- Эти растения, - Кирипао указал на стреляющие шипами кусты, - называются стрелозубами. Прежде я их не видел, но слышал рассказы о том, как они... удобряют для себя почву. Растут они только в Карцери, на болотистом слое Отрис.
- Чудесно, - выдавил я.
- А что это за Карцери? - поинтересовался Иезекия.
- Один из Нижних Планов, - объяснила ему Мириам. - Владения абсолютного зла, и хаоса для уюта.
- Как же нам отсюда выбраться? - спросил парень.
- Для начала надо найти деревню умбралов. - Ответ пришел от Уизла, который лежал на груди последнего демона и катал в ладонях камень душ. - Как заметил уважаемый Кирипао, каждая их деревня выстроена вокруг портала. Если повезет, врата выведут нас туда, где не будет столько враждебности.
- Зато, войдя в деревню умбралов, мы получим враждебности по самое не хочу, - сказал я. - Эти ребята захотели отнять наши души, едва нас увидев, и я не думаю, что их семьи обрадуются смерти своих родных.
- Умбралы жестоки, - ответил Уизл. - Им нет дела до своих сородичей, и они не станут горевать по умершим. Единственное, до чего им есть дело, это... - Он поднял светящийся камень душ.
- Ну, раз так, то едва мы зайдем в деревню, как они тут же запишут нас в Книгу Мертвых, чтобы забрать наши камешки.
- Нет, уважаемая разбойница. Умбралы мало уважают обычаи, но торговля душами занимает в их жизни главную роль. Если мы представимся как торговцы с товаром на продажу, - он снова указал на камень, - они встретят нас как своих гостей. Мы займемся формальным обсуждением условий торговли, и пока не будет заключена сделка, они обеспечат нам кров, еду и чистую воду.
Как только он произнес слово "еда", в животе у меня заурчало. С тех пор, как мне довелось поесть, прошло не так много времени - поразительно, ведь мы покинули Сигил всего три часа назад, - а я уже успел проголодаться... Есть ли в этих болотах на Отрисе что-нибудь съедобное? Вполне может быть. Но нам страшно повезет, если мы это найдем. Никто из нас раньше не жил в дикой местности. Кирипао немного знаком с этим планом, но не узнал кусты стрелозубов, пока те не стали стрелять. Нет ничего хорошего в том, чтобы лазать по болотам в поисках пищи, стараясь не превратиться в нее самому.
- Ты уверен, что умбралы нас не убьют? - спросил я Уизла.
- Они вырвут нам глотки сразу, как завершится торговля, - ответил он, - но до этого будут проявлять самое радушное гостеприимство. Такие уж они есть. Умбралы не знают чести, в нашем понимании слова, но пока есть место сделке, они само дружелюбие.
- Как и половина торговцев с Большого Базара, - добавила Мириам.
Она начинала мне нравиться.
* * *
Мы продолжили путь по тропинке в прежнем направлении. Ничто не гарантировало, что она приведет нас к деревне умбралов, однако дорога выглядела довольно исхоженной. Кроме того, она шла к реке, и это было хорошим знаком: даже в Нижних Планах принято селиться ближе к воде, которую можно использовать как для питья, так и для путешествий.
Через час, когда мы, наконец, добрались до реки, стало очевидно, что пить из нее воду небезопасно. Она была не просто темной, а черной, с жирным, масляным глянцем; казалось, такая вода может лишить цвета все, что коснется ее поверхности. В воздухе витал запах серы, который шел, скорее всего, от воды, или может быть от клубящихся обрывков тумана, висящих там и тут вдоль по течению реки.
На наших глазах из дымки показалась черная лодка. Она двигалась так неспешно, что у нас было довольно времени рассмотреть странные рисунки на ее носу - несколько рядов лиц, среди которых были и человеческие, исполненных глубокой, невыразимой тоски.
Постепенно лодка вышла из тумана настолько, что мы увидели лодочника: он был худ, как скелет, и кутался в балахон, капюшон которого не скрывал его лишенного плоти лица. За ним, на скамье сидел человек. Это была женщина; ее руки покоились на коленях, а глаза были зашиты грубой черной нитью. Несмотря на то, что лодка покачивалась из-за течения, женщина была неподвижна... как будто она не сидела в ней, а скользила вперед по воле сил неизвестного рока.
Это была Уна ДеВэйл. Ее душа. Призрак умершей.
Она не обратила на нас внимания, когда лодка медленно проплыла мимо; но перевозчик на миг обернулся - безжизненные глаза на лице скелета. Затем лодка вошла в очередное туманное облако и исчезла, не оставив на воде ни следа.
- Это река Стикс, - произнес Кирипао.
Долгое время мы шли молча.
12. Три дня взаимопонимания
Грязная тропа вела нас по берегу Стикса еще около мили. Вскоре, обогнув излучину реки, мы увидели скопище черных хижин, приютившихся в роще деревьев, увитых лишайником. Казалось, что хижины были слеплены из материальной тьмы, как будто их изваяли из мрака теней, что пронизывал рощу.
- Каждый из нас возьмет по камню, - мягко сказал Уизл, раздавая светящиеся пурпурные сферы.
На лице Иезекии было написано огорчение.
- Вряд ли это одобрил бы дядюшка Тоби...
- Не волнуйтесь, уважаемый Простак, - прервал Уизл. - Души умбралов вселились в камни по доброй воле. Именно так они и мечтают закончить свои дни - в качестве объектов торговли. И мы должны помнить, какую ценность вы при себе несете. - Он указал на мельницу, из которой все еще тонкой струйкой бежала пыль. - Наша обязанность - не позволить ей оказаться в дурных руках.
Иезекия мрачно кивнул... как будто для него было ясно, что значит "дурные руки". Лично для меня все было не так просто. Я намеревался как можно скорее доставить мельницу госпоже Ирин; но был уверен, что Уизл собирается отдать ее Упокоенным, Ясмин - Хранителям Рока, а Кирипао - либо Непредсказуемым, либо той Силе, которой он поклоняется. Придет время, и перед нами встанет очень сложный вопрос; но пока мы негласно сошлись на том, что не желаем отдавать мельницу ни Риви, ни умбралам, и этот вопрос мог еще потерпеть.
Мы направились к деревне, выставляя напоказ свои камни. Я с трудом различил часового, караулившего у дороги; он стоял под навесом из ветвей похожего на иву дерева, наблюдая за нами из тени. Поняв, что его заметили, умбрал тут же поднялся в воздух и низко, над самой землей, полетел в деревню, срезая путь над рекой. Поскольку мы передвигались пешком, то, перелезая через коряги и обходя те места, где река слишком сильно подмыла берег, нам пришлось добираться намного дольше; и к тому времени, когда мы вошли в деревню, вдоль дороги уже стояла внушительная делегация встречающих.
Множество глубоко ввалившихся глаз жадно впились в наши камни, как будто жители деревни уже выбирали, кто из них каким завладеет. Ясмин потянулась к мечу, однако демоны ничего не предпринимали. Они молча смотрели - тени среди теней - и их мрачные лица озарялись пурпурным светом камней.
Не говоря ни слова, мы прошли в самое сердце деревни, к круглой утоптанной площадке с небольшой ямой для костра в центре. На камнях, что огораживали яму, были высечены незнакомые руны. По-видимому, в них содержались мольбы к тому божеству, которого умбралы считали нужным задабривать.
Уизл подтолкнул локтем Ясмин, и она, взяв его подмышки, подняла вверх, как мать поднимает ребенка.
- Уважаемые демоны, - воззвал он. - Мы пришли, чтобы договориться об условиях сделки.
Ни один демон не проронил ни слова, но вся толпа разом зашелестела, как тополиная крона на сильном ветру. Мрачные лица расплылись в острозубых улыбках.
* * *
Топи Отриса не знают времени суток. Угрюмое небо вечно затянуто серыми тучами, в воздухе стоит предчувствие готовой вот-вот разразиться, но все не приходящей грозы. Мудрые утверждают, что красноватый свет, озаряющий Карцери, идет от самой земли; но в зловонных умбральских трясинах он сочится от болот к небу, отражаясь вниз и создавая гнетущее освещение, холод которого пронизывает до самых костей.
Уизл сказал нам, что для заключения сделки потребуется ровно три дня - ни больше, ни меньше. Оставалось лишь гадать, что означает слово "день" в таком месте, где нет ни света, ни тьмы, однако Кирипао объяснил мне, что умбралы измеряют время отрезками по двадцать четыре часа, как делают многие в мультивселенной, - это загадка, которая ставит в тупик даже тех, кто намного ученей меня.
Как и было обещано, демоны обеспечили нас всем необходимым еще до того, как Уизл и Кирипао начали переговоры с местным старейшиной. Пища умбралов состояла из всякой болотной травы и жуков, которых никто не хотел есть до тех пор, пока я не убедил всех, что у насекомых приятный, пикантный вкус, - что-то между вкусом кузнечика и земляного червя, хотя привкус червей был, скорее всего, из-за частичек земли, что оставалась на панцирях. (Вы не замечали, что сколько ни мой жука, нам нем всегда остается песок? Он застревает в трещинах его хитинового покрова. Впрочем, мои знакомые дварфы считают, что в этом-то и есть самый смак.)
Вода, предложенная демонами, была с маслянистым привкусом, хотя добывали ее из колодца, а не из реки. О водах реки Стикс ходят легенды - будто одна ее капля, коснувшись языка или кожи, может лишить тебя памяти, превратив в неразумное дитя, - поэтому я волновался, что какая-то часть этой воды могла просочиться в колодец. Однако, заставив себя сделать глоток, ничего плохого я не почувствовал... и потому использовал все до капли, чтобы отмыться от опостылевшей пыли, которая до сих меня покрывала. Остальные сделали то же самое, а Ясмин даже рискнула для проверки произнести слабое заклинание. Через секунду ее захлестнул приступ кашля, и она принялась яростно стучать себя в грудь.
- Что с тобой? - спросил я, обняв ее.
- Легкие... Мои легкие! - проговорила она, тяжело дыша.
Пока она приходила в себя, я поддерживал ее, размышляя, сколько же пыли мы успели вдохнуть во время сражения с Фоксом. Сколько ее остается в носу, бронхах и легких? Кто его знает. Но, судя по всему, еще долгое, долгое время никто из нас не отважится на заклинание.
* * *
Нас разместили в одной единственной хижине площадью три на три шага... не многовато для пяти персон человеческого роста и одного гнома. С другой стороны, мы и не думали спать все в одно время; хотя демоны и вели себя мирно, мы договорились установить постоянную стражу.
Чтобы враг не мог переловить нас поодиночке, было решено ходить парами. Уизл и Кирипао, как самые сведущие в умбралах, должны были вести торговые переговоры. Мириам предложила составить компанию Иезекии, оставив меня вместе с Ясмин, что вызвало у нас обоих неловкость, однако мы не стали оспаривать подобный расклад.
Все свободные от переговоров взяли задачу выяснить, есть ли в этой деревне портал; и если есть, то где, куда ведет, и что за ключ его открывает. Поэтому мы с Ясмин стали повсюду гулять, высматривая, не мерцают ли где врата. Но скоро я обнаружил, что мое внимание отвлекает нечто, чего я совсем не ожидал здесь увидеть - это были предметы умбральского искусства. Из материальной тьмы были сделаны не только хижины; глаз везде натыкался на громоздкие черные изваяния, вылепленные из чистой тени. В некоторых из них можно было узнать знакомые очертания: например, дико хохочущего толстяка, или женщину, придавленную валуном, но остальные имели чрезвычайно чуждые формы. Что я должен был думать о дырявой глыбе, напоминающей человеческую кость, или нечто похожем на большой наголовник от топора, насаженный на оплавленный конус?
Пока я рассматривал последнее творение, позади меня возник один из умбралов.
- Нравитссса изваяние? - прошелестел он.
- Это что, должен быть томагавк? - спросил я.
- Это абссстракция, - ответил умбрал таким тоном, словно я его чем-то обидел. - Таков замысссел.
- Какой еще замысел?
- Да ладно тебе, Бритлин, - сказала Ясмин. - Эта скульптура показывает шаткость нашего бытия... то, как фанатично мы цепляемся за свои привычные устои, глубоко в душе сомневаясь, что делаем правильный выбор.
- Да-ссс, да-ссс! - засвистел умбрал. - Сссовершенно так. - Он скользнул к Ясмин. - Ты художник?
- Нет, я просто знаю то, что мне нравится. - Она подошла, чтобы коснуться топорообразного изваяния, но ее пальцы прошли сквозь него. Похоже, материал-тень был бесплотен. - Это все ты сделал?
- Сссделал, да-с, - закивал умбрал. - Ссскромными усссилиями.
- Очень здорово, - похвалила Ясмин. - Хорошо чувствуется движение и форма.
- Какое там движение, - буркнул я. - Это же статуя. Как поставили, так и стоит, верно? - Повысив голос, я спросил демона: - Ты никогда не думал сделать скульптуру, которая была бы хоть на что-то похожа? Может тебе стоит найти хорошенькую умбралиху? Ничто так не развивает точность и внимание к мелочам, как работа с натурой...
Большего я сказать не успел. Демон закрыл уши руками и, громко завизжав, убежал в болота.
Ясмин тронула меня за плечо.
- Не думаю, что они готовы принять столь передовые понятия об искусстве.
- Дикари, - проворчал я. - Не понимаю, на что здесь можно смотреть...
Еще несколько минут я шел, пиная камешки, посмевшие оказаться на моем пути.
* * *
Наша прогулка по деревне и ближайшим окрестностям заняла несколько часов, после чего я постановил, что наступила ночь. Разумеется, в однообразно сером небе Карцери не произошло ровным счетом никаких изменений; но усталость от испытаний, выпавших на этот день, дала о себе знать. Ясмин согласилась, что в Сигиле уже, должно быть, темно; затем она взяла меня за руку, и мы спокойно вернулись в хижину.
Когда мы пришли, Мириам объявила, что отыскала портал. Он находился в скульптуре в форме треснувшего арбуза, трещина которого была достаточно велика, чтобы в нее мог протиснуться изнуренный голодом умбрал. Она-то как раз и служила вратами, оставалось лишь проверить, сможет ли туда пролезть человек. Однако, сделать это быстро и без лишнего шума было практически невозможно.
Увы, "быстро и без лишнего шума" было именно тем, что нам нужно. Спустя несколько часов переговоров, Уизл и Кирипао уяснили одно: умбралы обманут нас, едва закончится сделка. Как только они выложат нужную сумму, все пришельцы изменят свой статус с "торговцев с товаром для продажи" на "жертв с золотом для поживы". Разумеется, демоны об этом не говорили, но косвенные признаки растущей враждебности были слишком уж очевидны. И гном, и эльф настаивали, что к тому времени, когда завершится торговля, нам следует иметь готовый путь отступления.
Всю ночь мне плохо спалось, и я был благодарен Иезекии, когда он разбудил меня сменить его на страже.
* * *
Когда я вышел из хижины, Ясмин уже стояла там, в окружении мрачных теней. Небо было по-прежнему удручающе хмурым, оно нимало не изменилось с того момента, когда мы попали на Отрис, но над деревней повисла глубокая тишина, как будто на самом деле опустилась ночь. Умбралы, прежде шатавшиеся по улицам и жадно следившие за нами из-за дверей лачуг, исчезли. Возможно, отправились спать... если только теням известен сон.
- Как тихо, - прошептала Ясмин.
Я молча кивнул.
Спустя некоторое время она сказала:
- Иногда мне представляется Сигил, совсем пустой. В городе не осталось никого: ни людей, ни собак, ни крыс - исчезли все, кроме меня. Только я и совершенная тишина.
- Мечта Хранителей Рока, - произнес я. - Сумерки и конец мира.
- Не конец, - поправила она. - Завершение мира. Ты когда-нибудь был в таверне, когда начинает петь по-настоящему талантливый бард? Сначала все продолжают болтать, стучать кружками, шуметь... но как только до них доносится голос барда, они затихают один за другим. По толпе пробегает шепот, и вот, наконец, ты слышишь одно лишь пение. Никто не вздохнет и не шелохнется, все боятся пропустить хотя бы ноту.
- Вот что означает для меня Энтропия, Бритлин. Прекрасная песнь Времени. Я мечтаю о дне, когда люди прекратят свою пустую болтовню и услышат, наконец, музыку.
- Красивая метафора, - сказал я, - но в реальной жизни люди не могут просто замереть и прислушаться к Гармонии Сфер. В реальной жизни люди умирают, и часто болезненно и напрасно. Какая же в этом музыка?
- Ты слишком недальновиден, - ответила Ясмин. - Смерть - всего лишь переходный период, это как взросление. Он может быть легким или тяжелым, но это еще не конец. Со смертью твоя душа уходит на другой план, Верхний или Нижний, смотря к чему лежит твое сердце. А когда завершается послежизнь, ты идешь дальше и сливаешься с мультивселенной. Мы все будем присутствовать при последней песне. Мы будем частью последней песни.
Я пожал плечами.
- Извини, конечно, но я хотел бы максимально отсрочить свое участие в этом хоре.
- Я Служительница Энтропии, а не дура. В ближайшем будущем я умирать не намерена, ведь есть еще миллион вещей, которые нужно сделать... и миллион других, которые хочется сделать.
- И, несмотря на это, ты помогаешь Энтропии.
Она покачала головой.
- Энтропии не нужна помощь, как не нужна она звездам для того, чтобы светить. Энтропия всегда за работой, и любой ее шаг меня абсолютно устраивает. Меня раздражает, когда кто-то пытается замедлить или ускорить естественный ход вещей. Стараться подстегнуть Энтропию так же плохо, как и пытаться ее остановить: и то, и другое - наглое вмешательство... в песню великого барда. Мудрость в том, чтобы, занимаясь своим делом, попытаться услышать эту музыку.
Ее глаза устремились куда-то вдаль; но неожиданно она рассмеялась.
- О боги, какая я напыщенная.
- Скажем мягче - глубокомысленная.
- Никогда в жизни я не бывала глубокомысленной. Я была... - Ее голос сорвался. - Да кем только я не была, но только не глубокомысленной.
- Расскажи мне, кем ты была.
Она закусила губу.
- Лучше тебе не знать, а мне лучше не вспоминать. До того, как я стала Служительницей, моя жизнь была непростой. Слишком горькой и одинокой.
- Без семьи, без друзей?