- Я рассуждаю как мужчина, с пониманием того, что нужно делать, - пророкотал Мордек. - А как я бы мог говорить иначе? - он на миг умолк и встряхнул своей большой головой. - Не приди сегодня пастух со страшной вестью, я бы говорил по-другому.
- Интересно как? - воскликнул Баларг.
Он был несколько моложе своего соперника, но не такой массивный.
- Так я отвечу! Ты всегда говоришь только о том, что выгодно тебе самому.
- Нет, - Мордек снова тряхнул головой. - Не время сейчас затевать ссору. В предстоящей войне понадобятся силы нас обоих. Наша с тобой общая неприязнь может подождать.
- Ладно, пусть будет так, - тон Баларга снова стал спокойным, но когда он говорил эти слова, то отвернулся от кузнеца.
Конан горел желанием отомстить за оскорбление, нанесенное его отцу, но, к счастью, сумел сдержать пыл. Если Мордек счел, что сведением счетов можно заняться и после войны, то и Конан подождет с местью ткачу. К тому же, дочь Баларга, Тарла, была ровесницей юноши. И с некоторых пор, сын кузнеца стал на нее заглядываться, чего раньше с ним не случалось.
Постепенно люди стали расходиться. Дома, их ждали женщины с кучей вопросов к мужьям и братьям. То и дело из жилищ доносились возбужденные возгласы, в которых слышались гнев и тревога. Киммерийкам было не привыкать к войне, и свободу они любили ни чуть не меньше своих мужчин.
Мордек опустил тяжелую руку на плечо сына.
- Возвращайся в кузницу. До битвы с врагами у нас будет больше работы, чем когда-либо.
- Хорошо, отец, - кивнул Конан. - Та сказал про копья, топоры и мечи. А как же шлемы и кольчуги?
- Шлемы? Шлем легко сделать из двух листов железа и сковать вместе. А вот кольчуга - дело другое. Ковка ее требует времени. Каждое звено должно иметь одинаковую форму и соединяться с соседним таким образом, чтобы не соскользнуть. За время изготовления только одной кольчуги можно выковать много других вещей. А враги ждать не будут. Думаю, в этом я прав, - кузнец расправил плечи.
Вернувшись в кузницу, они застали мать Конана, стоящей посреди комнаты. Юноша даже издал возглас удивления, ведь в последние дни она редко поднималась с постели. Конан раньше Мордека кинулся к Верине, чтобы помочь вернуться в спальню. Но женщина остановила его порыв жестом исхудавшей руки.
- Погоди! Расскажите мне про аквилонцев. Я слышала крики с улицы, но не смогла разобрать ни слова.
- Они пришли на наши земли, - мрачно ответил Мордек.
Рот Верины сузился. Глаза превратились в щелки.
- Вы будете драться с ними, - это был даже не вопрос, а утверждение.
Мы все будем сражаться. Каждый мужчина из Датхила, каждый из ближайших деревень. Все, кто слышал или услышит такие новости, возьмутся за оружие, - Мордек говорил, не обращая внимания на согласно кивающего Конана.
Затянувшаяся болезнь высосала физические силы Верины, но не сломила ее дух. Сейчас в ее глазах пылал огонь, более яркий, чем в горне.
- Да! - произнесла она. - Уничтожите их всех. Оставите только одного, чтобы он смог поведать соплеменникам об ужасном поражении.
- Конан в запале ударил кулаком по ладони.
- Кром! Мы сделаем это!
Мордек усмехнулся.
- У грачей и воронов скоро будет праздник, Верина. Ты же видела, как они пировали двенадцать лет назад на другом поле брани, перед самым его рождением, - палец кузнеца указал на Конана.
- Женщины тоже могут сражаться, только не все об этом знают, - сказала Верина и закашлялась.
В течение многих лет она вела борьбу со своей болезнью, даже тогда, когда не было сил стоять на ногах.
- Сейчас, мама, тебе нужен отдых, - сказал Конан. - Предстоящая битва - удел мужчин.
Он помог Верине дойти до ложа и уложил на подушку.
- Спасибо, - прошептала она. - Ты вырос хорошим сыном.
Но Конана сейчас мало занимала материнская любовь. Ему виделись моря крови, слышался звон мечей и предсмертные хрипы врагов. Стаи черных птиц, слетающихся к рассеченным телам, и воинов, выкрикивающих его имя.
* * *
Сын Бимура Грант выдернул топор, но не из горла врага, а из ствола ели. Кусочки белой древесины налипли на лезвие. Он решил сделать паузу в работе. Отложил топор на длинной ручке в сторону и, хмурясь, принялся изучать мозоли, вздувшиеся на ладонях.
- Если бы я стал плотником, то, возможно, сейчас бы не работал на дядю, - недовольно проворчал парень.
Валт рубил сосну неподалеку.
- Ты выбрал ремесло солдата и все, сопутствующие ему, прелести, - откликнулся он и продолжил кромсать дерево.
Оно заскрипело, зашаталось и рухнуло между ним и Грантом, в том месте, где и планировалось. Лесоруб прошелся вдоль ствола, обрубая толстые ветки.
Грант с новыми силами замахал топором, поскольку, проходящий мимо, сержант Нопель внимательно наблюдал за работой. Все солдаты принимались суетиться, завидев сурового сержанта, чтобы ненароком не прогневить. Так как Валт занимался сосной, его кузен начал очищать срубленную ранее елку. В ноздри ударил пряный аромат хвои.
- Работайте лучше, собаки, - выкрикнул Нопель. Мы должны установить частокол до прихода ночи. О, Митра! Как я ненавижу этот проклятый лес!
- А где же варвары? - отважился спросить Валт. Не считая тех пастухов, пару дней назад, мы не видели ни кого из этих вонючих киммерийцев.
- Скорее всего, все разбежались, - Грант во всем привык видеть светлую сторону.
Нопель рассмеялся ему в лицо. Он никогда бы не добрался до чина сержанта, если бы видел в вещах одну лишь светлую изнанку.
- Они - повсюду. Может, они и варвары, но далеко не трусы, хотя, лучше это было бы так. Они копят силы и выжидают. Когда дикари будут готовы - то сразу нападут.
Грант крякнул.
- Я все думаю, что возведение укрепленного лагеря изо дня в день - не стоит тех затрат, как просто боязнь мнимой опасности, - ворча, он вернулся к работе и продолжил очистку ствола.
- Это выбор трусов, - согласился с ним Валт, занимаясь аналогичным делом и добавляя стук своего топора в общий хор. - Стеркус привел нас сюда, чтобы сражаться с киммерийцами. Так почему мы не делаем этого, вместо бесполезной вырубки древесины? Почему не продвигаемся дальше?
- Граф - вовсе не трус, - возразил Нопель. Можно называть его по-разному, но точно не трусом. Когда мы находимся в самом сердце вражеской страны, кишащей дикарями, то хорошо защищенный лагерь - исключительно полезная вещь, хотя, не вашего ума дело - вникать в тонкости стратегии.
Сержант отвесил спорщикам шутливый поклон и прорычал:
- Продолжайте работать, лодыри! - и с этими словами отправился прочь, понукать других вояк.
После того, как родственники придали срубленным стволам нужную форму, заострив с обоих концов и оставив достаточной длины, то они оттащили готовые бревна назад, к стоянке. Там, под охраной лучников, другие воины выкапывали лопатами траншею вокруг лагеря. В канаве уже, кое-где, высился частокол. И те бревна, что приволокли Грант с Валтом, скоро заняли свое место рядом с остальными.
- Да, не стал бы я штурмовать подобный лагерь, - сказал Валт, оглядывая изгородь. - Надо быть сумасшедшим, чтобы решиться на такое.
- Может, ты и прав, - неохотно признал его двоюродный брат.
Но даже он не стал бы отрицать, что стена вокруг стоянки выглядела весьма внушительно и продолжала расти с каждой минутой. Лесорубы трудились достаточно далеко от траншеи, вырубая густой киммерийский лес, и Грант был готов поспорить, что затаившиеся дикари, в случае чего, не смогут захватить армию врасплох.
Долговязый боссонец, выправляющий шесты частокола заметил:
- Я тоже не стал бы атаковать, но это не означает, что проклятые киммерийцы оставят нас в покое. Разница между ними и нами велика. Они, действительно, сумасшедшие и поступают как безумцы.
- Они - варвары, и мы пришли на их землю, - сказал Грант. - Они наверняка попробуют нас уничтожить любой ценой, не считаясь с потерями.
- Так ведь и я о том же говорю, или не так? - боссонец упер руки в боки. - Конечно, попытаются, независимо от того, за кого мы их считаем. Но, пусть поразит меня Митра, если я знаю, когда это произойдет.
Подошел другой сержант, тоже родом из Боссонии, и также подпер свои бедра.
- Слушая подобные разговоры, меня беспокоит только одна мысль - будете ли вы дальше работать или лениться. И сразит меня Митра, если я не угадаю верно. Немедленно за работу, ты, безмозглый пес! - рявкнул он, и долговязый моментально бросился выполнять приказ. - А вы, - сержант обернулся к кузенам, - что оскалились? Если есть еще готовые бревна, то тащите сюда, если же нет нарубите. И не приведи боги, если я поймаю вас, болтающимися впустую. Вы оба пожалеете, что родились на этот свет! Слышите меня, идиоты?! - заорал он уже в полный голос.
- Так точно, господин сержант, - эхом отчеканили гандеры и поспешили убраться с глаз долой.
Дойдя до вырубки, они обнаружили свих товарищей, буксировавших очищенные стволы к лагерю. Грант мог поклясться, что рубить деревья гораздо труднее, чем транспортировать. "Нельзя никому доверять" - пожаловался он про себя, снедаемый завистью к сослуживцам. Гандер подзабыл, что днем ранее, они с Валтом шустро утащили три бревна, прямо из - под носа других лесорубов.
Землю быстро окутывала темнота. В Киммерии - стране вечных туманов, не возможно было точно определить, в какое время солнце заходит и восходит. В аквилонском лагере жалобно заиграла труба, призывая воинов на ужин. Ароматный пар поднимался над металлическими котелками, возбуждая аппетит. Потирая животы, показывая всему миру, насколько они пусты, солдаты выстроились в очередь за едой.
- Опять тушеная баранина? - фыркнув, спросил Грант.
- Именно, - с насмешкой подтвердил толстый боссонец, помешивая в котле варево.
Действительно, баранина была единственным блюдом, чем питалось войско, с момента пересечения границы. Фураж в этих местах был недостаточно хорош, и местные овцы выглядели маленькими и щуплыми.
Повар бросил половиком кусок мяса в подставленную плошку Гранта. Тот отошел в сторону, уступая место следующему солдату, и вытащил, выточенную из роа, ложку. Мясо было на редкость жестким и, к тому же, с душком. Ячмень, который пошел на гарнир, везли на подводах из Аквилонии. Скудные поля Киммерии могли родить, по большей части, рожь или овес. А ячмень, не говоря уже о пшенице, редко вызревал в суровых условиях.
Если б Гранту подали подобный ужин в какой-нибудь таверне в южной части Гандерланда, то он обругал бы хозяина последними словами. А здесь, в полевых условиях, он был рад даже такой еде. Главное, чтобы живот заполнился основательно. А все, что могло быть лучше этой снеди, теперь казалось каким-то чудом.
Кто-то из соседей вдруг, ни с того - не с сего, спросил:
- Как мы назовем наш лагерь?
Граф Стеркус всегда давал имена прежним стоянкам по названию имений, своих или, принадлежащих близким друзьям. Грант предполагал, что это делалось, чтобы лучше запоминать количество остановок армии.
- Венариум, - предложил другой солдат. - Пусть будет - Форт Венариум!
* * *
Мордек примерял стальной шлем на голову. На его поясе висел длинный кинжал, размером не уступающий небольшому мечу. Боевой топор и круглый деревянный щит, отделанный кожей и металлическими заклепками, ждали своего часа, прислоненные к печи кузницы. Кожаный походный мешок вмещал в себя достаточное количество овсяных лепешек и копченого мяса, чтобы не думать в ближайшее время о пропитании.
Конан прибывал в отчаянии. Он чуть ли не подпрыгивал на месте от досады.
- Возьми меня! - крикнул он, уже в который раз. Возьми меня с собой, отец!
- Нет, - отрезал Мордек.
Обычно, одного этого короткого слова было достаточно, чтобы заставить сына умолкнуть, но только не в этот раз.
- Прошу, возьми меня с собой! - чуть не плакал юноша. Я могу сражаться. Видит Кром, могу! Я больше и сильнее многих мужчин в Датхиле!
- Говорю же, нет! Тебе понятно? - рявкнул кузнец, и в его голосе уже слышались угрожающие нотки.
Конан замотал головой. Ему, во что бы то ни стало, хотелось попасть на войну с аквилонцами. Тогда Мордек схватил его за плечи и хорошенько встряхнул. Потом сам мотнул головой, словно отгоняя комаров. Он признавал, что его сын, действительно, мало чем уступает взрослым воинам.
- Ты родился на поле битвы, мальчик, - вздохнув, с неохотой начал Мордек. - И я не хочу видеть твою смерть во время другого сражения.
- Я не погибну! - горячо воскликнул Конан, последние слова отца показались ему чем-то нереальным. - Вот увидишь, я заставлю врагов валиться, как стебли под косой.
В способностях сына Мордек не сомневался. Но также знал, что зеленый юнец не выстоит против опытного воина, повидавшего на своем веку в два раза больше битв, чем лет мальчишке. И, конечно, любой, будь то ветеран или новичок, не застрахован от полета стрелы или точного броска копья.
- Когда я говорю - нет, то это значит - нет. Ты еще слишком молод. Ты останешься в деревне, и будешь заботиться о матери.
Но Конан был слишком горяч и необуздан, чтобы беспрекословно подчиниться и пропустить сражение.
- Я не хочу и не буду! - вскричал он. Как только ты уйдешь, я убегу из дома и присоединюсь к киммерийскому войску!
В следующий момент, он уже лежал на полу. В голове и ушах звенело от тяжелой оплеухи. Его отец нависал над ним, готовый преподать еще один урок.
- Ты будешь делать только то, что я велю, и никак иначе - хрипло объявил Модек. - Ты понял?
Вместо ответа, Конан схватился за длинную рукоятку топора. В этот момент, он был готов даже на убийство родного отца. Но тут, сильная рука Мордека сжала его запястье. Конан извивался, но так и не смог вырваться из железной хватки. Сила юноши, и вправду, могла поспорить с силой обычного мужчины, только не с могучим кузнецом.
Отец приподнял за шиворот сына, даже не изменившись в лице.
- Ты хотел почувствовать вкус драки? - спросил Мордек. - Кром! Хорошо же, я тебе его покажу!
Он ударил Конана еще раз и еще. Тому часто доставались тумаки от отца, но такого хладнокровного избиения юноша не получал никогда. Конан пытался сопротивляться, однако силы были не равны. Кузнец продолжал наносить жестокие удары. Он все ждал, когда сын запросит пощады, но Конан только сильнее стиснул зубы, полный решимости скорее умереть, чем показать слабину.
И, наверное, он так бы и умер под ударами озверевшего отца, но тут Верина вышла из спальни.
- Хватит! - крикнула женщина. - Ты хочешь лишить жизни собственного сына?
От неожиданности Мордек замер и уставился на жену. Гнев моментально прошел, вытек как пиво из расколотой кружки. Он присел возле окровавленного отпрыска.
- Ты останешься здесь, - глухим голосом сказал кузнец, в котором было больше просьбы, чем приказания.
Конан не ответил. Возможно, он даже не слышал слов отца. Обстановка в кузнице плыла перед его глазами в красном тумане.
Приняв его молчание за согласие, Мордек наполнил ковш холодной водой и поднес к разбитым губам сына. Конан судорожно сглотнул. В гудящей голове родилось желание выплюнуть воду, но инстинкт заставлял жадно пить. Мордек не убрал ковш, пока тот не опустел.
Ты был жесток с сыном потому, что он своим упрямством похож на тебя? - тяжело вздохнув, спросила Верина.
Жизнь трудна и жестока, - ответил ее муж. - Любой, кто не видит явных вещей - просто дурак, или того хуже - слепец.
- Да, это так, - согласилась женщина. - Но я вижу еще и другое. Ты сам - слепец, если еще больше усложняешь жизнь себе и окружающим.
С ворчанием, кузнец поднялся во весь рост, возвышаясь над Вериной. Нахмурив брови, он сказал:
- Я не единственный в этом доме, к кому относятся твои слова.
- А если я буду тебе перечить, ты тоже изобьешь меня? И что ты этим добьешься? Тебе просто нужно немного подождать, когда болезнь окончательно добьет меня. Тогда ты станешь полностью свободен.
- Ты вечно все переворачиваешь с ног на голову, - пробормотал Мордек.
В этот момент ему борьба с аквилонцами показалась ему пустяком по сравнению с вечными перебранками с женой.
- Мой муж всегда жаждал кровопролития, - с горечью сказала Верина. - Думаешь, все киммерийцы станут в раз жить счастливо, пролив кровь аквилонцев?
- Ты не права, - возразил Мордек. - Они - воры, пробравшиеся на нашу землю, и ты это знаешь. Их единственная цель - обобрать нас до нитки, и, тем самым, приумножить свое богатство. Но они просчитались! Я ухожу, и моя цель - сплотить все кланы и поднять на борьбу с врагом!
С этими словами, Мордек, быстро собрав свое оружие и припасы, вывалился из кузницы. Лицо его пылало от гнева.
- Посмотрим, что из этого выйдет, - прошептала ему вдогонку Верина.
Конан смутно разобрал суть ссоры между отцом и матерью. Боль во всем теле заставляла все остальное казаться мелким и незначительным. Он несколько раз пробовал подняться на ноги, но всякий раз не хватало сил, и он заваливался на грязный пол. Даже его страсть к участию в битве сейчас притупилась.
Верина склонилась над ним. Мать намочила несколько лоскутов и осторожно обтирала его разбитое лицо мягкой тканью. Она вновь и вновь смачивала тряпки из неокрашенной шерсти, чтобы тут же отжать, ставшей темно-красной, воду обратно в плошку.
- Хорошо, что ты еще так молод, - наконец, промолвила женщина. - У молодых все заживает быстрее.
- Я все равно хочу идти драться, чтобы там не говорил отец, - сквозь распухшие губы, выдавил Конан.
Ему все-таки удалось сесть.
Мать с грусть покачала головой.
- А ведь Мордек оказался прав, - с печалью на бледном лице, произнесла она, - хотя я не часто это признаю. Ты вырос, но еще не готов для настоящей войны.
И Конан, который совсем недавно готов был принять смерть от отца, но не отступиться, принял слова Верины без ропота.
Глава 2. Битва за Форт
андер, сын Бимура обнаружил в густом лесу, за стенами Форта Венариум неприметную тропу, уводящую на север. Но армию Аквилонии это не интересовало. Вместо этого, граф Стеркус счел нужным, закрепиться здесь и готовиться к возможному нападению киммерийцев.
Насколько далеко могли видеть глаза человека, повсюду Грант мог наблюдать только сплошную стену леса. Одна ель сливалась с другой, и вся эта хвойная масса простиралась до бесконечности.
Валт так же, как и его двоюродный брат, всматривался в ряды темных деревьев, но тоже ничего не мог различить, кроме пушистых веток.
- Киммерийцы, порази их Митра, могут скрывать среди этой глуши целые полчища, - сказал он, а мы их и не заметим, пока они сами не выбегут на нас с завываниями.
Слова кузена вновь заставили Гранта с волнением взглянуть в сторону леса. В этот момент он понял, что слишком глупо было бы выбирать северное направление. Хотя армия и двигалась в ту сторону, но варвары, знающие каждую тропу в Киммерии, легко могли напасть на них и с востока, запада или юга.
Из чащи послышались резкие звуки. Рука Гранта метнулась к рукоятке короткого меча на поясе.
- Что это было? - насторожился он.
- Наверное, птица, - предположил Валт.
- Какая птица? - воскликнул Грант. - Я никогда не слышал, чтобы птицы издавали подобные вопли.