- Ничего бы не навалил. Я в бою с "медвежатами" не забоялся. Мне ещё дадут калаш, когда в дружину пойду. А тебе никогда не дадут, дурак ты потому что. Так всю жизнь с луком и пробегаешь.
- В дружину собрался? Кто тебя возьмёт? - засмеялся Жёлудь.
- Возьмут ещё как, я со Скворцом на поминальной тризне крепко об этом поговорил. Он похвалил, как я проявил себя в походе. И вообще… Скворец теперь десятником будет, а меня к себе стажёром возьмёт.
- Это если батя разрешит. Так-то ты ловко в дружину намылился, а он тебе раз и выдаст от ворот поворот, - злорадно возразил Жёлудь.
Михан задумался.
- Чего ему меня удерживать? - рассудил он. - Я же с вами до Новгорода напросился, чтобы к какому делу пристать. Чтобы не одному идти и не пропасть. К нему же на службу я не набивался. Дядя Щавель отпустит, он умный, не то, что ты, дурак. В кого ты такой безмозглый уродился?
- Я на отца похож, - буркнул Жёлудь.
- Это да, - подтвердил Михан. - Фамильные черты налицо. Только непонятно, братья у тебя умные, а ты дурак-дураком.
- В глаз заеду, - предупредил Жёлудь.
Постояли, глядя на воду. Чёрная Кава струилась незаметно, словно туго натянутое полотно в ткацкой машине, отблескивая бурунчиками возле коряг. Слышно было как вдалеке несколько раз подряд плеснула рыба.
- Это точно, - неизвестно к чему сказал Михан.
- Судак мальков гоняет, - сказал Жёлудь.
- Как думаешь, возьмёт меня князь в своё войско? - высказал Михан сокровенные сомнения.
- Возьмёт, - выложил начистоту Жёлудь. - Отец попросит, светлейший тебя и зачислит в дружину. Они ведь старые кореша с батей моим.
- Может оно и так, - пробормотал Михан, опираясь на топор, и целиком ушёл в думы. - А может, и сам слажу.
* * *
Мысли об огнестреле не оставляли Жёлудя даже когда он проспался после ночного дежурства. Раньше парень не задумывался об оружии, зная, что есть лук, и с ним нужно постоянно тренироваться. Ружья, винтовки и калаши были уделом лихих людей, которых доставляли волоком или на аркане отец и старшие братья. Жёлудь считал огнестрел чем-то нехорошим, уделом тех, кто не отваживается сойтись с противником лицом к лицу, как подобает настоящим мужчинам. Однако теперь парню в голову запало, что огнестрел может оказаться эффективнее лука. Выяснять вопрос у отца Жёлудь не отважился, тот в два счёта доказал бы преимущество стрелы перед пулей, и тогда парень подошёл к самому главному специалисту, которого знал, к княжескому оружейнику.
Главный мастер сидел на крыльце и сморкался, ковыряя босой пяткой траву.
- Ты серьёзно или прикалываешься? - недоверчиво усмехнулся он. - Пуля бьёт дальше стрелы и точнее.
- На сколько шагов? - Жёлудь опустился рядом на ступеньку, пристроившись поближе к перильцам, где почище.
- Со штуцера - шагов на шестьсот. Из калаша любой на четыреста-пятьсот уверенно положит в ростовую мишень. Из нового ордынского калаша с патроном на бездымном шведском порохе по грудной мишени на четыреста пятьдесят метров положено попадать. Это примерно шестьсот пятьдесят шагов. Из нашего, на дымном порохе, шагов за триста можно, в ростовую, то есть по наступающему противнику - до пятисот.
- А из обреза твоего?
- Из обреза только застрелиться, - просветил Лузга. - Он накоротке хорош, потому что картечь разбрасывает. Зато из кавалерийского ружьишка, что мы отняли у "медвежат", шагов на семьдесят-восемьдесят можно изловчиться. Реально - метров тридцать.
- На восемьдесят шагов я из лука попаду. Из длинного, что батя купил, могу на сто метров достать человека в кольчуге.
- На сто метров от стрелы увернуться можно, ты увидишь, как она летит. От пули не увернёшься.
- В бою тебе не до рассматривания стрел будет. Из лука я тут же опять стрелу пущу, потом снова, а из ружья выстрелил и возись с ним. Пока перезаряжаешь, тебя убьют.
- Есть такая беда у кремнёвых, - усмехнулся Лузга. - Зато ружьё можно любому крестьянину в руки сунуть и он будет попадать. Ты из лука сколько стрелять учился?
Жёлудь попробовал вспомнить, но не смог.
- Сколько себя знаю.
- Видишь, сколько сил в тебя вложено, а лапотника за месяц подготовить реально. Сто лапотников с нарезными шомполками уже сила. Сто крестьян с калашами - грозная боевая единица.
- Чего тогда все с калашами не воюют? - надулся Жёлудь. - Дорого стоит их сделать?
- Не дорого, если есть станочный парк, как на белорецкой промке. Но вот подготовить сотню автоматчиков - патронов не напасёшься. В патронах главное капсюль. Пули можно отлить, гильзы наштамповать, пороху накрутить, однако добыть ртуть проблема.
- Где ж её добывают, ртуть?
- На юге от Орды в пустыне, за тридевять земель. Там птицы не поют, деревья не растут и люди дохнут как мухи. Ртуть, она вредная. Поэтому свою армию с калашами и пулемётами только хан Беркем держать способен, да и то учить и снабжать хватает одну лишь пограничную стражу. Чтобы начать большую войну, Орда ещё столько ртути не добыла, вот и носятся все с кремнёвыми ружьями.
- То есть лук правильнее?
- Хочешь из ружья стрельнуть? - подмигнул Лузга. - Пошли на речку, сожгём пару зарядов.
- Куда это вы собрались? - заинтересовался Михан, когда Лузга забирал в хате ружьё, а Жёлудь лук.
- Ты стрелять умеешь? - оружейный мастер повесил на плечо погон с амуницией. - Вообще в руках не держал? Ну, вы даёте в своём Тихвине! Айда, проведу с вами занятие по огневой подготовке.
Испросив разрешения Щавеля, вышли на берег Кавы. Лузга насыпал на полку пороха, приладился, спустил курок.
- Видали? - указал он на реку, где плеснула вода. - Вот досюда бьёт по настильной траектории. Если ствол задрать, полетит чуть дальше, но толку с гулькин нос. На излёте пуля силу теряет. Может под кожу войдёт, а то и синяком отделаешься. Если хочешь из него свалить человека в кольчуге, бей с тридцати шагов.
Лузга сноровисто прочистил шомполом ствол, отмерил пороха, забил пулю.
- Ты, говорят, эльф, - протянул снаряженное ружьё Жёлудю. - Покажи, что ты умеешь.
- Мама эльф, - с достоинством ответил Жёлудь.
- По виду не скажешь.
- Я в отца.
- Стреляй в ту сосну, до неё аккурат тридцать шагов, - указал Лузга после того, как Михан отмерил расстояние. - Целься под сухой белый сучок внизу.
Жёлудь упёр в плечо приклад, уставился вдоль воронёного ствола на дерево, дёрнул спусковой крючок.
Кремень щёлкнул о сталь. Ничего не произошло.
- Осечка, - спокойно сказал Лузга. - Бывает. Взведи курок и попробуй ещё раз.
С огнестрелом у молодого лучника не заладилось. Лузге пришлось переставлять кремень, прежде чем курок упал удачно. С полки взвился дым, зашипело пламя, дошло до заряда. Ружьё больно лягнуло в ключицу, ствол рванулся вверх, в облаке отлетели ошмётки пыжа. Раскатился над Кавой выстрел.
- Что-то я не заметил, чтобы ты попал, - присмотрелся Михан.
- Пуля мимо пролетела, - сообщил Жёлудь. - Она далеко от сосны прошла.
- Настоящий эльф, - заметил Лузга. - Стрелять не умеет.
Михан заржал.
Жёлудь покраснел, выдернул из налуча лук, торопливо приладил тетиву.
- Смотри! - он пустил стрелу.
Стрела воткнулась в дерево на ладонь ниже белого сука. Лузга подшкандыбал к сосне, осмотрел кору возле места попадания.
- Чё такого? Если ты комару в глаз метил, то опять промазал.
Жёлудь подошёл, достал нож. Сопя, стал резать кору вокруг наконечника, пока не отделил квадратик, выдернул стрелу.
На острие извивалась личинка жука-древоточца.
- Ты же не видел червя! - изумился Лузга.
- Я часто знаю, куда попаду, - открылся парень.
- Ну, ты эльф, - только и сказал оружейный мастер.
Михан справился получше. Лузга больше не подшучивал над молодыми. Показал, как надо заряжать, как пользоваться меркой, как правильно забивать пыж и оборачивать пулю в тряпку. Михан приладился, бабахнул, полетела кора.
- Отлично для первого раза, - похвалил оружейный мастер. - Будешь стрелком.
- Я в дружину хочу, - заявил Михан.
- А ты, амбициозный, - Лузга тряхнул башкой, высморкался в кулак, пригладил с боков ирокез. - Бери это ружьё, будешь воевать с ним. Привыкать к нему начинай с чистки оружия. Ружья, как бабы, любят чистоту и смазку. Будешь за ружьём ухаживать, оно редко когда тебе изменит.
- Лук надёжнее, - пробурчал Жёлудь.
- Делай то, что умеешь, - посоветовал Лузга. - Любой лепила тебе скажет, что от огнестрела на шесть раненых один убитый, от холодняка - убитый на двух-трёх раненых, а всё за счёт потери крови. Нравится тебе лук, учили тебя ему с детства, пользуйся, не отвлекайся на постороннее.
На старостином дворе, краше незваного гостя, нарисовался Тавот. Немощный колдун сидел на крыльце, точно заняв место Лузги, и жадно жрал изящной металлической ложкой, торопливо, но сохраняя достоинство. Заприметив троицу, развернул плечи, придав спине дополнительную осанку.
- Доброе утро!
Парни ажно сбавили ход с такой резкой подачи, а Лузга ощерился.
- Кому доброе, а кому хорошее, - с презрением бросил он рабу. - За базаром следи, гнида.
- Это я нечаянно, - подавился, но мгновенно проглотил Тавот.
- За нечаянно бьют отчаянно.
- Прости, забыл, что в ваших землях добро означает навоз.
- Навоз у скота, а у человека добро, - зарамсил понятия бестолковому иноземному мудрецу сын мясника.
- Я называю его дерьмо.
- Речи у тебя московские, - припомнил Михан слова командира Щавеля.
Сложили в доме оружие и вышли из душной избы, в которой крутилась возле печи неприветливая хозяйка, да на гостевой половине засел над картами военный совет. Колдун ещё не успел смотаться, лишь дохлебал хавчик и быстро закрыл рот, чтобы никто не успел заметить, как он вылизывает ложку.
- Дай позырить, - мотнул подбородком Лузга, покрутил в корявых пальцах металлиста изящный колдунский черпачок с заточенным черенком, так что им можно было резать жилистое мясо, на тарелке или в драке - Допиндецовое. А на басурманское похоже, как две капли воды. В Белорецке такие штампуют по образцу старинных. На, держи. Хорошее у тебя весло. В Москве покупал?
- В Липецке, - ответил Тавот.
- Сам-то откуда родом? - спросил Лузга, присаживаясь на корточки.
- С Касимова-на-Оке, но воспитывался в Великом Муроме.
Парни навострили уши.
- Если ты с тех краёв, что за погоняло у тебя Тибурон? - докопался Лузга.
- Мой отец увлекался географией, биологией и этологией, - колдун отвёл глаза.
- Рабом, что ли, был?
- Я вольный и родился вольным, - вскинул голову Тавот. - Рос в поместье Чаадаево герцога Каурова, отец в школе преподавал. Крестницей моей была графиня Анастасия Александровна Жеребцова-Лошадкина, ныне покойная, и я даже гостил семи лет в её имении Спасо-Седчино, где был компаньоном её сыну, безвременно почившему также от чахотки.
- Сам-то чахоточный? - насторожился Михан. - Уж больно внешность твоя болезная.
- Бог миловал, - улыбка тронула губы Тавота. - Я так выгляжу, потому что много странствовал и недоедал.
- А с ногами у тебя что?
- Получил жестоких звездюлей в Арзамасе и ещё не оправился.
- За что же тебя отделали? - нешуточное любопытство пробудилось в душе сына мясника при упоминании о дальних странствиях и жестоких звездюлях. - Украл, небось, что или наколдовал не так?
- Я не ворую. Не приучен. Но в Арзамасе вышел спор. Слово за слово, хреном по столу… Доброго Удава тогда ещё не встретил. В смысле, милосердного Удава, - спохватился учёный раб.
- Один да без оружия не боишься ходить?
- Я не ношу оружия, не люблю его, - поведал Тавот. - Однако путешественник вроде меня частенько сталкивается с людьми не обременёнными интеллектом и хорошими манерами. Приходится терпеть издержки.
- Жизнь это ещё тот прокурор, - согласился Лузга. - Кто смело идёт ей навстречу, получает кулаком в нос.
- В принципе, я могу за себя постоять, - запальчиво заявил колдун. - Даже сейчас могу. Но тогда их было слишком много и они были пьяны.
- Сейчас-то что ты можешь? - не поверил Михан.
- Какой вред ты мне способен причинить? - отстранённо и надменно поинтересовался колдун.
- Башку проломлю.
- Башку, говоришь, проломишь? - Тавот вцепился обеими руками в перила и поднял себя на ноги. - Возьми полено и попробуй.
Предвкушая забаву, Лузга отошёл в сторонку, потянув за собою Жёлудя. Михан выбрал в поленнице сучковатую палку с руку толщиною, рубанул воздух.
- Бей с разбегу.
- Зашибу ведь, - предупредил парень.
- Делай, не бойся.
- Да кто боится!
Михан изготовился к атаке, взвесил полено, примерился. До колдуна было шагов десять, куда бежать? Михан вразвалочку побрёл, глумливо ухмыляясь. Если этот простак думает спор в шутку обратить, то не на того напал. Всё всерьёз. "По башке не по башке, а по горбу огрею, - подумал Михан. - Соскочить с прожарки не выйдет. Будешь потом дураков лечить, что слово за слово. Небось, так и в Арзамасе у тебя с кем-то обернулось к нехорошему, что до сих пор еле ходишь".
Да только что за напасть? Михан стоял на том же месте! Колдун смотрел на него и лыбился. Разозлённый молодец ускорил шаг, потом побежал. "Вроде, преодолел чутка или нет? - запалено хватая ртом воздух, подумал парень и припустил во всю мочь. - Быстрее, ещё быстрее! Вроде, сдвинулся малехо".
Михан сорвался с места, пролетел мимо крыльца и врезался в стену. Перед глазами сверкнули звёзды, очнулся молодец на земле. Над ним склонились озабоченные лица, с липового ковшика лилась холодная вода.
- Силён бечь! - заржал Жёлудь, увидев, что товарищ пришёл в себя.
- Что я делал-то? - Михан сел, ошеломлённо помотал головой, брызгая как собака.
- На месте топтался, потом вроде как подпрыгивать начал, затем как ломанулся! И лбом в стену.
- Зачаровал, проклятый! - сверкнул глазами Михан в сторону колдуна.
Тавот не смутился.
- Потому и оружия не ношу. К чему тяжести таскать, когда я сам оружие?
- Покажи на мне, как ты это делаешь, - завёлся Жёлудь.
Тавот обежал парня намётанным взглядом.
- Ты наполовину ингерманландский эльф. С тобой у меня ничего не получится, - заключил учёный раб.
- Тогда меня заколдуй, - предложил Лузга.
- Тебя? Пожалуйста. Становись.
Лузга сунул руки в карманы, отвалил от крыльца на десяток шагов, вихляво повернулся, как на разболтанных шарнирах, сплюнул в пыль.
- Дубинку брать не будешь?
- И так сойдёт, - оскалился Лузга.
- Тогда вперёд.
Тавот стоял, слегка покачиваясь, крепко держась за перила.
- Ну?
- Болт гну! Что я тебе, нанимался?! - заорал Лузга, но с места не сдвинулся.
Жёлудь, который стоял рядом с Тавотом и смотрел ему в лицо, увидел, как глаза колдуна загорелись светом неземной мудрости.
- Я восемь лет топтал зону, брился миской, но я в натуре не вижу, кто здесь блатной! - завопил Лузга так, что звонкое эхо отозвалось во всех дворах по соседству, а по деревне залаяли собаки.
- Ничего-то ты не можешь… - как слюну с губ уронил еле слышные слова поганый рот учёного путешественника.
- Эх, порви меня сила мысли! - Лузга топнул что было дури, выдернул пакши из карманов и запулил в лоб колдуна свинчаткой, которую всегда носил при себе на крайний случай.
Увесистый кусок переплавленных пуль, которые оружейный мастер когда-то сам отлил из старых аккумуляторов, а затем присвоил за ненадобностью калибра, шмякнулся в лобешник Тавота. Колдун выпустил перильца и хлопнулся без чувств.
Пришлось Жёлудю снова бежать в сени за водой.
- Что ты разорался как с утра на заборе? - на крики показался из дома Щавель в сопровождении Скворца и Сверчка. - О, да у вас тут ристалище, - оценил командир мокрого валяющегося колдуна и Михана с наливающейся шишкой на лбу. - По какому поводу устроили гладиаторские бои?
- Всё ништяк, командир, - Лузга оттаял, прошкандыбал до Тавота, опустился рядом на корточки, принялся тереть ему уши. - Ты только не думай, старый, что я ещё одного раба твоего убил. Видишь, оживает.
Тавот и в самом деле открыл глаза и задвигался. Лузга помог ему сесть, показывая Щавелю, что всё нормально с рабом, очухался и скоро будет в полном порядке. Тавот и в самом деле быстро оправился. И пока Щавель с прохладцей озирал поле боя и перекидывался словами с дружинниками, оружейный мастер усадил колдуна на крыльцо, приговаривая:
- Жизнь, она прокурор. Юнца зачаровал, а с матёрым не справился. А вот был бы у тебя огнестрел, всё могло сложиться иначе. Иной раз ырым не помогает, а ружьё всегда выстрелить может.
- Ырым? - бормотал в ответ Тавот, утративший умственное проворство. - Знаешь это слово?
- Бывал в Орде, - Лузга сунул ему в руку свинчатку. - На, вот, ко лбу приложи. Свинец не только калечит, но и лечит. Давай, она холодная, синяка не будет. Держи, говорю, калечный.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ,
в которой командир отправляется на разведку и узнаёт много нового, а Педрослав с Селигера знакомится с творением Понтуса Хольмберга из Экильстуны
Вернувшемуся с ночной стражи у реки Жёлудю не спалось. После вчерашнего его одолевали думы. Раньше он не представлял, что мир бывает таким внезапным и неожиданным.
Почему так получалось, что, чем дальше от дома, от прекрасной лесной страны эльфов, тем подлее становились люди и суровей протекала жизнь?
Где была отправная точка, с чего всё началось? Со знакомства с бардом?
Святая Русь оказалась наполнена злыми и жестокими людьми чуть менее, чем полностью. Взять хотя бы тех разбойников возле Московского шоссе, когда Жёлудь впервые убил человека. На охоте он бывал и раньше, но по молодости ходил в загонщиках, да пару раз добирал воров, испускающих дух в глухих зарослях. Тут же всё приходилось делать с самого начала. К этому готовил его отец, для того и взял с собой, чтобы начать боевой путь с достоинством. Следуя за отцом, наблюдая и участвуя, надо было учиться, но чему?
Парень ворочался на лавке, скрёб пятернёй в волосах. Сон не шёл.