- Прикажите всем членам экипажа, кто не задействован в стрельбе, подготовиться к эвакуации в спасательных капсулах, - произнес Ёрундур, не отводя взгляда от мерцающего гололита. - Если план не удастся, то пускай пошевеливаются.
- Как прикажете, повелитель, - ответил Бъяргборн.
Его пальцы замелькали над контрольными панелями трона, и приказ отправился вниз по цепи командования.
Один из немногих уцелевших сервиторов, подсоединенный к ближайшему терминалу, повернул мертвенно-бледное обвисшее лицо к командирам корабля.
- Орудие готово, повелитель, - произнес он лишенным эмоций речитативом.
Взгляд Ёрундура так и остался прикован к гололиту.
- Огонь, - скомандовал он.
С нижних палуб раздались потрескивание и гул, расходясь эхом из глубин корабля, как будто что-то огромное столкнулось с фрегатом и теперь пробивало себе путь через корабль, палуба за палубой.
Командную рубку тряхнуло, и с потолка свалилось каменное изваяние Русса. При ударе об пол оно разлетелось шквалом осколков и чуть не убило кэрлов, работавших поблизости. На панелях управления зажглись красные огни, исполняя зловещую литанию о перегруженных реле и сгоревших транслокаторах.
Такой была цена последнего отчаянного залпа. Ёрундур наблюдал, как их собранная на коленке батарея включилась и выплюнула плотный пучок лазерных лучей с кормы в направлении приближающегося эсминца. В какой-то момент ярко блеснул свет, вспышка мощной, чистой энергии длилась всего долю секунды, а потом погасла.
"Ундрайдер" содрогнулся. Аритмичное ворчание двигателей полностью затихло и восстановилось через несколько секунд. По стенам мостика зазмеились трещины, и еще больше обломков посыпалось на мраморный пол.
- Мы попали? - спросил Ёрундур, внимательно всматриваясь в обзорные экраны.
Эсминец не сбавил скорости.
- Да, повелитель, - отрапортовал Бъяргборн. Его голос звучал так, как будто он сам едва верил в показания ауспика. - Прямое попадание в носовой лэнс-излучатель.
Еще через секунду нанесенные повреждения стали различимы через обзорные экраны. Нос эсминца пылал, полностью скрытый яростным пламенем, полыхавшим, несмотря на окружающий его вакуум.
- Благословенный Всеотец, - выдохнул Ёрундур, наблюдая за учиненными разрушениями. Затем он резко развернулся к Бьяргборну. - Мне нужны подробные отчеты сканирования этого корабля. Восстановление мощности, сопутствующий урон. Как только узнаете что-то, сразу сообщайте.
Он уже составлял план действий на случай цепной реакции. Возможно, они смогли бы подвести "Ундрайдер" вплотную еще раз, но это имело смысл, если все оставшиеся орудийные батареи врага вышли из строя. Они не пережили бы еще один бортовой залп. Он начал рассчитывать расстояния и относительные скорости, прикидывать, что осталось от брони корпуса.
- Выброс энергии, повелитель!
Доклад пришел от того же кэрла, что и раньше, с точно такими же интонациями.
- Это невозмож… - начал Бъяргборн.
Ёрундур поднял голову и взглянул на обзорный экран.
- Их орудия все еще действуют, - мрачно заметил он.
Расстояние между кораблями сократилось еще сильнее. Ёрундур видел, как разряды энергии проскакивают по дулу излучателя. Залп их орудий только временно нарушил работу пушки.
На лице Бьяргборна застыло выражение недоверия и крайнего удивления. Какая-то его часть продолжала судорожно искать малейшую ошибку или пропущенные показания какого-нибудь прибора. Что угодно, лишь бы опровергнуть то, что он сейчас видел.
Погоня завершилась. До уничтожения "Ундрайдера" остались считанные секунды.
- Мы можем перенаправить дополнительную энергию. - Руки Бьяргборна быстро мелькали над инструментами управления, а его взгляд метался по экранам. - Мы можем…
Ёрундур положил тяжелую, закованную в броню руку на плечо смертного, заставив его замолчать и прекратить отчаянные попытки найти спасительное решение.
- Они стреляют, - сказал он. - Отправляйтесь к капсулам. Сейчас же.
Бьяргборн секунду смотрел на десантника, его нежелание уходить было очевидно.
А потом его плечи поникли.
- Говорит капитан, - объявил он по общему коммуникатору корабля. - Оставить посты. Всем оставить посты немедленно. Эвакуация в спасательных капсулах. Торопитесь, и да направит вас рука Русса.
Ёрундур отпустил его плечо.
- Хорошо сказано. А теперь беги.
Рубка уже пустела. Кэрлы отстегивали страховочные ремни, которые фиксировали их на рабочих местах, и бегом направлялись к подъемникам, ведущим к блокам спасательных капсул.
Бьяргборн должен был уходить вместе со всеми. Рубка содрогнулась, когда первые залпы лазерного огня попали в корпус "Ундрайдера".
- А как же вы, повелитель? - спросил он с прежней почтительностью, несмотря на то что корабль вокруг них начал разваливаться на куски.
Ёрундур, уже начавший двигаться, ухмыльнулся.
- Позаботьтесь о себе, капитан, - ответил он. - Я справлюсь.
А потом выстрелил лэнс-излучатель: короткая, тихая вспышка могучей энергии мелькнула в пустоте, и все вокруг заполыхало.
Глава восьмая
Гуннлаугур взревел.
Из-за утробного рыка, в котором воплощалась чистая агрессия, его легкие начали гореть, а мостик вокруг содрогнулся. Десантник раскрутил молот над головой, накапливая мощный импульс, прежде чем обрушить свою ярость на лежащее впереди чудовище.
То же самое делала и вся стая. Он видел, как Хафлои ринулся вперед, предаваясь обычной для Кровавых Когтей дикой страсти битвы, как Ингвар и Вальтир работают в паре, создавая непроницаемую стену из мелькающих клинков. Целый ливень болтов обрушился на жирное тело твари, разрывая просвечивающую кожу и взрываясь внутри с мокрыми, приглушенными шлепками.
Это сражение было похоже на бой с морем ожившего жира. Лезвия клинков застревали, захваченные массой живых тканей. Снаряды, вылетавшие из пистолета Хафлои, похоже, оставляли лишь небольшие отметины на коже монстра. Только Ольгейр со своим тяжелым болтером смог добиться значительных успехов. Созданный им беспощадный огневой вал пробил широкую, истекающую жидкостями рану в гниющей шкуре мутанта.
Громовой молот Гуннлаугура оказался вторым по эффективности оружием из того, чем пользовались в битве члены стаи. Заряженный энергией оголовок мог вырывать целые пласты дрожащей плоти из туши, вскрывая ее и разбрасывая вокруг ошметки. Он чувствовал себя жнецом из древних времен, шагающим внутрь твари, пробивая себе дорогу к самому ее сердцу.
Это ощущение было полезным. Космодесантник не мог позволить себе потерять голову в боевой ярости. Сомнения и переживания, терзавшие его на протяжении нескольких последних недель, не имели никакого значения в пылу сражения. Все, что существовало, - это гнев, который он мог выплеснуть на врага.
Хьортур был таким же. Эффект от присутствия старого Волчьего Гвардейца на поле битвы был колоссальным. Его вой поднимался к небесам, когда он устремлялся в ближний бой, размахивая топором. Его тактика казалось варварской, но на самом деле она скрывала уловку. Ни один из Небесных Воинов не сражался бездумно, по крайней мере, после того, как они покидали ряды Кровавых Когтей. Боевые кличи, хвастовство и бравада, рык и вой - это все было нужно, чтобы кровь врага стыла в жилах, чтобы разбудить древних духов войны и выпустить зверя с янтарными глазами, что таится внутри.
Чтобы убивать, убивать и снова убивать. Он был рожден для этого. В конце концов, их всех создали именно с этой целью. Космический Волк был лезвием топора, острием клинка, оголовком молота. Жизнь не могла предложить ничего лучше тем, кто осознавал это, и только страдание ждало того сына Русса, кто позволит себе поставить под вопрос чистоту этой цели.
Он обхватил рукоять Скулбротсйора, радуясь знакомой тяжести в бронированных руках.
- Дейя, хрогн аф Хелъвити! - пророкотал он на боевом жаргоне, врубаясь все глубже и сметая все на своем пути. Гуннлаугур чувствовал, как могучие мышцы его рук гудят от напряжения.
Противостоявшее им существо защищалось. Его действия были машинальными и беспорядочными, при этом тварь не переставала вопить. Голова, бывшая источником этих звуков, казалась гротескно маленькой для такого огромного тела. Из нутра монстра полезли новые отростки, блестящие и гладкие, похожие на зародышей. Из кожных пор вырастали полипы и взрывались облачками зловонного газа. По всей поверхности тела разверзлись неправильной формы пасти, они раздвигали кожу, демонстрируя концентрические ряды черных зубов.
Один из полипов разорвался прямо в лицо Хафлои. Кровавый Коготь отступил, хватаясь за забрало шлема и беспорядочно размахивая топором. Бальдр оказался зажат между двумя щелкающими пастями, и гора трясущейся жирной плоти нависла над ним, дрожа в ожидании возможности задавить его своей невероятной массой.
Ингвар сразу же прервал свою атаку и начал прорубать путь к Бальдру через изгибы желеобразного мяса с помощью своего змеящегося молниями клинка. Из-за этого наступление Вальтира лишилось напора, и мечнику пришлось отступить под напором целого леса трясущихся, покрытых ядовитыми шипами усиков.
Гуннлаугур заворчал. Натиск, созданный стаей, ослабевал.
"Голова. Скверну всегда нужно обезглавливать".
Он поднял взгляд, высматривая беснующийся и завывающий череп твари, который вращался, разбрызгивая слюну. До цели было порядка трех метров, и все это расстояние занимали оскаленные пасти и кошмарные жировые ткани.
- Направь меня Русс, - прошептал Гуннлаугур и, напрягшись, согнул ноги.
Поршни силового доспеха сжались, отвечая на физический и мысленный сигналы его тела. Космодесантник обхватил рукоять молота обеими руками. Древко вибрировало от накопленной оружием энергии, а по оголовку пробегали разряды.
Волчий Гвардеец прыгнул, используя всю свою сверхчеловеческую силу, увеличенную приводами доспеха. В полете он занес Скулбротсйор высоко над головой.
В последний момент бестия почувствовала опасность. Слепая голова повернулась в его сторону, пронзительно вереща от ненависти.
А потом Гуннлаугур приземлился. Громовой молот стремительно опустился, расплющив голову монстра и глубоко погрузившись в то, что осталось от верхней половины его тела. Было слышно, как трещат кости и лопаются органы. Визг резко оборвался, и на смену ему пришли тошнотворные шлепки взрывающихся водянистых пузырей из плоти и вонь сожженной энергетическим полем молота кожи.
Собственный вес тянул Гуннлаугура вниз. Он провалился внутрь твари, пробивая себе путь все еще пылающим Скулбротсйором. Сверху обрушились целые волны мутной и жирной жидкости, утягивая космодесантника все глубже, погружая в цепкое болото из мертвых тканей.
Он продолжал сражаться, но чувствовал, как на него сверху наваливается безголовая туша твари. По доспехам стекали потоки слизи, налипая на линзы шлема. Было похоже, что он свалился в океан жидкой грязи и требухи.
Давление нарастало. Гуннлаугур ощутил, как рукоять молота выскальзывает из ладони, и попытался удержать оружие. Поток жира накрыл его с головой. Космодесантник оказался погребен под огромной удушающей массой. Двигаться стало тяжело, все равно что плыть против течения. Он метался в ярости, но громогласные боевые кличи становились все тише по мере того, как гладкие комья плоти облепляли его шлем.
Затем, когда дело уже начало принимать дурной оборот, давление прекратилось. Окружавшие его стены вонючего жира внезапно задрожали, затряслись и начали разваливаться. Гуннлаугур услышал рев и вой, который издавали члены его стаи, пытавшиеся пробиться к нему. Он взмахнул молотом перед собой, с легкостью прорываясь через быстро распадающуюся массу окровавленных мышц и сухожилий.
Волчий Гвардеец смог вытащить голову. По шлему стекали комья слизи с кровавыми жилками. Он увидел, как Ольгейр прокладывает путь в его сторону. Великан использовал свою массу и силу, разрывая чудовище на куски.
Он делал это руками. От такого зрелища Гуннлаугур расхохотался, упоенный битвой.
- Хья, Тяжелая Рука! - заревел он, приветствуя появление тяжеловооруженного бойца, и с чавканьем поднял свой облепленный хрящами молот.
Потом он заметил и остальных. Вся стая прорубала и прорезала себе путь в его сторону. Не выдержав объединенных усилий космодесантников, останки громадного существа начали таять и содрогаться, превращаясь в пенистое, пузырящееся болото бесформенного жира.
Ольгейр протянул руку в латной перчатке Гуннлаугуру и вытянул его из объятий смердящей плоти.
- Это был грандиозный прыжок, веранги, - отметил он.
Гуннлаугур наконец-то оказался на свободе. Вся его броня была покрыта комьями слизи. Теперь, когда тварь рассталась с жизнью, эйфория от убийства быстро затихала, уступая место чувству новой опасности. Пол под ногами дрожал.
- Что с кораблем? - спросил он.
- Эта тварь и была кораблем, - мрачно ответил Бальдр, стоя по колено в пузырящейся луже жира, - нам надо уходить.
Истинность этих слов подтвердилась еще до того, как десантник успел договорить. Остатки плоти монстра начали стремительно чернеть, становиться жесткими и твердыми, словно их опалило пламенем. Усики, которые существо использовало для связи с оскверненным машинным духом корабля, лопнули, обрывая каналы управления.
Газовые светильники в потолке мигнули и погасли, погрузив мостик в темноту. В глубине корабля внезапно стих рев двигателей, потом возобновился и тут же снова прекратился, как будто у эсминца случился сердечный приступ. Ржавые трубы, идущие по блестящим стенам помещения, прорвались и стали заливать все вокруг маслянистыми потоками охлаждающей жидкости.
Гуннлаугур стряхнул с себя последние фрагменты сухожилий и начал двигаться.
- Как там щенок?
- Жить будет, - ответил Ингвар.
Он поддерживал Хафлои, когда стая начала отступать. Шлем Кровавого Когтя был сильно поврежден, через пробоину виднелась масса сырой, окровавленной плоти. Но новичок дышал, к тому же рана уже начала закрываться.
- Сможем добраться до "Цеста"? - спросил Бальдр.
Он оказался замыкающим, когда стая растянулась, выбежав с мостика в темные коридоры палубы.
- Посмотрим, - ответил Гуннлаугур, набирая темп, в то время как мостик начал судорожно трястись. - Но если не сможем, то молитесь, чтобы Старый Пес все еще управлял "Ундрайдером".
"Ундрайдер" был уничтожен, пронзенный разрушительным копьем энергии. Целые секции корпуса отделились, начисто срезанные лучом, и теперь медленно вращались и плыли в сторону планеты. Взорвался топливный бак, из-за чего пламенный вал прошелся по складским отсекам и нижним палубам, с яростью уничтожая штабели боеприпасов и энергетические ячейки.
Часть команды сумела добраться до спасательных капсул и покинуть умирающий корабль, несмотря на повреждения, нанесенные выстрелом из лэнс-излучателя. Облако крохотных судов, которые были просто каплевидной оболочкой из адамантия, вошли в атмосферу Рас Шакех, загораясь, словно факелы, и оставляя за собой огненный след на пути к поверхности планеты.
Ёрундур не видел ничего этого. Последнее, что он рассмотрел четко, - как силуэт Бьяргборна исчез во вспышке от проскочившего разряда электричества. Потом командная рубка обрушилась, разлетевшись ослепительно горячим облаком осколков хрусталя и мраморной крошки.
Доспех принял на себя большую часть удара, но и его обладатель не остался невредимым. Сервоприводы правой поножи деформировались, вдобавок он ударился левым запястьем обо что-то тяжелое при приземлении, пролетев двадцать метров. Приземление было зубодробительным. По хребту прошла волна боли, и Ёрундур на мгновение отключился.
После этого он двигался на автомате. Инстинкт выживания гнал его вперед, несмотря на затуманенный и вялый рассудок. Он выбрался из обломков мостика, каким-то чудом нашел полуразрушенные двери в задней части рубки и прополз через них. Вокруг завывала утекающая в пылающую пустоту атмосфера, неся с собой мелкие обломки. Ёрундур полз вперед, к нему постепенно возвращалась ясность мыслей. На ретинальном дисплее отображалась информация о повреждениях доспехов. Однако единственный параметр, который сейчас имел значение, - это герметичность брони, и она, похоже, не была нарушена. Дыхание старого Волка эхом отдавалось в шлеме, и он уже чувствовал жесткий привкус кислорода, переработанного системами жизнеобеспечения доспеха.
Новые звуки разрушения донеслись откуда-то из окутанных пламенем недр фрегата. Космодесантнику казалось, что все вокруг него пришло в движение: стены коридора тряслись, изгибались и деформировались. Дальше по коридору разорвалась обшивка на стене, за ней полыхало пламя пожаров. Ёрундур неуклюже поднялся на ноги и побежал. Удерживать равновесие на постоянно гуляющей палубе было тяжело, даже несмотря на сверхъестественное чувство равновесия космодесантника. Он ударился о ближайшую стену и отшатнулся от нее. Пол начал уходить из-под ног.
Старый Волк прыгнул, тяжело приземлившись на более надежный клочок настила, в то время как та секция, на которой он стоял, обрушилась вниз. Там, где когда-то были панели пола, теперь поднимались клубы дыма с искрами, заполняя узкое пространство коридора удушающим смогом.
- Хель, - выплюнул он, чувствуя, как тело протестует против попыток заставить его двигаться, - это нелепо.
Его осыпало обломками, но Ёрундур продолжал идти, хромая и шатаясь, иногда даже ползти вперед. По коридору он добрался до перекрестка, затем свернул в служебный тоннель, пересек просторный переход с обваливающимся потолком и зазубренными дырами в полу. Взрывы сотрясали стены и сливались в сплошную единую симфонию разрушения. Кругом валялись тела, упавшие друг на друга, застрявшие в заблокированных служебных люках, свисавшие с лестниц. Трупы начинали гореть, когда до них добирались языки пламени разраставшихся пожаров.
Когда Ёрундур добрался до нужного ему отсека, то едва узнал его. Синеватый огонь полыхал на оплавленных конструкциях входа. Один из внешних сегментов корпуса оторвался целиком, и в просветах виднелась головокружительная пустота. Космодесантник успел разглядеть, как в одном из них мелькнули звезды, частично скрытые пролетающими потоками обломков. Однако не было никаких признаков вражеского эсминца, и Ёрундур на какое-то мгновение удивился, почему их все еще не добили. Пол под ногами пошел рябью, как вода. Панели из прессованной стали изгибались, как пластиковые.
Несмотря на хромоту, он побежал по рассыпающемуся полу, огибая горящие баки с топливом. Корабль вокруг разваливался на куски. Десантник чувствовал, как его шаги становятся все легче, по мере того, как отказывали генераторы гравитации.
- Скитья! - Ругательство вырвалось, когда он, споткнувшись, покатился по палубе прямо в штабель ящиков для боеприпасов.
От удара ящики разлетелись в стороны. Неспособный преодолеть инерцию, Ёрундур полетел дальше и через полуоткрытые створки выкатился из коридора в огромный зал.
Там его потащило по большому открытому помещению со вспученным скалобетонным полом. Также можно было смутно разглядеть внушительный сводчатый потолок с зигзагами постепенно увеличивающихся трещин. В отсутствие воздуха все перемещалось плавно, словно в танце, - хореографическое разрушение в полной тишине.