Но Конан помотал головой. После месяца работы с овцами, гонять мяч виделось ему детской забавой. Он и без того играл вподобные игры всю свою жизнь. Пусть отец сам занимается пустяками, если ему так это нравится.
Однако юноша тут же забыл про Мордека, про мяч, да и про все вокруг, когда увидел Тарлу. Девушка шла по улице с деревянным ведром, наполненным водой.
- С тобой все в порядке? - спросил он.
Хотя ей было не больше лет, чем Конану, она уже знала, как вести себя в таком обществе. Взгляд ее холодных серых глаз окинул молодого варвара с ног до головы. Тот смутился, быстро осознав, как редко доводилось ему мыться и расчесывать волосы за время, проведенное у Нектана. Пастух не придавал значения такой ерунде, и Конан беспокоился об этом не больше. Теперь же, он устыдился своего неопрятного вида.
- Конечно я в порядке, - ответила Тарла, ее голос показался Конану перезвоном серебряных бубенцов. - А что со мной может случиться?
- Что случится? От этого подлеца Стеркуса можно ждать чего угодно…
Конан узнал от Нектана несколько новых ругательств, и ему страшно захотелось применить их в адрес аквилонского дворянина. Но он вовремя сдержался, решив, что этим не улучшит своих отношений с дочерью Баларга. Не найдя подходящих слов, юноша запнулся и замолчал.
Тарла кокетливо тряхнула своей симпатичной головкой. Темные кудри рассыпались по плечам.
- А он не так уж и плох, - сказала она и принюхалась. - По крайней мере, моется время от времени.
Всего несколькими неделями раньше, такой ответ заставил бы его отойти в сторонку. Но сейчас ненависть к графу полностью овладела душой Конана.
- Стеркус - враг. Проклятый захватчик, - сказал он строго.
- А тебе какое дело, с кем я вижусь и чем занимаюсь? - дочь ткача снова тряхнула головой.
Отец недавно напоминал Конану, что такими вещами должен интересоваться, прежде всего, Баларг. Но если в устах Мордека это были просто слова, к которым можно было не прислушиваться, то брошенные Тарлой, они поражали в самое сердце.
- Какое мне дело? Ах, значит, какое мне дело? - только и смог повторять юноша.
Все же и этих слов для Тарлы хватило. Она поставила ведро с водой на землю.
- Кого это беспокоит? - мягко спросила девушка.
- Того, кто думает, что тебе не пристало якшаться с паршивым, зловонным аквилонцем! - выпалил Конан.
Взгляд Тарлы сделался твердым как кремень и холодным словно лед.
- Кто бы говорил о зловонии Стеркуса! - рассердилась она, потом подняла ведро, поудобней ухватившись за ручку, и решительным шагом направилась мимо остолбеневшего Конана к дому своего отца.
Юноша тупо смотрел ей вслед. Он знал, что не ослышался. Он также знал, что еще многого не высказал Тарле, но теперь в этом не было смысла. Конан принялся топать ногами по грязи, яростно извергая проклятия, предназначавшиеся ранее Стеркусу, на собственную голову.
- Пойдем, - сказал кузнец, про которого сын в горячке совсем забыл, - время залечивает любые раны.
- Ничего не изменить. Все рухнуло, - пробормотал Конан.
Для него все случившееся казалось бедствием. И это было естественно, ведь ему только-только минуло тринадцать лет.
- Мы проиграли аквилонцам, - тихо произнес Мордек. - Но не считаешь ли ты, что мы так и останемся под их пятой навсегда? Положение некоторых вещей меняется со временем.
- Причем тут Тарла? - взвился Конан, ослепленный своим горем.
Он чуть ли не бегом поспешил прочь от Мордека в сторону кузницы. Видя его, подобное грозовой туче лицо, пинающие мяч подростки, поспешно расступались перед ним. В тот момент, даже взрослый человек наверняка уступил бы Конану дорогу, прочитав в глазах юноши стремление - обрушить целый свет.
Только после того, как Конан переступил порог кузницы, гнев его несколько поутих. Он поспешил в ту часть дома, где семья проводила часы сна. Его мать сидела на ложе, опершись на подушки, и вязала из шерсти жилет для сына или мужа.
- Вот я и дома, - сказал Конан.
- Как я рада тебя видеть, - улыбнулась Верина. - Я так тосковала по тебе.
Ее голос показался юноше более слабым и дрожащим, чем прежде.
- Как ты себя чувствуешь? - спросил он с тревогой.
- Вроде, как всегда. День пройдет, другой наступит - какая разница? - пожала плечами мать. - Но теперь, я уверена, что мне станет лучше потому, что мой сын опять со мной.
Конан искренне надеялся, что так и будет, и это не просто слова, чтобы успокоить его.
- Может быть, тебе нужна помощь? Я все готов для тебя сделать, - заверил он.
- Нет-нет, - отмахнулась Верина. - У меня теперь ни в чем нет нужды, когда ты снова здесь.
- Я делал то, что должен был сделать, - сказал Конан.
- Знаю. Мне все рассказал твой отец, - вздохнула Верина. - Я не хочу, чтобы на твою голову свалились большие беды.
- Если б я не оказал сопротивления, то враг бы меня убил, - коротко пояснил юноша, не желая описывать матери все подробности схватки с Хондреном.
В это время сзади подошел Мордек.
- Парень прав, - сказал кузнец. - Ему надо стать сильным, иначе не выживешь в этом мире. Жизнь тяжела. У нее суровые законы. Все, на что мы способны - это задерживать приход смерти, насколько возможно.
Верина посмотрела на мужа.
- Я кое-что смыслю, относительно задержки смерти, - произнесла она.
Мордек закашлялся, но не так, как его жена - долго и мучительно, а с деланным затруднением.
- И я тоже знаю, какой жестокой может быть жизнь, - меж тем, продолжала Верина. - Неужели ты думаешь, что я осталась бы лежать в постели день за днем, год за годом, если бы имела достаточно сил?
Мордек, который бился с аквилонцами до конца, на этот раз проиграл сражение с женой. Он не нашел слов для возражений и покинул комнату. Конан остался, зная, что мать редко острословит с ним.
- Ты уверена, мама, что я ничего не могу для тебя сделать? - еще раз спросил он.
- Просто береги себя, - ответила Верина. - Остальное не имеет значения. Слишком многие, кем я дорожила, погибли, так или иначе. Я не хочу и тебя потерять.
- Я обещаю тебе, - объявил Конан, сжимая кулаки. - Я не споткнусь там, где упадет любой другой человек.
Он не сомневался в эти минуты в том, что говорит правильные слова. И очень удивился, когда мать начала плакать.
* * *
В свой первый год проживания в Киммерии, Мелсер познал все преимущества и недостатки местной земли. Сама почва была весьма не плоха, по крайней мере, не хуже чем в Гандерланде. И здесь он имел достаточно большую ферму, соответствующую его потребностям. Не то, что крошечный надел, выделенный отцом и оставленный теперь родне.
Главным же недостатком, оставался здешний климат, о котором и говорить не хотелось. Фермер не раз благодарил Митру, что не поддался искушению посеять пшеницу. Он и раньше знал, что этот злак не вызревает в течение короткого сезона. Даже сажать ячмень было рискованным делом. Варвары сеяли в основном менее прихотливые рожь да овес и созревающие значительно быстрее. Мелсер не возражал против ржаного хлеба, но был больше заинтересован в овсе, который являлся скорее лучшим кормом для скота, чем пищей для человека.
Овощи можно было собирать до заморозков. К счастью, пресловутый ячмень оставался без ущерба в колосьях день - два после этого. Будь по-другому, урожай оказался бы загублен, а у Мелсера больше не было зерна на следующий посев.
Живот Эвлеи округлился их вторым ребенком. Киммерия в отношении воспитания подрастающего поколения виделась более благоприятным местом, чем Гандерланд. Возможно, из-за меньшей заселенности. Мелсер много слышал о рождении здоровых младенцев аквилонской крови на соседних фермах и почти ничего о детской смертности. На родине, практически каждая семья скорбела по потере маленького ребенка, а иногда даже двух. Рождение малыша там было сродни удачи при игре в кости, но немногие родители отказывались от производства на свет нового отпрыска.
Хотя по соседству жило немало соседей - земляков, Мелсер по-прежнему не расставался с копьем. Не важно, где он находился - на ферме или в лесу. Он редко встречал киммерийцев, что не могло не радовать. Пока коренные жители казались запуганными, но как долго это может продлиться? Варвары всегда останутся варварами, гордыми и жестоким дикарями. Разве они не будут искать способ отомстить за поражение? Пусть только попробуют! Мелсер не собирался становиться для них легкой добычей, простым куском мяса.
Он вовсе не думал, что все киммерийцы поголовно жаждут его крови, хотя некоторые из его земляков придерживались противоположной точки зрения. Странные, почти дружеские отношения с юношей по имени Конан подкрепляли его надежды на лучшее будущее. Правда, в течение целой зимы и большей части весны их пути не пересекались. Он даже начал подумывать: "Не случилось ли чего с мальчишкой?".
Конан появился из тени деревьев на краю фермы, как всегда неожиданно. Возможно, он простоял там довольно долго, пока гандер его, наконец, заметил. В первый момент, Мелсер даже усомнился - тот ли это юноша, которого он знал. Конан добавил несколько дюймов росту и, по крайней мере, двадцать фунтов в весе. Все же, несмотря на внушительные размеры, он оставался молодым щенком, не вставшем полностью на ноги.
- Привет, - пробормотал Мелсер и добавил осторожно: - Между нами все еще мир?
Копье торчало в земле вроде рядом, но не так близко, как хотелось поселенцу, тем более что Конан выглядел быстрым и опасным противником.
- Никакая война между нами пока, во всяком случае, - подтвердил отрицать киммериец, - И не хочу с тобой ссориться специально.
Его аквилонский был все еще плох, но лучше чем в прошлый раз. Он явно успел достаточно пообщаться с соотечественниками Мелсера, за время своего последнего посещения фермы.
- Значит, не будешь специально искать со мной ссор? - поселенец незаметно сдвинулся поближе к копью и теперь смог бы воспользоваться им в случае возникновения каких-нибудь неприятностей. - А что? Может возникнуть повод?
- Конечно, - казалось, Конана удивил такой вопрос. - Ты - аквилонец. Захватчик. Не за что вас любить, - он чмокнул губами, чтобы Мелсеру стало более понятно.
Захватчик… Аквилонец… Фермер задавался вопросом: неужели в сердце каждого киммерийца гнездится ненависть, чтобы рано или поздно выплеснуться наружу? Вероятно, должны пройти долгие годы прежде, чем юг Киммерии полностью смирится с властью Аквилонии.
И все же Конан сказал, с грубоватой прямотой варвара, что пока не видит повода для ссоры с поселенцем. А у Мелсера, в свою очередь, не было причин не верить его словам. Ведь юноша открыто заявлял о своей ненависти к захватчикам, а не лично к нему.
- Где ты пропадал? Почему не появлялся так долго? - спросил гандер.
- Жил в моей деревне. Охотился в разных местах. Был какое-то время у пастуха, - ответил Конан. - И еще, я истреблять волков, - добавил он, став при этом будто бы выше ростом и осанистее.
- Рад за тебя, - искренне порадовался Мелсер.
Он знал, что в Киммерии водится гораздо больше серых хищников, чем в том же Гандерланде. Здесь их вой держал в напряжении на всем протяжении долгих зимних ночей. И он, несмотря на бдительность, все же лишился нескольких голов домашней скотины.
- Я также убивал волков, - объявил фермер киммерийцу.
- Работа для настоящих мужчин, - с одобрением кивнул Конан, и Мелсеру показалась, что похвала предназначалась больше для него самого. - Я хочу убивать всех волков в Киммерии, - добавил юноша, глядя при этом не на собеседника, а на юг - в сторону Венариума, который являлся главным бастионом аквилонцев в завоеванной стране.
Мелсеру привиделись волки, ходящие на двух ногах, а не на четырех, правда, он думал не о людях из Форта. Вместо них поселенец представил косматых дикарей, вроде этого молодого варвара. Он сомневался, что киммерийцы станут предупреждать кого-либо, когда выйдут на охоту.
Конан прервал мрачные размышления фермера довольно странным вопросом:
- Ты знаешь Стеркус? - он произнес чужое имя, чуть ли не по слогам, чтобы ненароком не ошибиться в произношении.
- Знаю ли я самого графа? Митра! Конечно, нет, - воскликнул Мелсер. - Но я слышал о нем, как и всякий аквилонец, живущий здесь.
Сосредоточившись на собственных мыслях, Конан даже не обратил внимание на слова: "аквилонец, живущий здесь". Он просто спросил:
- Что ты слышал про него?
- Ну, то, что граф назначен наместником этой области, - начал Мелсер, но Конан нетерпеливо махнул рукой, давая понять - ему это не интересно.
Фермер продолжил:
- Как человека, я не знаю его вовсе. Так, ходят разные сплетни…
Тут юноша перешел на родной язык, и из всего сказанного Мелсер не понял ни чего. Зато догадался, что большая часть этого была набором отборных проклятий. Уж слишком пламенными казались слова, слетавшие с губ молодого варвара. Правда, поселенец нисколько не пожалел, что не владеет киммерийской речью. Он наслаждался сладкоголосым пением далекой птицы, пока Конан изливал свой гнев.
Наконец, юноша справился с охватившей его яростью и попытался снова заговорить на языке цивилизованных людей:
- Рассказывай все, что слышал!..
К тому времени, когда до Мелсера дошло, что варвар не имеет ни малейшего права командовать им, он уже начал рассказывать:
- Говорят - Стеркус известный развратник. И если бы это были только слухи, то он бы сидел сейчас в Тарантии, и его бы не послали командовать армией, которая вторглась в Киммерию.
- Развратник… - снова Конан повторил слово, тщательно произнося каждый слог, - Что это означает?
- Это означает, что он любит преследовать женщин. Особенно, как болтают в народе, совсем молоденьких девушек. Хотя я не знаю, стоит ли верить подобным слухам. Но, если это правда, то считаю, что такое поведение недостойно мужчины.
- Кром! - только и выдавил из себя юноша.
В следующее мгновение, он уже словно испарился. Исчез также тихо и молниеносно, как незадолго до того возник в окрестностях фермы. Лишь кусты слегка задрожали, указывая в виде маленькой подсказки направление, в котором он скрылся. Но никаких звуков Мелсер не услышал.
Гандер пожал широкими плечами и вернулся к незаконченной работе. На ферме, особенно новой, всегда находилась масса дел. В какой-то момент, ему на ум пришло: "Почему молодой варвар интересуется аквилонским дворянином столь высокого ранга?". Однако, в бесконечной рутине хозяйственных работ, он быстро позабыл и про самого Конана и про его проблемы.
Глава 8. Странствующий прорицатель
огда весна плавно перетекла в лето, Мордек стал полагать, что аквилонцы уже не будут мстить жителям деревни за исчезновение Хондрена. Наверное, все-таки Конан спрятал тело солдата достаточно хорошо, чтобы его случайно обнаружили. Кузнец не думал, что Тревиранас захватит и убьет заложников без веских оснований. Капитан из местного гарнизона производил впечатление порядочного человека, если, конечно, не брать в расчет тот факт, что он все-таки был врагом. А вот граф Стеркус, тот являл собой совсем другую историю. Всякий раз, когда Мордек видел командующего аквилонской армией, то представлял себе змею. А змеи, как известно, часто наносят удар без предупреждения.
Стеркус попадался на глаза кузнецу гораздо чаще, чем тот желал. Дворянин продолжал наносить визиты в Датхил, используя любой предлог. И всегда, когда граф находился в деревне, он считал обязательным для себя увидеться с дочерью Баларга.
После трех или четырех таких посещений, не оставалось сомнений, относительно грязных планов Стеркуса, хотя Конану все было ясно уже с первого раза. Мордек же сначала не разделял позицию сына в том, что аквилонец воспылал нездоровой страстью к столь молодой девушке, фактически Тарла была еще совсем ребенком. Но вскоре и кузнец не мог не замечать истинного положения дел. В нем тоже начала зреть лютая ненависть к Стеркусу, правда, не такая открытая, как у Конана. Ему хотелось раздавить наместника Нумедидеса подошвой сапога, словно ядовитую гадину, просто стереть с лица земли. Скверно было то, что Стеркус пока вел себя прилично, независимо от его тайных намерений. А еще хуже выглядело то, как Тарла сама принимает знаки внимания со стороны графа. Иной раз, Мордеку казалось, что она специально использует аквилонского дворянина, чтобы досадить Конану.
Вскоре, кузнец обнаружил, что не одинок в своей неприязни к Стеркусу. Гандеры и боссонцы из соседнего лагеря любили своего командующего едва ли больше него. И при этом они не стеснялись в выражениях, заходя в кузницу выпить кружку - другую пива.
- О, да. Это мерзкий тип, - в порыве пьяной откровенности болтал один из них. - Готовый на любой отвратительный поступок, если дело касается симпатичных маленьких девочек.
- Почему же тогда терпят такого человека? - спросил Мордек. - У нас в Киммерии, с этим долго бы не мирились. Его первый подобный проступок оказался бы для него и последним.
Гандер выпучил на него глаза.
- У вас ведь нет дворян, не так ли?
- Дворян? - кузнец тряхнул головой. - У нас есть вожди кланов. Но их выбирают за личные заслуги, а не за то, что когда-то сделали их предки.
- Я так и думал, - сказал гандер. - А у нас много плохих потомственных дворян. И мы вынуждены их терпеть. Правда, попадаются среди дворян и достойные люди. Но остальные считают, что если родился вельможей, то о собственной репутации не стоит беспокоиться. Можно продолжать делать все, что заблагорассудится.
Эти слова заставили Мордека призадуматься. Мелкие, бессмысленные стычки между кланами раздирали землю Киммерии в течение многих веков. Бывало даже, что распри вспыхивали в одной деревни. Но когда было, чтобы какой-нибудь киммериец признавал над собой власть любого другого человека? Даже лезвие меча у горла, вряд ли заставило бы северянина смалодушничать и изменить своим убеждениям. Скорее всего, он бы дрался насмерть. А если суждено было погибнуть, то он заодно бы прихватил с собой того, кто пытался его к этому принудить. Неужели пришельцы с юга не хотят видеть разницы между нравами своей родины и земли, в которую так нагло вторглись? Если так, то кузнец не сомневался, что их ждет еще немало проблем в Киммерии.
- И еще, - меж тем, продолжал гандер. - Разве можно предугадать, кто придет на смену Стеркусу, если с тем что-либо случится? Независимо от того, что там о нем болтают, граф остается храбрым воином. Неизвестно, в какую лужу бы мы сели, будь на его месте какой-нибудь надушенный, сладкоголосый придворный.
- Ты вроде говорил, что у вас есть и хорошие дворяне, - заметил Мордек.
- Так и есть, - сказал солдат, осушая очередную кружку.
Кузнец тут же снова ему подлил.
- Благодарю, - кивнул гандер. - В таких местах, как Тарантия - знати хоть пруд пруди. Но сюда их не заманить. Многих ты видел? Митра! В эти места поедет только человек без репутации. Ну, в лучшем случае, чтобы попытаться ее восстановить. Если заслуги уже есть, то велика вероятность, здесь их приумножить.