтальные амбразуры, окон. Большую часть помещения занимал грубый массивный стол. Он был слишком велик, чтобы пройти в дверь и Дидерик пришёл к выводу, что плотники собирали его прямо здесь. Вдоль стен были беспорядочно расставлены сундуки, ларцы и полки. К своему удивлению принц заметил на полках книги и тубусы для свитков. Похоже, это был рабочий кабинет лэрда.
Вслед за ними вошли ещё несколько лидеров клана. Кейрн указал принцу на место за столом.
- Садись.
Дидерик опустился на лавку и вопросительно посмотрел на хозяина.
- Если я передумал тебя убивать сейчас, это ещё не означает, что я не собираюсь делать этого вообще, - пробурчал тот, - не думай, что я так расчувствовался, что теперь готов на всё…
- "Расчувствовался, это точно, а вот на что готов, мы сейчас и обсудим", - подумал Дидерик, но промолчал. Судьба предоставила ему шанс, и им надлежало пользоваться разумно, и не допуская ошибок.
- Я может и не готов зарезать тебя прямо в собственном доме, но это далеко не значит, что я встал на твою сторону, - продолжил Кейрн, - у Сигибера армия, дворянство, волшебники, а что есть у тебя?
Дидерик посмотрел горцу прямо в глаза.
- Скажи мне, лэрд Кейрн, кто из нас двоих тебе больше по душе, как император? Я или он?
Кейрн нахмурился.
- Сигибер не глуп, хотя и держит себя уж слишком нагло, а вот про тебя я пока мало что знаю. Кроме того, что ты настолько слаб, что не в силах взять корону…
- Так помоги мне стать сильным. За мной Южные Земли и северо-восточная граница. Между ними - вы, горцы. Если вы станете на мою сторону, я смогу объединить моих сторонников. А Сигибер далеко не так силён, как кажется. Он лишь пытается всех в этом убедить. Но арнийцы пока ещё не решили окончательно, на чью сторону встать. Да и позиции самого князя не столь уже прочны. Как мне стало известно, у него в тылу начинаются мятежи.
Кейрн задумался. Дидерик продолжал.
- Сигибер пожертвовал Серениссой ради власти. Думаешь, он будет соблюдать данные тебе обещания?
- А ты?
- Знаешь, - сказал принц, - когда-то давно я знал одного горца. И он говорил мне - "мы, люди гор, сами себе господа, мы не служим императору, мы лишь выполняем обещание, данное нашими предками, его предкам".
Кейрн посмотрел на собеседника с определённым интересом…
- А если люди перестанут выполнять обещания, как можно станет жить в этом мире? - произнёс Дидерик и чуть заметно улыбнулся.