Мордек откинулся назад и расхохотался. Он придерживался таких же мыслей относительно ткача. Хотя, вероятно, и сам Баларг имел не высокое мнение о кузнице. Их обоюдная неприязнь, все же, не мешала им совместно действовать при необходимости. К примеру, касательно аквилонцев.
Но смех скоро умолк. Положив руку на плечо сына, Мордек сказал:
- Ты поступил правильно, когда враг напал на тебя. Теперь остается надеяться на то, что аквилонцы - дрянные следопыты, как ты утверждаешь. Я тоже так думаю.
В ту минуту, произнося эти слова, кузнец очень сожалел, что их бог - Кром никогда не прислушивается к мольбам своих почитателей.
Глава 7. Дочь ткача
огда армия Аквилонии вступила на земли Киммерии, то натолкнулась на непроходимые леса. Не было никакой возможности обойти их, чтобы продвинуться дальше вглубь этой страны. Передовым отрядам приходилось прорубать топорами дорогу, зато колонны воинов получили свободный проход, и все гандеры и боссонцы были в пределах видимости друг друга.
Но сейчас Грант шел не по проторенной дороге, а по тропинке едва ли превышающей ширину его плеч. Он обеими руками сжимал копье, готовый в любой момент поразить того, кто может скрываться в гуще деревьев. За ним брел его родственник Валт, тоже вооруженный подобным образом, а чуть позади, шагал боссонец Бенно, держа наготове натянутый лук. Насколько сын Бимура знал - никаких других аквилонцев, кроме него и его товарищей не было в пределах мили, а то и двух.
- Хондрен! - громко выкрикивал он. Хондрен! Ты где? Ты меня слышишь? - потом, более тихо добавил: - Если мы найдем этого вонючего пса, то обязательно следует прочистить ему мозги, чтобы он больше не играл в такие игры ерундой и не заставлял людей заниматься разной ерундой.
- Неужели ты думаешь, что сможешь вбить ему в голову хоть каплю ума? - спросил мимоходом Валт и тут же принялся вторить кузену: - Хондрен! Где ты, паршивая собака?
- Кому - какая разница найдем мы его или нет? - подал голос Бенно и сплюнул под ноги. - Я терпеть не могу этого ублюдка, да и не только я один.
Грант даже пожалел о том, что Бенно не сказал - кто именно. Он сам также не слишком жаловал Хондрена и не знал никого, кто бы относился с симпатией к такой скотине. От Хондрена всегда приходилось ждать только одних неприятностей. Этот урод достал всех в лагере возле Датхила, а уж про саму деревню - и говорить нечего. Гандер думал, что теперь многие вздохнули свободно после того, как Хондрен пропал без вести.
- Видит Митра, мы не занимаемся поисками ради него, - сказал Валт. - Нам просто надо выяснить, что же все-таки с ним случилось. Если киммерийцы пробили ему башку, то следует наказать их, а то они решат, что мы мягкотелые.
- Что касается меня, то я бы еще и приплатил им, если б они его прикончили, - Бенно плюнул вновь.
- Все же, он был хорош в драке, - продолжал Грант (такого признания своих заслуг Хондрен никогда и не слышал). - Однако его нет уже трое суток. И за это время никому не удалось напасть на его след.
- Да, действительно подраться он был не прочь, - согласился Валт, но без явного восторга. - Любил это дело так, что сам всегда искал повода для драки.
- Если он собрался искать драки в этих местах, то просчитался, - хмыкнул Бенно. - Сейчас кто-то наверняка уже обгрызает его кости, - в голосе боссонца сквозило злорадство.
- Кто-то или что-то, - уточнил Валт. - Не советовал бы я варварам лакомиться его плотью.
- Любой, кто съест Хондрена, будет долго болеть впоследствии, - засмеялся Бенно и сделал вид, что блюет.
Еще через час бесплодных шатаний по темному лесу, Гранта перестала заботить судьба Холдрена. Что бы с ним не случилось - больше не волновало гандера.
- Мы никогда не найдем доказательств того, что именно киммерийцы расправились с ним, - сказал он.
- Возможно, придется уничтожить десяток дикарей в деревне, но только ради развлечения, - оскалился Бенно. - И мы должны начать с мерзкого кузнеца. Надеюсь, вы знаете о ком я? Такой здоровенный громила, с взглядом, загоняющим в гроб всякий раз, когда проходишь мимо его дверей. Я не удивлюсь, если это он порешил Хондрена.
- Он почти не ходит в лес, - возразил Грант. - Кузнец обычно занят работой и посылает сына охотиться вместо себя.
- Может, тогда мальчишка убил Хондрена? - предположил его кузен. - Этот парень обещает стать крупнее своего отца, когда вырастет.
- Щенок и сейчас не маленький, - буркнул Грант.
- Но у него даже борода еще не начала расти, - презрительно хмыкнул боссонец. - Правда, окажись он причастным к смерти Хондрена, то пусть демоны растерзают меня, если ублюдок не заслужил своей смерти.
Слова были жестокими, однако и гандер считал примерно так.
Щегол пролетел вдоль тропинки - яркий всплеск красок среди бесконечного, мрачного однообразия киммерийских лесов. У него было пестрое оперенье: черно-белая головка, красная спереди, и желтые разводы на черных крыльях. Три или четыре других, кувыркались в воздухе чуть позади, заполняя лес веселым щебетом. Когда пичуги улетели, вновь воцарилась обычная тишина и серость.
Правда, где-то вдали слышался, еле различимый ухом, плеск воды в ручье. Грант повернул голову в ту сторону и спросил товарищей:
- Ну, что? Пойдем туда? Моя фляга совсем опустела.
Его родич отстегнул от ремня свою баклажку.
- На, отхлебни из моей. Я не хочу тратить время напрасно. Вряд ли, Холдрен обнаружится в том ручье, только если сам он не пошел и не утопился.
- Он не таков, не дождетесь! - хихикнул боссонец. - Чтобы Хондрен сделал вам такой подарок! Слишком много народу поблагодарило бы его за это.
Грант поднес флягу кузена к губам и, запрокинув голову, сделал несколько глотков. Сладкое, крепкое вино из Пуантена приятно освежало горло, и отрываться от него не хотелось.
- Я правильно сделал, заполнив свою флягу только водой, - подмигнул он, вернув, наконец, баклажку Валту.
- Вино является самым полезным для утробы, - глубокомысленно изрек родич.
- Без сомнения, - вставил Бенно. - Оно также лучше, чем вода проскакивает в горло и лучше обволакивает тело.
Вдоволь повеселившись, трое аквилонцев зашагали дальше по дорожке. Ручей же, журчавший на расстоянии полета стрелы от них, если б мог, то обязательно бы усмехнулся. Его тайна так и осталась нераскрытой.
* * *
Конан знал, что враги прочесывают лес в поисках пропавшего солдата. Он видел, как группа воинов вошла в лес утром. Сам юноша следил за ними, оставаясь невидимым для захватчиков. Точно также он скрывался ранее от Холдрена. Только сейчас, Конан не собирался проявлять себя. Если аквилонцы заметят его ненароком, то, пожалуй, подумают - не подкрадывался ли он, таким образом, к их исчезнувшему товарищу.
Его прямо подмывало похвастаться тем, что он совершил. Ему хотелось взобраться на крышу дома и объявить об этом всему Датхилу, нет - всей Киммерии. Сдерживать себя оказалось делом трудным, может быть, даже более трудным, чем победить Холдрена. Только мысли о мести аквилонцев жителям деревни, да о том, что сделает с ним еще раньше отец - заставляли его держать свой рот на замке.
Мордек видел, как мается его сын. По прошествии нескольких дней, отец спросил Конана:
- Может, тебе провести некоторое время с Нектаном? Если будешь помогать ему пасти овец, то, в таком случае, тебе придется скрывать свой секрет только от одного человека, а не от всей деревни. Возможно, для тебя так будет легче.
- Хорошо, отец, - начал Конан, который никогда не отказывался помочь пастуху, но тотчас заколебался: - А как же мать? Кто станет заботиться о ней?
- Тебе должно быть известно, что я заботился о твоей матери еще до твоего рождения, - сказал Мордек. - Можешь об этом не волноваться. Конечно, она сейчас огрызается на меня. Но поверь, ее капризы - следствие тяжелой болезни. А так, мы понимаем друг друга достаточно хорошо.
Успокоившись, Конан бросил буханку черного хлеба и кусок копченой баранины в заплечный мешок и побежал к лугам, чтобы присоединиться к Нектану. Пастух ничуть не удивился, завидев его. Только чуть позже мимоходом поинтересовался, знает ли об этом отец.
- Всегда неплохо иметь пару дополнительных рук и глаз, - приговаривал он. - К тому же, сейчас наступает пора окота и грех отказываться от помощи в такое время.
Он не стал использовать юношу при овечьих родах, Конан не разбирался в таких делах, в отличие от самого Нектана. Сына кузнеца всегда поражало, как быстро новорожденные ягнята начинают резвиться на траве возле матери, и как быстро ухитряются попадать в различные неприятности.
Вот и сегодня, молодому варвару пришлось вытаскивать их из ручья, струящегося через холмистый луг. Он видел, как некоторые ягнята кувыркнулись со склона, правда, затем поднялись, без видимых повреждений. Только один остался лежать, поскольку, очевидно, сломал заднюю ногу. Нектан склонился над ним и быстро перерезал горло. Этой ночью его и Конана ждал ужин из свежей баранины.
- Такие вещи случаются каждый год, - сетовал пастух, поджаривая мясо на походном костре. - Все это плохо, но что поделать? Подай-ка мне лучше немного листиков мяты. Они придают мясу барашка аромат и сладковатый вкус.
Сезон окота привлекал волков и хищных птиц. Они любили мясо новорожденных ягнят не меньше, чем Конан или Нектан. Пастуху и его помощнику приходилось отгонять их градом камней. Сыну кузнеца удалось подбить крыло одному большому ястребу. Ему сначала показалось, что он убил вора, но птица, удержалась в воздухе и сумела улететь, клекоча от боли и страха.
- Неплохой бросок, - похвалил юношу Нектан. - Не хотел бы я угодить под камень, выпущенный твоей рукой.
- Вообще-то, я собирался поразить его насмерть, - недовольно пробурчал Конан, его всегда устраивало только полное уничтожение врагов.
- Не стоит убивать каждого ястреба, - пожал плечами пастух. - Они смелые птицы и довольно редкие в наше время. Не то, что волки. Вот если бы твой камень раскроил череп серого разбойника, я бы даже слезинки не проронил. Посуди сам, после ягненка я для волка самый лакомый кусочек, вот и приходиться вести смертельную борьбу, кто - кого. Хотя, по моему мнению, мясо молодого барашка - все же вкуснее, - захихикал он.
Однако, несмотря на все усилия, пастухи потеряли нескольких ягнят. Не будь Конана, Нектан, конечно же, лишился бы еще многих. Помощник, например, подстрелил из лука волка, который уже был в прыжке, попав точно в сердце. Его старший товарищ освежевал зверя и протянул шкуру юноше.
- Оставь себе. У меня есть другие, - сказал Конан, вспомнив про смертельную схватку с целой стаей нынешней зимой.
Но Нектан и слушать ничего не желал.
- Волчья шкура? Мне? - его разобрал смех. - Кром! Думаешь, овцы станут любить меня больше, завидев на моих плечах плащ из этой шкуры? Да они тут же бросятся от меня врассыпную. Если кому-то и будет от нее прок, то только тебе самому.
Видя, что пастуха не переубедишь, Конан кивнул.
- Что ж, благодарю, - сказал он. - Если появится нужда в кузнечной работе, приходи. Мы с отцом будем рады тебе помочь.
- Я, особо, не пользуюсь скобяными изделиями, но все равно, спасибо на добром слове, - ответил Нектан. - Вот иногда, как любой другой, кто стреляет из лука, я теряю стрелы. Если не случается возможности придти в Датхил, то приходится делать кремневые наконечники. Конечно, я в этом не так преуспел, как проклятые пикты, но справляюсь.
- Пикты… - пробормотал Конан и нахмурился.
В Киммерии, аквилонцы считались неприятелями так, как жили по соседству. А в настоящее время еще и потому, что были захватчиками. Но кровавая вражда между пиктами и киммерийцами шла всегда. Восходя своими корнями к той эпохе, когда Атлантида еще возвышалась среди морских волн. С тех самых пор потомки обоих народов, выживших в Великой катастрофе, пронесли обоюдную ненависть сквозь тьму веков.
- Я не говорю, что питаю к ним любовь, парень, - продолжал пастух. - Но они действительно знают толк в обтесывании камня. И это для них к лучшему, поскольку в обработке металла пикты смыслят не больше младенцев.
Будучи истинным киммерийцем, Конан мог думать о пиктах, как о врагах, безоговорочно подлежащих уничтожению. Размышляя о них и их искоренении, он все реже вспоминал убитого гандера. Время бежало своим чередом и юноше все меньше хотелось похвастать перед кем-нибудь своей победой. Кроме того, постоянная бдительность по охране отары тоже играла свою роль. Помощь пастуху отвлекала его от шальных мыслей. Отец позволил ему оставаться с Нектаном почти месяц. К тому моменту, когда Мордек решил, что сыну пора возвращаться и пришел за ним, Конан полностью овладел пастушьим ремеслом.
- Я должен вернуться в Датхил? - спросил он неохотно, общение с овцами стало казаться ему более приятным, чем с людьми.
- Я уж было начал надеяться, что ты оставишь мне парня подольше, - вставил Нектан. - Он справляется здесь так, как, наверное, не смог бы никто другой.
- Приятно слышать, - сказал Мордек. - Но он мне и самому нужен. Работы в кузнице навалом. Пошли, сынок, - кивнул он Конану.
Вид и настрой кузнеца не допускали возражений.
- Да, отец, - понуро кивнул юноша, с большим сожалением оставляя Нектана.
Он, не оглядываясь, плелся за Модеком, пока поле не сменилось густым киммерийским лесом. Только тогда, Конан обернулся и махнул рукой пастуху. Нектан тоже замахал в ответ, но отец и сын уже скрылись среди деревьев.
* * *
Они шли к деревне, неслышно ступая по ковру из сосновых иголок. Пробегавшая по своим делам рыжая лисица наткнулась на их след. Зверь удивленно покрутил головой, но его чуткие уши не почуяли никого поблизости. К тому же, ветер дул от лисы в сторону людей, и их запах оставался недоступным для ее носа. Махнув хвостом, лисица исчезла за ближайшей елью. Конан, потянувшийся было к колчану, не успел выстрелить.
Где-то в вышине раздался пронзительный крик ястреба. Снова юноша достал стрелы, и опять выстрела не последовало.
- Правильно, - сказал Мордек, одобрительно кивнув. - Пусть теперь Нектан сам беспокоится о своих ягнятах.
- Ягнята скоро подрастут, и никакой птице будет не под силу их унести. Вот волки - другая история. Они будут таскать из отары в любое время года. Жалкие, вороватые существа! - Конан скривился и поправил шкуру убитого волка, которую нес на спине.
- Такие же, как и некоторые люди, - заметил его отец и, чуть помедлив, спросил: - Тебе понравилось у пастуха?
- Да, отец! - Конан не сдержал восторга. - Обстановка там более простая и понятная, чем в Датхиле.
- Без сомнения, - Мордек шагнул вперед и продолжил: - За время твоего отсутствия, дела в деревне ухудшились.
- Что случилось? - Конана встревожил тон отца. - Как мать?
- С ней все, как обычно, - ответил кузнец. - По-прежнему болеет, но не выглядит хуже, чем до твоего ухода.
- Хоть это хорошо, - пробормотал Конан.
Его мать болела всегда, насколько помнил юноша. Было бы действительно чудом, если б она вдруг поправилась.
- Ладно, а что в самой деревне? - спросил он.
- Ах, да. Деревня… - с явной неохотой начал Мордек. - Тут, граф Стеркус снова наведывался…
- Он приезжал?! - воскликнул сын и схватился за колчан, хотя в нынешней ситуации этот его жест выглядел нелепо. - Что он делал? Почему никак не оставит нас в покое?
- Стеркус говорил, что его приезд связан с исчезновением аквилонского солдата, - ответил кузнец. - Я тогда даже подумал, что он собирается нас наказать, даже если его люди никогда не найдут тело соратника. Но сейчас мне кажется - граф просто искал оправдание своему визиту.
- Оправдание? - изумился Конан, его голос заметно дрогнул.
Потом к нему пришла ужасная догадка о вещах, которые его отец старался не озвучивать.
- Тарла! - вспыхнул юноша.
- Похоже, что так, - признал кузнец. - Он все отирался вокруг нее, все принюхивался к дому Баларга, словно голодная собака к куску мяса.
- Я убью его! - разъярился Конан. - Я вырежу его сердце и скормлю свиньям, а кишки развешу на крыше.
Отцу пришлось хорошенько встряхнуть сына так, что тот больно прикусил зубами язык. Конан несколько раз сплюнул кровью. Запал его прошел, и больше юноша не сказал ни слова.
- Хорошо, - одобрительно кивнул кузнец. - Надеюсь, что теперь у тебя добавилось здравого смысла. Каким надо быть безумцем, чтобы решиться на убийство командующего аквилонской армией?
- Он заслуживает смерти, - угрюмо пробормотал Конан.
- Да, безусловно, - согласился Мрдек. - Я сам говорил, что Стеркус будет достоин смерти, если развратит дочь ткача, как ранее развратил другую киммерийскую девушку. Но подумай сам, тебе не кажется, что в первую очередь о ее чести должен заботиться Баларг?
- Я… - начал Конан и осекся.
- …Люблю хорошенький носик Тарлы, ее тонкие лодыжки, и таким образом считаю, что именно мне, а не ее отцу следует защищать девушку, - со смехом закончил за сына Мордек.
Конан молча пошел вперед, чувствуя, что у него начинают гореть щеки и уши. Он, как и большинство его сверстников, впервые положивших глаз на понравившуюся девушку, сильно стеснялся и боялся выставить себя в глупом свете перед объектом своей симпатии. В силу своего возраста, он также полагал, что его страсть незаметна для окружающих. Признание ошибочности такого мнения стало для него серьезным испытанием.
- Не раскисай, парень, - сказал Мордек благодушно. - Возможно, получится союз между вами, а может, и нет. Если смотреть на наши с Баларгом позиции в деревне, то объединение двух домов может оказаться мудрым ходом. Кстати, мы с ним несколько раз обсуждали эту тему. Но все же, я тебе так скажу: сложится у вас или не сложится - мир все равно не перевернется. Понял меня?
У Конана по-прежнему не было желания разговаривать, и он просто кивнул. Его отец продолжил наставления:
- Еще я хочу донести до тебя одну вещь, независимо от того, понравится тебе это или нет. Так вот, никто пока не умер от разбитого сердца, даже если б сам того захотел иной раз. Усек?
Слова отца казались Конану каким-то бредом, и ему не хотелось утвердительно кивать еще раз. А просто мотнуть головой, означало бы, что он не согласен с нравоучениями Мордека. В любом случае - выходило неважно, поэтому юноша сделал вид, что не расслышал. Язвительный смешок сзади показал всю неубедительность такой попытки. Конан вновь покраснел.
В Датхил они вошли бок обок. На улице толпились сельские жители и несколько солдат из аквилонского лагеря. Конан, не знавший в течение последнего месяца другой компании кроме Нектана, даже опешил. Он удивленно рассматривал большое скопление людей, собравшихся единовременно в одном месте.
Тут мяч подкатился к его ногам. Прежде, чем Конан успел что-то предпринять, его отец с силой пнул его, посылая в полет вниз по улице. За ним тут же бросилась стайка мальчишек.
- Раньше я любил такие игры, - сказал Мордек веселым тоном, которого Конан не ожидал от него услышать. - Но, когда взрослеешь, многие вещи становятся недоступными. И это - грустно. Хочешь к ним присоединиться? - спросил он, указывая на подростков. - Хочешь играть, так играй пока можно.