Впереди лежала бездна космоса. Были видны звезды, на фоне которых пролетали, кружась, обломки корабля. Ёрундур добрался до внешней оболочки "Ундрайдера", за которой не было ничего, кроме чернильной пустоты.
На какую-то секунду ему показалось, что поток вытащит его наружу, выбросит с разваливающегося корабля и зашвырнет в открытый космос.
Старому Псу едва удалось избежать такой судьбы. Он, крякнув от усилия, уцепился здоровой левой рукой за заднюю кромку опоры шасси, мимо которой пролетал. Закованная в броню рука сжала металлическую стойку, что прервало его полет резким толчком. После остановки космодесантник начал взбираться обратно, пробиваясь через ураган обломков, летевших навстречу.
Подняв взгляд, он увидел нависавшую над ним знакомую серую кабину. Несмотря на свою огромную массу, машина уже начала съезжать в сторону разверзшейся бездны, а доковые зажимы, которые удерживали корабль на месте, изогнулись и начали разламываться.
Ёрундур скорчил гримасу и начал подтягиваться к входному люку.
- Даже не думай, дурной ублюдок, - процедил он через стиснутые зубы, - еще… нет…
Чумной корабль безжизненно дрейфовал в сторону планеты, постепенно ускоряясь. Сущность, наполнявшая его сердце жизнью, исчезла, и, как огромное тело, внезапно лишенное мыслительного центра, корабль погрузился в пучину безумия.
Ингвар бежал изо всех сил, поддерживая Хафлои на ногах и стараясь не отстать от остальных членов стаи. Все вместе они прорывались через искаженный лабиринт отвратительных внутренностей судна так быстро, насколько позволяли узкие пространства и ненадежный пол. Путь, по которому они пробрались на мостик, теперь был заблокирован яростным кислотным потоком, который исторгали из себя измученные недра корабля. Им пришлось пробиваться через узкие, похожие на капилляры коридоры палуб для экипажа.
Было сложно поверить, что этот корабль когда-то построили человеческие руки. Давным-давно, много тысяч лет назад, это была гордая махина из стали и адамантия с символикой Имперского Флота на позолоченном носу, а на мундирах смертных офицеров, командовавших кораблем, сверкала священная аквила.
После тысячелетий в объятиях скверны от этого образа осталось немногое. Каждый сантиметр поверхности был искажен и перекручен, так что нельзя было понять, для чего предназначались те или иные элементы. Корабль изменился, превратившись из машины в нечто, имеющее пугающую органическую форму. Узкие воздуховоды забились спорами, а на губчатых полах лежал толстый слой грязи. Все металлические балки и опоры были покрыты мощным слоем ржавчины. Оборудование, само по себе древнее и загадочное, превратилось в жуткие гибриды техники и органики с дрожащими мясистыми придатками, блестящими от стекающей по ним жидкости.
Даже разрушение корабля напоминало гибель живого существа. С провисающих потолков текла кровь, зазоры между разорванными секциями обшивки заполнялись гноем, распространявшимся, словно зараза по бородавчатой коже.
- От "Ундрайдера" нет сигнала, - отчитался Бальдр, перепрыгивая через растворявшийся с шипением фрагмент иола. - Вообще ничего.
Чумной корабль неожиданно резко накренился, отчего всю стаю ударило о мясистые стены. Узкий тоннель начал дрожать еще сильнее.
- Мне просто интересно, - спросил Вальтир, - как далеко мы сейчас от точки входа в атмосферу?
- Обязательно было об этом спрашивать? - проворчал Ольгейр.
Стая ускорилась, насколько это позволяли сделать изменчивые условия, в которых приходилось передвигаться. С каждым шагом вонь и ощущение скверны вокруг становились все сильнее.
Наконец они выбрались из тоннелей в большое помещение с куполообразным потолком. Оно находилось во внешних отсеках корабля, и одну из стен полностью занимало многогранное окно в форме гигантского глаза. Это, возможно, была обзорная галерея, построенная в те времена, когда на таких кораблях путешествовал не только военный экипаж.
Теперь же здесь был склеп, гниющая язва, воплощение мерзости. Распухшие трупы свисали с потолка на ржавых крючьях. Пол покрывал сплошной ковер опарышей, копошащихся на разлагающихся трупах, за которыми не было видно пола. Из гноящейся массы выступали белые черепа, едва видимые за облаками роящихся мух.
Когда космодесантники вошли в зал, гнилостные кучи зашевелились. Тела, завернутые в мантии из заплесневелой мешковины, повернулись им навстречу. Их головы были покрыты капюшонами, а лица скрывались под масками неестественно вытянутых противогазов. Глазные линзы светились в темноте желто-зеленым. Как и мутанты, с которыми воины столкнулись раньше, эти враги сжимали токсинное оружие в костлявых руках. Словно забыв о том, что их корабль уже обречен на медленное падение в атмосферу планеты, они захромали в сторону стаи Космических Волков, переговариваясь друг с другом свистящими, с придыханием, голосами.
- Убить их! - проревел Гуннлаугур, раскидывая ногами груды разлагающихся частей тел, мешавшие добраться до врага. - Убить их всех!
Снова заговорил болтер Ольгейра, разбрасывая оторванные конечности по всему залу. Они разлетались, кувыркаясь и подпрыгивая.
Ингвар не подчинился приказу. Десятки существ уже поднялись с пола, и еще больше только начинали шевелиться. Через некоторое время сюда со всего корабля сбредутся сотни мутантов, которые повылезают из всех вонючих щелей и помойных ям, привлеченные звуками битвы.
А у них заканчивалось время. Скоро корабль войдет в атмосферу планеты, и все на нем заполыхает. Гуннлаугур никогда этого не признает, но они не успеют добраться до "Цеста" вовремя. К тому моменту, когда первые языки пламени лизнут корпус эсминца, они все еще будут пробивать себе дорогу к штурмовому тарану.
Хафлои забился, пытаясь выбраться из хватки Ингвара. Несмотря на то что он по-прежнему был ослеплен спорами и истекал кровью, Кровавый Коготь хотел сражаться. Ингвар его не отпускал.
- Ублюдок, - невнятно пробормотал Хафлои слабым голосом.
Ингвар в очередной раз проверил показания нашлемных датчиков, надеясь обнаружить какие-то признаки того, что "Ундрайдер" выжил.
Ничего. Фрегат исчез. Сердце Ингвара упало. Гамбит Гуннлаугура был слишком рискован. Они должны были отступить, когда такая возможность еще была.
Он уже готов был сдаться и продолжить сражение, когда сенсоры внезапно что-то обнаружили. Десантник получал сигнал от быстро движущегося в их сторону объекта в космосе.
Манера полета была знакомой. Ингвар улыбнулся.
- Братья! - проревел он, подтаскивая Хафлои к громадному окну. - Нам нужно уходить! Немедленно!
Никто его не послушал. Они и не могли: вся стая была втянута в сражение с ордой жутких мутантов. Они были везде: слезали с висящих крючьев, выкапывались из-под груд расчлененных тел, вваливались в зал из боковых коридоров.
Ингвар повернулся к Хафлои и активировал поле Даусвьера.
- Задержи дыхание, щенок, - сказал он, - будет больно.
После чего Космический Волк взмахнул клинком и разбил смотровое окно. Энергетическое поле меча взорвалось, и металлическая рама проломилась. Затхлый воздух устремился в пробоину, разнося остальную часть окна на мелкие кусочки и унося содержимое склепа в открытый космос.
Ингвара вынесло первым. Он вылетел из корабля в кружащемся облаке хрусталя и металлических обломков, крепко держа Хафлои за разбитый шлем. Десантник изо всех сил сжимал края пробоины, пытаясь уменьшить потерю воздуха.
Сразу за ними полетел беспорядочный поток костей и трупной плоти. Посреди расходящегося облака разлагающегося мяса кувыркались мутанты, в панике хватая руками пустоту и пытаясь вдохнуть отсутствующий воздух через ставшие бесполезными маски. Вместе с ними вылетели и бронированные космодесантники, защищенные от потери кислорода и шока при выходе в открытый космос, но неспособные противостоять могучему потоку воздуха.
- Какого черта?! - закричал в коммуникатор Гуннлаугур. Судя по голосу, он задыхался от ярости, неуклюже кувыркаясь в пустоте. - Что ты творишь?
- Посмотри вверх, - спокойно ответил ему Ингвар.
К ним спускался "Вуоко", умело маневрируя на тормозных двигателях. Вокруг корабля мерцали лучи лазерного огня. "Громовой ястреб" завис над расползающимся облаком трупов, вращаясь вокруг своей оси, и раскрыл носовые двери десантного отсека.
- Вас шестеро, - донесся по коммуникатору кислый голос Ёрундура. Он буквально сочился раздражением. - Мне может потребоваться некоторое время. Во имя Русса, постарайтесь не дергаться.
В верхних слоях атмосферы планеты Рас Шакех падали два остова кораблей, оставляя за собой яркий пламенный след.
Один из них - "Ундрайдер", от которого остался не более чем полуразвалившийся набор плавящихся металлических пластин.
Вторым был чумной корабль. Его целостность не нарушалась, пока на корпус не обрушилась вся мощь нагрузки от входа в атмосферу. Опухшее днище начало светиться, сначала ржаво-красным, потом оранжевым и, наконец, ослепительно-белым. Вскоре после этого корабль взорвался, разбросав горящие обломки по небесам планеты.
Гуннлаугур наблюдал за тем, как сгорают корабли, с безопасного расстояния, из кабины "Вуоко". С тех пор, как их подобрали, он пребывал в мрачном расположении духа. Ему всегда было тяжело отходить после будоражащего кровь всплеска эндорфина во время битвы. На этот раз было вдвойне тяжко. Ёрундур чувствовал это и даже воздержался от резких комментариев. Они сидели в тишине и наблюдали, как далеко внизу кружатся и сгорают обломки разбитого судна.
Дух машины "Вуоко" посылал им предупреждения о неизбежном отказе системы, сердито мигая индикаторами на панели управления. Штурмовой корабль получил тяжелые повреждения от оборонных турелей вражеского корабля. Посадить его на планету уже будет достижением.
Вся стая была подавлена. Хафлои едва не погиб. Вальтир разделял гнев Гуннлаугура в отношении Ингвара, так как был уверен, что они успели бы добраться до "Цеста" вовремя. Бальдр и Ольгейр не сказали ничего по этому поводу, но даже Тяжелая Рука не смог найти повода для смеха после того, как их подобрали.
В каком-то смысле это была победа. Они были живы, а враг - нет. Но, учитывая случившуюся резню и то, что все могло закончиться весьма трагично, было сложно найти в себе силы, чтобы порадоваться.
"Он игнорировал мой приказ".
Гуннлаугур подавил эту мысль, понимая, к чему она приведет. С Ингваром они разберутся позже.
Волчий Гвардеец повернулся к Ёрундуру. В кабине сидели только они вдвоем, бок о бок. Все остальные находились в отсеке для экипажа уровнем ниже.
- Ну, - начал он, - рассказывай. Что это было?
- Только догадки, веранги, - ответил Ёрундур.
- Есть какой-нибудь сигнал с поверхности?
- По-прежнему ничего.
Гуннлаугур перевел взгляд на один из экранов "Громового ястреба", где прокручивались показания ауспика. Можно было различить очертания городов на поверхности планеты: разросшиеся промышленные зоны, паутину дорог и морщинистую массу горных хребтов. Кое-где пылали пожары, столбы дыма поднимались в атмосферу со всех участков населенных областей.
- Системы орбитальной защиты отсутствуют, - заметил он, - один корабль не смог бы их уничтожить. Должны были быть еще.
На лице Ёрундура отразился скепсис.
- Тогда почему их сейчас здесь нет?
- Они выполнили задачу, высадили десант, потом двинулись дальше. Мы же видели пустой гараж на эсминце. Он остался здесь, возможно, на страже, присматривать за штурмом планеты.
Ёрундур медленно кивнул:
- Может, и так.
Гуннлаугур внимательно изучал данные ауспика. Разрешения не хватало, чтобы разобрать детали, но общая картина разрушений на поверхности была очевидна.
- Там идет сражение, - сказал космодесантник, - движение. Я его вижу. Если мы не получаем данные, значит, передачу блокируют.
- Нужно приземляться, - ответил Ёрундур. - Мы теряем энергию. Скоро и сам корабль потеряем. Вот координаты посадки, которые нам выдали изначально.
Гуннлаугур рассмотрел изображения местности, полученные пикт-системами корабля. Ни них виднелось размытое темно-серое пятно города на фоне красной земли. Город был окружен двойным кольцом стен и чем-то похожим на мощные защитные сооружения в виде террас. Вокруг этих стен не было пожаров. Ближайшие признаки разрушения находились за сотни километров на юго-восток.
- Выглядит целым, - отметил Волчий Гвардеец, - сажай нас. Передай зашифрованный запрос на посадку по защищенному каналу. Я отправлю сюда Ольгейра, чтобы он сел на турели. Они нам, возможно, понадобятся.
Ерундур передвинул массивные рычаги управления, и разбитый нос штурмового корабля повернулся в сторону изгиба планеты.
- Чего нам ждать? - спросил Старый Пес, пытаясь разрядить гнетущую атмосферу.
- Понятия не имею, - ответил Гуннлаугур, откидываясь на спинку сиденья и затихая. - Я действительно не имею ни малейшего понятия.
II
Раненое сердце
Глава девятая
Сестра Уве Байола, по обыкновению, проснулась до рассвета и, как всегда, подошла к западной стене своей кельи.
В час темно-красных теней, когда дневная жара еще не наполнила воздух, ее разум был чист, а тело спокойно. Ритуал принес еще большее успокоение. Она всегда любила знакомые ритмы, механическую чистоту повторяющихся действий. Во времена невзгод они приобретали особую ценность.
Сестра отворила дверь из галового дерева и, мягко ступая, вышла на балкон. Глубокий вдох. Воздух уже разогревался. У него был песочный привкус.
Байола облокотилась на ограду балкона и почувствовала, как последние дуновения ночного ветерка пробегают по хлопковой ткани сорочки. Это было приятное, хотя и кратковременное ощущение. Несмотря на то что она выросла в мире под палящим солнцем и ее кожа, насыщенная меланином, была такой же черной, как доспехи ордена, привыкнуть к климату Рас Шакех так и не получилось. Что-то не то было с солнечным светом. Он обжигал, но не согревал, ослеплял, но не освещал.
Женщина склонила голову и рассеянно провела рукой по коротко остриженным волосам. Такие мысли и неуважение были недостойны.
- Очисти мою душу, - прошептала она, повторяя слова, заученные наизусть, вспоминая, как они выглядели на бумаге, когда она впервые их увидела.
Очисти мою душу,
Очисти мой разум,
Дай сил моему телу,
Пусть я смогу послужить,
Пусть моих сил достанет,
Пусть проживу с честью,
Пусть я умру не напрасно.
Эти слова были прекрасны. Они успокоили ее, как и всегда. Сестра Байола на секунду закрыла глаза, наслаждаясь предрассветной тишиной. Где-то вдалеке послышались кряхтящие "эрх-эрх", которые издавали когтеясгребы. Навстречу ей поднимались запахи города. Чувствовалось, как постепенно нагревается скало-бетон, сухие специи и горящее масло источают аромат, галовые деревья разворачивают свои острые листья навстречу восходящему солнцу.
Только в предрассветные часы город Хьек Алейя можно было назвать спокойным. Лишь огненно-оранжевый рассвет осветит западный горизонт, запустятся фабрики, начнут двигаться гусеничные вездеходы, гарнизоны опустеют и наполнятся вновь при смене караула.
Но пока можно было наблюдать за спящим городом, овеянным ночной прохладой, когда все трудности, невзгоды и кошмары отступали, а то и вовсе забывались.
Ее балкон находился высоко, у самой вершины Третьего шпиля собора Святой Алексии. Оттуда было хорошо наблюдать за всем городом. Глубокие карие глаза Сестры Битвы осматривали раскрывающийся внизу городской ландшафт.
Были видны узкие улочки плотно стоящих домов с черепичными крышами, которые создавали бессис темный лабиринт из свешивающихся карнизов. Ни одна магистраль в Хьек Алейе не шла по прямой. Когда сестра Байола впервые прибыла на планету, она решила, что такая организация инфраструктуры была случайностью. Только потом обнаружились тысячи суеверий, присущих людям на этой планете. Они считали, что прямая дорога привлекает духов, насылающих миражи. А на изогнутом пути им не найти пристанища.
Какими бы глупыми и, возможно, даже еретическими ни были эти верования, они так глубоко въелись в местную культуру, что все попытки их искоренить были давно заброшены. Байола знала, что де Шателен с радостью вычистила бы всю теологическую неопрятность с этой планеты: в конце концов, это же был храмовый мир. Но даже ей пришлось уступить при столкновении с вещами настолько глубоко укоренившимися и такими же вездесущими, как бесконечная красная пыль, которая вечно скапливалась под ногтями и оседала на губах.
К тому же народ Рас Шакех достаточно горячо почитал Императора. Им можно было простить некую эксцентричность, безвредную даже по мнению канониссы.
В любом случае сейчас, когда кошмар окутал планету, эти вещи перестали иметь значение. Байола протерла глаза и посмотрела на затянутый ржавой дымкой горизонт, гадая, когда же пустыня заполнится рядами марширующих солдат.
Скоро. Все стратеги говорили об этом, качая головой, после очередного анализа тактических экранов. С момента высадки экспансия врага была невероятной: иррационально быстрой и бессмысленно жестокой.
В юности, когда она только прошла посвящение в Орден Фамулус и ее отправили в космос на первые дипломатические задания, Байоле было тяжело видеть результаты работы архиврага. Она гадала, почему Император, всемогущий Владыка Человечества, допускал существование такого ужаса во вселенной. У него же должно хватить сил, чтобы уничтожить этого врага так же, как он когда-то уничтожил ересь своего величайшего сына.
Ошибочность этого суждения довольно быстро стала причиной ее наказания. Канонисса Рейх, ее первая наставница в ордене, не допускала двойных толкований.
- А чего ты хочешь, дитя? - требовательно спросила она тогда, вперив в юную послушницу колючий взгляд льдисто-синих глаз. - Раздольной жизни? Что тогда с нами будет, ты подумала?
Канонисса наклонилась к Байоле и ткнула ее в грудь бронзовым аугметическим пальцем.
- Мы разжиреем. Погрязнем в пороке. Конфликт позволяет нам оставаться сильными, крепкими, чистыми. Такими, какими мы должны быть.
В те дни Байолу было проще запугать. А Рейх производила грозное впечатление.
- Он создает Вселенную такой, какой она и должна быть. Приветствуй выпавшие на твою долю испытания, дитя. Приветствуй знание, что в пустоте таятся чудовища. Ведь без чудовищ не бывает героев.
Тогда эти слова было легко произнести и легко в них поверить. Сейчас, когда Байола наблюдала за восходом на обреченной планете, высказывание показалось пустым. Теперь запугать ее было сложнее, и она научилась думать своей головой.
Пусть проживу с честью,
Пусть я умру не напрасно.
Первый золотой луч пробился из-за далеких кряжей гор Джарла. Воздух почти сразу же стал горячее.
Она могла бы долго стоять на балконе и собираться с мыслями, прежде чем придет время приступить к своим ежедневным обязанностям. Когда бусина коммуникатора в ухе зажужжала, Байола наблюдала за тем, как янтарные лучи солнца озаряли горные вершины. Звонок вызвал раздражение.
"Слишком рано для вызова".
- Байола слушает, - ответила она, уходя с балкона и стряхивая с рук пыль, которая скопилась на ограде.
- Сестра-палатина, - раздалось в ухе. Это была Каллия, одна из помощниц де Шателен. - Канонисса требует вашего присутствия. Зал Галикона, через двадцать минут.
Байола улыбнулась. Как всегда, лаконично.