- А вот я не могу смеяться. Это мои люди. Месяц назад мы оберегали их. Мы говорили, что грядет новый рассвет, начало Крестового похода. Даже когда их забирает чума, я скорблю, что столь многие должны умереть. Удивительно, как вы, Волки, умудряетесь наслаждаться резней.
- Не ждите, что мы будем похожими на вас, - пожал плечами Ёрундур. - Мы были такими созданы. К тому же вы за этим нас сюда позвали, разве нет?
Каллия взглянула на него без тени смущения.
- Это канонисса вас позвала. Многие из нас, я не буду называть имен, возражали. У Волков специфическая репутация.
Ёрундур хмыкнул.
- Слухи о нас преувеличены, - ответил он. - Ты говоришь открыто, сестра. Мне это нравится. И я отвечу любезностью на любезность. До того, как я прибыл сюда, я считал, что вы все - расфуфыренные сучки, напялившие жалкую пародию нашей священной брони и прикидывающиеся, что можете драться с нами наравне. Я думал, что вы тут все набожные и заносчивые.
Каллия подавила улыбку.
- "Расфуфыренные сучки"? - удивленно произнесла она. - Это… честно.
- Я стараюсь, - пожал плечами Ёрундур. - И не удивляйся. У нас долгая память. Ваши нападали на Фенрис не один раз.
- Не на памяти живущих.
Космодесантник фыркнул:
- На нашей памяти. Вы, может, и забыли, а мы - нет. Об этом сложены саги. Мы поем о том, как отправляли ваших святош домой, сорвав с них одежды, на кораблях, рассыпающихся на глазах.
Каллия вздохнула.
- Я уверена, что так оно и есть, - сказала она - Но вы - воинственный народ. На Фенрис нападала и Инквизиция. Похоже, вы легко наживаете себе врагов.
- У нас нет врагов, кроме предателей и ксеносов. Если кто-то решает встать нам поперек дороги, то это их проблемы.
Каллия кивнула, словно найдя подтверждение каким-то своим мыслям.
- Возможно, это как раз то, что я имела в виду.
Ёрундур замолчал, неожиданно осознав, что наговорил слишком много. Обычно он не беспокоился по этому поводу, но Гуннлаугур настрого приказал им всем поддерживать дружеские отношения с союзниками.
- Но я не слежу за своими словами, - сказал он, неловко улыбаясь и выставляя напоказ длинные желтые клыки. - Ты ведь это понимаешь? Прости меня. Мы просто дикари. Дикари из ледяного мира, который делает нас черствыми и грубыми.
Каллия снова выглядела удивленной.
- Я же не из школы для благородных девиц, - ответила она. - Но спасибо. Я не ожидала такой заботы о моих чувствах. Особенно учитывая, что мы все - как ты там сказал? - расфуфыренные сучки.
Ёрундур расхохотался в голос, отхаркнул очередной комок мокроты и закашлялся. Он сильно хлопнул Каллию по плечу, и этот удар голой ладонью по силовой броне отозвался болью.
- Ты мне нравишься! - заявил он. - Кровь Русса, похоже, что никогда не закончатся чудеса в галактике!
Каллия была в этом не так уверена.
- Наверное, нет, - произнесла она, плавно отодвигаясь от Волка, - но у меня есть срочные дела. Я поговорю с канониссой насчет сервиторов.
Ёрундур поклонился, по-прежнему улыбаясь.
- Это может подождать, - сказал он. - Моя работа на сегодня почти закончена.
Каллия вопросительно подняла бровь:
- Тебе нужно отдохнуть?
- Нет-нет. Мои братья охотились в этом городе без меня. Скоро они отправятся во тьму пустошей, и мне придется взять на себя их обязанности.
Каллия посмотрела на него с неприязнью:
- И ты будешь убивать наших людей с такой же радостью, как и они.
Ёрундур ухмыльнулся, криво и немного виновато.
- Может, даже с большей, - признался он.
Ингвар внимательно наблюдал за Гуннлаугуром. Волчий Гвардеец говорил со всеми, но избегал встречаться с ним взглядом. Он смотрел на всех, кроме Ингвара.
"Он что-то задумал. Такое, о чем не хочет мне говорить".
Ингвар почувствовал, как внутри словно что-то оборвалось. Он надеялся, что разговор в Галиконе, каким бы трудным он ни был, разрешил их спор. Никому не хотелось поддерживать натянутые отношения.
Но Гуннлаугур всегда отличался гордыней. Он был прирожденным воином, ощущал себя счастливым только тогда, когда в руке был болтер, а перед глазами - добыча. Он никогда не знал, как вести себя где-то, кроме поля боя. Волчий Гвардеец был не столько нетерпим к иной точке зрения, сколько не понимал, как другое мнение вообще может существовать. Путь Русса, жестокая жизнь на твердом льду, возвышенное состояние Небесного Воина - больше для него ничего не существовало. Так же, как сестры истово верили в абсолютную божественную природу Императора, так и Гуннлаугур считал, что наследие прнмарха, прочно укоренившееся в анналах Фенриса и освященное тысячелетиями войны, безупречно.
Ингвар не мог винить его за это. Он и сам когда-то думал так же. И для того чтобы пошатнуть эту веру, потребовалось многое.
"Ксеносы из породы тиранидов, миллионы за миллионами, превращают космос в настоящий ад, горящий от злобы улей, и застилают свет Терры. Их корабли! Огромные и разбухшие, как самостоятельные миры, извергающие потоки корчащихся и истекающих слюной существ.
Мы не можем с ними сражаться. Они нападают снова и снова. Этому нет конца. Каллимах, этому нет конца!"
Ингвар заставил себя не вспоминать. Он прогонял из памяти лицо Ультрамарина, когда тот развернулся к нему, как всегда полный стоицизма, готовый выполнить приказ, отданный им Халлиафиором. Он старался не замечать едва приметное страдание, отразившееся на этом лице, хотя Каллимах и обладал полнейшим самообладанием, сдержанностью и непоколебимой уверенностью в себе.
"Они принудили нас совершать подобное".
Ингвар сжал кулаки и заставил себя сконцентрироваться на текущих событиях.
- Канонисса смогла восстановить ауспик-сканеры средней дальности, - говорил Гуннлаугур, - и у нас есть данные о силах противника, приближающихся со всех направлений. Город находится в центре смыкающегося кольца. Численность врага сложно оценить.
- А примерно? - спросил Ольгейр.
- Тысячи, - горько ответил Гуннлаугур. - Многие и многие тысячи. Чума распространилась. Де Шателен считает, что большая часть их войск - бывшие защитники, которые сдались и мутировали. Поэтому все и случилось так быстро. Каждый взятый ими город добавлял войска в их ряды. Чем больше они завоевывали, тем сильнее становились.
- Она была права. Они хотят не разрушать этот мир, - вставил Бальдр, - а захватить его. Но зачем?
Гуннлаугур раздраженно взглянул на него.
- Нам незачем это знать. - Он по-прежнему избегал смотреть Ингвару в глаза. - Первая наша задача - выживание, вторая - возмездие. Их армии потеряли строй на подходах к городу. На периферии дисциплина хромает, и одна из колонн бронетехники на юге вырвалась слишком далеко вперед. Ею мы и займемся.
Ольгейр хмыкнул:
- О каком противнике мы говорим? Смертные? Зараженные?
- И те и другие. Может, даже больше. - В янтарных глазах Гуннлаугура вспыхнул огонек предвкушения. - Де Шателен получила какие-то странные сигналы оттуда. Они не смогли их расшифровать. Что-то… интересное движется вместе с той колонной.
Ингвар почувствовал нарастающее беспокойство. Набег - это одно. Перебить вражеских солдат прежде, чем они займут удобную позицию, - в этом был смысл. А нападать на неподтвержденные цели - совсем другое дело.
Но он ничего не сказал. Это бы только настроило Гуннлаугура против него. Честь Волчьего Гвардейца оказалась запятнана после потери "Ундрайдера". Сражение с достойным противником помогло бы ему очистить репутацию.
- Как далеко? - спросил Хафлои, беззаботно разминая пальцы. Голос выдавал его нетерпение: он уже натянул поводок, готовый сорваться.
Гуннлаугур одобрительно посмотрел на него.
- Если отправимся сейчас и будем двигаться быстро, то вступим в бой уже к рассвету.
- Транспорта нет?
- Ничего, на чем мы могли бы поехать. Мы побежим. - Гуннлаугур ухмыльнулся. - Только подумай об этом, брат: погоня под звездами и ничего, кроме запаха страха, который ведет тебя к врагу.
Ольгейр медленно кивнул, и по его уродливому, исчерченному шрамами лицу расползлась широкая улыбка.
- Идеально, - пробормотал он.
- Мы убьем их всех, - продолжил Гуннлаугур, - и все уничтожим. Бьем сильно и сразу отходим. Если будет на то воля Всеотца, они задумаются. Они уже знают, что кто-то уничтожил их корабль, и мы можем воспользоваться терзающими их сомнениями. Возможно, они даже замедлятся настолько, что мы успеем зачистить город.
- Они не замедлятся, - сказал Ингвар.
Слова невольно сорвались с его губ. Он не собирался высказываться. Сразу же он взглянул на Гуннлаугура, но Волчий Гвардеец избежал контакта. Казалось, что Вальтир, стоявший подле Гуннлаугура, почувствовал себя неловко.
- Это пустит им кровь, - произнес Гуннлаугур. - И какие у нас есть варианты? Запереться здесь и ждать, пока они не начнут скрести когтями стены? Это не путь Фенрика.
Ольгейр и Хафлои согласно заворчали. Ингвар практически носом чуял их желание отправиться на охоту.
Гуннлаугур выпрямился и встал во весь рост. Руны на его броне сверкнули в тусклых огнях ночного города, освещавших керамит словно отблесками пламени. Несмотря на кровь и слизь, скопившуюся на броне, он выглядел одновременно дико и величественно, истинное воплощение веранги.
- Мы прибыли сюда не просто так, братья, - сказал он. - Настало время доказать это.
- А Ёрундур? - спросил Ингвар.
Только тогда Гуннлаугур посмотрел ему прямо в глаза.
- Он останется здесь, - ответил Волчий Гвардеец. - Так же как и ты, Гирфалькон.
На какой-то миг Ингвар не поверил своим ушам. Он решил, что ослышался.
- Ты хочешь сказать… - начал он.
- Я хочу сказать, что ты остаешься здесь.
Голос Гуннлаугура был холодным. Его янтарные глаза не двигались.
Ингвар почувствовал, как ладони становятся влажными от пота. На несколько секунд он потерял дар речи, уверенный, что попытайся он заговорить, то скажет что-нибудь, о чем потом будет жалеть.
- Почему? - хрипло спросил он, с трудом удерживая себя под контролем.
- Чума расползается. Сестрам нужна помощь.
Это было смешно. Сестер готовили для таких задач. И они были очень, очень хороши в их выполнении.
Ингвар взглянул на Вальтира. Мечник отвел глаза.
- Твоих рук дело? - Десантник выплюнул эти слова. Злоба в голосе стала очевидной.
Вальтир двинулся было, словно желая ответить на вызов, но Гуннлаугур остановил его.
- Довольно, - оборвал он, добавляя немного угрозы в голос. - Город пылает. И я его не брошу.
Ингвар с хрустом сжал кулаки, так, что побелели костяшки.
Это было унизительно. Наказание за то, что случилось на чумном корабле.
"Мне нужно знать, что ты выполнишь приказ".
Или проверка.
Ингвар взглянул прямо на Гуннлаугура. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза - золотистые напротив серых, как зимнее небо. Когда Ингвар заговорил, его голос звенел от горечи.
- Хочешь, чтобы я марал свой клинок о мразь, которая на ногах-то не стоит? Да будет так. - Ингвар вздернул подбородок и горделиво посмотрел на Волчьего Гвардейца. Сам Джоселин позавидовал бы такому выражению презрения. - Я вычищу цитадель. К моменту вашего возвращения здесь все будет спокойно и готово к приему.
Он прошелся взглядом по остальным членам стаи. Ольгейр остолбенел от удивления. Бальдр, казалось, был ошеломлен. Хафлои спокойно посмотрел ему в глаза. Вальтир, похоже, разрывался между стыдом и вызовом.
А затем Ингвар развернулся, не став ждать приказа от Гуннлаугура, и пошел назад, в сторону защитной башни. Он чувствовал, как лицо пылает от ярости, наполнявшей его, бурлившей внутри, словно магма под тонким слоем камня.
После того как он, пригнувшись, прошел через дверной проем и начал спускаться по ступеням винтовой лестницы на нижний уровень, за спиной раздался звук шагов. На какой-то момент он понадеялся, что это Гуннлаугур. Когда Бальдр схватил его за плечо, Ингвар почувствовал разочарование.
- Это было несправедливо, - сказал Бальдр.
Ингвар развернулся и посмотрел на него. Лицо Бальдра было белым от досады. Глаза казались глубоко запавшими, от них по лицу расползалась нездоровая бледность.
Ингвар удивился, почему он не замечал этого раньше.
- Ерунда, - ответил он.
- Ольгейр спорит с ним. Вернись. Сражайся с нами.
Ингвар невольно улыбнулся. Он слышал доносящийся с парапета рокочущий голос Тяжелой Руки. Этот спор был напрасным.
- Ты - мой настоящий брат, - сказал Ингвар. Его гнев практически утих, сменившись слабым, угрюмым чувством неправильности происходящего. - Но не стоит этого делать. Он веранги, и это его решение. Он зол на меня, а не на вас.
Бальдр выглядел огорченным.
- Это несправедливо.
- Верно. - Как только схлынула первая волна эмоций из-за унижения, Ингвар начал понимать мотивы Гуннлаугура. Он вел свой отряд совсем не так, как Каллимах, но в его действиях была своя суровая логика. - Следуйте за Гуннлаугуром так же, как раньше. Вы не поможете мне, бросая ему вызов.
Бальдр колебался. Казалось, что он запутался.
- Я не понимаю, - произнес он. - Вы же были как родные братья.
- Были. И может, будем снова. - Ингвар протянул руку к амулету, висевшему на нагруднике, к салскйордуру, и поднял его. - Но вот она, метка братства. Я ценю ее. Не беспокойся за меня.
Глаза Бальдра следили за талисманом, пока тот раскачивался в руке Ингвара. Неожиданно он почувствовал тоску, как будто какая-то его часть жалела об утрате амулета.
- Это всего лишь набег, - сказал он. - Один набег. Потом начнется настоящая битва, и мы будем сражаться все вместе: ты, я, Гуннлаугур. Как раньше.
Ингвар кивнул.
- Я жажду этого, - искренне заявил он, - а пока пусть он делает то, что считает нужным. Пустите врагу кровь, как он хочет. Ему нужда победа, чтобы прогнать призраков "Ундрайдера". Добудьте ему ее, и он позабудет о своей гордыне.
Бальдр протянул руку к болтающемуся амулету и прижал его к нагруднику Ингвара. Его лицо скривилось. Когда он встретился взглядом с Ингваром, невысказанная мысль стала очевидной.
"Это должен был быть ты".
- Как скажешь, хоть это меня и печалит, - произнес он. - Доброй охоты, Гирфалькон.
Ингвар поклонился:
- Доброй охоты, Фьольнир. Увидимся на рассвете.
После чего Ингвар развернулся и быстро пошел вниз по ступеням, все дальше от своей стаи. И чем дольше он шел, несмотря на все, сказанное Бальдру, тем плотнее становился затаившийся в груди комок обиды, от которого, как он понимал, теперь нелегко будет избавиться.
Глава четырнадцатая
Стая покинула город через внешние ворота, как только взошла первая луна. Ее свет словно набросил на еще теплую землю тонкое серебристое покрывало. Едва массивные двери с грохотом захлопнулись, космодесантники с места перешли на бег, легко передвигаясь в разомкнутом строю. Город быстро исчезал за северным горизонтом, становясь все меньше и меньше по мере того, как они ускорялись. Пятеро воинов бежали с одной скоростью, их конечности двигались как заведенные. Каждая фигура отбрасывала длинную черную тень на пыльную землю.
Гуннлаугур задавал темп. Скулбротсйор был привязан за спиной. Он нанес на свои непослушные волосы и бороду лак и на этот раз спрятал их под шлемом. Его броня, так же как и у всех остальных, несла на себе следы недавнего сражения. Руна разрушения, турза, виднелась на передней части его шлема. Ее процарапал и залил железом один из железных жрецов Фенриса. Теперь она тускло сверкала в лунном свете, отчего казалось, что забрало в форме рычащей морды несет на себе печать древней магии.
Гуннлаугур не жалел сил. Физическое напряжение позволяло очистить мысли. Волчий Гвардеец чувствовал, как его сердца бьются в унисон, прогоняя кровь по его огромному телу. Он глубоко дышал своей похожей на бочку грудью, чувствуя, как сухой воздух до отказа заполняет могучие легкие.
Стая бежала молча. Ольгейр был погружен в раздумья и все еще злился из-за того, что Ингвар остался в городе. Вальтир также был неспокоен, но не стал возражать против решения командира. Только у Хафлои было хорошее настроение. Он издал воинственный вопль в радостном предвкушении битвы, когда стая покинула город, но щенка никто не поддержал, и тот не стал больше повторять клич.
- Да что с вами такое? - проворчал он после того, как они набрали скорость. - Онемели оттого, что ваши волосы стали серыми?
Бальдр рассмеялся над шуткой, но это прозвучало подавленно. И с тех пор никто не разговаривал. Они действительно были похожи на хищников: закованные в серую броню, замотанные в странные шкуры, увешанные костяными амулетами, бегущие по дикой пустыне в поисках добычи.
Гуннлаугур не винил Хафлои за его раздражительность. Давным-давно, когда он сам был Кровавым Когтем, он бежал в бой, выкрикивая во всю глотку смертные клятвы. Тогда он с легкостью и смеялся, и бранился, а кипучая, стихийная сила, подаренная ему Канис Хеликс, била через край. Хьортур был таким же, и под его предводительством Ярнхамар представлял собой хрипло вопящую, дикую и неостановимую силу, шумную и с горячей кровью.
Гуннлаугур не помнил, когда стала исчезать эта энергичность. Возможно, причиной послужила усталость. Стая воевала без перерывов почти столетие и только на короткое время отзывалась с фронта. Даже у яростной энергии Небесного Воина были свои пределы.
Волчий Гвардеец обнаружил, что рычит на бегу, а дыхание клокочет в горле. Эго был животный, примитивный звук, означавший нарастающее раздражение. Оказалось непросто снести упреки от Ольгейра, самого добродушного из них, от того, кто всегда готов был рассмеяться, чтобы снять напряжение. К несогласному Ольгейр до сих пор не вернулось благодушное настроение. Было тяжело видеть усталость Бальдра и сомнения Вальтира.
Несмотря на все это, он не жалел о принятом решении. Ингвару следовало осознать свое место в иерархии. Это было вопросом первенства и силы. От Ярнхамара к Великой роте Черной Гривы, к Своре и до самой верхушки Империума. Все зависело от иерархии, от цепочки командования. Без ежовых рукавиц дисциплины все могло развалиться, оставляя человечество без защиты один на один с кровожадными врагами.
В свое время все снова будет по-прежнему, но только после того, как восстановится порядок. Дела пошли на самотек. Он был веранги, наследником древней и благородной военной роли. Даже если бы Гуннлаугуру хотелось ослабить хватку и дать больше воли остальным, себе он не мог этого позволить.
Во всем произошедшем не было ничего личного. Не было ни сомнений в себе, ни зависти, ни призраков прошлого. Все сводилось к долгу и лидерству.
И прежде всего дело было не в Ингваре. В этом Гуннлаугур был уверен - не в Ингваре.
"Я бы хотел получить его клинок в свою стаю. Если он бросит мне вызов, я смогу подавить его".
Слова Арьяка пришли на ум сами собой, словно сон наяву. Он вспомнил, что Каменный Кулак разговаривал с ним так, будто они отец с сыном. Это воспоминание вызвало странные ощущения. Волчий Гвардеец совсем не помнил своего настоящего отца. Все это было так давно.
"Если судьба снова сводит тебя с Ингваром, то стая сплотится вокруг вас обоих так или иначе".